Да, нравится! Но нельзя же так млеть и теряться от его взглядов и касаний! Или все-таки можно? Когда он шутит или задевает за живое неосторожными фразами, ей просто и легко – шутить в ответ, огрызаться, играть, делая шаги навстречу и тут же отступая. Но если смотрит вот так, молча, внимательно, самой себе кажешься голой перед ним и не знаешь, как себя вести.
Виктор сел рядом, протянул «бутыль» – кожаную емкость, продолговатую, с тугой пробкой. Линда приподняла брови, обозначая вопрос, он ответил коротко:
– Мед, вино, вода, травы. Пей уже.
Приложилась, сделала пару глотков. Вкусно, хмельно, но не слишком. До беспамятства не упьешься, а чтоб согреться и напряжение сбросить – самое то.
Ее плеча коснулись Витькины пальцы, медленно скользнули вниз, задержались на локте. Девушка помрачнела.
Так любил делать Андрей. Гладил ее локотки и поражался их остроте. Он вообще все время удивлялся, насколько удачно ее тело заточено под боевую натуру. А она боялась пришибить его ненароком, потому что уходить от ее шутливых выпадов он не всегда успевал. Он был другим. Хорошим, но другим.
Линда усмехнулась горько и вновь приложилась к бутыли.
– Что не так?
– Все нормально. Не в тебе дело.
– А в ком?
– Неважно.
– Мне – важно.
Он смотрел молча и требовательно, и Линда снова вздохнула. Не дело болтать с парнем нынешним о бывших, но…
– Андрей вспомнился.
– Понимаю. И нисколько тебя не тороплю. Если ты не готова…
– Да ни черта ты не понимаешь! – огрызнулась она.
– Расскажешь?
Обняв колени, девушка начала тихо и грустно:
– Думаешь, так сильна любовь была, что я теперь маюсь и забыть никак не могу? Нет. Да. Я… не знаю. Я вообще не уверена, что любила его. Андрей, он… хороший был, веселый, надежный, но… сердце не тронул, лишь задел по касательной. С ним было хорошо. Тепло, уютно, спокойно. Он не требовал слишком много, не пытался ограничивать или менять меня. В отличие от других он – не мешал. Жить, творить, путешествовать, развлекаться. И знаешь, меня это устраивало. И месяц, и два, и год. И даже разговоры о совместном жилье не раздражали. А вот о свадьбе… Когда он сделал предложение, я испугалась. Поняла вдруг, что для него все всерьез. И ответила какую-то чушь, вроде «мне надо подумать». И придумала ведь, блин. Это я его туда потащила, в тот торговый центр. После киношки хотела сказать, что не готова. И не успела.
Она поджала нижнюю губу и замерла, глядя перед собой. Виктор встал и куда-то ушел, а вернулся уже с плащом. Сел сзади, обнимая, укрыл обоих.
Линда поняла, что благодарна ему – и за тепло, и за молчание. Особенно за молчание. Если б начал что-то говорить, пытаясь развеселить, убеждать, что вины ее нет, – она бы сорвалась, это точно. Но они лишь сидели, вперив взгляды в костер, и грели друг друга, и пламя, непостоянное, яркое, лечило душу.
Сколько времени так провели, она не знала, просто вдруг поняла, что сидит между скрещенных ног парня, лицом к огню, спиной к нему. И объятия эти хороши, но слишком уж эротичны, и ей не тепло уже – жарко. И что если додумается он поцеловать и прикусить шею, ее выдержка к чертям полетит. Поерзала, пытаясь отстраниться, но Витька лишь обнял крепче. По спине пробежали мурашки, и Линда понадеялась, что вздрогнула не слишком уж откровенно. Попыталась себя укорить. Не вышло.
Виктор ей нравился, очень, а телу так и вовсе было плевать на какие-то там измышления разума и муки совести.
Но парень, видимо, всерьез решил ее не торопить и вел себя более чем прилично. Долго терпел ее возню, пока она устраивалась удобнее и тянулась то за ветками для костра, то за хлебом. А потом рука его опустилась на ее живот. Притянул к себе вплотную, тихо рыкнул в ухо:
– Хватит ерзать, я тоже ведь не железный.
У Линды дух перехватило от жара, с которым это было сказано. Закралась шальная мыслишка: а не поерзать ли еще? Что тогда будет? От перспектив пересохло во рту. Цапнула бутыль, но парень тут же отобрал и отставил себе за спину.
– Эй! Отдай! – возмутилась она.
Извернулась, пытаясь прожечь взглядом, но получила лишь невинный поцелуй в нос.
– Пьяная девушка на первом свидании мне ни к чему.
– Ага, все же свидание. Решил меня в лес заманить, соблазнить и бросить?
– Ну, бросать не обязательно…
Двинула локтем в живот, он скривился.
– Плохой план, да?
Она рассмеялась и потянулась к нему – целоваться.
Это не было похоже на недавнее сумасшествие. Неспешно и нежно, словно даже с опаской – не спугнуть бы, прикасались они друг к другу. «Нам некуда торопиться», – говорили его руки и губы, а Линда молилась непонятно кому, чтоб это действительно было так.
В этом мире ни в чем нельзя быть уверенным.
Глава 22
Решили возвращаться домой, когда начало холодать. Солнце давно скрылось за деревьями, и лес потерял свою светлую прелесть. Мшистые пни придавали ему мрачную сказочность, по низинам залегли тени. Одно только небо, высокое и прозрачное, оставалось прежним.
– И что теперь? – спросила Линда, когда Виктор протянул ей веточку с ягодами земляники и наклонился за следующей. – Мы вместе?
– Да. И ты, как моя девушка, наконец оставишь попытки меня побить.
Линда фыркнула, покосилась на парня – улыбается, зараза.
– Даже не знаю…
Виктор шагнул вперед, заставляя остановиться, положил ладони на ее плечи:
– А чего хочешь ты?
– Не знаю. Точно знаю, чего не хочу. Всей этой показухи: держаться за ручку, ходить не разлепляясь, сидеть на коленках, целоваться среди толпы.
– Хорошо.
– Хорошо – и все?
– Да.
– Ну ладно.
– Но если все же чего-то захочешь – скажи.
– Ладно, – со смехом повторила она.
И переплела свои пальцы с его, когда Виктор протянул ладонь.
Очень логично: говорить, что не любишь ходить за ручку, когда, кажется, любишь. Или все дело в том, с кем ты идешь?
Встали на границе леса и расчищенной у стены территории. Судя по всему, в прошлом году бесхозное поле было поменьше, но с приходом гьярраваров все изменилось. Часть деревьев повырубили и забор кое-где обновили, да выросла вторая вышка на другом конце поселка. Грен Лусар словно готовился к обороне этого «медвежьего угла».
Сейчас деревня казалась погруженной в вечернюю дрему. Тихо, благостно, сонно.
– Что, тем же путем обратно? – спросила Линда.
Лямки рюкзака поправила, вдохнула-выдохнула, готовая по первой же команде рвануть с места.
– Погоди, – задумчиво отозвался Виктор.
Взгляд его впился в смотровую площадку на вышке, брови нахмурились.
– Что такое?
– Не знаю. Там Хравр должен быть, а он, если заметит, сначала стрелу всадит, а потом будет спрашивать, кто тут шляется.
– Не видно там никого, только щиты.
Линда даже на цыпочки встала, будто это могло помочь что-нибудь разглядеть.
– В том-то и дело, что не видно, – мрачно отозвался Витька. – Ладно, идем. Только будь наготове.
– Что, стрелы ловить?
– Нет, уклоняться.
Пошутил он так или был серьезен, Линда не поняла, но тревожное настроение передалось и ей. Она двигалась шустро и легко, не переставая поглядывать на площадку и злиться. Ну не видно там Хравра, и что? Щиты так стоят, что вообще ничего не видно. Может, отошел на минутку, а они тут едва ли не панике поддаются. Да и не должен он там мишенью торчать. Или должен?
До стены оставалась треть пути, когда Витька, что бежал на полкорпуса сзади, толкнул ее в спину. От тычка Линда улетела вперед, перекатилась, уперлась в землю коленом и обеими руками, готовая развернуться и рыкнуть на идиота. Парень, ухватив за рюкзак, вздернул на ноги.
– К стене бегом! – рявкнул он. – Да не по прямой!
Ни удивиться, ни возмутиться она не успела. В камень впереди ткнулась, ломаясь, стрела, Вик снова дернул, и ей осталось одно: бежать, куда тащат. Рванула зигзагом, отмечая попутно, как мимо опять что-то свистнуло.
Врезалась в стену плечом, сползла вниз, зашипела зло:
– Ну, Хравр, придурок воинственный, я тебе это припомню…
– Погоди, Лин. Не высовывайся, тут тоже могут достать.
Но больше не стреляли, и Виктор вытащил из рюкзака спаренный крюк с мотком веревки. Забросил на стену и ловко, словно каждый день этим занимался, пошел наверх. Заглянул во двор и тут же нырнул вниз. Линда вздрогнула от его окрика:
– Эй! Вы там вконец одурели?!
Какое-то время было тихо, потом из-за стены голосом Ивара отозвались:
– Виктор, ты, что ль?
– Кто же еще?
Послышалась возня, тихое «говорил я ему, не стреляй» и короткий приказ:
– Залезай.
– Я с Линдой.
– Мы уже поняли.
Когда девушка, спрыгнув на землю за стеной, огляделась, перед ней стояла добрая четверть гьярраваров: Ивар, Оден, Ойстейн, Ирнхольд и кто-то еще за их спинами. И тэн Рейнар, смурной, словно это его подстрелить пытались.
– И что это было? – возмутилась девушка.
– Извини, не признали, – прогудел Хравр, шагая от вышки и стискивая мощный лук.
– Как…
…можно меня не узнать, – хотела спросить Линда, но смущенно замолкла, стаскивая с головы темный платок, которым повязала волосы, чтоб не торчали.
– За мной, – бросил гьярвен и пошел, не оглядываясь.
– Вот и сходили тихонько в лес, – пробормотала Линда, переглядываясь с Виктором.
Гьярравары были при оружии, и не как обычно, с парой ножей, но вдобавок кто с мечом, кто с топором, все в кольчугах или кожаных доспехах. Щиты, копья, луки, пучки стрел – взгляд цеплялся за них, за воинов, что поправляли крепления на наручах, и отмечал меж тем, что местных на улице почти нет.
«Мы что-то пропустили», – стучало в голове, и Линда стиснула зубы, чтобы не завалить гьярвена вопросами прямо сейчас. Тот шагал впереди, широкоплечий и стремительный. Наконец остановился у дома грена Лусара, навис над ребятами скалой.
– Видели кого в лесу?
Линда мотнула головой, а Витька задумался.