– Да.
Он сделал еще два шага по направлению ко мне, подойдя на нормальное для разговора расстояние.
– Если она узнает, что я уходил, я опять могу попасть в колонию.
– Если она тебя посадит, ты хочешь сказать?
Он кивнул.
– Но... черт... отрубить лошади ногу...
Вполне возможно, где-то и была у его натуры лучшая сторона. Угонять машины было о'кей, калечить лошадей – нет. Он не мог выкалывать глаза пони – не тот это был тип.
– Если я улажу это с твоей тетей, ты мне скажешь? – спросил я.
– Пусть она пообещает не говорить Арчи. Он хуже.
– Э... А кто такой Арчи?
– Мой дядя. Брат тети Бетти. Он из истеблишмента.
Я не давал никаких обещаний.
– Просто говори.
– Через три недели мне будет шестнадцать. – Он внимательно посмотрел на меня, ожидая реакции, но его слова меня всего лишь озадачили. Я подумал, что возраст, после которого преступление перестает считаться "детским", на два года больше. Его не могут послать в тюрьму для взрослых. Джонатан увидел, что я ничего не понимаю.
– Нельзя привлечь за секс с парнем, которому нет шестнадцати, – нетерпеливо сказал он. – Только с девчонкой.
– Ты уверен?
– Она так сказала.
– Тетя Бетти? – растерялся я.
– Да нет, тупица. Женщина в деревне.
– А!
– Ее старик – водитель-дальнобойщик. Он меня убьет. Тут и колония сойдет за яблочный пирог.
– Вряд ли.
– Она этого хотела, ясно? А я никогда этого раньше не делал. Я купил ей джину в пабе.
Что было определенно незаконно для пятнадцатилетнего.
– Так... этой ночью ты возвращался из деревни... Когда? Точное время.
– Было темно. Перед самым рассветом. Раньше луна светила ярче, но я припозднился. Я бежал. Она – тетя Бетти – встает с петухами. Выпускает собак в шесть часов.
Я подумал и спросил:
– Ты видел каких-нибудь бродяг или туристов?
– Нет. Для них было слишком рано.
Я задержал дыхание. Я должен был задать следующий вопрос и боялся ответа.
– Итак, кого ты видел?
– Не кого, а что. – Он умолк и пересмотрел свою позицию. – Я не ходил в деревню. Я откажусь от этого.
Я кивнул.
– Тебе не спалось. Ты вышел прогуляться.
– Ага, именно так, – с облегчением сказал он. – И что ты увидел?
– "Лендровер".
Не кого, а что. Отчасти с облегчением, отчасти с недоумением я сказал:
– Не слишком исключительное событие в деревне.
– Нет, но это не был "Лендровер" тети Бетти. Он был поновее и цвета не зеленого, а голубого. Он стоял на дорожке неподалеку от ворот загона. В нем никого не было. Я не стал об этом задумываться. От этой дорожки можно пройти к дому. Я всегда хожу этим путем. Подальше от окон тети Бетти.
– Ты шел через двор, где стоят мусорные баки?
Он сильно удивился. Я не стал объяснять, что его тетя водила меня этим путем. Вместо этого я сказал:
– Этот "Лендровер" мог быть машиной туристов?
– Не знаю, почему я напрягаюсь и рассказываю вам об этом.
– Что еще ты заметил в этом "Лендровере", кроме его цвета?
– Ничего. Я же сказал вам, меня больше интересовало, как вернуться в дом, чтобы никто не заметил.
Я подумал немного и спросил:
– Как близко ты к нему подходил?
– Я коснулся его. Я не видел машину, пока не оказался совсем рядом.
Я же вам говорил – я бежал по дорожке. Я больше смотрел под ноги, и было еще почти темно.
– Она стояла к тебе передом или ты подбежал к ней сзади?
– Спереди. Лунного света еще хватало, и он отражался в ветровом стекле. Это я и увидел сначала – отражение.
– К какому месту ты прикоснулся?
– К капоту, – сказал он и добавил, удивляясь собственной памяти: Он был еще горячий.
– Ты видел номер?
– Не было возможности. Я не заглядывал.
– Что еще ты увидел?
– Ничего.
– А откуда ты узнал, что в машине никого не было? Там могла лежать парочка.
– Да нет, не лежала. Я заглянул через окно.
– Окно было открыто или закрыто?
– Открыто. – Он опять удивился сам себе. – Я заглянул быстро, на ходу. Там никого не было, только какие-то инструменты за передними сиденьями.
– Какие инструменты?
– Откуда я знаю? Там только ручки торчали. Что-то вроде газонокосилки. Я не смотрел. Я торопился. Не хотел, чтобы меня заметили.
– Ясно, – согласился я. – А как насчет ключа зажигания?
– Что? – Я задел его за живое. – Я не угонял эту машину.
– Почему же нет?
– Я же не угоняю каждую машину, которая попадается мне на глаза. И никогда не делаю этого в одиночку.
– Когда один, нет удовольствия?
– Маловато.
– Так был ли там ключ зажигания?
– Полагаю, да. Был.
– Это был просто ключ или связка?
– Не знаю.
– А кольцо было?
– Не помню!
– Тогда подумай.
– Слушайте, – недовольно сказал он, – я заметил ключ зажигания.
– Так.
– Ну, там была связка ключей. Вместо брелка была серебряная подковка с цепочкой. Маленькая подковка. Обыкновенное кольцо для ключей.
Мы взглянули друг на друга.
– Я ничего не думал об этом, – сказал он.
– Нет, – согласился я. – Ты не мог. Ну ладно, вернемся немного назад. Когда ты положил руку на капот, ты посмотрел в ветровое стекло?
– Пришлось.
– Что на нем было?
– Ничего. А что вы имеете в виду?
– Значок такси там был?
– Его же можно убрать, верно? – сказал он. – Ладно, а что-нибудь другое? Например, наклейка "Спасите тигров"?
– Нет, не было.
– Закрой глаза и подумай, – посоветовал я. – Ты бежишь. Ты не хочешь, чтобы тебя заметили. Ты чуть не врезаешься в "Лендровер". Твое лицо оказывается близко от ветрового стекла...
– Там был красный дракон, – прервал он меня. – Красный круг с драконом в нем. Не очень большой. Переводная картинка, которую наклеивают на стекло.
– Великолепно, – сказал я. – Что еще? В первый раз он сосредоточенно задумался, но ничего больше не вспомнил.
– Я ничего не скажу полиции, не испорчу тебе испытательный срок и не выдам тебя тете, но я бы хотел записать все, что ты рассказал мне. А если ты согласишься, чтобы я использовал это по назначению, ты это подпишешь?
– Ну, я не знаю. Я не знаю, почему я это все рассказал вам.
– Это может быть важно. А может ничего не значить. Но я хочу найти этого мерзавца...
"Господи, – подумал я, – я должен его найти".
– Я подпишу, – сказал Джонатан. Вероятно, он не был безнадежен.
Он повернулся на пятках и быстро скрылся в доме, не желая, чтобы его увидели в такой малопочтенной компании. Я пошел в дом куда медленнее. Джонатана не было в гостиной, где продолжали сидеть невозмутимые жильцы, старая тетушка жаловалась на ранний подъем, глухой муж через равные интервалы говорил: "Э?", а Бетти Брэккен молчала, глядя в пространство. Совершенно нормальными казались только три собаки, которые теперь лежали, положив головы на лапы.
– Нет ли у вас случайно пишущей машинки? – спросил я у миссис Брэккен.
– В конторе есть, – безразлично ответила она.
– А...
– Я покажу вам.
Она встала и провела меня в маленькую аккуратную комнатку с остатками техники, которая не производила впечатление работающей.
– Я не знаю, как здесь и что, – просто сказала Бетти Брэккен. – У нас есть приходящий секретарь, работает один день в неделю. Разбирайтесь сами.
Я поблагодарил ее, и она ушла. Под запыленным футляром обнаружилась действующая электрическая пишущая машинка. Я напечатал:
"Обнаружив, что мне трудно заснуть, я пошел прогуляться вокруг Мейнора-хауса примерно в половине четвертого утра (здесь я поставил дату). На дорожке возле ворот загона я прошел мимо "Лендровера", который был там припаркован. Машина была голубого цвета. На номер я не посмотрел. Когда я, проходя мимо, задел капот, мотор был еще горячим. В зажигании торчал ключ.
Это был один из связки ключей, висевших на кольце, с которого свисала на цепочке серебряная подковка. В машине никого не было. За передними сиденьями лежали какие-то инструменты, но я не присматривался. На ветровом стекле я заметил небольшую наклейку – красный дракон в красном круге. Я прошел мимо машины и вернулся домой".
Я сделал три копии, пошел искать Джонатана и нашел его на кухне, где он соорудил себе завтрак на скорую руку. Он забыл о своей каше, держа ложку в воздухе, пока читал написанное мной. Молча я достал шариковую ручку и вручил ему. Он помедлил, пожал плечами и подписал первый экземпляр с завитушками и росчерком.
– Зачем три экземпляра? – подозрительно спросил он, отталкивая копии.
– Один для тебя, – спокойно сказал я. – Один для моих архивов.
Один – для расследования, которое может привести нас к мерзавцу.
– А-а. Ну тогда все в порядке.
Он подписал все листы, и я отдал ему один на хранение. Джонатан остался вполне доволен своей гражданской позицией. Когда я уходил, он перечитывал свои отредактированные показания над тарелкой с овсянкой.
Вернувшись в гостиную, я спросил, где миссис Брэккен. Тетушка, жильцы и глухой муж не ответили.
Снова преодолев лабиринт и двор с мусорными баками, я дошел до поля, где увидел, что сама миссис Брэккен, зеваки у забора, ветеринар-шотландец и брат миссис Брэккен наблюдают, как ветеринарная машина въезжает на поле и останавливается рядом с жеребцом.
Ветеринарная машина для лошадей состояла из узкого трейлера на низкой подвеске, который был прицеплен к "Рейнджроверу". В ней приехали водитель и грум, привыкший обращаться с больными и ранеными лошадьми, и под успокаивающее мурлыканье заботливой Евы бедный жеребчик мучительно проковылял в ожидавшее его стойло.
– Мой хороший, родной, – шептала миссис Брэккен за моей спиной. Мой хороший, малыш... Как они могли?
Я тряхнул головой. Рэчел Фернс и четыре призовых жеребца... Как вообще кто-то смог такое сделать?
Жеребца погрузили в трейлер, ведро, в котором лежала нога, забрали, и неспешный двадцатимильный путь в Ламборн начался.