От настойчивых поцелуев голове стало легко, а телу – томно, и Линда совсем потерялась во времени и пространстве. Отвечала с не меньшей страстью, по плечам гладила и спускалась пальцами на поясницу. И горела, горела…
Он отстранился первым, и она застонала. Втянула со всхлипом воздух, словно до того не дышала вовсе. Лицо пылало, перед глазами плыло. Пальцы Виктора поглаживали заднюю поверхность шеи, и от касаний этих немели ноги. Он смотрел – жарко, жадно, и взгляд этот воспламенял кровь не меньше, чем поцелуи. И глаза, синие, как воды реки, казались совсем черными.
Он никогда не смотрел на нее так… горячо. Это было по-новому и очень, очень волнующе. Он сам сейчас казался другим. Открытым, страстным. Будто слетела шелуха контроля, обнажив главное.
Кто ты.
С кем хочешь быть.
Здесь и сейчас.
– Вик, – выдохнула она, – ты какой-то другой. Тебя там случаем не подменили? Не цапнула какая тварюшка за… что-нибудь?
Он хмыкнул и притянул к себе, обнял, но иначе. Не жарко – тепло. Уютно.
– Если меня кто и цапнет, ты узнаешь об этом первой.
– Обещаешь?
– Обещаю.
Линда откинулась назад, заглядывая ему в глаза. Он отвел с ее лица прядь волос. Сказал проникновенно:
– Я все тот же, Лин. Ты мне сразу понравилась, просто раньше я не хотел давить на тебя и пугать.
– А сейчас…
– А сейчас понял, что тебя хрен испугаешь.
Она куснула губу и улыбнулась.
– Я не боюсь, – произнесла отчетливо, не отрывая взгляда от его потемневших глаз. – Кажется, с тобой я вообще ничего не боюсь.
Что-то важное творилось сейчас между ними. Что-то, на что не нужны слова.
«Я доверяю тебе, – говорил ее взгляд. – Я буду с тобой. Что бы ты ни делал».
И взгляд его, темный и теплый, отвечал: «Я знаю».
Линде вдруг показалось, что не будь всего этого безумия: поспешного бегства, темных земель, горьких потерь – они ходили бы друг вокруг друга еще долго. Присматривались, делали шаг навстречу и два обратно, барахтались в плену собственных домыслов и ожиданий. Теряли драгоценное время. А эти три дня напомнили им: жизнь конечна, все мы смертны. Иногда – внезапно. Каждый день может стать последним. Так стоит ли откладывать важное?
От двери донеслось чье-то ворчание, и девушка даже не сразу поняла, кто и что говорит.
– …и эти туда же! – продолжал бухтеть парень. – Вчера Ваня с Маринкой, сегодня вы. На вас так темные земли, что ли, влияют? Стресс инстинкты подстегивает?
– Юр-ра! – прорычал Виктор, а Линда, нервно усмехаясь, уткнулась ему в плечо. – Шел бы ты… куда шел.
– И чего меня все посылают? – дурачась, вопросил парень.
– Даже не знаю. Может, сам нарываешься?
Юрка хмыкнул.
– Завидуешь? – спросила Линда, искоса поглядывая на него.
Щекой она прижималась к Витькиной груди, его руки обнимали, надежно скрывая от всего мира, и… в общем-то, ей было все равно, что товарищ ответит.
Он скривился.
– Вы такие сладкие, что аж тошно. И да, завидую я, завидую! Я, может, тоже с кем-то пообниматься хочу.
– Ну… давай я тебя обниму, а? – предложила Линда.
Парень подавился смешком.
– Нет уж, спасибо.
Девушка стрельнула в него взглядом.
– Юр, а как же Алина?
Он скрестил руки на груди, спросил как-то слишком ровно:
– А что Алина?
– Ей, наверное, сейчас холодно и одиноко. И я видела, как она на тебя смотрит.
Руки Виктора напряглись, и Линда уткнулась носом ему в плечо, пробормотала:
– Все, молчу я, молчу, пусть сами разбираются.
Стало тихо. Только стучало под ладонями сердце Витьки, уютно рокотала река да орала в лесу дурная ночная птица.
С приходом Юрки жаркие настроения вечера сошли на нет. Виктора окликнул Снур. Парень обнял девушку, шепнул, что скоро вернется, и исчез в густом сумраке ночи. Без него стало зябко, несмотря на плащ. Линда закуталась плотнее и подперла стену рядом с блондином, который почему-то не спешил уходить.
– Маленькая она, Лин, – с тоской произнес он.
– Маленькая? – фыркнула девушка.
Так-то да, ей пятнадцать всего, но тут в этом возрасте уже замуж выходят. И разница у них небольшая, всего три года. Можно сказать, классика.
– Я не связываюсь с такими, – пояснил парень, оглядываясь на дверь. – Первые отношения, сердечки в глазах, ожиданий выше крыши. Любовь до гроба не для меня.
– Любишь попроще? – с интересом спросила Линда. – Нет, ты не думай, я не осуждаю.
– Вроде того.
– Но она тебе нравится.
– Линда, блин! Ты чего мне допрос тут устроила? Я отли… кхм, вышел, а ты вцепилась.
– Я?! Ты сам болтать начал, я вообще молчала.
Парень скривился, как от лимона, и развернулся, намереваясь уйти.
– Не обижай ее, Юр, – сказала в спину.
– Я постараюсь, – серьезно ответил он.
Глава 31
Ночь прошла на удивление тихо.
Мия, укладываясь в древней сторожевой башне среди толпы других людей, шумно дышащих и сопящих, думала, что ни за что не уснет. Пролежит все отпущенное на отдых время, прислушиваясь к шорохам, вглядываясь в темноту, волнуясь… Да обо всем волнуясь! Но уснула на удивление быстро, будто выключили ее. И не просыпалась до утра.
Уже давно рассвело, когда их подняли и покормили, а потом грен Лусар восстановил над магами щит. Он тщательно готовился и вновь, подробно и нудно, читал лекцию о том, что магию применять нельзя. Никому и никак. Даже если очень хочется. Даже если очень страшно.
Алина отчаянно краснела, кусая губу, а Мия сминала в кулаках шоллу, не решаясь спросить о главном.
Ее дар – что это такое? К чему он ближе? К классической магии, с ее плетениями, рунами и прямым манипулированием стихийными потоками? Или к ведьмовству с заговорами и обрядами? Или же вовсе к гьярре?
Она качала головой, понимая, что знает так мало о магии в целом и о себе.
И уже после, когда был собран лагерь и отряд готовился выступать, грен Лусар глянул на нее остро, стремительно подошел и велел говорить.
– Расскажи обо всем, что ты умеешь. Это важно.
Это «важно» подкупило ее лучше любых обещаний или угроз. И она рассказала, замирая от наглости своей и от страха.
О том, что чувствует настроения и порой даже мысли слышит. Что может забрать боль и печаль, «притушить» воспоминания, унять нервную дрожь или голод. Блокировать ментальный удар или внушение, усилить какое-то чувство, отвести глаза, чтобы человек не видел или не думал о ней. Ощутить живое существо на некотором расстоянии, главное, чтобы оно было в сознании.
Внезапно оказалось, что она может так много… разного. Странного, непривычного, страшного даже.
Грен Лусар кивал, не меняясь в лице, направлял рассказ вопросами: о силе воздействия, о ее ощущениях, об оттоке энергии. Мия на многое ответить не могла, но все же его искренний интерес и внимание к деталям сильно помогали.
– Из тебя выйдет талантливый маг-менталист, – заключил он. – Но… надо учиться.
Она кивнула, выдыхая. Неужели все? Неужели это не страшно и можно было не скрываться так долго?
Оказалось, что нет, не все. Учеба началась прямо сейчас.
Грен Лусар рассказывал, как искать в себе точку покоя и растягивать покой этот на тех, кто рядом, а Снур, большой и дико недовольный, косил на них взглядом. Он готов был выступать, гьярравары ждали, как и весь остальной отряд, но маг, казалось, не торопился. Ребята поглядывали с интересом: как же, столько внимания мелкой девчонке – а Мие от этого было не по себе.
Не любила она внимание лишнее.
Он закончил, только когда убедился, что она все поняла. Девочка перевела дыхание и тут же вздрогнула, когда грен взял ее за локоть и сказал веско:
– Не смей забрасывать обучение, поняла?
Она судорожно кивнула и была отпущена. И они наконец тронулись в путь.
Дорога, что нырнула от башни в небольшую лощину, сплошь заросшую лесным орехом, теперь вела наверх. Широкая, каменная, с полоской тротуара и невысоким парапетом, она изгибалась, как змея, и медленно ползла в гору. На поворотах ее ютились то очередные ворота, ныне распахнутые, то узкие домики, то кривые сосны, цепляющиеся невесть за что. Еще выше, по краю города, вырастали мощные серые стены, по цвету неотличимые от скал. Они нависали над головой, и Мие все время казалось, что она вот-вот упадет – или что-то упадет на нее.
Восточная надвратная башня была огромной. Тяжелые створки высотой в несколько человеческих ростов даже не покосились, и одно это заставляло ежиться. Город оставили слишком давно, больше сотни лет назад, а фортификации и дома выглядели так, словно прошел в худшем случае год.
– Магия, – говорил Ивар, самый молодой из гьярраваров. – В этих стенах ее очень много, потому и не рушатся.
Он рассказывал это Линде, а Мия пользовалась тем, что шла рядом, и слушала, почти не скрывая интереса.
Ступать под арку надвратной башни было страшно не только ей. Голоса ребят стихали, и слышны были лишь шаги, цоканье копыт по мостовой да приглушенные ахи младших девчонок. И возмутительно бодрый голос Ивара, который рассказывал девушкам и парням, идущим рядом, то про бойницы косого боя, то про дыры-убийцы, то про устройство опускной решетки. Повествование свое гьярравар сопровождал взмахами руки то в одну сторону, то в другую.
Ребята послушно вертели головами.
Небольшую площадь перед воротами окружали крепкие домики в два-три этажа, уходили вглубь города кривоватые улочки. Две из них казались пошире, и маги вместе со старшим гьярраваром начали совещаться, какой путь выбрать.
– …таможня, а вот там – казармы для стражников, – продолжал вещать Ивар, и Мия поняла, что прислушивается не без интереса.
Молодой воин рассказывал увлекательно и так много, будто бывал тут раньше.
– Откуда ты столько знаешь об этом месте? – спросила Линда так своевременно, словно мысли Мии прочитала.
– Это мои корни.
– Я думала, что ты лириат.
– Большей частью да. Но предки мои были из арденов и жили тут.