1. ВИЛЛИС
Воздух Марса, бедный кислородом, был прохладным, но не слишком холодным. Зима пока не пришла в южные широты, и в дневное время температура еще поднималась выше нуля.
Странное создание, подошедшее к двери здания, имеющего форму купола, по внешнему виду в общем смысле было похоже на человека, но ни один человек никогда не имел подобной головы. Над черепом возвышалось что-то напоминающее шутовской колпак, глаза-линзы смотрели широко и не мигая, а лицо было вытянуто, словно свиное рыло. Сверхъестественный внешний вид завершали желтые и черные тигриные полосы, покрывающие всю голову.
Легкое оружие, напоминающее пистолет, было пристегнуто к поясу создания, а в согнутой правой руке оно несло мяч, побольше баскетбольного. Перехватив мяч в левую руку, оно открыло наружную дверь здания и шагнуло внутрь.
Внутри была очень маленькая прихожая и еще одна дверь. Как только наружная дверь была закрыта, давление воздуха в прихожей начало возрастать. Это сопровождалось звуками, подобными вздохам. Громкоговоритель, закрепленный над внутренней дверью, крикнул гулким басом:
— Ну? Кто там? Отвечайте! Отвечайте!
Пришедший аккуратно опустил мяч на пол, затем двумя руками взялся за свое безобразное лицо и рывком поднял его над головой. Под маской оказалось лицо земного человека — мальчика.
— Это Джим Мэрлоу, Док, — ответил он.
— Ну входи. Входи! Нечего стоять там и грызть ногти.
— Иду. — Когда давление воздуха в прихожей уравновесилось с давлением в доме, внутренняя дверь открылась автоматически. — Идем, Виллис, — сказал Джим и вошел.
Мяч трижды невысоко подпрыгнул и последовал за ним походкой, сочетающей в себе три способа передвижения. Он одновременно вертелся, вихлялся и катился. Точнее, он передвигался словно наклоненная и перекатываемая по доку бочка. Они вошли и оказались в большой комнате, которая занимала половину площади круглой планировки дома. Доктор Мак-Рэй взглянул на них, но не поднялся.
— Привет, Джим. Сдирай свою шкуру. Кофе на столе. Привет, Виллис, — добавил он и вернулся к своей работе. Он бинтовал руку мальчику, который был примерно одного возраста с Джимом.
— Спасибо, Док. О… привет, Френсис. Что ты здесь делаешь?
— Привет, Джим. Я пристрелил водоискателя и порезал большой палец об один из его шипов.
— Прекрати вертеться! — скомандовал доктор.
— Мне же больно, — возразил Френсис.
— Я знаю.
— Какой же дурак делает так, как ты? — настоятельно сказал Джим. — Ты должен бы знать это лучше, прежде чем дотрагиваться до него. Надо было просто опалить его сверху и снизу. — Он расстегнул молнию на своем костюме, сделанном по принципу комбинезона, снял его и повесил на вешалку возле двери. На вешалке уже были костюм Френсиса, маска которого была окрашена в яркие цвета и напоминала боевую раскраску индейцев, и костюм доктора, маска которого была чистой. Джим остался теперь в шикарной и общепринятой для внутренних помещений Марса одежде — в ярко-красных шортах.
— Я опалил его, — объяснил Френсис, — но он дернулся, когда я дотронулся до него. Я хотел забрать хвост, чтобы сделать ожерелье.
— Значит, ты опалил его неправильно. Наверное, там осталось полно живых яиц. Кто тебе будет делать ожерелье?
— Не твое дело. Я не так опалил защитную оболочку яиц. Что ты привязался ко мне?
— Иногда ты меня удивляешь. Ты же знаешь, что яйца не умрут до захода солнца. А, турист?
— Ты говоришь чепуху, Джим, — рассудил доктор. — Теперь, Френсис, я вспрысну тебе антитоксин. Это не улучшит твоего состояния, но зато улучшит настроение. Завтра утром твой палец распухнет, словно отравившийся щенок; придешь сюда, и я проткну его.
— Я лишусь пальца? — спросил мальчик.
— Нет. Но несколько дней тебе придется чесаться левой рукой. Теперь, Джим, что принесло тебя сюда? Болит животик?
— Нет, Док. Это из-за Виллиса.
— Из-за Виллиса? По-моему, он выглядит достаточно бодро. — Доктор наклонился к созданию. Виллис подпрыгивал на своих ножках, чтобы разглядеть перевязанный палец Френсиса. Для этого, из верхней части своего сферического тела, он выставил три стебелька с глазами на конце. Стебельки, основания которых образовывали равнобедренный треугольник, шевелились, словно пальцы. Маленький дружок медленно поворачивал треногу из пальцев, или псевдопальцев, и дал возможность каждому из его глаз рассмотреть доктора.
— Дай мне чашечку кофе, Джим, — скомандовал доктор, затем наклонился и помахал руками. — Сюда, Виллис, оп! — Виллис подпрыгнул и опустился в руки доктора, одновременно втянув все свои выпуклости. Доктор поднял его и поставил на стол; Виллис быстро выпустил свои ноги и стебельки глаз. Они внимательно осмотрели друг друга.
Доктор увидел шар, покрытый густым, коротким, как у стриженой овцы, мехом, и совершенно ровный в данный момент, если бы не ножки и стебельки глаз. Марсианское существо увидело пожилого представителя Земли, самца, почти полностью покрытого жесткими бело-серыми волосами. Средняя часть этого чужого, не марсианского существа, скрывалась под снежно-белыми рубашкой и шортами. Рассмотрев его, Виллис испытал удовлетворение.
— Как ты себя чувствуешь, Виллис? — спросил доктор. — Хорошо? Или плохо?
На самой верхушке шара, между стебельками, появилась ямочка и расширилась.
— Виллис славный! — сказал он. Его голос был удивительно похож на голос Джима. — Славный? — Не оглядываясь, доктор добавил: — Джим! Помой чашки и простерилизуй их. Все будут пить кофе из зерен?
— Хорошо, Док, — откликнулся Джим и кивнул Френсису: — Ты будешь немного кофе?
— Конечно, слабый, и побольше сливок.
— Будь спокоен. — Джим запустил руки в лабораторную раковину и ухитрился подцепить там пару чашек. Раковина была полна грязных тарелок. Рядом, на бунзеновской горелке, закипал большой кофейник. Джим аккуратно вымыл три чашки, пропустил их через стерилизатор и после этого наполнил.
Доктор Мак-Рэй взял чашку и сказал:
— Джим, этот гражданин говорит, что у него все в порядке. В чем дело?
— Я знаю, что он говорит, будто у него все в порядке, но это не так, Док. Не могли бы вы обследовать его и сказать, что с ним происходит?
— Обследовать его? Как, мальчик? Я даже не могу измерить его температуру, потому что я не знаю, какой эта температура должна быть. Я так же разбираюсь в химии его тела, как свинья в апельсинах. Хочешь, я вскрою его и посмотрю, какой механизм приводит его в действие?
Виллис быстро втянул все свои выпуклости.
— Вы напугали его, — обиженно сказал Джим.
— Извини. — Доктор наклонился и стал почесывать и щекотать мохнатый шар. — Хороший Виллис, славный Виллис. Никто не обидит Виллиса. Ну-ка, мальчик, вылезай из своей норки.
Виллис чуть-чуть приоткрыл звуковую диафрагму.
— Не обидят Виллиса? — озабоченно спросил он голосом Джима.
— Не обидят Виллиса. Обещаю.
— Не разрежешь Виллиса?
— Нет. Не отрежу ни кусочка.
Виллис медленно выставил стебельки глаз. Хотя у него не было ничего похожего на лицо, он каким-то образом изобразил бдительную осторожность.
— Вот так-то лучше, — сказал доктор. — Джим, перейдем к делу. Что тебя заставляет думать, что с ним что-то не в порядке, хотя ни он, ни я не видим этого?
— Ну, Док, его поведение. В доме все идет как обычно, но снаружи… Раньше он повсюду следовал за мной, прыгал вокруг и во все совал свой нос.
— У него нет носа, — прокомментировал Френсис.
— Иди к черту, умник. Но теперь, когда я вытаскиваю его на улицу, он сворачивается в шар, и я ничем не могу расшевелить его. Если он не больной, то почему так себя ведет?
— Кажется, появился проблеск, — ответил доктор Мак-Рэй. — Ты давно идешь в одной упряжке с этим аэростатом?
Джим мысленно перебрал несколько месяцев из двадцати четырех, составляющих марсианский год.
— С конца Зевса — начала ноября.
— А сейчас здесь конец марта, почти Церера, и лето проходит. Это не наводит тебя ни на какую мысль?
— Нет.
— Ты хочешь, чтобы он прыгал здесь по снегу? Когда становится холодно, мы мигрируем; он всегда живет здесь.
Рот Джима открылся.
— Вы хотите сказать, что он пытается залечь в спячку?
— Что же еще? Предки Виллиса имели много миллионов лет, чтобы выработать такую привычку; ты не можешь надеяться заставить его проигнорировать это.
Джим встревожился.
— Я хотел забрать его с собой в Малые Зыбучие Пески.
— В Малые Зыбучие Пески? О, да вы же в этом году идете в школу. Ты тоже, Френсис?
— Конечно.
— Никак не могу привыкнуть, ребята, что вы так быстро растете. Когда я появился на Марсе, то не видел никакой разницы в том, что годы здесь в два раза длиннее, чем на Земле.
— Скажите, Док, сколько вам лет? — спросил Френсис.
— Не имеет значения. Кто из вас хочет изучать медицину, чтобы потом помогать мне в моей практике? — Ни тот, ни другой не ответили. — Говорите, говорите же! — подгонял их доктор. — Что вы хотите изучать?
— Ну, я не знаю. — сказал Джим. — Я интересуюсь ареографией,[96] и биологию люблю тоже. А может быть, я, как и мой дедушка, стану планетарным экономистом.
— Это большое дело. Тебе придется заниматься очень много. Ты, Френсис? — Френсис был слегка смущен.
— Ну, так — чепуха, я все еще хочу пилотировать ракеты.
— Я думаю, с возрастом это пройдет.
— Почему? — спросил Френсис. — Может, я сделаю это.
— Это зависит только от тебя. Скажите, юноши, вы отправитесь в школу до начала миграции или после?
Так как люди Земли не впадают в зимнюю спячку, каждый марсианский год колония была вынуждена мигрировать дважды. В Чараксе, расположенном в тридцати градусах от южного полюса, лето дочти прошло; скоро колония двинется к Копям в Утонии, расположенным около северного полюса, и будет оставаться там половину марсианского года, или почти целый земной год.
Здесь было несколько постоянных поселений вблизи экватора — Новый Шанхай, Марсопорт, Малые Зыбучие Пески и другие — но они не были колониями в буквальном понимании этого слова; они населялись главным образом служащими Марсианской Компании. По контрактам и по уставу Компания должна была иметь запасы земного оборудования на Марсе для колонистов; все эти запасы Компания хранила в Малых Зыбучих Песках.
— Мы уезжаем в следующую среду, — сказал Джим, — на почтовом скутере.
— Так скоро?
— Да, и поэтому Виллис так тревожит меня. Что мне делать, Док?
Виллис услышал свое имя и вопросительно посмотрел на Джима.
— Что мне делать, Док? — повторил он, в точности подражая Джиму.
— Замолчи, Виллис…
— Замолчи, Виллис, — так же безупречно передразнил он доктора.
— Вероятно, природа все равно возьмет свое, поэтому найди ему норку и засунь его туда. Когда он очнется от спячки, вы сможете возобновить ваше знакомство.
— Но, Док, значит, мне придется оставить его! Пройдет так много времени, прежде чем я вернусь из школы. И, вероятно, он проснется раньше, чем колония снова вернется сюда.
— Вероятно. — Май-Рэй задумался. — Думаю, хуже не будет, если он поживет в естественной среде. Ему не свойственно жить так, как он живет с тобой, Джим. Ты знаешь, он личность, а не собственность.
— Конечно, нет! Он мой друг.
— Не понимаю, — вставил Френсис, — почему Джим так говорит о нем. Конечно, он много разговаривает, но в основном повторяет все, как попугай. Если вы спросите меня, я скажу, что он идиот.
— Тебя никто не спрашивает. Виллис любит меня. Да или нет, Виллис? Иди сюда, подойди к папочке. — Джим протянул руки; маленькое марсианское существо подпрыгнуло и устроилось у него на коленях теплой, пушистой, слабо пульсирующей массой. Джим погладил его.
— Почему ты не спросишь у какого-нибудь марсианина? — предложил Мак-Рэй.
— Я пытался, но не нашел ни одного, кто был бы в настроении уделить мне внимание.
— Ты хочешь сказать, что не желаешь ждать слишком долго. Марсианин обратит на тебя внимание, если ты будешь настойчивым. А почему бы тебе не спросить его самого? Он может сказать сам.
— Что я должен спросить у него?
— Я попробую. Виллис! — Виллис перевел глаза на доктора; Мак-Рэй продолжал: — Хочешь уйти, чтобы найти место где спать?
— Виллис не спит.
— Попробуешь уснуть. Там хорошо и прохладно, найдешь в земле норку. Свернешься в клубок и надолго уснешь. Ну как?
— Нет! — Доктор резко обернулся, чтобы убедиться, что ответил не Джим; когда Виллис говорил за себя, он всегда пользовался голосом Джима. Звуковая диафрагма Виллиса имела не больше собственных характерных особенностей, чем обыкновенный громкоговоритель. Она могла бы быть диффузором громкоговорителя, если бы не являлась частью живого существа.
— Что ж, это, кажется, выяснили, теперь попробуем подобраться с другой стороны. Виллис, ты хочешь остаться с Джимом?
— Виллис останется с Джимом, — незамедлительно согласился Виллис. — Тепло!
— Так вот чем ты очаровал его, Джим, — сухо сказал доктор. — Ему нравится температура твоей крови. Но, ipse dixit,[97] — держи его при себе. Я думаю, это не повредит ему. Возможно, он проживет только пятьдесят лет, вместо ста, но зато у него будет в два раза больше развлечений.
— А они действительно живут до ста лет? — спросил Джим.
— Бог его знает. Мы основались на этой планете совеем недавно, чтобы точно знать такие вещи. Ну, теперь идите, идите. Я займусь работой. — Доктор задумчиво посмотрел на свою кровать. Она не убиралась уже неделю; он решил подождать банный день.
— Док, что значит ipse dixit? — спросил Френсис.
— Это значит “он, конечно, сказал что-то невразумительное”.
— Док, — предложил Джим, — почему бы вам не пообедать сегодня с нами? Я скажу маме. И ты тоже, Френсис.
— Я — нет, — сказал Френсис. — Лучше нет. Моя мама говорит, что у вас я ем слишком много мучного.
— Если бы моя мама была здесь, — предположил доктор, — она, несомненно, тоже могла бы что-нибудь сказать. Позвони своей маме, Джим.
Джим подошел к телефону, дважды попал в какие-то квартиры, в конце концов на очередной частоте попал к себе домой. Когда на экране появилось лицо его матери, он объяснил ей свое намерение.
— Буду рада, если доктор придет к нам, — сказала она. — Поторопитесь, Джим.
— Сейчас идем, мама! — Джим отключился и потянулся за своим костюмом.
— Не надевай его, — посоветовал Мак-Рэй. — Там слишком холодно. Мы пройдем тоннелем.
— Но это же в два раза дальше, — возразил Джим.
— Предоставим право выбора Виллису. Виллис, за что ты голосуешь?
— Тепло, — самодовольно сказал Виллис.
2. ЮЖНАЯ КОЛОНИЯ, МАРС
Южная Колония располагалась в виде колеса. Административное здание являлось ступицей; спицы-тоннели, образовывавшие между собой угол в сорок пять градусов, отходили во всех направлениях, а вдоль них размещались жилые дома. Края спиц соединял еще один тоннель — обод; таким образом, картина Колонии была закончена. Кроме трех бараков, построенных при закладке Колонии и с тех пор пустующих, все здания были похожи друг на друга, как близнецы. Полусферы домов выдувались на месте из силиконового пластика, который вырабатывался из пород Марса. На самом деле это были двойные полусферы; сначала надувался большой пузырь, в тридцать-сорок футов шириной; когда он затвердевал, над ним выдувался еще один купол, немного меньший, чем первый. Полимеризация, или, проще сказать, затвердевание, внешнего купола проходило под воздействием солнечных лучей, консервацию внутреннего обеспечивали ультрафиолетовые лампы. Между внешним и внутренним куполами оставалось около фута мертвого воздушного пространства, что обеспечивало теплоизоляцию от низких температур Марса.
Когда новое здание затвердевало, в нем прорезалась наружная дверь и устанавливалась переходная камера. Внутреннее давление, постоянно поддерживаемое колонистами, составляло примерно две третьих от нормального давления Земли, тогда как на поверхности Марса не было даже половины этого. Гости с Земли, не приспособленные к планете, умерли бы без респираторов. Только несколько уроженцев Тибета и боливийских индейцев, живших в колонии, рисковали выходить на поверхность без респираторов, но даже они, чтобы избежать кровоизлияния в мозг, носили удобные, эластичные костюмы, изготовленные специально для Марса.
Как и новейшие небоскребы Нью-Йорка, дома не имели обзорных окон. Окрестная пустыня, хоть и прекрасна, но однообразна. Южная Колония располагалась в зоне, выделенной марсианами, к северу or древнего города Чаракса — там не оставляли настоящие марсианские названия городов, потому что земляне не могли их выговорить, — и между двумя основаниями Страймон-канала. С другой стороны, мы, следуя привычке колонистов, будем использовать названия, которые дал бессмертный Доктор Персивал Лоуэлл.
Френсис проводил Джима и доктора Мак-Рэя до зала, где пересекались все тоннели, и повернул к своему дому. Через несколько минут доктор и Джим — и Виллис — вошли в дом Мэрлоу. Их встретила мать Джима; доктор Мак-Рэй поклонился.
— Мадам, зная вашу безотказность, я снова навязался к вам на обед.
— Глупости, доктор, мы всегда рады видеть вас за нашим столом.
— Я бы все равно пришел, даже если бы вы не так чудесно готовили, а вы знаете, что это чистая правда; вы сами, моя дорогая, — вот что приводит меня сюда.
Мать Джима покраснела и переменила тему.
— Джим, убери свой пистолет. Не надо оставлять его на диване, там его может достать Оливер.
Младший брат Джима, услышав свое имя, немедленно рванулся к пистолету.
— Олли! — одновременно крикнули Джим и его сестра Филлис, когда увидели это, а Виллис тут же передразнил их, выполнив труднейший трюк, возможный только для его атональной диафрагмы. Он воспроизвел сразу оба голоса.
Филлис была ближе; она схватила оружие и шлепнула ребенка по руке. Оливер начал кричать, его крик подхватил Виллис.
— Дети! — сказала миссис Мэрлоу, и в этот момент в дверях появился мистер Мэрлоу.
— Что здесь за шум? — мягко спросил он.
Доктор Мак-Рэй поднял Оливера и посадил к себе на плечи. Оливер сразу же забыл про свой крик. Миссис Мэрлоу повернулась к мужу.
— Ничего, дорогой. Я рада, что ты дома. Дети, быстро идите мыть руки перед обедом, это касается всех.
Младшее поколение толпой вышло из комнаты.
— Что здесь произошло? — повторил вопрос мистер Мэрлоу.
Спустя некоторое время мистер Мэрлоу вошел в комнату сына.
— Джим?
— Да, папа.
— Как гы мог оставить оружие там, где малыш мог достать его?
Джим покраснел.
— Папа, это вышло случайно.
— Если бы всех людей, убитых из случайно забытого оружия, положить друг за другом, они составили бы весьма внушительный ряд. Ты гордишься тем, что получил лицензию на ношение оружия, или нет?
— О да, сэр.
— И я горжусь. Это значит, что ты достаточно взрослый и тебе можно доверять. Но когда я ручался за тебя перед Советом и стоял рядом с тобой, когда ты давал клятву, я был уверен, что ты искренне будешь повиноваться уставу и кодексу всегда, а не время от времени. Ты понял меня?
— Да, сэр. Думаю, это не повторится.
— Хорошо. Идем обедать.
Как и всегда, в разговоре за обеденным столом доминировал Доктор Мак-Рэй, громко высказывающий остроумные замечания. В данный момент он повернулся к мистеру Мэрлоу.
— Вы сказали, что не пройдет и двадцати лет, как мы сможем выбросить свои респираторы; скажите, в Проекте появилось что-нибудь новенькое?
Колония имела, по крайней мере, дюжину проектов, предусматривающих сделать Марс более приспособленным для человечества, но когда говорили “Проект”, всегда имели в виду проект восстановления атмосферы. Пионеры Говард-Кэрнеджской экспедиции доложили, что Марс полностью подходит для колонизации, если бы не один из важнейших факторов — воздух Марса так беден кислородом, что нормальный человек может задохнуться. Однако они сообщили, что много-много миллиардов тонн кислорода содержится в песках марсианских пустынь. В песке было много окиси железа, которая и придает Марсу красноватый оттенок. Проект предполагал высвободить этот кислород и сделать его пригодным для человеческого дыхания.
— Разве вы не слушали сегодня последние известия с Деймоса? — спросил мистер Мэрлоу.
— Никогда не слушаю последние известия. Берегу свою нервную систему.
— Не сомневаюсь. Но это были хорошие новости. Завод в Лайбе запущен в работу, и успешно. За первый день работы восстановлено около четырех миллионов тонн кислорода — и он до сих пор не развалился.
Миссис Мэрлоу была поражена.
— Четыре миллиона тонн? Это ужасно много.
Ее муж усмехнулся.
— Дорогая, ты не задумывалась, сколько времени потребуется этой установке, чтобы привести в порядок планету, то есть увеличить давление кислорода до пяти фунтов на квадратный дюйм?
— Конечно, нет. Но думаю, не очень долго.
— Давайте прикинем… — Его губы беззвучно зашевелились. — Ого, около двухсот тысяч лет — марсианских лет, конечно.
— Джеймс, не дразни меня!
— Нет, нет, моя дорогая. Просто большие цифры ввели вас в заблуждение. Конечно же, у нас будет не бдна установка; они будут разбросаны по пустыне примерно через каждые пятьдесят миль, и мощностью в тысячи лошадиных сил каждая. Слава богу, у нас нет лимита на энергию; если даже мы не сумеем закончить эту работу, то, по крайней мере, наши дети увидят результаты.
Миссис Мэрлоу задумалась.
— Это должно быть приятно — выйти на поверхность и подставить лицо легкому ветерку. Я помню, когда я была еще маленькой девочкой, у нас был фруктовый сад, и через него бежал маленький ручеек… — Она замолчала.
— Ты жалеешь, что мы прилетели на Марс, Джейн? — мягко спросил ее муж.
— О нет! Здесь мой дом.
— Хорошо. Доктор, что это вы такой кислый?
— Что? О, ничего, ничего. Просто я задумался о конечном результате. Посмотрите, это прекрасная работа — тяжелая и приносящая удовлетворение, человек может обломать на ней все свои зубы. Но вот мы закончим ее, и что же дальше? Другие два или три миллиарда баранов придут сюда и смогут по пустякам тратить время, им ничего не останется, кроме как чесаться и блеять. Мы должны оставить Марс марсианам. Скажите, сэр, вы знаете, как использовалось телевидение, когда его только открыли?
— Нет. Откуда?
— Ну, конечно, я не видел это сам, но мне рассказывал об этом мой отец. Кажется…
— Ваш отец? Сколько ему было лет? Когда он родился?
— Значит, мой дедушка. Или, может, прадедушка. Что-то вроде этого. Так вот, они поставили первый телевизор в коктейль-баре — месте для развлечений — и смотрели по нему состязания борцов.
— Что такое “состязания борцов”? — спросила Филлис.
— Устарелая форма народных танцев, — объяснил ей отец. — Ерунда. Продолжайте, доктор. Я не вижу большого вреда…
— А что такое “народные танцы”? — упорствовала Филлис.
— Расскажи ей, Джейн. Она ставит меня в тупик.
Джим самодовольно посмотрел на сестру.
— Глупая, это когда танцует народ.
— Довольно приблизительно, — ответила ее мать.
Доктор Мак-Рэй вытаращил глаза.
— По-моему, дети что-то упустили. Думаю, здесь надо организовать танцевальный клуб. Я стану в нем диск-жокеем, а вы спляшете кадриль.
Филлис повернулась к брату
— Я уверена, теперь ты скажешь, что кадриль — это танец, который танцуют кадры.
Мистер Мэрлоу поднял брови.
— Я думаю, дети уже закончили, моя дорогая. Мы можем отпустить их?
— Да, конечно. Вы свободны, мои хорошие. Олли, скажи: “Извините меня, пожалуйста”. — Малыш повторил это вместе с Виллисом.
Джим поспешно вытер рот, подхватил Виллиса и отправился в свою комнату. Он любил слушать рассказы доктора, но признавал, что неприлично крутиться вокруг, когда разговаривают взрослые. К тому же Джима совершенно не интересовала дискуссия о Проекте; он не видел ничего странного и неудобного в ношении маски. Выйдя наружу без нее, он бы почувствовал себя голым.
С точки зрения Джима, Марс был таким, как надо, и совсем не требовалось делать его более похожим на Землю. Во всяком случае, Земля не была идеалом. Его смутные воспоминания о Земле основывались на услышанных в детстве от эмигрантов сравнениях Марса с высокогорным Боливийским плато — холод, затрудненное дыхание и величайшая скука.
Его сестра плелась за ним. Он остановился около двери и спросил:
— Ну, чего тебе, коротышка?
— Джимми… так как после твоего отъезда в школу мне придется заботиться о Виллисе, было бы неплохо, если бы ты объяснил ему. чтобы он меня слушался.
Джим удивленно посмотрел на нее.
— Ты что же, думаешь, я оставлю его?
Она тоже удивилась.
— Конечно! Ты оставишь его. Ты не сможешь забрать его в школу. Спроси у мамы.
— Мама здесь ни при чем. Ее не волнует, что я возьму в школу.
— Ладно, даже если она не будет возражать, ты все равно не сможешь взять его. По-моему, ты нездоров.
— Ты всегда думаешь, что я нездоров, если я не исполняю твои желания.
— Не мок. а Виллиса. Это его дом, ему здесь уютно. В школе Виллис будет тосковать.
— С ним буду я!
— Нет в основном он будет один. Ты будешь в классе. Виллису ничего не останется делать, кроме как сидеть и хандрить. Ты должен оставить его здесь, ее мной… с нами… и он будет счастлив.
Джим выпрямился.
— Я сейчас пойду и спрошу об этом.
Он вернулся в гостиную и стал агрессивно ждать, когда его заметят. Вскоре отец повернулся к нему.
— Да? Что такое, Джим? Что-нибудь съешь?
— Это, ну… Посмотри, папа, ты не будешь возражать, если я заберу Виллиса с собой, когда я поеду в школу?
Отец удивился.
— Мне даже никогда не приходило в голову, что ты можешь рассчитывать на это.
— Почему?
— Ну, в школе ему будет тяжело.
— Но почему?
— У тебя не будет возможности как следует заботиться о нем. Ты будешь ужасно занят.
— Виллис не требует много внимания. Только накормить его раз в месяц и напоить раз в неделю, больше ему ничего не требуется. Папочка, ну почему я не могу взять его с собой?
Мистер Мэрлоу был загнан в тупик; он повернулся к жене.
— Дорогой Джимми, сейчас мы не хотим…
Джим прервал ее.
— Мамочка, всякий раз, когда ты хочешь в чем-то отказать мне, ты говоришь: “Дорогой Джимми”.
Ее рог дернулся, но она сдержала улыбку.
— Извини, Джим. Я не замечала этого. Мы хотим, чтобы с самого начала в школе у тебя было все хорошо, вот что я пыталась сейчас сказать. Я не думаю, что Виллис сможет помочь тебе в этом.
На мгновение Джим был озадачен, но уже не мог отказаться от своих намерений.
— Мама и папа, подождите. Вы оба видели брошюру, которую мне прислали из школы. Там говорится, что мне надо делать, что взять с собой, когда приехать и так далее. Если кто-нибудь из вас сможет найти в этой инструкции место, где бы говорилось, что я не должен брать с собой Виллиса, я замолчу, как марсианин. Это справедливо?
Миссис Мэрлоу вопросительно посмотрела на мужа. Он посмотрел на нее, и в выражении его лица промелькнула мольба о помощи. Доктор Мак-Рэй ожидал, что они ответят; он не говорил ни слова, но на его лице застыло выражение сардонического удовольствия. Мистер Мэрлоу пожал плечами.
— Забирай Виллиса с собой, Джим. Это твои проблемы.
По лицу Джима расплылась улыбка.
— Спасибо, папочка! — крикнул он и быстро выбежал из комнаты, чтобы родители не успели передумать.
Мистер Мэрлоу выколотил трубку о край пепельницы и сердито посмотрел на доктора Мак-Рэя.
— Ну что вы усмехаетесь, старая обезьяна? Вы думаете, что я слишком снисходителен к Джиму?
— О нет, нет! Я думаю, вы совершенно правы.
— Думаете, любимец Джима в школе не станет доставлять ему неприятности?
— Наоборот. Я знаю некоторые привычки Виллиса.
— Тогда почему вы считаете, что я прав?
— А почему вы думаете, что у мальчика не должно быть неприятностей? Иметь неприятности — нормальное явление для человеческой расы. Мы были воспитаны на этом. И преуспели во многом.
— Доктор, иногда мне кажется, что вы, как выражается Джим, сумасшедший, как раздавленный клоп.
— Вероятно. Но поскольку я единственный медик в округе, я бы на этом не настаивал. Миссис Мэрлоу, вы не сделаете одолжение старому человеку, налив еще одну чашечку вашего восхитительного кофе?
— Конечно, доктор. — Она налила кофе и продолжила: — Джеймс, я не уверена, что ты прав, позволяя Джиму взять Виллиса. Ты просто пошел по пути наименьшего сопротивления.
— Почему, дорогая? Джим был точен, когда сказал, что маленький нищий не является большой неприятностью.
— Ну, тут он не прав. Но… я бы не хотела, чтобы он был слишком откровенным, когда рядом Виллис.
— Почему? Я думаю, он был бы безупречным свидетелем в разрешении пустячных ссор детей.
— Это так. Но он, словно попугай, будет повторять все, что услышит. Вот в чем беда. — Она расстроенно посмотрела вокруг, а затем выпалила: — Ты знаешь миссис Поутл?
— Конечно.
Доктор добавил:
— Кто не знает ее? Я, несчастный человек, отвечаю за ее “нервы”.
— Она действительно больна, доктор? — спросила миссис Мэрлоу.
— Слишком много ест и мало работает. Сказать больше мне запрещает профессиональная этика.
— Я не знала, что она — ваша пациентка.
— Юная леди, уважайте мои седины. Так что вы хотели сказать про миссис Поутл?
— Ну, на прошлой неделе Люба Конски приходила ко мне на ленч, и мы говорили о миссис Поутл. Честное слово, Джеймс, я мало говорила и совершенно не знала, что Виллис сидит под столом.
— А он был там? — мистер Мэрлоу прикрыл глаза. — Продолжай.
— Ну, вы оба помните, что Конски приютили Поутл в Северной Колонии, пока для них не был построен дом. С тех пор Люба просто возненавидела Сару Поутл, а во вторник она со смачными подробностями рассказала о некоторых привычках Сары. Пару дней спустя Сара Поутл осчастливила меня своим посещением, чтобы дать несколько советов о воспитании детей. Виллис был в комнате; я знала это, но не придала значения. Он включился на воспроизведение записи разговора с Любой, и я никак не могла заставить его замолчать. Наконец я унесла его из комнаты. Миссис Поутл ушла, даже не попрощавшись, и с тех пор я ее не видела.
— Ну, это небольшая потеря, — прокомментировал ситуацию ее муж.
— Верно, но это поставило Любу в неловкое положение. Мало кто может повторить произношение Любы, а Виллис сделал это даже лучше, чем она сама. Я не думаю, что Люба была бы против… Но если бы вы слышали, как Виллис воспроизвел рассказ Любы о том, что Сара Поутл делает по утрам и как выглядит…
— Вы, должно быть, слышали, — сказал Мак-Рэй, — мнение миссис Поутл относительно проблемы прислуги.
— Да, конечно. Она считает позором, что Компания не ввозит для нас прислугу.
Доктор кивнул.
— С воротничками на шеях.
— Вот женщина! Не могу понять, почему она стала колонисткой.
— Ты не знаешь? — спросил ее муж. — Они пришли сюда, надеясь быстро разбогатеть.
Доктор Мак-Рэй сидел с отсутствующим взглядом.
— Миссис Мэрлоу, говорю вам как врач, если бы я услышал то, что говорил Виллис о миссис Поутл, это могло бы помочь мне. Как вы полагаете, он сможет повторить это для нас?
— Доктор, вы старый обманщик и болтун.
— Допускаю. И еще я люблю подслушивать.
— Бесстыдник.
— И это допускаю. В мои годы, с такими ослабленными нервами, я не чувствую стыда.
— Виллис может выдать вам сентиментальные разговоры детей за последние две недели.
— Может, вы уговорите его?
Миссис Мэрлоу улыбнулась.
— Во всяком случае, не помешает попробовать. — Она вышла из комнаты, чтобы принести круглого друга Джима.
3. ГЕККО
Как обычно на Марсе, утро в среду было ясным и холодным. Готовые проводить мальчиков, семьи Саттон и Мэрлоу, исключая Оливера, собрались в грузовом доке Колонии на западной стороне Страймон-канала.
Температура поднималась, но все еще было, по крайней мере, ниже тридцати. Страймон-канал был серо-голубой лентой твердого льда, который не мог растаять на этих широтах в данное время года. Возле дока стоял почтовый скутер из Малых Зыбучих Песков. Его корпус был установлен на остро отточенные полозья, напоминающие лезвия коньков. Водитель загружал его грузами из склада, расположенного в доке.
Благодаря тигровым полосам на маске Джима, боевой раскраске Френка и радужным переливам Филлис, молодых людей легко можно было отличить друг от друга. Взрослых, разговаривающих немного поодаль, можно было различить только по росту, телосложению и манере поведения. Кроме членов семей, там находились еще доктор Мак-Рэй и отец Клири. Священник низким, серьезным голосом что-то говорил Френку.
Потом он повернулся к Джиму.
— Сын мой, ваш пастор просил меня проводить вас. Бедняга, он случайно забыл про воду, и теперь у него марсианское горло. Он бы, конечно, пришел, если бы я не спрятал его маску. — Протестантский капеллан, так же как и католик, был холост; оба делили один дом.
— Он очень болен? — спросил Джим.
— Нет. Но примите его благословение, и мое тоже. — Он протянул руку.
Джим опустил дорожный мешок, перехватил в левую руку Виллиса и коньки и пожал руку священника. Затем последовала неловкая пауза. В конце концов Джим сказал:
— Почему бы вам не уйти в помещение, пока вы не замерзли до смерти?
— Да, — согласился Френсис. — Это неплохая мысль.
— Я думаю, водитель уже заканчивает погрузку, — возразил мистер Мэрлоу. — Ну, сынок, береги себя. Мы увидимся во время миграции. — Он торжественно пожал руку сына.
— До скорого, папочка.
Миссис Мэрлоу обняла Джима и, прижав его маску к своей, сказала:
— Ох, мой мальчик, ты еще совсем маленький, а мне приходится отпустить тебя из дома!
— Ну, мамочка, пожалуйста! — он обнял ее, а затем обнял Филлис.
— Садитесь! — крикнул водитель.
— Всем до свидания!
Джим почувствовал, что кто-то взялся за его локоть, и повернулся. Это был доктор.
— Береги себя, Джим. И не груби никому.
— Спасибо, Док. — Джим повернулся и, пока доктор прощался с Френком, предъявил водителю свое школьное удостоверение.
Водитель посмотрел его.
— Что, оба бесплатно? Так как сегодня нет ни одного платного пассажира, вы можете ехать в обзорном куполе. — Он оторвал корешок, и Джим взобрался в скутер. Он подошел к высоко ценившимся местам в обзорном куполе, расположенным позади отсека водителя. Френк присоединился к нему.
Водитель поднял со льда тормозные колодки, взревели турбины, и судно мягко тронулось. Насыпь, проплывавшая мимо них, по мере нарастания скорости превращалась в гладкую стену. Лед был зеркально ровным, и вскоре они достигли крейсерской скорости — более двухсот пятидесяти миль в час. Водитель снял свою маску, и, как ему показалось, Френк и Джим сделали то же самое. Теперь скутер был герметически закрыт, и воздух в нем стал пригоден для дыхания; к тому же от сжатия воздуха стало значительно теплее.
— Здорово! — сказал Френсис.
— Да. Посмотри на Землю.
Выше солнца, в северо-восточной части неба, проплывала их материнская планета. Она горела зеленым огоньком на темно-красном фоне. Возле нее была маленькая, легкоразличимая невооруженным глазом белая звездочка — Луна, спутник Земли. К северу от них, в том направлении, куда они ехали, над горизонтом висел Деймос, один из спутников Марса. Это был крошечный тусклый диск, почти потерявшийся в лучах восходящего солнца.
Еще один спутник Марса, Фобос, был скрыт за горизонтом. В широтах, где был расположен Чаракс, он дважды в сутки поднимался над северным горизонтом и менее чем через час скрывался снова. Днем его невозможно было увидеть, и ни один безрассудный храбрец не рисковал наблюдать за ним жестокой холодной ночью. Джим не припомнил ни одного, кто мог бы видеть его, кроме как из скутера передвигающегося между колониями,
Френсис перевел взгляд с Земли на Деймос.
— Попросим водителя включить радио, — предложил он. — Деймос уже поднялся.
— Кому нужно твое радио? — ответил Джим. — Я хочу смотреть. — Берега канала были теперь не такими высокими; из купола наблюдения он мог видеть за ними обширную пустыню. Несмотря на то, что был уже поздний сезон, вдоль канала тянулся зеленый пояс, который становился еще зеленее, по мере того как растения выползали из земли, чтобы увидеть утренний солнечный свет.
Вдали тянулись красноватые песчаные дюны открытой пустыни. Он не мог видеть зеленый пояс восточного канала; тот был за горизонтом.
Водитель включил радио; музыка — наполнила скутер к приглушила монотонный рев турбореактивного двигателя. Это была музыка Сибелиуса, классического композитора, жившего на Земле в прошлом веке. В колонии Марса не было времени, чтобы развивать собственное искусство, и колонисты заимствовали его с Земли. Ни Джим, ни Френк не знали, кто написал музыку, да это их и не интересовало. Берега канала вновь поднялись; из купола наблюдения ничего не было видно, кроме прямой ленты льда; они откинулись на спинки сидений и задремали.
В первый раз с тех пор как свернулся от наружного холоде, Виллис зашевелился. Он выставил стебельки глаз и вопросительно посмотрел вокруг.
Музыка кончилась, и диктор сказал:
— Говорит станция Колонии Марса ДИ-ЭМ-ЭС, Деймос, орбита Марса. Сейчас, в общественных интересах, мы проведем трансляцию из Малых Зыбучих Песков. Доктор Грейвс Армбрустер прочитает лекцию “Экологические Концепции, вовлеченные в Экспериментальные Искусственные Симбиотики, как предпосылки к…”.
Водитель быстро выключил радио.
— Мне хочется послушать, — возразил Джим. — Это звучит интересно.
— Хватит пускать пыль в глаза, — ответил Френк. — Ты даже не знаешь значения этих слов.
— Черт возьми, я не знаю. Это значит…
— Лучше помолчи и вздремни немного. — Вняв собственному совету, Френк откинулся на спину и закрыл глаза. Однако у него не было возможности уснуть. Виллис, по-видимому, обдумал, или как там назвать то, что он использовал для мышления, программу, которую только что услышал. Он раскрылся и начал снова воспроизводить ее, подражая оркестру.
Водитель оглянулся и встал, испуганно глядя на них. Он что-то сказал, но Виллис заглушил его. Виллис прокрутил все до конца, даже прерванное сообщение диктора. Наконец водитель смог услышать себя.
— Эй, ребята! Что у вас там? Портативный магнитофон?
— Нет, прыгун.
— Что?
Джим поднял Виллиса, чтобы водитель смог увидеть его.
— Прыгун. Его зовут Виллис.
Водитель вытаращил глаза.
— Вы хотите сказать, что эта штука — магнитофон?
— Нет, это прыгун. Я же говорю, что его зовут Виллис.
— Дайте рассмотреть получше, — сказал водитель. Он включил что-то на панели управления, повернулся и просунул голову и плечи в купол наблюдения.
— Эй! Вы же угробите нас, — крикнул Френк.
— Не суетись, — посоветовал водитель. — Сейчас машину ведет эхолокатор. Следующие пара сотен миль берега канала останутся достаточно высокими. Ну-ка, что это за зверь? Когда вы принесли его, я подумал, что это волейбольный мяч.
— Нет, это Виллис. Виллис, поздоровайся с человеком.
— Привет, человек, — вежливо ответил Виллис.
Водитель почесал затылок.
— Даже в Кеонуке я не видел ничего лучше этого. Разновидность попугая, да?
— Это прыгун. Его точное научное название “Круглоголовик Марса”. Вы что же, не видели их раньше?
— Нет. Знаете, ребята, это самая ненормальная планета во всей системе.
— Если вам здесь не нравится, — спросил Джим, — почему вы не вернетесь туда, откуда пришли?
— Не поддевай меня, юнец. Сколько вы хотите за зверя? У меня появилась идея, как его можно использовать.
— Продать Виллиса? Вы сошли с ума!
— Иногда я сам так думаю. О, конечно, это просто предположение. — Водитель вернулся на свое место, оглянулся и пристально посмотрел на Виллиса.
В своих дорожных сумках мальчики раскопали сэндвичи и сжевали их. После этого предложение Френка вздремнуть показалось заслуживающим внимания. Они спали до тех пор, пока скутер не снизил скорость. Джим сел и, моргая, посмотрел по сторонам.
— Что случилось?
— Подходим к Станции Циния, — ответил водитель. — Пробудем здесь до заката.
— Боитесь, что лед подтает?
— Может, да, может, нет. Температура поднимается, а я не хочу, чтобы это произошло. — Скутер мягко остановился, затем медленно вполз на низкий уклон и снова остановился. — Выходите все! — крикнул водитель. — Возвращайтесь после захода солнца, или останетесь здесь. — Он вышел; мальчики последовали за ним.
Станция Циния располагалась в трех милях от древнего города Циния, в месте, где соединялись западная протока канала Страймон и канал Эре. Она включала в себя небольшую столовую, комнату отдыха с несколькими кроватями и склады. На востоке, слишком прекрасные, чтобы казаться реальными, над поверхностью поднимались башни Цинии.
Водитель прошел в помещение станции. Джим отошел к стене и рассматривал город; Френк остановил свое благосклонное внимание на входе в столовую. Затем они вошли внутрь и вложили часть своего скудного капитала в кофе и посредственный суп.
Водитель оторвался от своего обеда и сказал:
— Эй, Георг! Ты видел что-нибудь подобное? — он указал на Виллиса.
Георг был официантом. Кроме этого, он был кассиром, станционным служащим, смотрителем гостиницы и представителем Компании в одном лице. Он посмотрел на Виллиса:
— Да.
— Видел? Где? Как ты думаешь, я смогу поймать себе одного?
— Сомневаюсь. Их можно увидеть болтающимися около марсиан. К тому же их немного. — Он вернулся к своему чтиву — “Нью-Йорк Таймс” двухгодичной давности.
Мальчики поели, оплатили счет и приготовились выйти.
— Подождите, ребята. Куда вы направляетесь? — спросил повар-официант-станционный смотритель.
— В Малые Зыбучие Пески.
— Не то. Куда вы направляетесь сейчас? Почему бы вам не пройти в комнату отдыха? Если захотите, можете вздремнуть.
— Мы лучше побродим вокруг станции, — объяснил Джим.
— Ладно. Только держитесь подальше от города.
— Почему?
— Потому что Компания запретила это, вот почему. Без разрешения нельзя. Так что держитесь подальше.
— А как мы можем получить разрешение? — настаивал Джим.
— Вы не сможете. Циния еще не открыта для экскурсий. — Он снова уткнулся в газету.
Джим хотел еще что-то спросить, но Френк дернул его за рукав. Они вышли наружу.
— Я не думаю, — сказал Джим, — что это входит в его обязанности — предупредить нас о невозможности посещения Цинии.
— Какая разница? Он считает, что входит.
— Что же мы теперь будем делать?
— Пойдем в Цинию, конечно. Как будто этот пройдоха не предупреждал нас.
— А он нас не поймает?
— Да как он сможет? Он не сдвинется со своего тепленького местечка. Идем.
— Ладно.
Они пошли на восток. Идти было неудобно; здесь не было дороги, а под ногами растения, что росли вдоль каналов, разостлали свои гигантские листья, чтобы уловить лучи полуденного солнца. Но низкая гравитация Марса облегчала движение. Вскоре они подошли к каналу Эре и двинулись вдоль него по направлению к городу.
Берег канала был выложен ровными камнями, и идти по ним было легко. Воздух был теплым и даже ароматным, хотя поверхность канала оставалась покрытой льдом. Солнце стояло высоко; сейчас они были, по крайней мере, на тысячу миль ближе к экватору, чем на рассвете.
— Тепло, — сказал Виллис. — Пусти Виллиса.
— Ладно, — согласился Джим. — Только не провались.
— Виллис не провалится.
Джим опустил его, и маленькое существо, подпрыгивая и перекатываясь, пошло вдоль берега. Словно щенок, исследующий новое место выгула, он то и дело скрывался в густой растительности.
Башни города приблизились и стали выше. Оставалось пройти не больше мили, когда они увидели марсианина. Это был небольшой — его рост не превышал двенадцати футов — представитель своего рода. Опираясь на все три ноги, он стоял совершенно неподвижно и ничего не замечая вокруг, хотя его глаза не мигая смотрели на них.
Джим и Френк, конечно, знали немного о марсианах и решили, что этот ушел в свой “другой мир”, они стояли и разглядывали его; существо не шевелилось. Виллис стрелой промчался между ног марсианина, потерся о них, затем отошел и дважды печально квакнул.
Марсианин пошевелился, осмотрелся вокруг и, внезапно наклонившись, подхватил Виллиса.
— Эй! — завопил Джим. — Отпусти его!
Ответа не последовало.
Джим поспешно повернулся к Френку.
— Скажи ему, Френк. Я никогда не мог добиться того, чтобы они меня поняли. Пожалуйста! — Доминирующий марсианский язык Джим немного понимал, но никогда не мог говорить. У Френка с этим было немного лучше, правда, только по сравнению с Джимом. Те, кто говорил на марсианском, жаловались, что от него болит горло.
— Что сказать?
— Скажи, чтобы он отпустил Виллиса!
— Отстань. Марсиане никому и никогда не причиняли вреда.
— Ну скажи, чтобы он отпустил Виллиса.
— Ладно, я попробую. — Френк задрал голову вверх. Благодаря нервозности и респиратору, его и так плохое произношение сделалось еще хуже. Тем не менее он прокудахтал и проквакал фразу от начала и до конца; она, как казалось ему, включала в себя все, что хотел Джим. Ничего не случилось.
Он попытался снова, используя другие выражения. Опять ничего не произошло.
— Тут что-то не так, Джим, — предположил он. — Либо он не понимает меня, либо не хочет слушать.
— Виллис! Эй, Виллис! — крикнул Джим. — У тебя все нормально?
— Виллису хорошо!
— Прыгай вниз! Я поймаю тебя.
— Виллису хорошо!
Марсианин повернул голову и, казалось, впервые заметил Джима. Он держал Виллиса в одной руке; другие две руки медленно опустились вниз и окружили Джима; одна рука поместилась под то место, на котором он сидел, другая легла на живот.
Джим почувствовал, что его поднимают, и вдруг оказался перед большими водянистыми глазами марсианина, заглядывающими в его глаза. Марсианский абориген повернул голову взад и вперед, позволив каждому глазу разглядеть его.
Джим никогда раньше не был так близко к марсианам; ему это не понравилось. Джим попытался отпрянуть назад, но хрупкий марсианин был сильнее, чем казалось.
Внезапно из верхней части головы марсианина донесся голос. Джим, хотя и разобрал в начале фразы знакомые сочетания звуков, но не смог понять, о чем тот говорит. Но голос марсианина возымел на него странное действие. Непонятно квакающий, он был наполнен таким теплом, симпатией и дружелюбием, что абориген больше не пугал его. Вместо этого он стал казаться старым доверенным другом.
Марсианин повторил фразу.
— Что он говорит, Френк?
— Я не понял. Я понял только то, что настроен он дружески.
Марсианин заговорил снова; Френк прислушался.
— Я думаю, он приглашает, тебя к себе.
— Скажи ему, что я согласен, — поколебавшись секунду, сказал Джим.
— Джим, ты сошел с ума?
— Все нормально. Он не сделает ничего плохого. Я уверен в этом.
— Ну ладно. — Френк проквакал формулу согласия.
Абориген поднял одну ногу и быстро зашагал по направлению к городу. Френк побежал следом. Он старался не отставать, но через некоторое время понял тщетность своих усилий. Задыхаясь, он остановился.
— Подождите меня, — донесся его голос, приглушенный маской.
Джим попытался попросить марсианина остановиться, но отказался от своей затеи. Вдруг его осенило.
— Говори, Виллис. Виллис, мальчик, скажи ему, чтобы он подождал Френка.
— Подождать Френка? — с сомнением спросил Виллис.
— Да. Подождать Френка.
— Ладно. — Виллис что-то просвистел своему новому другу; марсианин остановился и опустил свою третью ногу. Подошел запыхавшийся Френк. Марсианин убрал одну руку от Джима и подхватил Френка.
— Эй! — запротестовал Френк. — Отпусти.
— Не дергайся, — посоветовал Джим.
— Но я не хочу, чтобы он меня нес.
Слова Френка не достигли цели. Марсианин снова двинулся с места. Его трехногая походка, в которой две ноги постоянно опирались на землю, хотя не была плавной, но оказалась неожиданно быстрой.
— Как ты думаешь, куда он нас тащит? — спросил Джим.
— Я думаю, в город, — сказал Френк. — Как бы нам не проворонить скутер.
— Не беспокойся. У нас еще час в запасе.
Марсианин больше ничего не говорил и упорно продолжал двигаться по направлению к Цинии. Виллис был так же счастлив, как пчела в цветочном магазине. Джим наслаждался ездой. Теперь, когда его голова поднялась на добрых десять футов над землей, обзор намного улучшился; через верхушки растений, растущих вдоль канала, он мог видеть величественные башни Цинии. Башни были совершенно не похожи на башни в Чараксе, так же как два города не были похожи друг на друга. В каждом была уникальная архитектура, каждый выражал мысли разных художников.
Джим хотел знать, зачем были построены башни, для чего они предназначены и как давно они были сделаны.
Темно-зеленое море растений, расстилавшихся вокруг них, доходили марсианину до пояса. Широкие листья, разостланные перпендикулярно солнечным лучам, жадно тянулись за жизненно необходимой лучистой энергией. Когда тело марсианина затеняло их, они отворачивались в сторону, и снова расстилались, как только он проходил мимо.
Башни приблизились; вдруг марсианин остановился и опустил мальчиков вниз. Опустив их, он понес Виллиса дальше. Впереди, почти скрытый свешивающейся зеленью, был арочный вход в тоннель, который наклонно уходил под почву. Джим заглянул в него и сказал:
— Френк, что ты об этом думаешь?
— Вот так штука. Я не знаю.
Мальчики раньше ходили в Чаракс и в Копи, но они бывали только в покинутых районах городов и только на уровне поверхности. Сейчас у них не было времени, чтобы принять решение; их проводник уже ушел вниз по уклону на приличное расстояние.
Крича, Джим побежал за ним.
— Эй, Виллис!
Марсианин остановился и обменялся несколькими репликами с Виллисом.
— Подожди, Джим, — выкрикнул прыгун.
— Скажи ему, пусть он отпустит тебя.
— Виллису хорошо. Джим подождет.
Не давая возможности Джиму подойти ближе, марсианин пошел дальше. Джим безутешно вернулся к входу и сел на выступающий камень.
— Что будешь делать? — спросил Френк.
— Ждать, я полагаю. Что же еще? А ты?
— Я, кажется, застрял. Но я не хочу упустить скутер.
— Ну, я тоже не хочу. В любом случае, мы не сможем оставаться здесь после захода солнца.
На Марсе резкое снижение температуры после захода солнца было обычным делом. Для человека Земли это означало верную смерть, если он не имеет специальной одежды и не будет постоянно двигаться.
Они сидели и ждали, наблюдая за насекомыми, легко и быстро носившимися мимо них. Один маленький треножник, менее чем в дюйм высотой, уселся на колено Джима; существо, казалось, изучало его. Джим дотронулся до него, и насекомое, взбрыкнув всеми своими членами, умчалось прочь. Так как водоискатели не подходили близко к поселениям марсиан, мальчики не соблюдали никакой осторожности; они просто сидели и ждали.
Прошло около получаса, и марсианин вернулся. А может, это был другой марсианин, но, по крайней мере, таких же размеров. Виллиса с ним не было. Джим нахмурился.
— Идем со мной, — сказал марсианин на своем языке, сопроводив предложение вопросительным жестом.
— Мы идем или нет? — спросил Френк.
— Скажи ему — идем. — Френк исполнил просьбу. Они втроем пошли вниз. Марсианин положил большие руки-заслонки на плечи мальчиков и повел их вперед. Вскоре он остановился и поднял их. На этот раз они не возражали.
Хотя они уже прошли по тоннелю несколько сотен ярдов, здесь оставалось так же светло, как при дневном свете. Свет лился отовсюду, но особенно с потолка. По человеческим стандартам тоннель был большим, но для марсиан не более, чем просто удобный. Время от времени им встречались другие аборигены; если они двигались, их проводник всегда гудел приветствие, но если встречный был характерно неподвижен, словно находился в трансе, проходил, не издавая ни звука.
Один раз их проводник перешагнул через шар около трех футов в диаметре. Сначала Джим не понял, что это такое, затем бросил еще один взгляд и пришел в замешательство. Он повернул голову и внимательно посмотрел на него. ТАКОГО НЕ МОГЛО БЫТЬ — но это было!
Он пристально вглядывался в то, что не многие люди могли видеть когда-либо и ни один человек не захотел бы увидеть снова: марсианин сложился и скатал себя в шар, руки-заслонки закрывали все части тела, кроме изогнутой спины. Марсиане — современные, цивилизованные марсиане — не впадали в зимнюю спячку, но много веков назад их далеким предкам приходилось делать это, и теперь, если они хотели, они могли принимать такую сохраняющую тепло и влагу сферическую форму.
Но вряд ли они хотели этого.
Для марсиан свертывание являлось неким моральным эквивалентом смертельной дуэли на Земле. Они прибегали к этому в том случае, когда марсианин был обижен до такой степени, что уже ничто не могло удовлетворить его. Это имело такое значение: я бросаю вас, я оставляю ваш мир, я отрицаю ваше существование.
Первые пионеры Марса не понимали этого и по невежеству, из-за неверной оценки марсианских ценностей, не раз обижали их.
Это на много лет задержало колонизацию Марса и заставило Землю послать сюда много опытных дипломатов и специалистов по семантике, чтобы исправить неразумно причиненный вред. Джим недоверчиво посмотрел на удаляющегося марсианина и задался вопросом: чт бы могло заставить сделать это весь город? Он вспомнил жуткий рассказ о второй экспедиции на Марс, который поведал ему доктор Мак-Рэй.
— Так этот набитый дурак, — говорил доктор, — он был лейтенантом медицинской службы, чего я никак не могу представить, этот идиот схватил шар и попытался раскатать его. Вот тогда это и случилось.
— Что случилось? — спросил Джим.
— Он исчез.
— Марсианин?
— Нет, офицер-медик.
— Что? Как так исчез?
— Не спрашивай меня; я не видел этого. Свидетели, их было четверо, клятвенно утверждали, что сначала он там был, а потом его не стало. Как если бы он встретил буджама.
— Что такое “буджам”? — спросил Джим.
— Ты современный ребенок и не получил никакого образования? О буджамах написано в книге; я поищу ее для тебя.
— Но КАК он исчез?
— Не спрашивай меня. Если тебе от этого станет легче, можешь назвать это массовым гипнозом. Мне от этого легче, но не намного. Семь восьмых айсберга всегда скрыты под водой, вот и все, что я могу сказать. — Джим никогда не видел айсберга, и поэтому эта аллегория ни о чем не сказала ему, но когда он увидел свернувшегося марсианина, ему точно не стало легче.
— Ты видел это? — спросил Френк.
— Лучше бы не видел, — сказал Джим. — Интересно, что с ним случилось?
— Вероятно, он хотел найти мэра и заблудился.
— Это не повод для шуток. Может, он… Тише! — внезапно оборвал себя Джим. Он увидел другого марсианина, но не свернутого; вежливость требовала тишины.
Марсианин, который нес их, повернул налево и вошел в зал; там он опустил их на пол. Ребятам это помещение показалось очень большим; у марсиан оно, вероятно, предназначалось для общих собраний. Там было много составленных в круг конструкций, которые они использовали так, как земляне используют стулья. Это была круглая комната с куполообразным потолком; потолок создавал впечатление, будто находишься под открытым марсианским небом, бледно-голубым у горизонта, постепенно темнеющим, переходящим к пурпурному и наверху пурпурно-черным, со звездами, разбросанными тут и там.
Миниатюрное, вполне убедительное солнце висело над западным меридианом. Благодаря какой-то хитрости нарисованные горизонты казались отдаленными. На северной стене был изображен канал Эре, проносивший мимо свои воды.
— Вот это мастер! — прокомментировал Френк; Джим не сумел высказать свое мнение.
Марсианин поставил их на две свободные конструкции. Мальчики даже не пытались воспользоваться ими; для того чтобы сидеть. обычная стремянка была бы более удобна и комфортабельна. Марсианин, с величайшей печалью в глазах, посмотрел сначала на них, потом на конструкции и вышел из комнаты.
Он быстро вернулся, за ним следовали двое других; все трое несли охапки цветной материи. Они свалили ее в кучу посередине комнаты. Первый марсианин поднял Джима и Френка и осторожно опустил их на кучу.
— Я думаю, он предлагает использовать это вместо стульев, — прокомментировал Джим.
Ткань была не сотканной, а сплошным полотном, похожим на паутину и почти таким же мягким, но гораздо крепче. Полотнища были раскрашены во все цвета всевозможных оттенков, от пастельно-голубого до ярко-красного. Мальчики развалились на них и стали ждать.
Их хозяин расслабился на одной из свободных конструкций; два других сделали то же самое. Ни один ничего не говорил. Мальчики были не туристы, поэтому они знали, что лучше не пытаться торопить марсиан. Прошло немного времени, и Джиму пришла в голову идея попробовать осторожно приподнять маску.
— Послушай! Ты что делаешь? Хочешь задохнуться? — заметив это, набросился на него Френк.
Джим совсем снял маску.
— Все нормально. Давление выше нормы.
— Этого НЕ МОЖЕТ БЫТЬ. Мы же не проходили через переходную камеру.
— Попробуй сам, — сказал Джим.
Увидев, что он не задыхается и не становится вялым, Френк рискнул тоже сделать это. Он мог дышать спокойно и безо всяких неприятных последствий. Давление было такое же, каким они пользовались дома, и соответствовало стратосферному давлению Земли, что было достаточно для нормального отдыха человека.
Вошли еще несколько марсиан и неторопливо утвердили себя на конструкциях.
— Ты знаешь, что здесь происходит, Джим? — спустя некоторое время спросил Френк.
— Ну… может быть.
— Это не “может быть”. Это называется “взрослеть вместе”.
“Взрослеть вместе” — это неполный перевод марсианской идиомы, которая обозначает обычное для марсиан совместное действие — сесть в круг и ничего не говорить. Но говорить так — все равно что изображать скрипичную музыку как протягивание лошадиного хвоста через высушенную кошачью кишку.
— Думаю, ты прав, — согласился Джим. — Лучше нам помолчать.
— Конечно.
Долгое время никто ничего не говорил. Медленно текли мысли Джима. Он думал о школе и о том, что он будет там делать, о своей семье и о прошедшей жизни. Его мысли вернулись к настоящему моменту. Он вновь начал осознавать происходящее и понял, что никогда не был так счастлив, как сейчас. Это было спокойное счастье; он был совершенно расслаблен и удовлетворен, но не чувствовал желания ни смеяться, ни даже улыбаться.
Он знал всех присутствующих марсиан, каждого отдельного марсианина, и с каждой протекающей минутой узнавал о них все больше. Он даже не представлял себе раньше, как они прекрасны. “Безобразен, как абориген” — это было обычное сравнение колонистов: Джим с удивлением вспомнил, что он сам иногда использовал его, но никак не мог понять, почему он это делал.
К тому же он много узнал о Френке, сидевшем рядом с ним, и понял, как сильно он его любит. Верный — это слово больше всего подходило Френку. Хорошо, если за твоей спиной стоит такой человек. Он не мог понять, почему никогда не говорил Френку, что любит его.
Он нежно, но без беспокойства, вспомнил о Виллисе. Такая компания не подходила Виллису; Виллису больше нравились шум и бурное веселье, а не изысканность. Джим оставил мысли о Виллисе, откинулся на спину и окунулся в радости жизни. Он с восторгом заметил, что миниатюрное солнце движется по потолку так же, как настоящее Солнце движется по небу, а не висит там, где его подвесил художник, проектировавший эту комнату. Он увидел, как оно продвинулось к западу и теперь клонилось к нарисованному горизонту.
Позади него послышался шум — два марсианина обменялись фразами, и один из них, покинув свое место, легкой походкой вышел из комнаты.
— Как я хорошо выспался, — сказал Френк и сел.
— Ты спал? — спросил Джим. — А я нет.
— Какого черта — нет. Ты храпел, как доктор Мак-Рэй.
— Да я совсем не спал.
— Это ты так говоришь!
Ушедший марсианин снова вернулся в комнату. Джим был уверен, что это тот же самый; они теперь не казались ему совершенно одинаковыми. Он нес питьевую воду. Френк вытаращил глаза.
— Ты думаешь, они хотят дать нам ВОДУ?
— Похоже на это, — с благоговением б голосе ответил Джим. Френк покачал головой.
— Никому не рассказывай об этом; все равно никто не поверит.
— Ты прав.
Церемония началась. Марсианин с чашей назвал свое собственное имя, пригубил чашу и передал ее по кругу. Второй марсианин назвал свое имя; и пригубил чашу. Чаша перешла к следующему. Джим услышал, как марсианин, доставивший их сюда, назвался — “Гекко”. Джиму показалось, что это хорошее имя и вполне подходит хозяину. Наконец чаша с водой пришла к Джиму. Марсианин передал ее с пожеланием “никогда не страдать от жажды”. Джим ясно понял смысл слов.
— Чтобы у тебя всегда, когда захочешь, была вода! — хором сказали сидевшие вокруг него.
Джим взял чашу и решил, что доктор был не прав, когда говорил, будто у марсиан нет ничего, чем бы могли воспользоваться люди.
— Джим Мэрлоу! — возвестил он и сделал маленький глоток.
Он вернул чашу, порылся в своих несовершенных познаниях доминирующего языка и. сконцентрировав внимание на акценте, ухитрился сказать:
— Пусть вода у вас будет чистой и в достатке.
Раздался шепот одобрения. Марсианин передал чашу Френку.
Когда церемония завершилась в комнате поднялся шум. Марсиане болтали словно люди на вечеринке. Джим тщетно пытался понять, что говорил ему марсианин рост которого почти в три раза превышав роста Джима, когда его отвлек Френк.
— Джим! — сказал ок. — Ты видишь это солнце? Мы можем проворонить скутер!
— Как? Это не настоящее солнце; это игрушка.
— Да, но сне соответствует настоящему. Мне сказал это марсианин.
— Ох, ради бога! Где Виллис? Гекко — где Гекко?
Гекко услышал свое имя и подошел; он что-то вопросительно прокудахтал Джиму. Джим, спотыкаясь на синтаксисе, используя неправильные символы и со своим акцентом, оставляющим желать лучшего, попытался объяснить свою беду. Френк оттеснил его в сторону и заговорил сам.
— Они доставят нас на место до захода солнца, — сказал он Джиму, — но Виллис останется здесь.
— Почему. Они не могут этого сделать!
— Я говорю только то, что сказал он.
Джим задумался.
— Скажи, пусть он принесет Виллиса сюда, и скажет ЕМУ ОБ ЭТОМ.
Гекко согласился. Виллиса принесли и положили на пол. Он, переваливаясь, подошел к Джиму и сказал:
— Привет, Джим-мальчик! Привет, Френк-мальчик!
— Виллис, — серьезно сказал Джим. — Джим уходит. Виллис пойдет с Джимом?
Виллис был озадачен.
— Оставайся здесь. Джим останется здесь, и Виллис останется здесь. Хорошо.
— Виллис, — с жаром сказал Джим. — Джим ДОЛЖЕН уйти. Виллис пойдет с Джимом?
— Джим уйдет?
— Джим уйдет.
Казалось, будто Виллис пожал плечами.
— Виллис пойдет с Джимом, — печально сказал он.
— Скажи об этом Гекко.
Виллис сказал. Марсианин, казалось, был удивлен, но спорить е стал. Он поднял обоих мальчиков и прыгуна и вышел за дверь. Другой марсианин — Джим вспомнил, что он назвался Г’куро — освободил Гекко от Френка и пошел сзади. Проходя по тоннелю, Джим вдруг почувствовал, что ему нужна маска; Френк тоже надел вою.
Свернувшийся марсианин все еще находился в коридоре; те, что несли их, безо всяких замечаний перешагнули через него.
Когда они вышли на поверхность, солнце было очень низко. Хотя марсиане не торопились, их нормальные шаги составляли хорошую скорость; трехногая парочка быстро прошла три мили до Станции Циния. Солнце достигло горизонта, когда мальчиков и Виллиса марсиане доставили на док. Сразу же марсиане повернулись и пошли назад, торопясь к теплу их города.
— До свидания, Гекко! — крикнул Джим. — До свидания, Г’куро!
Водитель и станционный смотритель вышли на док; было очевидно, что водитель был готов стартовать оставить своих пассажиров.
— Ну что? — сказал станционный смотритель.
— Мы готовы, — ответил Джим.
— Я вижу, — сказал водитель и пристально посмотрел вслед удаляющимся фигурам. Он подмигнул и повернулся к станционному смотрителю. — Мы можем оставить этот вопрос, Георг. — Он кивнул мальчикам. — Ну, давайте на борт.
Они влезли в скутер и поднялись в купол наблюдения. Скутер по уклону сполз на поверхность льда, повернул налево, в канал Эре, и набрал скорость. Солнце опустилось за горизонт; пейзаж скудно освещался коротким марсианским закатом. По обоим берегам мальчики могли видеть сворачивающиеся на ночь растения. За несколько минут поверхность, покрытая густой растительностью еще полчаса назад, стала голой, как настоящая пустыня.
Вышли редкие и ослепительные звезды. Над видимым горизонтом повисли мягкие занавески сияния. На западе поднимался тусклый устойчивый свет, двигающийся против движения звезд.
— Смотри! — сказал Френк. — Там Фобос.
— Я вижу, — ответил Джим. — Холодно. Давай спать.
— Ладно. Только я хочу есть.
— У меня осталось несколько сэндвичей. — Они сжевали по одному, спустились в нижний отсек и забрались на койки. Тем временем скутер миновал город Геспередум и свернул на северо-запад, в канал Эрементус, но Джим не знал этого; он спал, и ему снилось, что они с Виллисом поют дуэтом перед изумленными марсианами.
Водитель растолкал их.
— Выходите! Конец маршрута!
— Что?
— Приехали, друзья по плаванию. Это — Малые Зыбучие Пески.
4. АКАДЕМИЯ ЛОУЭЛЛА
Дорогие мама и папа.
Я не смог позвонить вам в среду ночью, потому что мы приехали только в четверг угрем. Когда я попытался позвонить в четверг, оператор сказал, что Деймос сейчас находится над северной Колонией и поэтому связаться с вами через Деймос я смогу не раньше чем через три дня. Письмо должно дойти до вас быстрее, к тому же это сэкономит вам четыре с половиной кредита, которые вам пришлось бы заплатить за телефонный вызов. Но теперь я понял, что не смогу сразу отправить это письмо и, возможно, вы получите его после того, как появится возможность сделать телефонный вызов, если, конечно, я его сделаю. Вы даже не представляете себе, сколько здесь всяких дел и как много времени они отнимают у меня. Во всяком случае, мать Френка, вероятно, сообщит вам, что мы добрались нормально, так что, не делая телефонного вызова, я все-таки сэкономлю вам четыре с половиной кредита.
Я так и слышу, как Филлис говорит, будто я намекаю на то, чтобы вы переслали мне эти сэкономленные мной четыре с половиной кредита, но это не так. У меня еще осталось немного денег из тех, что вы дали мне перед отъездом, и кроме этого, я сохранил часть денег со дня рождения. Поэтому если я не буду слишком тратиться, мне хватит их до того, как вы прибудете сюда после начала Миграции, хотя цены здесь больше, чем дома. Френк говорит, что цены здесь выше из-за туристов, но сейчас здесь никаких туристов нет и не будет до следующей недели, пока не прибудет “Альберт Эйнштейн”.’В любом случае, если вы разделите со мной те деньги, у вас останется чистых два с четвертью кредита.
Мы прибыли сюда в четверг утром, потому что водитель побоялся, что лед может испортиться, и мы пережидали на Станции Циния, где Френк и я попусту болтались вокруг, убивая время до захода солнца.
Мы с Френком решили поселиться вместе и получили превосходную комнату. Она, правда, рассчитана только на одного мальчика и в ней единственный письменный стол, но мы главным образом готовимся одновременно по разным предметам, а компьютером пользуемся вместе. Я записываю это письмо на нашем учебном магнитофоне, потому что Френк ушел дежурить по кухне, а я уже все выучил, кроме истории, но ее мы будем делать с Френком, когда он вернется. Профессор Стибен говорит, что совершенно не представляет себе, что он будет делать, если сюда прибудут еще студенты, так как все комнаты уже заняты, разве что развешивать их на крючки, но это он, конечно, пошутил. Он много шутит, и будет очень жаль, когда он уедет на “Альберте Эйнштейне” и его сменит новый директор.
Ну вот и все пока. Френк вернулся, и сейчас мы займемся работой, потому что завтра у нас будет викторина по истории.
P.S. Френк сказал, что не станет посылать письмо своим родителям и не будет возражать, если вы позвоните его матери и скажете, что у него все в порядке. И пусть она вышлет его фотоаппарат, он забыл его.
PPS. Виллис посылает вам большой привет. Я спрашивал его.
PPPS. Передайте Филлис, что девочки здесь красят волосы в полоску. По-моему, это выглядит глупо.
Если бы профессор Отто Стибен, магистр Гуманитарных Наук, не улетел, жизнь Джима в Академии Лоуэла могла бы сложиться по-другому. Но он улетел. Он вернулся в долину Сан-Фернандо на заслуженный отдых. Проводить его в Марсопорте пришла вся школа. Он махал руками, немного всплакнул и попросил их позаботиться о Маркусе Хове, недавно прибывшем с Земли и теперь сменившем его.
Когда Френк и Джим вернулись из космического порта, они увидели, что те, кто вернулся раньше них, собрались около доски объявлений. Они подошли к столпившимся и прочитали вывешенную заметку.
СПЕЦИАЛЬНОЕ ОБЪЯВЛЕНИЕ
Все студенты должны сохранять свои комнаты, в которых они живут, в чистоте и в опрятности все время. Проверки, проводимые студентами-старостами, оказались неудовлетворительными. Поэтому еженедельные осмотры спальных комнат будут проводиться директором Школы. Первый такой осмотр состоится в субботу, 7-го Церера, в десять ноль-ноль.
— Ну, прыгай от радости! — воскликнул Френк. — Джим, что ты думаешь об этом?
Джим мрачно посмотрел на объявление.
— Я думаю, что сегодня шестое Церера.
— Эх, по какая идея? Может, он думает, что это исправительная колония? — Френк повернулся к старшему студенту, который до настоящего времени был старостой их коридора. — Андерсон. что ты думаешь об этом?
— Не знаю. Я думал, что мы все делаем., правильно.
— Ну, и что ты будешь делать теперь?
— Я? — Молодой человек задумался прежде чем ответить. — Мне остался только один семестр, а потом я уйду отсюда. Я думаю, что я закрою свой рот, буду сидеть тихо, не высовываться и обойдусь без неприятностей.
— Да? Тебе, конечно, легко говорить, но мне в лицо смотрят двенадцать семестров. Я что? Преступник9
— Это твои проблемы, парень.
Старший студент ушел.
Одного мальчика, казалось, совсем не волновало объявление, Это был Герберт Бичер, сын постоянного генерального представителя Компании, недавно прибывшего на Марс. Заметив его, один из мальчиков усмехнулся.
— Ты что какой самодовольный, турист? — спросил он. — Ты знал об этом раньше?
— Конечно.
— Держу пари, это ты придумал.
— Нет, это мой старик. Он говорит, что такие чучела, как вы, очень долго увертывались от этого. Мой старик говорит, что Стибен был слишком мягким, чтобы поддерживать хоть какую-то дисциплину в школе. А еще мой старик говорит, что…
— Нам наплевать, что говорит твой старик. Пошел вон!
— Лучше не говори так о моем старике. Я…
— Я сказал, убирайся!
Молодой Бичер смотрел на своего противника — рыжеголового мальчика, Келли, — решая, что ему предпринять. Он отвел взгляд.
— Он может позволить себе скалить зубы, — жестко сказал Келли, — потому что он живет в квартире своего старика. Это касается только тех, кто живет в школе. Это дискриминация — вот что это такое!
Около трети студентов, в основном сыновья служащих Компании, базирующихся в Малых Зыбучих Песках, находились в школе только днем. Другие две трети были детьми жителей мигрировавшей колонии и рабочих далеких станций, реализующих атмосферный Проект. Большинство из последних составляли боливийцы, тибетцы, плюс несколько эскимосов. Келли повернулся к одному из них.
— Ну как, Чин? Мы смиримся с этим?
На широком лице азиата не было никакого выражения.
— Все равно не будет никакого толка. — Он повернулся, чтобы уйти.
— Как? Ты хочешь сказать, что не встанешь за наши права?
— В этом я пас.
Джим и Френк вернулись в свою комнату и продолжили спор.
— Френк, — спросил Джим, — ну что теперь? Как ты думаешь, они провернули подобный фокус и в женской школе?
— Я могу вызвать Долорес Моунтз и спросить ее.
— Ммм… не суетись. Я думаю, это не главное… Вопрос в том, что делать нам?
— А что мы можем сделать?
— Не знаю. Я бы хотел посоветоваться со своим отцом. Он всегда говорил, чтобы я стоял за свои права, — но может, он посоветует что-то более конкретное. Я не знаю.
— А может, нам и правда посоветоваться с отцами? — сказал Френк.
— Ты хочешь вызвать колонию сегодня вечером? А связь установилась?
— Нет, я не хочу вызывать; это слишком большие издержки. Мы дождемся начала Миграции, и тогда наши семьи придут сюда; осталось не так уж долго ждать. Когда родители будут здесь, мы изменим свое положение, а пока будем сидеть тихо и делать то, что нам говорят. Это лучшее, что мы можем придумать.
— Кажется, ты говоришь разумно. — Джим поднялся. — Я уверен, мы сможем разобраться в этой свалке и привести все в порядок.
— Ладно. Скажи, Джим, председателя Компании зовут не Хове?
— Джон В.Хове, — согласился Джим. — Что дальше?
— Директор Школы тоже Хове.
— О, — Джим покачал головой. — Это ничего не значит. Хове — очень распространенная фамилия.
— Держу пари, это имеет значение. Док Мак-Рэй говорил: если хочешь получить приличную должность в Компании, ты должен иметь родственников в руководстве. Док говорил, что Компания — словно одна’ большая счастливая семья, и эта некоммерческая корпорация является величайшей шуткой со времен, как бог создал первую женщину.
— Ну… я не знаю. Куда девать этот хлам?
Следующим утром за завтраком отпрыски в основном были готовы к тому, что изображалось как “Официальное Обустройство Комнат для Проверки”; мальчики занимались этим ночью до тех пор, пока не закончили. Так как инструкция директора Школы Хове не предусматривала возможность, что два мальчика могут жить в одноместной комнате, ребятам пришлось потрудиться, чтобы привести ее в относительный порядок; но все же к десяти часам они еще не были готовы. Однако прошло почти два часа от назначенного времени, когда директор Школы появился в их одноместной спальне.
Он просунул голову в дверь, как бы решая, стоит ли входить, и затем вошел. Он показал на их наружные костюмы, висевшие на дверке одежного шкафчика.
— Почему вы не удалили эти варварские украшения с масок? — Мальчики были поражены; Хове продолжал: — Вы не видели доску объявлений сегодня утром?
— Нет, сэр.
— Сделайте это. Вас касается все, что вывешивается на доске объявлений. — Он крикнул в сторону двери: — Дневальный!
В дверном проеме появился один из старших студентов.
— Да, сэр.
— Эти двое не удовлетворили требования осмотра, поэтому мы не удовлетворим их надежды на выходной день. У каждого несколько замечаний. — Хове осмотрелся вокруг. — Комната содержится в невероятном беспорядке. Почему вы не выполнили предписание?
Джим не мог сказать ни слова; его язык был связан явной несправедливостью вопроса. Наконец он выдавил из себя:
— Но эта комната предназначена для одного человека. Мы сделали все, что могли.
— Не оправдывайтесь. Комната будет опрятной, если вы аккуратно сложите вещи и избавитесь от всего лишнего. — Его глаза остановились на Виллисе, который при появлении незнакомцев отступил в угол и ввернулся там в шар. Хове показал на него: — Спортивное снаряжение должно храниться в верхнем шкафчике или в гимнастическом зале, а не валяться в углу.
Джим попытался что-то сказать, но Френк наступил ему на ногу. Хове двинулся к двери, продолжая на ходу читать нотацию.
— Я понимаю, молодые люди, что вы были оторваны, от цивилизации и не имели навыков поведения в обществе, но я сделаю все, что смогу, чтобы излечить вас от этого. Я хочу, чтобы эта Школа, кроме всего прочего, сделала из вас молодых джентльменов. — Он остановился в дверях и добавил: — Когда вы отчистите свои маски, доложите мне. Я буду в своем кабинете.
Когда Хове уже не мог их слышать, Джим сказал:
— Ты зачем наступил мне на ногу?
— Идиот, он подумал, что Виллис мяч.
— Я знаю; поэтому я хотел сказать правду.
Френк фыркнул.
— Тебе надоела спокойная жизнь? Ты хочешь сохранить Виллиса или нет? Он разработает такие правила, по которым это будет невозможным.
— Он не сделает этого!
— Какого черта, не сделает? Я подозреваю, что наш товарищ Хове проявит здесь все свои таланты. Скажи, что он имел в виду, когда говорил о “замечаниях”?
— Не знаю, но надо думать, ничего хорошего. — Джим снял свою маску и посмотрел на яркие тигровые полосы. — Знаешь, Френк, кажется, я не хочу становиться “молодым джентльменом”.
— Мы оба!
Чтобы избежать очередных неприятностей и чтобы привести маски в порядок за один раз, они решили сначала взглянуть на доску объявлений. Они пошли в фойе. На доске была приколота бумага.
ОБЪЯВЛЕНИЕ ДЛЯ СТУДЕНТОВ
1. Практика раскрашивания респираторных масок должна быть прекращена. Маски должны быть отчищены. Каждый студент должен четко написать свое имя на груди и на спине своего наружнего костюма. Высота букв один дюйм.
2. Везде, кроме их собственных комнат, студенты должны быть в рубашках и туфлях.
3. Держать домашних животных запрещается. В некоторых случаях, когда животные представляют интерес как научные образцы, кормление и содержание их должно проводиться в биологической лаборатории.
4. В спальных комнатах запрещается хранить продукты питания. Получив в посылке пищевые продукты, студенты обязаны сдать их сестре-хозяйке и могут брать их в небольших количествах сразу после еды, исключая завтрак в субботу. По специальному разрешению может быть выдано большое количество сладостей в таких случаях, как день рождения и т. п.
5. За нарушения дисциплины студенты будут наказываться в выходные дни. Они могут читать, заниматься, писать письма, играть на музыкальных инструментах или слушать музыку. Им не разрешается играть в карты, заходить в комнаты других студентов и по каким-либо причинам покидать Школу.
6. Студенты, желающие сделать телефонный вызов, должны подать заявку и, в случае одобрения, взять ключ от пункта связи в кабинете директора Школы.
7. Совет студентов распускается. Студенческое самоуправление может быть возобновлено, если поведение большинства студентов оправдает это.
Джим свистнул.
— Ты видел это, Джим? — сказал Френк. — Распустить Студенческий Совет — только представь себе это! Ты уверен, что мы сможем снова организовать его? Что он с нами делает?
— Хоть обыщи меня, Френк, но у меня НЕТ рубашки.
— Я могу одолжить тебе рабочую рубашку, до того как ты купишь новую. Но взгляни на параграф три — тебе лучше позаботиться о нем.
— Ну? И что такого? — Джим перечитал еще раз.
— Тебе лучше наладить отношения с учителем биологии; так ты сможешь пристроить Виллиса.
— Что? — Джим просто не связывал предписание о домашних животных с Виллисом; он никогда не думал о Виллисе как о домашнем животном. — О, я не могу этого сделать. Он будет ужасно несчастлив.
— Тогда тебе лучше отправить его домой, и пусть твоя семья позаботится о нем.
Джим с норовом посмотрел на Френка.
— Я не сделаю этого. Я не могу!
— Что же ты будешь делать?
— Не знаю. — Он задумался. — Я ничего не буду делать. Я буду хранить его тайно. Хове даже не узнает, что я держу его.
— Ну… твоя затея может провалиться, если кто-нибудь донесет на тебя.
— Я не думаю, чтобы кто-то из ребят был бы на это способен. Они вернулись в свою комнату и попытались удалить краску со своих масок. Это не принесло успеха; краска въелась в пластик, и они только размазали ее по респиратору. В это время в дверь просунулась голова студента. Его звали Смит.
— Вы уже очистили свои маски?
— Как? Это невозможно сделать; краска впиталась.
— Не вы первые обнаружили это. Но, по доброте моего сердца и с готовностью быть полезным обществу, я могу покрасить ваши маски в естественный цвет — по четверти кредита за маску.
— Кажется, в этом есть смысл, — согласился Джим.
— Вы согласны или нет? Скорее, меня ждет народ.
— Смит, ты мог бы продавать билеты на похороны своей бабушки. — Джим отдал ему четверть кредита.
— Это неплохая мысль. Как ты думаешь, какую мне запросить цену? — Он достал кисть и краску и быстро закрасил великолепную расцветку, используя краситель, который был немного светлее, чем темно-коричневый оригинальный оттенок. — Вот! Это высохнет за пару минут. Как ты, Саттон?
— Ладно, пиявка, — согласился Френк.
— Не слишком ли много ты говоришь о своем благодетеле? Вместо того чтобы идти на свидание к девочкам, я растрачиваю мою драгоценную субботу, помогая вам. — Смит быстро разделался с маской Френка.
— Ты хочешь сказать, расходуешь свое время, чтобы собрать деньги для своего свидания, — поправил Джим. — Смит, что ты думаешь о новых правилах, которые выдумал директор? Должны мы подчиняться или поднять крик?
— Крик? Зачем? — Смит собрал свои инструменты. — На каждом пункте можно сделать прекрасный бизнес, если у тебя хватит ума это понять. Когда возникнут затруднения, ищите Смита — специальная служба работает в любое время. — Он остановился в дверях. — Только не упоминайте о билетах на похороны моей бабушки; она захочет провернуть это сама, прежде чем перекинется. Бабуля очень проницательная девочка, если дело касается кредитов.
— Френк, — заметил Джим, когда Смит ушел, — в этом парне есть нечто такое, что мне не нравится.
Френк пожал плечами.
— Он выручил нас. Сдержи свои чувства и пойдем исправлять список наказанных.
— Хорошо. Он напомнил мне, как Док говорил: “Каждый когда-либо написанный закон раскрывает новые пути к взяточничеству”.
— Я бы не сказал, что это неизбежно. Идем.
Перед кабинетом директора Школы они увидели длинную очередь ожидающих. В конце концов, в очередной группе из десяти человек, они вошли в кабинет. Хове быстро осмотрел каждую маску и начал читать нотацию.
— Молодые джентльмены, я надеюсь, что это послужит вам уроком не только в аккуратности, а и в расторопности. Увидев на доске объявлений новое распоряжение, вы, каждый из вас, должны были сразу идти готовиться к проверке. Я хочу, чтобы вы поняли: раскрашивая свои лица, вы далеко перешли границы ребячества и неуемной дикости. Я расцениваю это как оскорбление.
Он остановился и удостоверился, что его внимательно слушают.
— Я не вижу причин, вызывающих такую грубость и вульгарность в манерах колонистов, но, как глава этого учреждения, я хочу видеть, что любые недостатки будут исправлены. Вы не в колонии, и поэтому все предметы в ваших комнатах должны лежать на своих местах. Первая, а возможно и единственная, цель воспитания — это становление характера, но характер может быть выработан только через жесткую дисциплину. Я льщу себя надеждой, что хорошо справлюсь с поставленной задачей, так как прежде чем попасть сюда, я имел двадцатилетний стаж преподавательской работы в Военной Академии Скалистых Гор. Превосходная школа, школа, которая выпускала МУЖЧИН.
Он снова сделал паузу, давая слушателям проникнуться его словами. Придя сюда, Джим был готов выслушать все без пререканий, но высокомерные слова школьного учителя и особенно его намеки на то, что хуже колонистов никого не может быть, постепенно завели его.
— Мистер Хове! — громко сказал он.
— Да? Что?
— Это не Скалистые горы; это Марс. И здесь не Военная Академия.
За короткое время на лице мистера Хове промелькнули удивление и гнев, переросшие в ярость, что, казалось, могло привести его к параличу. Немного сдержав себя, он спросил сквозь зубы:
— Как тебя зовут?
— Мэрлоу, сэр. Джеймс Мэрлоу.
— Было бы гораздо, гораздо лучше для тебя, Мэрлоу, если бы здесь была Военная Академия. — Он повернулся к остальным. — Все могут идти. Наказание в выходной день отменяется. Мэрлоу, останься.
Когда все ушли, Хове сказал:
— Мэрлоу, в твоих словах самое оскорбительное — что самоуверенный и наглый мальчишка, неблагодарный выскочка, не знает своего места. По милости Компании вы получаете прекрасное воспитание. Это просто неприлично — пускать дешевые остроты в адрес человека, которого Компания поставила следить за вашим обучением и благополучием. Ты понял это?
Джим промолчал.
— Ну ладно! Будь откровенным, парень — признай свою вину и извинись. Будь мужчиной!
Джим продолжал молчать. Хове барабанил пальцами по столу.
— Ну хорошо, — наконец сказал он. — Иди в свою комнату и подумай над этим. В твоем распоряжении все выходные.
Когда Джим вернулся в свою комнату, Френк восхищенно посмотрел на него и покачал головой.
— Парень, ох, парень, — сказал он, — ты был безрассуден.
— Но ему надо было сказать.
— Конечно, надо. Но какие у тебя теперь планы? Перережешь себе горло или уйдешь в монастырь? Старик Хове теперь не будет спускать с тебя глаз. В сущности, жить рядом с тобой становится небезопасно.
— Черт возьми, Френк, если тебя это не устраивает, можешь поискать другого соседа.
— Полегче, полегче! Я не убегаю от тебя. Я буду с тобой до конца. “Улыбаясь, мальчик упал мертвым”. Я рад, что ты все высказал ему. Сам я не смог бы этого сделать.
Джим бросился на свою кровать.
— Не скажу, что мне очень нравится это место. Я не люблю, когда мне выкручивают руки и насмехаются надо мной, словно я бесчувственный чурбан. А теперь еще добавилось это. Что мне делать?
— Будь я проклят, если знаю.
— Это было прекрасное место, когда здесь был старик Стибен. Мне даже нравилось здесь.
— Стибен был хороший. Все, что ты МОЖЕШЬ сделать, Джим, это заткнуться и надеяться, что он все забудет.
— Послушай, мало кому нравятся эти нововведения. Возможно, если мы поднимемся все вместе, мы сможем что-нибудь изменить.
— Ничего подобного. Ты был единственный, у кого не дрогнула кишка, чтобы высказаться. Ерунда. Даже я не поддержал тебя — а я согласен с тобой на все сто процентов.
— Ладно, будем отправлять письма родителям?
Френк покачал головой.
— В письме не расскажешь всего — разве что самую малость. Затем ты окажешься в пиковом положении, вроде подстрекательства к бунту или другой подобной чепухи. Во всяком случае, — продолжал он, — что ты сможешь сказать в письме? Что ты готов отрезать себе палец и этим доказать, что мистер Хове сделал что-то такое, на что он не имел права? Я знаю, что может ответить на это мой старик.
— Что он может ответить?
— Он много раз рассказывал мне о школе, в которую он ходил на Земле, и о том, какое это было суровое место. Я думаю, он даже немного гордится этим. Если я скажу ему, что Хове не разрешает нам хранить печенье в своей комнате, он просто рассмеется надо мной. Он скажет: “Френк, поверь мне, это неприлично держать продукты в комнате”. Вот и все.
— Да, конечно. Я знаю это. Попробуй сказать такое моему старику. Все, что мы можем открыть им, — незначительные факты наподобие этого. Прежде чем мы сможем убедить родителей сделать что-то, у нас должно произойти нечто более ужасное.
К концу дня рассуждения Френка подтвердились. Едва новость распространилась, как к ним один за другим стали заходить студенты. Некоторые просто пожать руку Джима за смелое выступление против директора Школы, некоторые из любопытства, посмотреть на странную личность, безрассудно выступившую наперекор авторитету Хове. Но Джиму стало ясно: никто не любил нового главу Школы, все были недовольны если не всеми, то хотя бы некоторыми из его “дисциплинарных” нововведений, и ни один не собирался присоединиться к нему или последовать его примеру.
В воскресенье Френк ушел в Малые Зыбучие Пески — поселение землян, расположенное недалеко от Марсианского города. Джим остался в их комнате под домашним арестом, где он готовил уроки и разговаривал с Виллисом. К ужину Френк вернулся назад.
— Это тебе сюрприз, — объявил он и бросил Джиму маленький сверток.
— Ты настоящий друг! Что это?
— Открой и увидишь.
Это была запись нового танго, сделанная в Рио и присланная с Земли на “Альберте Эйнштейне”. На кассете была надпись “Quien Es la Señorita?” Джиму очень нравилась латиноамериканская музыка; Френк помнил об этом.
— Ох, парень! — Джим подошел к учебному магнитофону, вставил кассету и уже готов был включить воспроизведение, но Френк остановил его.
— Лучше подожди. Уже был звонок на ужин.
Джим неохотно уступил, но когда вернулся после ужина, проиграл запись несколько раз в течение вечера, в то время как Френк готовился к урокам. Он даже проиграл это еще раз перед тем, как выключить свет.
Около пятнадцати минут в комнате было темно и тихо, как вдруг “Quien Es la Señorita?” зазвучала снова. Френк сел.
— Какого черта? Джим — не включай это сейчас!
— Я не включал, — возразил Джим. — Это, наверное, Виллис. Ну, конечно, Виллис.
— Ну, заставь его замолчать. Накрой его подушкой.
Джим включил свет.
— Виллис, мальчик… эй, Виллис! Прекрати этот шум!
Вероятно, Виллис даже не слышал его. Он стоял в середине комнаты и отбивал такты стебельками глаз. Его исполнение было превосходным, со всеми маримбами[98] и полным хором.
Джим поднял его.
— Виллис! Замолчи, приятель.
Виллис продолжал отбивать такты.
Дверь резко распахнулась, и на пороге возник директор Школы.
— Я так и думал, — с триумфом возвестил он, — кроме всего прочего, еще и неуважение к окружающим. Выключи магнитофон. И прими во внимание, тебе придется провести в этой комнате весь месяц.
Виллис продолжал петь; Джим попытался прикрыть его своим телом.
— Ты не слышал мой приказ? — спросил Хове. — Я сказал, выключи эту музыку. — Он шагнул к столу и повернул выключатель магнитофона. Поскольку он уже был выключен, Хове только сломал на пальце ноготь. Он сдержал неподобающие директору Школы выражения и сунул палец в рот. Виллис продолжал свое самозабвенное выступление. Хове повернулся.
— Как вы посмели проводить здесь проводку? — набросился он на ребят. Не получив ответа, он шагнул к Джиму и сказал: — Тебя давно не пороли? — Он оттолкнул Джима и с явным недоверием и отвращением посмотрел на Виллиса. — Что ЭТО?
— Эх, это Виллис, — стараясь, чтобы голос был твердым, ответил несчастный Джим.
Хове был не так глуп; он понял, что музыка, которую он слышит, исходит от странной пушистой сферы, находящейся перед ним.
— А могу я спросить, что такое “Виллис”?
— Ну, он… прыгун. Вид марсиан. — В этот момент Виллис решил закончить произведение; он выдал глубоким контральто buenas noches и замолчал.
— Прыгун? Я никогда не слышал о них.
— Даже среди колонистов не многие видели их. Они редко встречаются.
— Не слишком редко. Я полагаю, это вид марсианского попугая.
— О нет!
— Что значит “О нет”?
— Он совсем не попугай. Он говорит, он думает — он мой друг! Подавив свое удивление, Хове вспомнил о цели своего визита.
— Это не имеет значения. Ты видел мой приказ о домашних животных?
— Да, но Виллис не животное.
— Что же это тогда?
— Ну, его НЕЛЬЗЯ назвать домашним животным. Животные — это звери; они собственность. Виллис не собственность; он… ну, он просто Виллис.
Виллис выбрал момент и продолжил то, что он услышал после последнего проигрывания танго.
— Когда я слушаю эту музыку, — заметил он голосом Джима, — я даже забываю о старом мерзавце Хове.
— А я не могу его забыть, — Виллис перешел на голос Френка. — Я бы хотел, чтобы у меня хватило силы воли высказать ему — что я о нем думаю, как это сделал ты, Джим. Знаешь что? Мне кажется, Хове чокнутый, в прямом смысле этого слова. Держу пари, когда он был ребенком, он был трусом, и это скрутилось у него внутри.
Хове побелел. Психоанализ Френка ударил в самую точку. Он поднял руку, как бы готовясь к удару, и опустил ее. Виллис втянул в себя все свои отростки и превратился в круглый шар.
— Я сказал, что это животное, — грубо заявил он, когда к нему вернулся голос. Он подхватил Виллиса и понес его к двери.
Джим бросился за ним.
— Послушайте! Мистер Хове… Вы не можете забрать Виллиса!
Директор Школы повернулся.
— О, я не могу… я не могу? Возвращайся в постель. Завтра зайдешь ко мне в кабинет.
— Если вы что-нибудь сделаете Виллису, я… я…
— Что ты? — он сделал паузу. — С твоим драгоценным животным ничего не случится. А теперь, пока я не избил тебя, возвращайся в постель. — Он повернулся и, не удостоверившись, что его приказ выполнен, ушел.
Джим стоял и смотрел на закрытую дверь. Слезы ручьями стекали по его щекам, гневные рыдания сотрясали все его тело. Френк подошел и положил руку на его плечо.
— Джим, Джим, успокойся. Ты же слышал, он обещал не обижать Виллиса. Ложись спать, а решение примешь утром. В худшем случае, тебе придется отправить Виллиса домой. — Джим сбросил его руку. Френк продолжал. — Парень, не давай ему сделать из тебя козла отпущения; если ты разозлишься, ты можешь выкинуть какую-нибудь глупость, и тогда он доберется до тебя.
— Я уже разозлился.
— Я знаю, и не виню тебя за это. Но ты должен взять себя в руки. Ты же сам видишь — он загоняет тебя в ловушку. Что бы он ни сделал, что бы ни сказал тебе, ты должен сохранить хладнокровие и перехитрить его — или он перехитрит тебя.
— Кажется, ты прав.
— Я знаю, что я прав. Это же самое мог сказать тебе Док. А теперь пошли спать.
Ни тот, ни другой не смогли спокойно выспаться в эту ночь. Под утро Джиму приснился кошмар, будто Хове пытается развернуть марсианина, свернувшегося в шар по своему собственному приговору.
На следующее утро, когда ребята пошли на завтрак, они увидели на доске объявлений новое распоряжение.
ОБЪЯВЛЕНИЕ
В дальнейшем все личное оружие должно храниться в арсенале. Студенческая оружейная мастерская закрывается; оружие будет выдаваться лично директором Школы и только тем студентам, которые покидают Школу и направляются в колонию. На территории Школы, где нет реальной угрозы от марсианской фауны, ношение оружия должно быть прекращено.
Джим и Френк прочитали это вместе.
— Я не понимаю, — сказал Джим, — зачем он хочет наступить нам на любимую мозоль? Тем более что большинство из нас имеет разрешение на ношение оружия? — Студенты обычно хранили оружие в арсенале, но оружейные мастера обращали особое внимание только на тех, кто еще не успел получить разрешение.
Френк перечитал объявление.
— Знаешь, что я думаю?
— Нет. А что?
— Я думаю, он боится лично тебя.
— Меня? Почему?
— Из-за того, что случилось прошлой ночью. В твоих глазах было написано, что ты можешь убить его, и он заметил это. Я думаю, он хочет “вырвать у тебя зубы”. Вряд ли он будет поднимать крик, если остальные останутся верными своему оружию.
— Ты действительно так думаешь? Гм… может, это к лучшему, что наши бластеры сейчас не в арсенале.
— Есть вопрос: что ты собираешься делать?
Джим задумался.
— Я не сдам свое оружие. Я уверен, отец не одобрил бы этого. Во всяком случае, у меня есть разрешение или нет? Меня считают метким стрелком, я прошел психотесты и дал присягу; я так же имею право носить оружие, как и он.
— Ладно, в этом я с тобой. Но прежде чем ты пойдешь к нему, мы должны подумать, куда все спрятать.
Идея пришла к ним за завтраком — их выручит Смит. Понизив голос, Френк сказал об этом Джиму. После завтрака они подошли к нему и отвели в свою комнату.
— Слушай, Смит, — начал Джим. — На тебя можно положиться или нет?
— Ммм… возможно. Что дальше?
— Ты видел сегодня утром новое объявление?
— Конечно. Кто же его не видел? Все только об этом и говорят.
— Ты будешь сдавать свой бластер?
— Мой бластер в арсенале. Зачем он мне здесь? Здесь мне нужна только голова.
— В таком случае у тебя не будут требовать сдавать оружие. Ты не мог бы спрятать два свертка? Ты не открывал их и не знаешь, что в них находится. Как ты думаешь, ты сможешь найти надежное, ДЕЙСТВИТЕЛЬНО надежное место, чтобы сохранить их и отдать по первому требованию.
— Я полагаю, вы не хотите, чтобы я кому-нибудь рассказывал об этих свертках?
— Нет. Никому.
— Гмм… услуги такого рода ценятся высоко.
— Сколько?
— Ну, я бы перестал себя уважать, если бы согласился сделать это меньше чем за два кредита в неделю.
— Это слишком дорого, — резко вставил Френк.
— Но вы мои друзья. Поэтому я определю вам единую ставку — восемь кредитов до конца года.
— Тоже много.
— Ладно, шесть кредитов и больше никаких уступок. Вы должны заплатить за риск.
— Сделка принята, — сказал Джим, прежде чем Френк смог продолжить торг.
Смит забрал свертки и ушел, а Джим отправился в кабинет директора Школы.
5. И СТЕНЫ ИМЕЮТ УШИ
Прежде чем принять Джима, директор Школы Хове продержал его в ожидании минут тридцать. Когда, в конце концов, Джим был впущен в кабинет, Хове выглядел вполне довольным собой. Он поднял глаза.
— Да? Вы хотели меня видеть?
— Вы сказали, чтобы я пришел к вам, сэр.
— Я? Напомните мне ваше имя.
“Проклятье, ему хорошо известно мое имя, — подумал Джим. — Он хочет разозлить меня”. Он вспомнил, что Френк просил его не выходить из себя.
— Джеймс Мэрлоу, сэр, — спокойно ответил он.
— О да. Теперь, Мэрлоу, скажите, зачем вы хотели меня видеть?
— Вы сказали, чтобы я пришел к вам. Относительно Виллиса.
— Виллиса? Ох да, круглоголовик Марса. — Хове улыбнулся краешком губ. — Интересный научный образец.
Хове больше ничего не добавил. Тишина затянулась, и Джим начал понимать, что директор Школы вынуждает его сделать первый ход. Джим уже смирился с мыслью, что с Виллисом придется расстаться, так как держать его дальше в школе будет невозможно.
— Я пришел забрать его. Я пойду в город и договорюсь, чтобы его отвезли домой.
Хове широко улыбнулся.
— Так вы пойдете? Умоляю, расскажите мне, как вы сделаете это, если вам запрещено покидать школу в течение тридцати дней?
Джим все еще помнил о предупреждении Френка.
— Все правильно, сэр. Я попрошу кого-нибудь сделать это для меня… сегодня. Скажите, пожалуйста, теперь я могу забрать Виллиса?
Хове откинулся на спинку стула и сложил руки на животе.
— Вы задаете интересные вопросы, Мэрлоу. Прошлой ночью вы говорили, что это существо не является животным.
Джим был озадачен.
— Да?
— Вы очень выразительно говорили об этом. Вы сказали, что он ваш друг, а не собственность. Так или нет?
Джим был в замешательстве. Он чувствовал, что его загоняют в ловушку, только не понимал в какую.
— Если и говорил, то что?
— Так говорил или нет? Отвечай!
— Ну… да.
Хове наклонился вперед.
— В таком случае почему вы требуете, чтобы я вернул вам это существо? Вы не можете претендовать на него.
— Но… но… — Джим не находил слов. Слова были обманные, двойственные и скользкие; он не знал, как на это ответить. — Вы не должны так поступать! — сказал он, не придумав ничего лучше. — Он не ваш, тоже! Вы не имеете права держать его взаперти.
Хове аккуратно сложил кончики пальцев.
— Несмотря на то что вы отказались от всех претензий на него, это существо все-таки является собственностью — во всяком случае, он был обнаружен на территории школы, и поэтому я от имени школы могу заявить, что это научный образец.
— Но… вы не сделаете этого; это несправедливо! Если он и принадлежит кому-нибудь, то принадлежит мне! Вы не имеете права…
— Тихо! — Джим замолчал; Хове продолжил более спокойно: — Не учи меня, что я должен делать, а что нет. Ты забываешь, что для тебя я loco parentis.[99] Все, на что ты имеешь право, это подчиняться мне, точно так же, как если бы я был твоим отцом. А как распоряжаться своими правами, я решу сам. Сегодня после обеда я собираюсь встретиться с Генеральным представителем. О результатах вы будете проинформированы.
Фраза по латыни привела Джима в замешательство, как это и было задумано, но он уловил одно слово в рассуждениях Хове и ухватился за него.
— Я обо всем расскажу своему отцу. Вам не удастся так просто обмануть меня.
— Угрозы, да? — Хове кисло улыбнулся. — Даже не беспокойтесь спрашивать ключ от переговорного пункта; я не хочу, чтобы всякий раз, когда я заставляю студентов вытереть нос, они бежали звонить своим родителям. Вы можете послать своему отцу письмо, но прежде чем вы отправите его, позвольте мне ознакомиться с содержанием. — Он встал. — Это все. Вы можете идти.
Френк ждал его.
— Я не вижу крови, — возвестил он, увидев Джима. — Как дела?
— Ни к черту!
— Так плохо?
— Френк, он не хочет, чтобы я держал Виллиса.
— Он требует отослать его домой? Но мы предполагали это.
— Нет, не то. Он вообще не отдает его мне. Все, что он говорил, имело двойной смысл, и единственное, что я понял, — он хочет оставить Виллиса себе. — Казалось, Джим сейчас разрыдается. — Бедный маленький Виллис — ты знаешь, какой он робкий. Френк, что мне делать?
— Я не понимаю, — тихо ответил Френк. — Он не может насовсем оставить себе Виллиса. Виллис принадлежит тебе.
— Я же тебе говорю, каждое его слово содержало двойной смысл. Но все это сводилось к одному. Как же мне вернуть его? Френк, я должен вернуть Виллиса.
Френк не ответил; Джим безутешно осмотрелся вокруг, словно впервые увидел эту комнату.
— Что здесь случилось? — спросил он. — Кавардак, как после погрома.
— Ах это. Я сразу хотел тебе сказать. Пока тебя не было, двое подчиненных Хове устроили обыск.
— Зачем?
— Они искали наше оружие. Я молчал.
— Они обыскивали, они обыскивали? — Казалось, Джим что-то решил для себя. — Надо найти Смита.
Он направился к двери.
— Эй, подожди. Зачем тебе Смит?
Джим оглянулся. Его лицо осунулось.
— Я заберу бластер, вернусь назад и заберу Виллиса.
— Джим! Ты болван!
Джим не ответил и снова двинулся к двери.
Френк подставил ему подножку и, как только тот грохнулся на пол, прыгнул на него. Он схватил правую руку Джима и заломил ее за спину.
— Теперь ты точно останешься здесь, — сказал он Джиму, — пока не утихнешь.
— Дай мне встать.
— Разум вернулся в твою голову? — Ответа не последовала. — Я могу сидеть здесь сколько хочешь. Когда ты утихомиришься, дай мне знать.
Джим попытался вырваться, но Френк повернул его руку, и он, взвизгнув, расслабился.
— Так-то, лучше, — сказал Френк. — А теперь послушай меня. Ты хороший малый, Джим, но сейчас ты подчиняешься чувствам, а не разуму. Я уверен, ты получишь свое оружие, напугаешь Хове и он выплюнет тебе Виллиса. И сколько он пробудет у тебя? Знаешь сколько? До тех пор, пока он не вызовет полицию Компании. Затем они упекут тебя, а Виллиса снова отнимут. И ты больше никогда не увидишь Виллиса, не говоря уж о том, какое горе принесешь своей семье.
Последовала продолжительная тишина.
— Ладно, отпусти меня, — наконец сказал Джим.
— Ты отказался от идеи бегать по школе, размахивая своим бластером?
— Да.
— Честное слово? Поклянись своим разрешением на ношение оружия.
— Да, я обещаю.
Френк помог ему подняться и отряхнул его. Джим потер руку и — сказал:
— Ты чуть не сломал мне руку.
— И он еще жалуется; ты должен благодарить меня. Ладно, забирай свои тетради; мы опаздываем в химическую лабораторию.
— Я не пойду.
— Не будь идиотом, Джим. Не стоит пропускать занятия только потому, что ты злишься на директора.
— Нет. Я хочу все бросить. Я не могу оставаться в школе.
— Что? Не спеши, Джим. Я понимаю тебя, но учиться ты можешь либо здесь, либо нигде. Твои родители не могут позволить себе отправить тебя на Землю.
— Значит, нигде. Я не хочу оставаться здесь. Я пробуду в школе ровно столько, пока не найду способа забрать Виллиса, и потом уеду домой.
— Ну… — Френк почесал затылок. — Это твои проблемы. Но послушай, с таким же успехом ты можешь сейчас идти в химическую лабораторию. Это не повредит тебе, во всяком случае, ты не собираешься оставить школу прямо сейчас?
— Нет.
Френк обеспокоенно посмотрел на друга.
— Ты обещаешь мне оставаться здесь и не делать никаких глупостей, пока я не вернусь?
— Что ты, беспокоишься?
— Обещай мне, Джим, или я тоже никуда не пойду.
— Ладно, все нормально! Иди спокойно.
— Хорошо! — крикнул Френк и убежал.
Когда Френк вернулся, Джим валялся на кровати.
— Спишь?
— Нет.
— Решаешь, что тебе делать?
— Нет.
— Хочешь чего-нибудь?
— Нет.
— Очень содержательный разговор, — прокомментировал Френк и сел за письменный стол.
— Извини.
До конца дня не было никаких известий от Хове. На следующий день Френк ухитрился уговорить Джима пойти на занятия, объяснив, что не стоит привлекать к себе внимания, пока он ждет удобный случай получить Виллиса.
Прошел вторник, но Хове молчал. В ночь, на среду, примерно через два часа после того как выключили свет, Френк внезапно проснулся. В комнате было что-то не так.
— Джим, — тихо позвал он.
Мертвая тишина. Успокаивая себя, Френк потянулся и включил свет. Джим стоял около двери.
— Джим, — сказал Френк, — ты почему не ответил мне? Хотел напугать меня до смерти?
— Извини.
— Что заставило тебя встать? Почему ты не в кровати?
— Не обращай внимания. Ложись спать.
Френк сел на кровати.
— О нет! У тебя дикий взгляд, и ты хочешь, чтобы я ложился. Рассказывай, старик.
— Я не хочу тебя ни во что впутывать. Лучше ложись спать.
— Ты считаешь себя слишком большим, чтобы указывать — что мне делать? Кончай с глупостями и рассказывай. Что ты задумал?
Джим нехотя объяснил. Он решил, что самым подходящим местом, где Хове мог спрятать Виллиса, был его кабинет. Джим хотел пробраться в кабинет и спасти Виллиса.
— А теперь ложись спать, — закончил он. — Если тебя будут спрашивать, ты ничего не знал; ты спал всю ночь.
— Ты хочешь провернуть это в одиночку? Не выйдет! Если что-то случится, тебе должен кто-то подать сигнал. — Френк полез в одежный шкаф.
— Мне не надо никакой помощи. Что ты ищешь?
— Перчатки, — ответил Френк. — Идиот, хочешь ты этого или нет, но ты все равно получишь мою помощь. Я не хочу, чтобы тебя поймали.
— Зачем тебе перчатки?
— Ты когда-нибудь слышал про отпечатки пальцев?
— Извини, но он все равно догадается, кто это сделал, — а мне наплевать на это; я исчезну.
— Извини, он догадается, но ничего не сможет доказать. Надень их. — Джим взял лабораторные резиновые перчатки и вместе с этим молча принял помощь Френка в своей авантюре.
Кража на Марсе — дело необычное, и замки, как правило, не ставились. Также не было ночных сторожей: Компания не нуждалась в том, чтобы доставлять их за тысячи миль космического пространства, дабы использовать для охраны безмолвных школьныу коридоров. Риск, главным образом, состоял в том, что Джим и Френк, пробираясь к офису школы, могли случайно столкнуться лицом к лицу с каким-нибудь неугомонным студентом, не вовремя выбежавшим в туалет.
Они старались двигаться как можно тише к прежде чем войти в очередной коридор, долго прислушивались. Через несколько минут, как они и надеялись, никем не замеченные, ребята подошли к дверям — офиса. Джим попытался открыть дверь; она была заперта.
— Почему они заперли ее? — прошептал он.
— Чтобы туда не вошли парни, такие, как мы — ответил Френк. — Вернись на угол и смотри в оба. — Он достал нож, чтобы попробовать открыть замок.
— Ладно. — Джим подошел к пересечению коридоров и осторожно выглянул за угол. Несколько минут спустя Френк позвал его. Джим вернулся назад.
— В чем дело?
— Никаких дел. Все нормально.
Френк открыл дверь офиса. Мимо магнитофонов v высоких стопок кассет с учебными программами они на цыпочках пересекли приемную и остановились перед дверью с табличкой: Маркус Хове — ДИРЕКТОР ШКОЛЫ — личный кабинет.
Эта дверь также была заперта. Ножом открыть такой замок было невозможно. Он был сделан из титанового сплава с кнопками набора комбинаций и более подходил для домашнего сейфа, чем для кабинета директора школы.
— Как ты думаешь, ты сможешь его открыть? — озабоченно спросил Джим.
— Не будь дураком. Это сверх наших сил, Джим. Лучше подумать о том, как нам незаметно вернуться назад.
— Может, попробуем снять дверь с петель?
— Это не тот случай. Я быстрее пробью дыру в стене. — Он отошел в сторону и, встав на колени, попробовал кончиком ножа расковырять перегородку.
Джим задумчиво осмотрелся вокруг. Из коридора через приемную, в которой они находились, проходил вентиляционный канал. Второй его конец упирался в стену директорского кабинета. Пожалуй, его плечи пролезут в канал; если отвернуть болты на фланце воздуховода и отвести конец в сторону, освободив проход…
Нет, он не сможет влезть в него; в приемной не было ничего, что можно было бы использовать как лестницу.
В нижней части двери была вставлена маленькая решетка для выпуска из кабинета отработанного воздуха. Даже если ее удалить, он все равно не смог бы пролезть через это отверстие. Джим опустился вниз и попытался заглянуть в кабинет. Он ничего не смог разглядеть; в комнате за дверью было темно.
Он приложил к губам сложенные рупором руки и, наклонившись к решетке, позвал.
— Виллис! Эй, Виллис! Виллис, мальчик…
Френк подошел к нему и прошептал:
— Брось ты это дело. Хочешь, чтобы нас поймали?
— Тсс! — Джим приложил ухо к решетке.
Они оба услышали приглушенный ответ.
— Джим-мальчик! Джим!
— Виллис! Иди сюда, Виллис! — ответил Джим и прислушался. — Он там, — сказал он Френку, — в чем-то закрыт.
— Вероятно, — согласился Френк. — Ну теперь ты утихнешь, пока кто-нибудь не пришел?
— Мы освободим его. Как дела со стеной?
— Плохо. В пластик залита арматурная проволока.
— Ладно, нам все равно надо вытаскивать его. Что будем делать?
— Мы ничего не можем сделать, — констатировал Френк. — Мы в тупике. Пора возвращаться назад.
— Если хочешь, можешь возвращаться в свою кроватку, я останусь здесь и попробую вытащить его.
— Беда с тобой, Джим. Ты сам не знаешь, какой ты упрямый. Продолжай.
— Нет. Тсс! Ничего не слышишь?
Френк прислушался.
— Что-то слышу. Что это?
Из кабинета доносилось какое-то шарканье.
— Это Виллис пытается выбраться, — заявил Джим.
— Но он же не сможет. Пошли.
— Нет. — Джим продолжал слушать через решетку.
Френк беспокойно ждал. Его жажда приключений была более чем удовлетворена. В нем шла борьба: он не хотел оставлять Джима одного и в то же время хотел поскорее вернуться в свою комнату, пока их не схватили. Шарканье и скрежет продолжались.
Спустя некоторое время, шум прекратился. Послышался мягкий шлепок, как будто что-то мягкое, но довольно тяжелое упало с небольшой высоты. Затем возник легкий, почти неслышный шум шагов.
— Джим? Джим-мальчик?
— Виллис! — взвизгнул Джим. Голос Виллиса теперь доносился прямо из-за решетки.
— Джим, мальчик, возьми Виллиса домой.
— Да, да! Оставайся там, Виллис; Джим найдет способ вытащить тебя.
— Виллис выберется, — уверенно заявил прыгун.
— Френк, — сказал Джим, — если мы найдем чего-нибудь, что можно использовать как фомку, мы сможем выломать решетку. Я думаю, Виллис сумеет протиснуться через дыру.
— Мы не взяли ничего подобного. У нас нет ничего, кроме ножей.
— Думай, парень, думай! Может, в нашей комнате есть что-нибудь такое или где-нибудь еще?
— Насколько я знаю, нет. — Шарканье возобновилось, и Френк добавил: — Что делает Виллис?
— Я думаю, он пытается выбраться. Мы должны найти какой-то способ вытащить его оттуда. Слушай, попробуй встать на мои плечи и отвернуть хомут с вентиляционного канала.
Френк посмотрел наверх.
— Не получится. Даже если мы пролезем здесь, с той стороны мы упремся в решетку.
— Откуда ты знаешь?
— Они всегда ставятся на воздуховоды.
Джим замолчал. Он знал: если Френк говорит это, значит, так оно и есть. Шарканье продолжалось, продолжалось до бесконечности долго. Френк опустился на одно колено и наклонил голову к решетке. Он прислушался.
— Не падай в обморок, — через мгновение посоветовал он Джиму. — Мне кажется, Виллис и сам может благополучно выбраться.
— Что ты имеешь в виду?
— Этот звук, словно от пилы, я уже слышал.
— Что? Виллис не может пропилить дверь. Я его много раз запирал дома.
— Возможно. А может, нет. Наверное, ему просто не надо было выходить. — Шарканье стало более отчетливым.
Несколько минут спустя тонкая линия по кругу очертила решетку, затем очерченная часть двери выпала на их сторону. В отверстии показался Виллис, выставивший перед собой какую-то псевдоконечность, которой он процарапал дверь, около восьми дюймов длиной и в дюйм толщиной.
— Что это? — спросил Френк.
— Будь я проклят, если знаю. Раньше он никогда не делал ничего подобного.
Странная конечность убралась, скрывшись внутри тела; мех прикрыл это место, не оставив никаких признаков ее существования. Приняв немного вытянутую форму, больше напоминающую арбуз, чем сферу, он просочился через отверстие.
— Виллис выбрался, — гордо возвестил он. Джим схватил его и покачал на руках.
— Виллис! Виллис, старый дружище!
Прыгун свернулся у него на руках.
— Джим-мальчик исчез, — обвиняюще сказал он. — Джим ушел.
— Да, но больше этого не будет. Виллис останется с Джимом.
— Виллис останется с Джимом. Хорошо.
Джим потерся щекой о мех своего маленького друга. Френк прочистил горло.
— Мне кажется, было бы неплохо вернуться в нашу берлогу.
— Конечно.
Быстро и, насколько они могли судить, не привлекая к себе внимания, ребята вернулись в свою комнату. Джим опустил Виллиса на свою кровать и осмотрелся.
— Теперь надо составить план, что мне делать дальше. Я пойду к Смиту и заберу свое оружие.
— Подожди, — сказал Френк. — Подумай хорошенько. Ты же знаешь, что не сможешь уйти.
— Что?
— Я не стану ломать наружную дверь; мы никогда не сможем воспользоваться личным выходом Хове. Отверстие, которое осталось в двери кабинета Хове и, вероятно, еще одно в его столе, мы сделать не могли. Он не докажет нашу причастность к этому. Ты договоришься и отправишь Виллиса домой, а мы будем спокойно сидеть здесь.
Джим покачал головой.
— Я уеду. Виллис только малая часть всего. Я не могу оставаться в школе, пока в ней работает Хове. Ты удовлетворен этим?
— Зачем спешить, Джим?
— Я не спешу. Я не виню тебя за то, что ты остаешься; на следующий год ты сдашь экзамен в кандидаты космических пилотов и уйдешь отсюда. Но если случайно завалишь экзамены, держу пари, ты не дотянешь здесь до окончания.
— Да, ты, вероятно, прав. Ты придумал, как ты выберешься отсюда, чтобы Хове не поймал тебя? До рассвета тебе нельзя уходить: на поверхности слишком холодно.
— Я дождусь рассвета и улизну.
— У меня есть идея, как выбраться, — бесстрастно сказал Френк. — Надо спрятать тебя до поры до времени. Случай может представиться после полудня. Будем надеяться, что для нас это будет добрый день.
Джим уже собрался спросить Френка, почему он думает, что хороший случай может, представиться после полудня, как Виллис повторил два последние слова, Сначала он повторил их голосом Френка, а затем снова произнес их звучным слащавым голосом пожилого человека.
— Добрый день! — промодулировал он.
— Виллис, замолчи.
Виллис заговорил снова.
— Добрый день, Марк. Садись, мой мальчик. Всегда рад тебя видеть.
— Я слышал этот голос, — с недоумением сказал Френк.
— Благодарю вас, Генерал. Как поживаете, сэр? — продолжал Виллис, теперь уже педантичным и слегка торопливым голосом директора школы Хове.
— Я узнал, — сказал Френк. — Я слышал его по радио; это Бичер, постоянный генеральный представитель.
— Тсс… — сказал Джим. — Я хочу послушать.
Виллис снова заговорил слащавым голосом.
— Неплохо, не так уж и плохо для старика.
— Нонсенс, Генерал, вы совсем не старик, — снова голос Хове.
— Благодарю вас за комплимент, мой мальчик, — продолжал Виллис. — Что у вас в мешке, контрабанда?
Виллис изобразил подхалимский смешок Хове.
— Едва ли. Научный образец, очень редкостный экземплярчик, который я конфисковал у одного из студентов.
Последовала небольшая пауза, а затем вновь вступил слащавый голос.
— Благослови меня господи! Марк, где вы взяли это существо?
— Я же сказал вам, сэр, — послышался голос Хове. — Я был вынужден забрать его у одного из студентов.
— Да, да… вы сами-то понимаете, ЧТО вы приобрели?
— Конечно, сэр. Я интересовался этим. Areocphalopsittacus Bron…
— Избавьте меня от ваших ученых слов, Марк. Это круглоголовик, марсианский круглоголовик. Дело не в этом. Вы сказали, что взяли его у студента; как вы думаете, он продает его? — неторопливо рассуждал слащавый голос.
— Я думаю, едва ли, сэр, — тихо ответил Хове. — Я уверен, он не захочет продавать. — Он немного замялся, а затем спросил: — Это очень важно?
— Важно? Все зависит от того, что вы подразумеваете под словом “важно”, — ответил голос постоянного генерального представителя. — Шестьдесят тысяч кредитов — это важно или нет? Или семьдесят тысяч? Я уверен, эту сумму выложит за него Лондонский зоопарк.
— В самом деле?
— В самом деле. Я получил заказ на пятьдесят тысяч кредитов от лондонского маклера, но так и не поймал ни одного. Я уверен, цену можно будет поднять.
— Действительно, — осторожно согласился Хове. — Возможно, это будет великолепная сделка для Компании, или нет?
Последовала непродолжительная пауза, и затем раздался искренний смех. — Марк, мой мальчик, вы убьете меня. Послушайте — вас наняли работать в школе или нет?
— Да.
— А меня наняли соблюдать интересы Компании, правильно? Мы исполняем свою работу и получаем за это плату; но у нас остается восемнадцать часов в сутки, которые принадлежат каждому из нас лично. Вас нанимали для того, чтобы ловить круглоголовиков?
— Нет.
— И меня тоже. Вы понимаете меня?
— Думаю, да.
— Я уверен, что понимаете. В конце концов, я хорошо знаю вашего дядю; я уверен, он не послал бы сюда своего племянника, не научив его жизни. Могу заверить вас, он все прекрасно понимает. Дело в том, мой мальчик, что в таком месте, как это, есть неограниченные возможности для умного человека, если, конечно, он держит свои глаза и уши открытыми. Не по работе, вы понимаете. — Виллис сделал паузу.
Джим хотел что-то сказать, но Френк прервал его.
— Замолчи! Мы не должны пропустить ни одного слова.
Голос генерального представителя продолжал:
— Вообще не связанное с работой. Я имею в виду законный бизнес, который естественным образом сопутствует нашей службе. Теперь об этом студенте; как его убедить, чтобы он продал круглоголовика? Я бы не стал предлагать ему слишком много, так как у него могут зародиться подозрения. Нам этого не надо.
Хове помедлил с ответом.
— Генерал, я почти уверен, что он не продаст, но, возможно, мы найдем другой способ.
— Да? Я не понимаю вас.
Мальчики услышали, как Хове подробно объяснил свою теорию о праве собственности на Виллиса. Они не могли видеть, как Бичер тычет пальцем в ребра Хове, но могли слышать его безудержный смех.
— Ох, это забавно! Марк, вы убьете меня, вы положительно убьете меня. Заставлять человека с вашими талантами работать школьным учителем — это расточительство; вы могли бы стать представителем Компании.
— Ну, — ответил голос Хове, — я не собираюсь оставаться школьным учителем всю свою жизнь.
— Нет, вы не останетесь. Мы найдем представительство для вас. Во всяком случае, это станет возможным после того, как антимиграционная политика вступит в действие.
— О чем он говорит? — прошептал Френк.
— Тихо! — ответил Джим.
— Появились какие-нибудь новости? — спросил Хове.
— Я каждую минуту жду их от вашего дяди. Зайдите вечером, мой мальчик, возможно, они появятся.
Дальнейший разговор был не особенно интересен, но тем не менее Виллис довел его до конца. Мальчики услышали, как Хове попрощался, после чего Виллис замолчал.
— Поместить Виллиса в зоопарк! — кипятился Джим. — Прекрасная идея! Я надеюсь, что Хове не поймает меня, а то мне придется его пристрелить!
— Полегче, парень! — сказал Френк. — Хотел бы я знать, что он имел в виду, говоря об антимиграционной политике?
— Мне показалось, он сказал “миграционная”.
— Нет, он сказал “антимиграционная”, я уверен. Сколько сейчас времени?
— Около трех.
— У нас еще есть три часа. Джим, попробуем узнать еще что-нибудь у Виллиса. Я чувствую, это очень важно.
— Ладно, — сказал Джим и поднял меховой шар: — Виллис, дружище, ты еще знаешь что-нибудь? Расскажи Джиму все, что ты слышал, все.
Виллис был счастлив оказать такую услугу. Он прокрутил несколько диалогов, произошедших после встречи и касающихся школьной рутины. Мальчиков это не интересовало. Наконец они были вознаграждены. Вновь послышался елейный голос Бичера.
— Марк, мой мальчик…
— О, входите, Генерал. Садитесь. Рад вас видеть.
— Я зашел сказать, что получил официальное послание от вашего дорогого дяди. В постскриптуме он просил передать вам привет.
— Это приятно. Благодарю вас, сэр.
— Это не все. Нас никто не услышит? — Виллис изобразил звук закрываемой двери. — Теперь мы можем поговорить спокойно. Конечно же, депеша касается антимиграционной политики.
— Да?
— Я счастлив сообщить, что правление согласилось с точкой зрения вашего дяди. Южная Колония останется там, где она находится сейчас. Груз с последнего корабля будет отправлен в Северную Колонию, где новые колонисты за двенадцать летних месяцев подготовятся к полярной зиме. Над чем вы смеетесь?
— Ничего особенного, сэр. Один из студентов, деревенщина Келли, говорил сегодня, что его отец сделает со мной, когда прибудет сюда во время миграции. Хотелось бы мне увидеть его лицо, когда он услышит, что его отец не приедет.
— Надеюсь, вы не говорили ему ничего подобного? — язвительно прозвучал голос генерального представителя.
— А что?
— Я хочу свести на нет возможность возникновения конфликта. Никто не должен знать об этом до последнего момента. Среди колонистов есть горячие головы, которые будут сопротивляться данной политике, хотя уже доказано, что при благоразумных предосторожностях опасности марсианской зимы совсем незначительны. Мои план такой: надо под каким-нибудь благовидным предлогом перенести начало миграции на две недели, затем перенести снова. Через некоторое время, когда проводить ми фацию будет слишком поздно, я сообщу им об этом, и им ничего не останется, кроме как подчиниться.
— Гениально!
— Благодарю вас. Это единственно правильный способ обращения с колонистами, мой мальчик. Вы не можете знать этого, потому что вы недавно здесь и не имеете достаточного опыта обращения с колонистами, как я. Многие из них — неврастеники, а на Земле большинство из них были неудачниками, и, если вы не будете твердо стоять на своем, они доведут вас до неистовства своими запросами. Они совершенно не понимают, что за все, чем они обладают здесь, они должны благодарить только Компанию. Запомните это: если вы позволите действовать колонистам по их собственному усмотрению, они будут заботиться только о своих благах — но за счет Компании.
— Я вполне согласен. Если их детям сделать небольшое послабление, от них ничего не дождешься, кроме бунтарства и непокорности.
— И лени, — согласился генеральный представитель. — Вы должны быть непреклонны с ними. Ну, мне пора идти. Ох да, об этом научном образце, он в надежном месте?
— Да, конечно, сэр. Я запираю его в этом кабинете.
— Гмм… может быть, лучше переправить его ко мне?
— Едва ли в этом есть необходимость, — отказался Хове. — Вы не заметили, какой замок стоит на этой двери? Это надежно.
Виллис повторил их прощальные слова и замолчал.
Френк тихо-тихо выругался.
6. ПОБЕГ
Джим передернул плечами.
— Встряхнись и помоги мне. Я могу опоздать.
— Хотел бы я знать, — мягко сказал Френк, — как он собирается зимовать в Чараксе? Может, он хочет, чтобы мы сидели там одиннадцать или двенадцать месяцев и не высовывали нос наружу, или он хочет, чтобы мы выходили, когда там будет сто градусов ниже нуля?
— Конечно, конечно, — согласился Джим, — только помоги мне.
Френк внезапно повернулся, снял с двери костюм Джима и бросил его хозяину. Затем он снял собственный костюм и начал быстро надевать его.
— Эй… Что ты делаешь? — спросил Джим.
— Я иду с тобой.
— Что?
— Думаешь, я буду сидеть здесь и учить уроки, пока кто-то пытается обманом заставить мою мать перезимовать на полюсе? Мою родную мать? У нее плохое сердце; это может убить ее. — Он повернулся и начал перекладывать вещи из шкафчика в дорожную сумку. — Пошевеливайся.
Джим поколебался и затем сказал:
— Конечно, Френк, но как же быть с твоими планами? Если ты сейчас бросишь школу, то уже никогда не станешь пилотом ракеты.
— Ну и что? Это важнее.
— Я и один могу предупредить всех так же хорошо, как мы сделаем это вдвоем.
— Я сказал тебе, вопрос решен.
— Ладно. Я просто хотел убедиться, что ты отдаешь себе отчет в том, что ты делаешь. Пошли. — Джим надел свой костюм, застегнул молнию, затянул ремни и начал собирать свои вещи. Он был вынужден оставить большую часть вещей, так как хотел посадить Виллиса в свою дорожную сумку.
Он поднял Виллиса.
— Слушай, парень, — сказал он, — мы сейчас пойдем домой. Я хочу, чтобы ты сидел в сумке, там приятно и тепло.
— Виллис поедет?
— Виллис поедет. Но я хочу, чтобы те оставался внутри и не говорил ни единого слова, пока я не выну тебя оттуда. Понял?
— Виллису не говорить?
— Виллис должен молчать, пока Джим не вытащит его.
— Ладно, Джим-мальчик. — Виллис немножко подумал и добавил: — Виллис может играть музыку?
— Нет! Ни звука, ни слова. Никакой музыки. Виллис спрячется и будет сидеть тихо, как мышка.
— Ладно, Джим-мальчик, — обиженным тоном сказал Виллис и превратился в ровный шар. Джим опустил его в сумку и застегнул молнию.
— Пошли, — сказал Френк. — Надо найти Смита, забрать оружие и уходить,
— Солнце поднимется примерно через час.
— Нам придется рискнуть. Скажи, сколько у тебя денег?
— Немного. А что?
— Дурак, нам придется оплатить свой проезд.
— Ох… — Джим был так занят другими делами, что не подумал о билетах. Обычно проезд в школу и из школы домой был бесплатным, но сейчас у них не было разрешения на эту поездку; могли понадобиться наличные деньги.
Они сложили свои капиталы — не хватало и на один билет, не то что на два.
— Что будем делать? — спросил Джим.
— Мы возьмем их у Смита.
— Как?
— Возьмем. Пошли.
— Не забудь свои коньки.
Благодаря своим деловым качествам, Смит жил один. Когда ребята торкнулись к нему, он проснулся и пробормотал:
— Очень хорошо, я умолкаю.
— Смит, — сказал Джим, — мы хотим забрать наши… наши свертки.
— Я сплю. Возвращайтесь утром.
— Они нам нужны СЕЙЧАС.
Он выбрался из кровати и открыл дверь.
— За ночное обслуживание, конечно, цены будут выше. — Он встал на свою койку, отодвинул решетку на воздуховоде, просунул в отверстие руку и вытащил завернутое оружие.
Джим и Френк сорвали обертку и повесили бластеры на пояс. Смит наблюдал за ними с удивленно поднятыми бровями. Френк удовлетворенно кивнул.
— Мы бы хотели получить немного денег. — Он назвал сумму.
— Почему вы пришли ко мне?
— Потому что знаем, что они у тебя есть.
— Так? И что мне придется сделать, чтобы вернуть их? Мило улыбаться?
— Нет. — Френк достал счетную логарифмическую линейку, прекрасный инструмент с двадцатью одной шкалой. — Сколько за нее?
— Ммм… шесть кредитов.
— Не будь идиотом! Мой отец отдал за нее двадцать пять.
— Тогда восемь. Я не смогу выручить за нее больше десяти.
— Возьми ее в залог за пятнадцать.
— Десять наличными. Я не беру вещи в залог.
Линейка Джима пошла за меньшую сумму, чем они хотели, так как Смит играл на понижение.
Вскоре у них ничего не осталось для продажи, кроме коньков, но мальчики отказались продавать их, хотя им надо было еще двенадцать кредитов.
— Смит, поверь нам, мы вернем тебе все сполна, — сказал ему Френк.
Смит поднял глаза к потолку.
— Ну, ввиду того что вы были хорошими клиентами, я могу сообщить вам, что я еще коллекционирую автографы.
— Что?
— За шесть процентов в месяц я, пожалуй, приму их вместе с часами Джима.
— Согласны, — сказал Джим.
Когда они собрались уходить, Смит сказал:
— Мой хрустальный шар сказал мне, что вы, джентльмены, решили исчезнуть. Каким образом?
— Очень просто, ножками, — ответил Джим.
— Гмм… вы, вероятно, не обратили внимания на то обстоятельство, что фронтальная дверь теперь запирается на ночь. Наш друг и наставник мистер Хове собственноручно открывает ее, когда приходит утром.
— Болтун!
— На себя посмотри. Френк дернул Джима за руку.
— Идем. Попробуем сломать замок.
— Зачем искать себе трудности? — спросил Смит. — Выйдите через кухню.
— Ты хочешь сказать, что задняя дверь не заперта? — поинтересовался Френк.
— О, она заперта надежно.
— Значит, твое предложение просто глупо.
— Я мог бы обидеться, — ответил Смит, — но я понимаю ваше состояние. Правда, задняя дверь заперта, только братишке Хове не пришло на ум поставить замок на мусорный сброс.
— МУСОРНЫЙ сброс!.. — взорвался Джим.
— Воспользуетесь вы этим или нет — это ваше дело, но это единственный путь, которым вы можете выйти.
— Мы используем его, — решил Френк. — Идем, Джим.
— Подождите, — остановил их Смит. — Один из вас выпустит другого, но кто сделает это для второго? Он застрянет здесь.
— О, я знаю кто. — Френк посмотрел на него. — Ты.
— И что я буду иметь?
— Поражаюсь тобой, Смит, как тебе нравится получать шишки? Ты и так уже ничего не оставил нам, кроме глаз и зубов.
Смит пожал плечами.
— А разве я отказываюсь? После всего, что я сделал для вас? Хорошо, я буду вести этот счет в голове — а потом объявлю полной мерой. Кроме всего прочего, я не люблю смотреть, как мои клиенты впадают в состояние конфликта с законом.
Они быстро прошли в большую школьную кухню. Осторожное продвижение Смита по коридорам показывало, что он не впервые пренебрегает правилами внутреннего распорядка. Придя на место, Смит сказал:
— Все нормально, кто первый?
Джим с отвращением посмотрел на мусорный сброс. Это был металлический цилиндр, размером с большую бочку, встроенный в стену. Приводимый в действие рычагом, он мог поворачиваться на своей оси. В нем было большое отверстие, которое позволяло, не заботясь о герметизации здания, засыпать в него мусор внутри и освобождаться от него, когда цилиндр поворачивался отверстием наружу — простейший вид переходной камеры. Внутренняя сторона его была обильно покрыта признаками того, для чего он предназначался.
— Первым пойду я, — добровольно вызвался Джим и надел маску.
— Подожди секунду, — сказал Френк. Он осматривал ряды консервных банок, выставленных в комнате. Затем он выбросил из сумки оставшуюся одежду и заменил ее консервами.
— Поторопитесь, — подгонял их Смит. — Я хочу вернуться в кровать до сигнала подъема.
— Зачем тебе это надо? — сказал Джим. — Через несколько часов мы будем дома.
— На всякий случай. Ладно, я готов.
Джим забрался в сброс, подтянул колени и прижал к груди сумку. Цилиндр повернулся; он почувствовал резкое понижение давления и ужасный холод. Он поднялся и вышел на тротуар в переулке позади школы.
Цилиндр заскрипел и вернулся в положение загрузки; через мгновение Френк вывалился наружу. Джим помог ему подняться.
— Ой, парень, какой ты грязный! — сказал он, счищая ляпушки картофельного пюре, прилепившиеся к костюму товарища.
— Сам такой, но сейчас нет времени заниматься этим. Джим, очень холодно!
— Скоро будет теплее. Идем.
Хотя еще был полуночный холод, но розовое зарево восходящего солнца уже освещало восточную часть неба. Они торопливо вышли из переулка и свернули направо. Эта часть города, построенная землянами, вполне могла находиться где-нибудь на Аляске или в Норвегии, но вырисовывающиеся на фоне светлеющего неба башни Малых Зыбучих Песков ясно говорили, что эта улица находится не на Земле.
Как и планировали, они вышли к городскому каналу и сели, чтобы надеть коньки. Коньки были скоростными с двадцатидвухдюймовыми остро отточенными лезвиями, позволяющими развивать исключительную скорость. Джим справился с этим первый и спустился на лед.
— Давай быстрее, — сказал он. — Я уже закоченел.
— Это ты мне говоришь!
— Лед твердый — это хорошо.
Френк присоединился к нему, они подхватили сумки и отправились в путь. Много сотен лет назад воды этого маленького бокового канала впадали в Большой Городской Канал; ребята свернули в него и, набрав скорость, помчались к станции скутеров. Приблизившись к станции, они еще не испытывали холода, хотя интенсивное движение немного разогрело их.
Они прошли через переходную камеру и вошли в станцию. Там находился один дежурный служащий. Он посмотрел на ребят, и Френк подошел к нему.
— Сегодня будет скутер в Южную Колонию?
— Через двадцать минут, — сказал клерк. — Вы хотите отправить сумки?
— Нет, нам нужны билеты, — Френк отдал их общие капиталы.
Не говоря ни слова, клерк занялся делом. Джим облегченно вздохнул; скутер не ходил в колонию каждый день. Возможность того, что им придется в ожидании скутера день или два сидеть на станции, где их может найти Хове, пугала их.
Они ушли в заднюю часть станции и стали ждать.
— Френк, Деймос поднялся?
— Не обратил внимания. Почему ты спрашиваешь?
— Может, я смогу дозвониться домой.
— Денег нет.
— Я попробую в кредит. — Он подошел к будке связи, установленной возле стола клерка; клерк посмотрел на него, но ничего не сказал. Зайдя в будку, он вызвал оператора. Даже после того, как Виллис раскрыл секрет антимиграционный политики, Джим подсознательно боялся разговора с отцом.
Экран осветился, и на нем появилась приятная молодая женщина с модно окрашенными в полоску волосами.
— Я хочу связаться с Южной Колонией, — сказал он.
— Связи с Южной Колонией пока нет, — проинформировала она. — Может, вы хотите записать отложенное сообщение? Отложенное сообщение не оплачивалось в кредит.
— Нет, благодарю вас, я перезвоню позднее, — соврал он и отключился.
Клерк постучал в стекло кабины.
— Водитель готов отправляться, — сказал он Джиму.
Джим торопливо надел маску и поспешил за Френком в переходную камеру. Водитель закрыл багажное отделение. Мальчики предъявили билеты и забрались в скутер. Они снова были единственными пассажирами и снова заняли места в куполе наблюдения.
Через десять минут, утомленный видом восходящего солнца. Джим сказал:
— Я засыпаю. Пойдем вниз.
— Я попрошу водителя включить радио, — сказал Френк.
— Ох, черт с ним, с радио. У нас была тяжелая ночь. Идем спать.
— Ну ладно.
Они спустились в нижний отсек и забрались на койки. Через несколько минут они оба безмятежно спали.
Скутер, оставив на восходе солнца Малые Зыбучие Пески, продвигался вперед, придерживаясь восточной стороны канала, так как солнечные лучи размягчили лед на западной стороне. Он на хорошей скорости продвигался к югу, чтобы до полудня успеть добраться до Цинии. Зима в этом районе уже вступала в свои права и можно было не беспокоиться, что лед на трассе от Станции Циния до Чаракса может испортиться; Страймон-канал теперь не оттает до следующей весны.
Водитель придерживался своего расписания. Когда поднялся Деймос, он расслабился и включил радио. То, что он услышал, заставило его быстро оглянуться на своих пассажиров. Они все еще спали. Он решил ничего не предпринимать, пока они не доберутся до Станции Циния.
Когда они прибыли на место, он остановил скутер и прошел в пассажирский салон. После того как скутер остановился, Джим и Френк проснулись, но вставать не стали. Водитель подошел к ним и сказал:
— Все выходим. Перерыв на обед.
— Мы не голодны, — ответил Френк.
Водитель смущенно посмотрел на них.
— В любом случае, вам лучше выйти, — настаивал он. — Когда скутер стоит, в нем становится довольно холодно.
— Мы не против. — Френк решил дождаться, пока уйдет водитель, и достать из сумки что-нибудь поесть; со вчерашнего ужина до настоящего момента прошло достаточно времени, чтобы проголодаться.
— У вас какие-то неприятности? — предположил водитель. — Нет денег? — Он видел выражения их лиц и продолжил: — Я ставлю каждому из вас по сэндвичу.
Френк начал отказываться, но Джим оборвал его.
— Не будь дураком, Френк. Спасибо, сэр. Мы согласны.
Георг, станционный смотритель, задумчиво посмотрел на них и, ничего не говоря, подал сэндвичи. Водитель жадно проглотил свою порцию и поднялся, чтобы выйти. Мальчики тоже вскочили со своих мест.
— Сидите спокойно, — посоветовал он им. — Пройдет минут двадцать — тридцать, пока я загружу и проверю скутер.
— Вам помочь? — спросил Джим.
— Нет. Скоро отправимся. Я позову вас, когда все будет готово.
— Ну… спасибо за сэндвичи.
— Не стоит благодарности. — Он вышел.
Не прошло и десяти минут, как до них донесся звук стартовавшего скутера. Френк испуганно оглянулся и подбежал к окну. Скутер, направляющийся на юг, почти исчез из виду. Френк повернулся к смотрителю.
— Эй, он не подождал нас!
— Нет.
— Но он сказал, что позовет нас.
— Да, — резюмировал смотритель, не отрываясь от чтения.
— Но… но ПОЧЕМУ? — спросил Френк. — Он сказал, чтобы мы ждали.
Смотритель отложил газету.
— А вот почему, — сказал он. — Клем мирный человек и, как он говорил мне, никогда не был полицейским. Он сказал, что не станет задерживать двух крепких парней, которые вооружены.
— Что?
— То, что слышали. Только не хватайтесь попусту за свои пушки. Предупреждаю вас, я не ношу мое оружие; вы можете спокойно захватить станцию, я не буду сопротивляться.
Джим присоединился к Френку и облокотился на стойку.
— Это все? — спросил он.
— Это вы меня спрашиваете? Я знаю только, что было сообщение с требованием задержать вас. Вас обвиняют в воровстве, краже со взломом, прогулах и уничтожении собственности Компании — дурной наборчик. Вы пара отчаянных парней, хотя, глядя на вас, я бы этого не сказал.
— Я бы сказал, — медленно произнес Френк. — Что вы собираетесь делать?
— Ничего. Вообще ничего. Самое позднее завтра утром сюда прибудет специальный скутер, и в нем, как я думаю, будет достаточно людей, чтобы арестовать пару парней, объявленных вне закона. А пока делайте все, что захотите. Выходите наружу. Бродите вокруг. Когда замерзнете, возвращайтесь сюда. — Он снова вернулся к своему чтению.
— Понятно. Идем, Джим. — Они отошли в дальний угол комнаты и начали военный совет. Поза смотрителя выражала спокойствие и понимание. Станция Циния находилась в тысячах миль от ближайших населенных пунктов; сама станция была построена, чтобы спасти путников от убийственного ночного холода.
Джим чуть не плакал.
— Очень жаль, Френк. Если бы я не позарился на эти сэндвичи, этого бы не случилось.
— Не стоит убиваться, — посоветовал Френк. — Ты можешь представить себе, как мы стреляем в двух ни в чем не повинных свидетелей и захватываем скутер? Я — нет.
— Конечно, нет. Я думаю, ты прав.
— Естественно, я прав. Что будем делать дальше?
— Я знаю только одно — я не дам им затащить меня в школу.
— Я тоже. Но самое главное мы должны рассказать нашим родителям о заговоре, состряпанном против них.
— Послушай, может мы сейчас сможем дозвониться до них?
— Ты думаешь он, — Френк кивнул в сторону смотрителя, — позволит нам?
— Может, да. А может, нет. Наше оружие еще в наших руках — я могу далеко зайти. — Джим поднялся и подошел к смотрителю. — Не будет никаких возражений, если мы воспользуемся телефоном?
Смотритель даже не поднял голову.
— Никаких. Можете не церемониться.
Джим вошел в будку. Здесь не было видеоэкрана; здесь был обыкновенный радиопередатчик, связанный с передающей станцией на внешней луне. Убедившись, что Деймос висит над горизонтом, Джим нажал кнопку вызова и попросил соединить его с Южной Колонией.
Последовала необычайно долгая пауза, затем приятно-безличный голос сообщил:
— По не зависящим от нас обстоятельствам вызовы от станции Циния в Южную Колонию не принимаются.
Джим начал выяснять, почему нет связи, хотя Деймос находится в поле зрения и Южной Колонии, и станции Циния, а это, как он был уверен, являлось основным условием для радиопередач на Марсе, но передающая станция отключилась и, когда он снова стал нажимать кнопку вызова, больше не отвечала. Он вышел из будки и рассказал об этом Френку.
— Похоже, Хове опередил нас, — прокомментировал Френк. — Я не верю, что у них что-то сломалось. Если только…
— Что если?
— Если только кто-то другой не заинтересован в этом. Возможно, Бичер прервал все сообщения до тех пор, пока его подлые планы не увенчаются успехом.
— Френк, мы сможем предупредить наших родителей. Слушай, держу пари, мы можем пожить немного у марсиан в Цинии. После того, как они разделили с нами воду и…
— Предположим, что сможем. Но как мы передадим сообщение?
— Дай мне закончить. Мы можем отправить отсюда письмо, в котором мы расскажем все детали антимиграционной политики и сообщим, где мы скрываемся. Затем мы подождем, пока они не приедут и не заберут нас.
Френк покачал головой.
— Если мы отправим отсюда письмо, об этом будет знать смотритель. Затем, когда мы уйдем и здесь появятся полицейские, он расскажет им это, и вместо наших родителей его получат Хове и Бичер.
— Ты на самом деле так думаешь? Никто не имеет права трогать частную корреспонденцию.
— Не будь наивным. Хове не имел никакого права приказывать нам сдать оружие — но он сделал это. Нет, Джим, мы должны сами доставить это сообщение.
Напротив них, на стене, висела карта зоны, обслуживаемой станцией Циния. Пока они разговаривали, Френк лениво рассматривал ее. Вдруг он спросил:
— Джим, что это за новая станция южнее Цинии?
— Где? Что ты имеешь в виду?
— Там. — Френк показал. На отпечатанной карте чернилами была нанесена новая станция на западном рукаве Страймон-канала, немного южнее их.
— Что? — сказал Джим. — Это, должно быть, одно из убежищ, построенных для выполнения Проекта. — Великий план восстановления кислородной атмосферы Марса предусматривал следующей весной рассадить в пустыне между Цинией и Чараксом множество неприхотливых растений. Для успешного выполнения этого плана я предназначались эти убежища, а некоторые из них уже были завершены.
— Оно находится не более чем в ста милях отсюда.
— Плюс-минус десять миль, — заметил Джим, взглянув на масштаб.
Френк задумался.
— Я думаю, до темноты я успею пробежать на коньках это расстояние. Ты готов?
— Ты что? Сумасшедший? От убежища до дома останется еще более семисот миль.
— На коньках мы сможем пробегать около двухсот миль в день, — ответил Френк. — Там нет больше убежищ?
— На карте больше не обозначено. — Джим немного подумал и добавил. — Я ЗНАЮ, они закончили не одно это убежище; я слышал, как отец говорил об этом.
— В крайнем случае, мы можем спать днем, а бежать ночью. Тогда мы не замерзнем.
— Гмм… думаю, ты просто обманываешь себя. Однажды я видел человека, которого нашли утром на поверхности. Он был твердый как доска. Ну ладно, когда мы отправляемся?
— Прямо сейчас.
Они забрали свои сумки и направились к двери. Смотритель поднял глаза.
— Хотите куда-нибудь сходить?
— Прогуляемся.
— Вы можете оставить свои сумки. Когда вернетесь?
Они не ответили и вышли за дверь. Пять минут спустя они надели коньки и бежали на юг по западному рукаву Страймон-канала.
— Эй, Джим!
— Что?
— Остановись на минутку. Я хочу пристегнуть ремни на сумке.
— Я тоже подумал об этом. — Их дорожные сумки ограничивали действие рук, и это мешало им развить приличную скорость. Коньки были обычным средством передвижения на Марсе, поэтому сумки снабжались ремнями, которые позволяли нести их как рюкзак. Джим открыл свою сумку, прежде чем надеть ее; Виллис выставил стебельки глаз и с упреком посмотрел на него.
— Джим-мальчик идет долго.
— Извини, старый дружище.
— Виллис не говорит.
— Теперь Виллис может говорить все, что захочет. Слушай, если я оставлю немного приоткрытой, чтобы ты мог смотреть вокруг, ты не выпадешь?
— Виллис хочет выпасть.
— Ты не должен этого делать. Я сделаю так, чтобы тебе было приятно ехать в сумке. Ты не выпадешь?
— Ладно.
Он надел сумку на плечи, и ребята снова двинулись вперед. Скорость возросла. Благодаря твердому льду, малому сопротивлению воздуха и низкой гравитации, скорость передвижения на коньках на Марсе зависела только от личных способностей бегуна. У обоих мальчиков эти способности были. Под выкрики Виллиса — “Иииэх!” — они оставили за спиной не одну милю.
Пустынное плоскогорье между Цинией и Чараксом находилось выше уровня мертвого моря, расположенного между Цинией и экватором, поэтому вода с южной полярной шапки могла через пустыню стекать к великому зеленому поясу, раскинувшемуся вдоль экватора. К середине зимы подножие ледяной шапки южного пояса достигает Чаракса, а весной, когда этот лед начинает таять, два рукава Страймон-канала, восточный и западный, становятся главными артериями для спуска воды.
Мальчики стартовали на нижнем конце канала; высота его берегов была чуть выше роста ребят. Была поздняя осень, и поэтому уровень воды — или уровень льда — был таким низким; во время весеннего половодья он поднимался гораздо выше. Им ничего не было видно, кроме высоких берегов канала, сходившихся впереди в одну точку, и неба, голубого у горизонта и темно-фиолетового над головой. Солнце находилось позади них, около западного меридиана; скоро оно вообще перестанет заглядывать на это полушарие, и начнется северное солнцестояние. На Марсе сезоны практически не запаздывают, как это случается на Земле; здесь нет океанов, аккумулирующих тепло, а единственным “маховиком” климата являются замерзающие и оттаивающие полярные шапки. Так как все равно ничего не было видно, мальчики опустили головы и сосредоточенно работали ногами. Много миль монотонного движения притупили внимание Джима; носок его правого конька зацепился за вмерзший в лед песок, и он упал. Джим умел падать так, чтобы не причинить себе вреда, а костюм защитил его от обжигающего льда, но Виллис, словно пробка из бутылки, вылетел из сумки.
Прыгун, следуя инстинкту, сразу выставил все свои отростки и, опустившись на лед, покатился словно шар; скользя по льду, он отлетел на несколько сотен ярдов. Заметив, что Джим падает, Френк приемом хоккеистов резко остановился в брызгах льда и вернулся назад, чтобы помочь ему подняться.
— Все нормально?
— Конечно. Где Виллис?
Они поднялись и подъехали к прыгуну, стоявшему на своих тоненьких ножках и поджидавшему их.
— Ого-го-го! — выкрикнул Виллис, едва они подошли. — Сделаем так еще раз!
— Нет, в этом я тебе не помощник, — заверил его Джим и снова засунул в сумку. — Скажи, Френк, сколько времени мы бежали?
— Не более трех часов, — решил Френк, бросив короткий взгляд на солнце.
— Жаль, что у меня нет моих часов, — посетовал Джим. — Мы не хотим пробежать мимо убежища.
— О, нам это не грозит еще пару часов.
— Но что нам сделать, чтобы не пробежать мимо? Мы не можем видеть через стенки канала.
— Хочешь развернуться и идти назад?
— Нет.
— Тогда оставь свое беспокойство.
Джим замолчал, но беспокойство не покинуло его. Возможно, именно поэтому он и не пробежал мимо единственного признака убежища, в то время как Френк проскочил дальше. Это был небольшой скат на стенке канала. Эти скаты, такие же древние, как и сам канал, встречались через каждые несколько миль, но над этим свешивалась балка, которая могла быть использована для подъема грузов.
Он остановился. Френк, пробежавший вперед, заметил, что Джим не следует за ним, и вернулся назад.
— Что случилось? — крикнул он.
— Думаю, это то, что нам нужно.
— Гмм… возможно.
Они сняли коньки и поднялись по скату. Наверху, недалеко от берега, стояло приземистое куполообразное здание, говорившее о том, что на Марсе присутствуют люди с Земли. В пустыню уходили ряды вновь посаженных растении. Джим глубоко вздохнул.
— Именно здесь мы и ожидали найти его, — сказал Френк.
— Но совсем не так быстро, — добавил Джим. Солнце уже склонилось над западным горизонтом и скоро должно было скрыться.
Как они и ожидали, в убежище никого не было; работы были приостановлены до следующей весны. Давление в убежище было спущено, ребята, не задерживаясь, прошли через переходную камеру и вошли в помещение. Френк нащупал выключатель и включил свет — линия освежения питалась от атомной энергетической батареи, что не требовало присутствия человека.
Это было обыкновенное убежище, все пространство которого было заставлено кроватями, исключая место, занимаемое кухонным оборудованием. Френк радостно осмотрелся вокруг.
— Мы нашли прекрасный дом, Джим.
— Да. — Джим осмотрелся вокруг, нашел термостат и подсоединил его. Скоро в комнате стало теплее; регулятор давления, подключенный к термостату, включил компрессор, и они услышали звуки, напоминающие вздохи. Через несколько минут мальчики сняли свои маски, а еще через некоторое время и наружные костюмы.
Джим осмотрел кухонное оборудование, открыл шкаф и заглянул на полки.
— Нашел что-нибудь? — спросил Френк.
— Ничего. Они могли бы оставить хотя бы банку бобов.
— Теперь, надеюсь, ты доволен, что я сделал налет на кухню, прежде чем мы оставили школу.
— Ладно, у тебя настоящий талант преступника, — признал Джим. — Я салютую тебе. — Он попробовал открыть водяной кран. — О, в баках полно воды, — возвестил он.
— Прекрасно, — ответил Френк. — Мне не придется выходить и колоть лед. Мне надо залить воду в маску. Последние несколько миль она была совсем сухой. — Верхом пижонства на Марсе считалось иметь в маске, кроме маленького компрессора с энергетической батареей, необходимого для поддержания внутреннего давления, и небольшой резервуар с водой. Соска с внутренней стороны маски позволяла пить, не заходя в помещение, но эта была вторая его функция. Главное назначение было в том, чтобы смачивать фильтр, через который воздух нагнетался в маску.
— У тебя? Ты разве не знал, что у тебя пустой резервуар?
— Я забыл наполнить его перед тем, как мы ушли.
— Турист!
— Мы же очень спешили, ты знаешь.
— Долго он был сухой?
— Я точно не знаю, — уклонился Френк.
— Как твое горло?
— Нормально. Может, немного пересохло.
— Дай я посмотрю, — настаивал на своем Джим и подошел к Френку. Френк оттолкнул его.
— Я сказал тебе, все нормально. Давай поедим.
— Ладно.
Они поужинали консервированной кукурузой с рубленой говядиной и быстро забрались в кровати. Виллис прижался к животу Джима и стал имитировать его храп.
Завтрак был точно такой же, поскольку в банке еще оставалась кукуруза с рубленым мясом, а Френк настаивал, чтобы они ничего не выбрасывали и экономили продукты. Виллис с ними не завтракал, хотя в последний раз он ел две недели назад, но он поглотил почти кварту[100] воды. После завтрака Джим обнаружил карманный фонарик.
— Посмотри, что я нашел.
— Ну, положи его на место и уходим.
— Я хочу оставить его себе, — ответил Джим, запихивая фонарик в сумку. — Он может нам пригодиться.
— Не может, это не наш фонарик.
— Мы же преступники. И вообще, я не краду его, а только заимствую. Я вынужден сделать это.
Френк пожал плечами.
— Ладно, пора двигаться.
Несколько минут спустя они были на льду и снова направлялись на юг. Это был прекрасный день, как почти все марсианские дни: когда солнце поднялось и заполнило своими лучами узкую щель канала, мальчики, несмотря на то, что уже была поздняя осень почувствовали аромат пустынных растений. Около полудня Френк заметил балку подъемника, указывающую, что рядом находится убежище. Это позволило им съесть их ленч в приспособленном помещении, а не пытаться набивать рот через клапан респираторной маски. Это убежище было точной копией первого, только вокруг еще не были посажены растения.
Когда они собирались покинуть убежище, Джим сказал:
— У тебя все лицо горит. Поднялась температура?
— Это просто здоровый румянец, — заверил его Френк. — Я прекрасно себя чувствую.
Однако, надевая маску, он закашлялся.
“Марсианское горло”, — подумал Джим, но ничего не сказал, потому что все равно ничего не мог сделать для Френка.
Марсианское горло — это не болезнь, а крайне сухое состояние носоглотки, которое возникает после непосредственного контакта с марсианским воздухом. Влажность на Марсе обычно равна нулю; обезвоженное таким образом горло становится широко открытым для любых болезнетворных организмов, которые всегда присутствуют в человеческой носоглотке. Как результат, в горле возникают сильные боли.
Время после обеда прошло без происшествий. Когда солнце начало клониться к горизонту, до дома оставалось около пятисот миль. Всю дорогу Джим наблюдал за Френком. Казалось, его закадычный друг так же хорошо стоит на коньках, как и всегда; он решил, что, возможно, Френк просто поперхнулся. Он догнал Френка и поехал рядом с ним.
— Я полагаю, нам пора начинать искать убежище.
— Согласен.
Вскоре они миновали несколько скатов, созданных давно умершими марсианами, на них не было ни подъемных балок, ни любых других признаков деятельности человека. Стены канала, хотя и понизились, но все еще были достаточно высокими и не позволяли заглянуть через них. Джим увеличил скорость бега; они торопились.
Ребята подбежали к очередному скату, но и здесь не было никаких намеков на то, что рядом расположено убежище. Джим остановился.
— Я предлагаю взобраться на берег и осмотреться, — сказал он. — Мы ЗНАЕМ, что они строили убежища около скатов, но они могли по какой-либо причине спустить подъемную балку вниз.
— Бесполезная трата времени, — возразил Френк. — Если мы поторопимся, то до темноты сможем успеть добежать до следующего ската.
— Ну ладно, раз ты так говоришь… — Джим оттолкнулся и набрал скорость.
У следующего ската Джим снова остановился.
— Давай посмотрим, — сказал он. — До захода солнца мы не добежим до другого.
— Ладно. — Френк наклонился и стал снимать коньки.
Они торопливо вскарабкались на стену. Косые лучи солнца не освещали ничего, кроме растений, окаймляющих канал. От усталости и досады Джим был готов закричать.
— Ну, что теперь будем делать? — спросил он.
— Спускаемся вниз и будем бежать до тех пор, пока не найдем убежище, — ответил Френк.
— Не думаю, что мы заметим балку в темноте.
— Значит, мы будем идти, — мрачно сказал Френк, — пока не упадем.
— Вернее, пока не замерзнем.
— Ну, если тебя интересует мое мнение, — ответил Френк, — мы потерпели неудачу. Даже если мы не замерзнем, я не смогу идти всю ночь.
— Ты чувствуешь себя не очень хорошо?
— Мягко сказано. Пошли.
— Хорошо.
Виллис выбрался из сумки и, чтобы лучше видеть, взобрался на плечи Джима. Затем он спрыгнул на землю и откатился в сторону. Джим рванулся за ним, но не поймал.
— Эй! Виллис! Вернись сюда!
Виллис не отвечал. Джим побежал за ним. Идти было трудно. Было уже поздно, и растения, растущие вдоль канала, приготовились втянуться в почву и расстилали свои листья на уровне колен Джима. Некоторые менее морозостойкие образцы совсем были не видны, оставив голые клочки земли.
Казалось, растения не мешали Виллису, и Джима беспокоило это; он мог не догнать маленького бездельника.
— Остерегайся водоискателя! — крикнул Френк. — Смотри, куда ставишь ногу! — Предупрежденный таким образом, Джим пошел более осторожно — и еще более медленно. Он остановился.
— Виллис! Эй, Виллис! Вернись! Вернись, проклятый, или мы уйдем и оставим тебя. — Это была пустая угроза.
Френк с трудом поднялся и присоединился к нему.
— Джим, мы не должны задерживаться здесь.
— Я знаю. Кто бы мог подумать, что он выкинет подобный фокус в самое неподходящее время.
— Он просто язва, вот и все. Пошли.
Голос Виллиса — или, вернее, голос Джима, используемый Виллисом, — донесся до них с некоторого расстояния.
— Джим, мальчик! Джим! Иди сюда!
Джим стал пробираться через ёжившиеся растения, Френк последовал за ним. Они обнаружили прыгуна отдыхающим на листе пустынной капусты, огромного растения, достигающего пятидесяти ярдов в поперечнике. Пустынная капуста редко росла вдоль берегов канала, эта сорная трава не приживалась на низких широтах, хотя ее можно было встретить в пустыне, в нескольких милях от источников воды.
Западная половина этого образца, развернутая в полукруглый веер, расстилалась по земле, а восточная почти вертикально торчала вверх. Разостланные листья жадно тянулись к последним солнечным лучам, своеобразному топливу фотосинтеза, благодаря которому растение жило. Пока хоть один солнечный луч касался его листьев, морозостойкое растение не скручивалось в клубок. В почву оно не втягивалось вообще. Оно сворачивалось в плотный, шар и таким образом защищало себя от холода. Гигантское подобие земного растения, по аналогии с которым и было названо.
Виллис сидел на той половине, которая была разостлана по земле. Джим потянулся за ним.
Виллис подпрыгнул и покатился к сердцевине растения. Джим выпрямился.
— Эй, Виллис, открой свои глаза и возвращайся назад. Пожалуйста, иди сюда.
— Не ходи за ним, — предостерег Френк, — Она может закрыться в любую минуту. Солнце почти скрылось.
— Я не пойду, Виллис! Вернись назад!
Виллис тоже звал их.
— Джим-мальчик, иди сюда.
— Нет, ты иди СЮДА.
— Джим-мальчик пойдет сюда. Френк пойдет сюда. Там холодно. Здесь тепло.
— Френк, что мне делать?
Виллис позвал снова.
— Иди, Джим-мальчик. Тепло! Будет тепло всю ночь.
Джим вытаращил глаза.
— Знаешь что, Френк? Я думаю, он хочет, чтобы растение закрыло его внутри. И он хочет, чтобы мы присоединились к нему.
— Кажется, так и есть.
— Иди, Джим! Иди, Френк! — настаивал Виллис. — Быстрее!
— Вероятно, он знает, что делает, — сказал Френк. — Док говорил, что у него выработан инстинкт к жизни на Марсе, а у нас нет.
— Но мы не можем влезть в капусту. Она раздавит нас.
— Если бы я знал.
— В любом случае, мы задохнемся там.
— Возможно, — сказал Френк и внезапно добавил; — Джим, поступай как знаешь. Я больше не смогу бежать на коньках. — Он поставил ногу на широкий лист, вздрогнувший от прикосновения, и твердо пошел к прыгуну. Джим мгновение помедлил, а затем побежал за ним.
Виллис восторженно приветствовал их:
— Хороший мальчик Френк! Хороший мальчик Джим! Им будет хорошо; тепло всю ночь.
Солнце соскользнуло за отдаленную дюну, и сразу после этого по ним хлестнул холодный ветер. Дальние края растения поднялись и начали сворачиваться, окружая их.
— Френк, если прыгнуть, еще можно будет выбраться отсюда, — нервно сказал Джим.
— Я остаюсь. — Тем не менее Френк со страхом смотрел на приближающиеся листья.
— Мы задохнемся.
— Возможно. Но это лучше, чем замерзнуть.
Внутренние листья сворачивались быстрее наружных. Один такой лист, четырех футов в ширину и, по крайней мере, десяти футов а дайну, поднялся перед Джимом и начал изгибаться, пока не коснулся его плеч. Джим нервно ударил по чему. Лист отдернулся, а затем медленно возобновил степенное движение.
— Френк, — резко сказал Джим, — они задушат нас!
Френк боязливо посмотрел на широкие листья скручивающиеся вокруг них.
— Джим, — сказал он, — присядь. Раздвинь пошире ноги и возьмись за мои руки. Сделаем арку.
— Зачем?
— Чтобы у нас осталось как можно больше свободного пространства. Быстрее!
Джим торопливо протянул руки. Выставив локти и колени, они обозначили границы сферического пространства около пяти футов в диаметре. Закрывающиеся листья плотно облегали их, но давление было недостаточным, чтобы раздавить ребят. Вскоре все пространство вокруг них было покрыто листьями, и мальчики оказались в кромешной темноте.
— Френк, — спросил Джим, — мы можем теперь двигаться?
— Нет! Пусть наружные листья встанут на свое место.
Джим довольно долг сохранял неподвижность. Чтобы хоть как-то определить время, он начал считать до тысячи. Он уже перешел на вторую тысячу, когда Виллис зашевелился между его ног.
— Джим-мальчик, Френк-мальчик — приятно и тепло, да?
— Да, Виллис. — согласился он. — Что ты скажешь, Френк?
— Я думаю, что нам уже можно расслабиться. — Френк опустил руки; лист, принявший форму потолка, сразу загнулся, свесился вниз и коснулся его в темноте. Френк инстинктивно шлепнул по нему: тот отступил.
— Уже становится душно, — сказал Джим.
— Не волнуйся. Относись ко всему спокойно. Не дыши глубоко. Не говори и не двигайся, так мы будем расходовать меньше кислорода.
— Какая разница, когда мы задохнемся, — через десять минут или через час? Френк, мы просто сошли с ума, когда залезли сюда; нет никакой надежды, что мы продержимся до утра.
— Почему не продержимся? Я читал в книге, что давным-давно в Индии человека живьем закапывали в землю на целый день и даже на неделю, а когда откапывали, он был еще живой. Их называли факирами.
— Правильнее будет “фальсификатор”.[101] Я не верю этому.
— Я же говорю тебе, что сам читал об этом в книге.
— Ты считаешь, все что написано в книгах — правда?
Френк задумался, прежде чем ответить.
— Лучше бы это было правдой, потому что это единственная наша надежда. Теперь ты замолчишь? Если ты будешь продолжать болтать, мы быстро используем весь воздух и умрем. Это будет твоя вина.
Джим замолчал. Единственное, что он мог слышать, это дыхание Френка. Он протянул руку и потрогал Виллиса; прыгун втянул все свои отростки. Он свернулся в ровный шар и, по-видимому, спал. Дыхание Френка изменилось; из его горла вырывался раздражающий хрип.
Джим попытался заснуть, но не смог. Абсолютная темнота и тяжелый воздух, словно огромный вес, давили на него. Он снова пожалел о своих часах, проигранных деловым талантам Смита; он чувствовал: если бы он мог знать, сколько времени и сколько осталось до рассвета, он бы выстоял.
Он убедил себя, что ночь уже прошла или почти прошла, и начал ждать, когда гигантское растение развернет свои листья. Он подождал немного, потом еще и еще, уговаривая себя: “вот еще несколько минут”, и наконец, решив, что прошло два часа, запаниковал. Он знал, какой был поздний сезон, знал, что пустынная капуста зимует простейшим способом — не разворачивается всю зиму. По-видимому, они с Френком нашли приют в капусте в ту самую ночь, когда она впала в зимнюю спячку.
Двенадцать долгих месяцев, более трехсот дней пройдет до того момента, когда растение раскроется под весенними лучами солнца и освободит их — мертвых. Он был уверен в этом.
Он вспомнил о карманном фонарике, который он подобрал в первом убежище. Эта мысль немного успокоила его, заслонив на мгновение все страхи. Он наклонился вперед, закинул за спину руку и попытался достать сумку, все еще висевшую у него на плечах. Листья свесились над ним; он ударил по ним, и они снова отступили. Он дотянулся до фонарика, вытащил его и включил. Луч фонарика ярко осветил стесненное пространство.
Френк перестал храпеть, моргнул и сказал:
— В чем дело?
— Я вспомнил о нем. Хорошо, что я взял его, да?
— Лучше выключи его и спи.
— Он совсем не расходует кислород, а с ним я чувствую себя лучше.
— Может, тебе и лучше, но чем дольше ты будешь бодрствовать, тем больше израсходуешь кислорода.
Джим вдруг вспомнил о страхе, охватившем его перед тем, как он включил свет.
— Я считаю так. Все равно нет никакой разницы… — и он рассказал Френку о своем убеждении, что они пойманы в ловушку и теперь навсегда останутся в растении.
— Нонсенс! — сказал Френк.
— Сам ты нонсенс! Почему оно не раскрывается?
— Потому, — сказал Френк, — что мы сидим здесь не более часа.
— Что?
— Не более часа. А теперь замолчи и дай мне спать. И свет выключи. — Френк снова опустил голову на колени.
Джим замолчал, но свет не выключил. Он утешал его. Кроме того, внутренние листья, имеющие досадную тенденцию свешиваться над их головами, теперь отступили и прочно прилипли к плотной стене, сформированной наружными слоями листьев. Бессмысленный рефлекс, управляющий движениями растения, старался подставить максимум поверхности под луч карманного фонарика.
Джим не стал анализировать это, его познания в фотосинтезе и фототропизме были поверхностны. Он просто принял к сведению, что после включения света здесь стало чуть-чуть просторней и листья больше не свешиваются над головой. Он поставил фонарик около неподвижного Виллиса и попытался расслабиться.
Со светом здесь казалось не так душно. У него даже возникло ощущение, что давление немного поднялось. Он даже хотел снять маску, но воздержался от этого. Теперь, немного успокоившись, он стал засыпать.
Он спал и ему снилось, что он спит. Спасение в пустынной капусте было просто невозможным фантастическим сном; школа и директор Хове — кошмарным сном; он был дома и спал в своей кровати, а Виллис свернулся около него. Завтра они с Френком отправятся в Малые Зыбучие Пески поступать в школу.
Это был просто ночной кошмар, вызванный мыслью, что Виллиса могут забрать у него. Они хотят забрать у него Виллиса! Они не сделают этого; он не позволит им!
Его сон снова изменился; он опять не подчиняется директору Школы Хове; он опять освобождает Виллиса и спасается бегством — и опять они замурованы в сердцевине пустынного растения.
У него возникает горькая уверенность, что это всегда будет кончаться одинаково. Это действительность: они пойманы в ловушку и сидят в сердцевине гигантской сорной травы, впавшей в зимнюю спячку — и они умрут там.
Он задыхался и что-то бормотал в попытке вырваться из кошмара, а затем заснул более спокойным сном.
7. ПРЕСЛЕДОВАНИЕ
Крошечный Фобос, внутренняя луна Марса, вышел из эклиптики и с головокружительной быстротой пронесся с запада на восток, навстречу восходящему солнцу. Медлительное светило не спеша выпустило свои лучи и осветило сначала восточный рукав Страймон-канала, затем пустыню, лежавшую между каналами-близнецами и, наконец, западный. Лучи ударили по гигантскому шару, укрепившемуся на берегу западного рукава Страймон-канала; это была пустынная капуста, плотно свернувшаяся в защите от холода.
Растение зашевелилось и начало разворачиваться. Листья на обращенной к солнцу стороне расстилались по земле; другая половина, словно павлиний хвост, развернулась веером, чтобы успеть поймать почти горизонтальные лучи солнца. Развернувшись, растение выбросило что-то из своей сердцевины на разостланные листья; это были два скрюченных и неподвижных человеческих тела в эластичных костюмах и гротескных шлемах.
Следом за ними вывалился небольшой шар. Он прокатился несколько ярдов по толстым зеленым листьям и остановился. Он выставил стебельки глаз, покрутил ими, затем выпустил маленькие ноги, переваливаясь подошел к растянувшимся телам и прижался к одному из них.
Он отодвинулся, прижался снова, затем опять отодвинулся и издал тонкий вой, в котором смешивалось безутешное горе и чувство невосполнимой потери.
Джим открыл налитые кровью глаза.
— Прекрати этот адский шум, — раздраженно сказал он.
— Джим-мальчик! — пронзительно выкрикнул Виллис и вспрыгнул ему на живот, где в порыве радости продолжал подпрыгивать.
Джим стряхнул его с живота и взял в руки.
— Успокойся. Веди себя хорошо. Ой!
— В чем дело, Джим-мальчик?
— У меня затекли руки. Ооо… ой! — дальнейшие попытки двигаться показали Джиму, что его ноги затекли тоже. И спина. И шея.
— Что с тобой? — спросил Френк.
— Я закостенел, как доска. Будет больше пользы, если я сегодня надену коньки на руки. Слушай…
— Слушаю.
— Возможно, сегодня нам не придется бежать на коньках. Я не удивлюсь, если весеннее половодье уже началось.
— Что? О чем ты бормочешь? — Френк осторожно сел.
— Ну, о весеннем половодье, конечно. Каким-то образом мы сумели перезимовать, хотя я и не знаю как. Теперь мы…
— Не будь глупее, чем ты есть на самом деле. Посмотри, где восходит солнце.
Джим посмотрел. Колонисты Марса больше знали о движении солнца, чем любой другой человек Земли, ну, может быть, за исключением эскимосов.
— Ох… — только и сказал он, а затем добавил: — Вероятно, это был сон.
— Либо сон, либо ты стал более сумасшедшим, чем раньше. Пошли, — Френк со стоном поднялся на ноги.
— Как ты себя чувствуешь?
— Так же, как и мой дедушка.
— Я хочу сказать, как твое горло? — сказал Джим.
— О, тут все нормально, — приступ кашля сразу же опроверг заявление Френка. С большим усилием он сдержал его; кашлять с надетым респиратором — плохая затея. Чихание — еще хуже.
— Завтракать будешь?
— Я пока не голоден, — ответил Френк. — Найдем убежище и там поедим со всеми удобствами.
— Ладно, — Джим снова посадил Виллиса в сумку; подвигав руками и ногами, он решил, что может встать и идти. Он заметил фонарик, сунул его в сумку к Виллису и вслед за Френком пошел к берегу.
Появилась растительность; но по мере того, как они приближались к берегу, растения вылезали из почвы и все больше путались под ногами. Еще твердые от ночного холода, они не успевали отдергивать стебли и листья из-под ног бредущих к каналу ребят.
Они подошли к берегу.
— Скат должен быть справа и совсем недалеко, — решил Френк. — Да… я вижу его. Идем.
Джим схватил Френка за руку и оттащил назад.
— Что за шутки? — спросил Френк.
— Взгляни на север, в канале.
— Что? О! — к ним приближался скутер.
Обычно такие суда развивают скорость до двухсот пятидесяти миль в час и даже больше, но этот двигался с минимальной скоростью. Два человека сидели на крыше скутера, свесив ноги в открытый люк.
Френк поспешно отошел назад.
— Хороший мальчик, Джим, — похвалил он. — Я чуть не попал к ним в руки. Думаю, что нам лучше пропустить их вперед.
— Виллис тоже хороший мальчик, — самодовольно вставил Виллис.
— Он хочет пропустить их вперед! — ответил Джим. — Разве не видишь, что они делают?
— Что?
— ОНИ ИДУТ ПО НАШИМ СЛЕДАМ!
Френк испуганно посмотрел на Джима и ничего не ответил. Он осторожно выглянул из укрытия.
— Смотри, — воскликнул Джим, — он достал бинокль! — Френк нырнул назад, но все же успел многое увидеть: скутер остановился примерно на том месте, где они остановились вчера вечером, и один из людей на крыше через купол наблюдения жестами показывал водителю, чтобы тот приблизился к скату.
Конечно, на поверхности льда остались следы от коньков; время от времени, до наступления зимних морозов, они сглаживались в дневную оттепель. Тем не менее маловероятно, чтобы кто-то, кроме двух мальчиков, мог забраться так далеко от поселений. На льду сохранились следы скутера, но Джим и Френк, как и все конькобежцы, отдавали предпочтение чистому льду. Этот след мог любому показать весь их путь от станции Циния до последнего ската.
— Надо забираться в гущу растений, — прошептал Джим. — Мы спрячемся там и дождемся, когда они уйдут. Как ты смотришь на то, чтобы очередную ночь провести б капусте?
— В конце концов они должны уйти.
— Конечно, но не очень скоро. Они знают, что мы поднялись на скат, поэтому останутся здесь и начнут нас искать. Искать будут долго, гораздо дольше, чем мы сможем выдержать. У них есть база, поэтому они могут себе это позволить.
— Ладно, что же нам делать?
— До следующего ската мы пройдем вдоль берега.
— Тогда пошли. Они скоро поднимутся сюда.
На четвереньках, собачьей рысью ребята двинулись на юг. Френк полз впереди, Джим следовал за ним. Растения, растущие вдоль канала, были уже достаточно высокими, чтобы закрыть их. Сумрак, царивший под развернутыми листьями и стеблями растений, защищал их от посторонних взглядов.
Была возможность напороться на змеистых червяков или водоискателя, поэтому Джим держал глаза широко открытыми и предупредил Виллиса, чтобы тот делал так же. Они двигались довольно долго. Спустя некоторое время Френк остановился, жестом попросил тишины, и ребята прислушались. Единственное, что мог расслышать Джим, было резавшее ухо дыхание Френка; если их кто-то преследовал, то преследователи были не близко.
Они проползли, по крайней мерей, две мили на юг, когда Френк внезапно остановился. Джим ткнулся в него, и оба мальчика чуть не свалились в другой канал, что заставило Френка остановиться. Он был проложен с востока на запад и был более узким ответвлением главного канала. Между Цинией и Чараксом было несколько таких каналов, некоторые из них соединяли восточный и западный рукава Страймон-канала, а некоторые просто отводили воду в небольшие лощины пустыни.
Джим заглянул в узкий и глубокий разрез.
— Боже мой! Мы чуть не свалились туда.
Френк не ответил. Он сел на колени и обхватил руками голову. Взрыв кашля сотрясал все его тело. Когда приступ прошел, он обессиленно опустил руки; его плечи все еще тряслись, словно от рыданий. Джим положил руку ему на плечо.
— Парень, ты, кажется, совсем расклеился?
Френк не ответил.
— Бедный мальчик Френк, — сказал Виллис и заохал.
Джим снова заглянул в канал и наморщил лоб. Френк поднял голову и сказал:
— Все в порядке. Просто у меня запершило в горле. Сейчас спустимся в канал и уже ничто не сможет нас остановить. Я немного устал, ползая на четвереньках.
— Послушай, Френк, — сказал Джим. — У меня появился новый план. Я пойду на восток вдоль этого канала и найду место, где можно спуститься вниз, ты же вернешься назад и сдашься…
— Нет!
— Я еще не закончил! Это только эмоции. Ты слишком болен, чтобы продолжать идти дальше. Если ты останешься со мной то можешь умереть. Ты хорошо это понимаешь. Кто-то из нас должен принести сообщение нашим родителям — это сделаю я. Ты вернешься назад, сдашься им и расскажешь байку, в какую сторону я пошел — можешь показать в любую сторону, кроме той, куда я пошел на самом деле. Если ты хорошо выполнишь эту миссию, мы обманем их и я смогу оторваться от преследования. Тем временем ты будешь сидеть в скутере, в тепле и безопасности, а вечером окажешься в кровати, в лазарете школы. Ну… сделаешь это для меня?
— Нет!
— Почему нет? Ты становишься упрямым.
— Нет, — повторил Френк, — так не пойдет. Во-первых, я не вернусь к ним. Лучше умереть здесь, чем…
— Болван!
— Сам болван. Во-вторых, твоя затея плохо кончится. Они удостоверятся, что тебя нет в той стороне, куда я указал, и вернутся назад, на скутере прочешут весь канал и не далее чем завтра, поймают тебя.
— Но… ладно, что же нам делать?
— Не знаю, но твое предложение не подходит, — он снова закашлялся.
Несколько минут они оба молчали. Наконец Джим сказал:
— Какой у них скутер?
— Обычный, грузовой. Я думаю, “Гудзон Шестьсот”; а почему ты спросил?
— Он сможет двигаться по этому каналу?
Френк заглянул в узкий канал. Стенки канала были наклонными, а у самого дна сужались еще больше; уровень воды был очень низким, и внизу ширина льда едва достигала двадцати футов.
— Не пройдет, — ответил он.
— Значит, они не будут искать нас в этом ответвлении — во всяком случае, на этом скутере.
— Я понял тебя, — вставил Френк. — Ты хочешь пройти по нему до восточного рукава Страймон-канала и идти к дому там. Но почему ты уверен, что это ответвление тянется до конца? Ты хорошо помнишь карту местности?
— Нет, не очень, но это единственный шанс оторваться от погони. Если мы этого не сделаем, преследователи всю дорогу до дома будут дышать нам в спину и наступать на пятки.
— После того как мы добежим до восточного рукава канала, нам еще останется пройти около пятисот миль до Чаракса. С этой стороны построены убежища, хотя мы и не нашли последний прошлой ночью.
— С таким же успехом мы можем найти убежища и на восточном отрезке, как и на западном, — ответил Джим. — Следующей весной Проект начнет осуществляться с обеих сторон. Я знаю, отец много говорил об этом. Во всяком случае, мы не можем больше использовать этот рукав: они обыщут его вдоль и поперек — так зачем нам ломать здесь свои зубы? Остается только один вопрос: сможешь ли ты бежать на коньках? Если не можешь, ты должен остаться здесь и сдаться.
Френк поднялся.
— Я смогу бежать, — мрачно сказал он. — Пошли.
Уверенные в том, что их преследователи все еще обыскивают окрестности ската, по которому они поднялись наверх, мальчики смело пошли по каменной кладке канала. Они прошли три или четыре мили на восток, прежде чем нашли место, где можно было спуститься на лед.
— Спустимся здесь? — спросил Джим.
— Конечно. Даже если они пошлют в канал кого-нибудь на коньках, я сомневаюсь, чтобы он пошел так далеко, не видя перед собой наших следов. Идти пешком так утомительно.
Они спустились на лед, надели коньки и побежали. После проведенной в некомфортабельных условиях ночи пешая прогулка еще больше вымотала ребят, и они были рады снова оказаться на льду. Джим немного отстал от Френка и предоставил ему возможность бежать с удобной для него скоростью; несмотря на болезнь, он развил приличную скорость.
Когда они прошли около пятидесяти миль, берега канала стали значительно ниже. Джим заметил это, и его посетило предчувствие, что этот канал не связан с восточным рукавом, а просто заканчивается в какой-то низине пустыни. Свои подозрения он оставил при себе, а к концу следующего часа в этом уже не было необходимости: правда стала очевидна для обоих. Берега теперь стали такими низкими, что ребята могли заглянуть через верх, а лед впереди больше не исчезал в голубом небе, а заканчивался на некотором расстоянии.
В месте, где заканчивался канал, разлилось замерзшее болото Берега исчезли; шероховатый лед расстилался во всех направлениях: в некотором отдалении зеленые растения показывали границу свободного льда. Здесь и там изо льда торчали вмерзшие пучки мертвой растительности.
Выбирая дорогу, где можно проехать на коньках, они продолжали двигаться на восток. Наконец Френк сказал:
— Все! Дальше не пройти! — и сел снимай коньки.
— Я согласен с тобой, Френк.
— Ну что, пойдем дальше? Я думаю, до восточного рукава осталось идти не очень далеко.
Они вошли в окружающую болото зелень и стали быстро пробираться через нее, чтобы растения успели затянуть их следы. Растения здесь были гораздо ниже, чем растущие вдоль канала; самые высокие образцы едва доставали им до плеч. Листья тоже были меньше. Пройдя пару миль, мальчики вышли на песчаные дюны.
Красный зыбучий песок, словно покрытый ржавчиной, замедлил их продвижение, но подниматься на дюны или идти по их краю было еще тяжелее. Джим, даже если Френк шел вокруг, предпочитал идти напрямик через дюны; он следил за темно-зеленой линией у горизонта, которая могла обозначать восточный рукав Страймон-канала. Это поддерживало его.
Виллис настоял, чтобы его выпустили. Первое, что он сделал, — принял пылевую ванну в чистом песке, и с этого момента держался чуть впереди Джима, разведывая дорогу и спугивая мелких насекомых. Джим как раз взобрался на вершину дюны и выискивал место, где лучше спуститься, когда услышал жалобный писк Виллиса. Он осмотрелся вокруг.
Френк обходил вокруг дюны, и Виллис был рядом с ним, вернее сказать, Виллис легко и быстро несся впереди него. В данный момент прыгун замер в неподвижности. Френк, по-видимому, ничего не замечал; он опустил голову вниз и вяло тащился по песку.
Прямо перед ним в атакующей позе стоял водоискатель. Он бросился вперед.
Даже для меткого стрелка было слишком далеко. Зрелище показалось Джиму странно нереальным. Он видел все, как в замедленной съемке: Френк словно примерз к своему месту, а водоискатель будто медленным прогулочным шагом направляется к своей жертве. Время словно остановилось для Джима. Он выхватил оружие, направил его в сторону водоискателя и сделал выстрел… К сожалению, луч только обжег страшное существо, но не остановил его.
Джим сделал упор на ногу и снова прицелился. Луч, попавший точно в середину панциря, разрезал существо на две части, будто оно набежало на жужжащий диск пилы. Проскочив по инерции вперед, оно развалилось на две дергающиеся половины. Громадный коготь-ятаган дернулся и замер в нескольких дюймах от Виллиса.
Джим начал спускаться с дюны. Френк действительно стоял, словно статуя. Он стоял и, не мигая, смотрел на то, что прежде воплощало в себе внезапную и кровавую смерть. Он отвернулся и посмотрел на приближающегося Джима.
— Спасибо, — сказал он.
Джим ничего не ответил и пнул по дрожащей ноге зверя.
— Мерзкая тварь, — напряженно сказал он. — Черт побери, как я ненавижу их. Как бы я хотел уничтожить их всех, всех за один раз, — он пошел вдоль тела, отыскал яичники и аккуратно выжег их бластером.
Виллис стоял, не двигаясь, и тихо всхлипывал. Джим подошел к нему, поднял и засунул в дорожную сумку.
— Пора отсюда сматываться, — сказал он. — Если ты так плохо себя чувствуешь, что не можешь подниматься на дюны, я пойду с тобой в обход.
— Ладно.
— Френк!
— Да? Что тебе, Джим? — вяло ответил Френк.
— Что там виднеется впереди?
— Впереди? — сквозь застилающую глаза пелену Френк мужественно попытался разглядеть то, на что показывал Джим. — О, вероятно, это зеленая зона канала. Я думаю, мы все-таки дошли.
— А что еще? Ты не видишь башню?
— Какую? Где? О, там… да, кажется, вижу. Все правильно, это башня.
— Ты что же, не понимаешь, что это означает? Марсиане!
— Я тоже так думаю.
— Ну, прояви немного энтузиазма!
— Почему я должен проявлять энтузиазм?
— Они примут нас, парень! Марсиане отличные ребята: пока мы с Виллисом продолжим наш путь, ты останешься у них, в тепле.
Френк посмотрел на башню более заинтересованно, но ничего не ответил.
— Возможно, они даже знают Гекко, — продолжал Джим, — Это хороший шанс.
— Может быть.
Прежде чем подойти к маленькому марсианскому городу, им пришлось около часа упорно работать ногами. Он был так мал, что включал в себя одну-единственную башню, но Джиму он показался прекраснее, чем Малые Зыбучие Пески. Они прошли вдоль стены и подошли к воротам. Мальчики не пробыли в городе и пяти минут, когда надежды Джима, сначала такие большие рассеялись. Это произошло скорее, чем он увидел задушенный сорняками центральный сад, а пустые тропинки и безмолвные площади сказали ему горькую правду маленький город был покинут.
Очевидно Марс когда-то был населен более густо, чем сейчас, об этом говорили руины неизвестных городов. Даже величайшие населенные центры, такие, как Чаракс, Малые и Большие Зыбучие Пески и Гесперидум, включали я себя брошенные районы, которые с большим удовольствием посещали туристы с Земли. По-видимому, этот маленький город не имел важного значения для марсиан и мог быть покинут еще до того, как Ной построил свой корабль.
Джим, не склонный к разговорам, остановился на пустой широкой площади. Франк устало опустился на металлическую отполированную плиту, испещренную знаками. Какой-нибудь ученый Земли отдал бы руку, лишь бы прочитать, что здесь написано,
— Ну ладно, — сказал Джим, — немного отдохнем, а потом поищем дорогу к каналу.
— Это не для меня, — устало ответил Френк. — Я не смогу больше идти.
— Не говори чепухи.
— Джим, я сказал тебе то, что есть на самом деле.
Ответ озадачил Джима.
— Тогда подожди… я поброжу вокруг. Обычно под городами много всяких тоннелей. Я найду место, где мы сможем провести ночь.
— Делай, что хочешь.
— Оставайся здесь, — он хотел уйти, но вдруг заметил, что Виллиса нет рядом с ними, и сразу вспомнил, что прыгун, когда они шли по городу, выбрался из сумки. — Виллис… Где Виллис?
— Откуда я знаю?
— Я должен найти его. Виллис! Эй, Виллис! Иди сюда, мальчик! — его голос эхом разнесся по мертвому городу.
— Привет, Джим!
Голос донесся до Джима с некоторого расстояния. Это был Виллис, но не один. Его нес марсианин.
Марсианин приблизился к ним, опустил свою третью ногу и оперся на нее. Мягко прогудел его голос.
— Френк, что он говорит?
— Что? Я не знаю. Скажи ему, пусть уходит.
Марсианин заговорил снова. Джим бросил попытки использовать Френка в роли переводчика и сосредоточился, чтобы понять смысл сказанного. Он заметил жест, напоминающий перевернутый знак вопроса; это было приглашение или какое-то предложение. Следующий жест, напоминающий знак радикала, ничего Джиму не сказал.
В надежде, что абориген повторит сказанное, Джим сделал вопросительный жест, но вместо марсианина ответил Виллис:
— Идем с нами, мальчик Джим, — прекрасное место!
— Почему бы и нет? — пробормотал Джим и ответил: — Хорошо, Виллис.
Напрягая горло, чтобы произвести требующийся неземной тройной гортанный звук, Джим выдавил общую фразу согласия. Марсианин повторил ее, затем поднял ногу и, не поворачиваясь вокруг, быстро пошел прочь.
Он прошел около двадцати пяти ярдов, когда заметил, что за ним никто не идет. Он так же быстро вернулся назад и воспользовался общим вопросительным символом, как бы спрашивая:
— Что-нибудь не так?
— Виллис, — настоятельно сказал Джим, — я хочу, чтобы он нес Френка.
— Нес мальчика Френка?
— Да, как его нес Гекко.
— Гекко здесь нет. Это К’бумкх.
— Его зовут К’бумк?
— Точно… К’бумкх, — согласился Виллис, поправив произношение Джима.
— Ладно, я хочу, чтобы К’бумкх нес Френка так, как это делал Гекко.
Виллис и марсианин что-то помычали и поквакали друг другу, а затем Виллис сказал:
— К’бумкх хочет знать, откуда мальчик Джим знает Гекко.
— Скажи ему, что мы друзья, друзья по воде.
— Виллис уже сказал это.
— Как насчет Френка?
Но оказалось, что Виллис и об этом успел сказать своему новому знакомому. К’бумкх обхватил Френка двумя руками-заслонками и поднял. Френк открыл глаза и снова закрыл их. Казалось, ему было все равно, что с ним происходит.
Задержавшись на мгновение, чтобы подобрать коньки, которые Френк оставил на металлической плите, Джим рысью побежал за марсианином. Они вошли в огромное здание, внутри казавшееся даже больше, чем снаружи; так ярко светились стены, освещая помещение. Не замедляя шаг, марсианин прошел к дальней стене и вошел в арочный проход; это был вход в наклонный, ведущий вниз туннель.
Марсиане так и не изобрели лестницы, точнее сказать, лестницы им были не нужны. Низкая гравитация на поверхности Марса, составляющая примерно 38 % от земной, позволяла использовать такие крутые спуски, которые на Земле могли бы привести к большим неприятностям. Марсианин долго вел Джима вниз по этим чередовавшимся крутым спускам.
Как и тогда, когда он был под городом Циния, Джим вдруг понял, что давление увеличилось. Он снял маску и почувствовал великое облегчение, так как более двадцати четырех часов не имел возможности сделать это. Давление поднялось внезапно; он был уверен, что перепад давления произошел не в результате того, что они спускаются вниз; они находились не так глубоко, чтобы разница в давлении стала такой заметной.
Джима заинтересовал этот трюк. Он решил, что здесь было что-то типа переходной камеры, которую он не заметил.
Спуск кончился, и они вошли в большую комнату, ярко освещенную куполообразным потолком. В стенах ее были проделаны ряды арочных проходов. К’бумкх остановился и задал Джиму какой-то вопрос, из чего Джим разобрал только имя Гекко.
Джим покопался в памяти и с трудом произнес простое выражение:
— Я и Гекко разделили воду. Мы друзья.
Казалось, марсианина это объяснение удовлетворило; через один из арочных проходов он провел их в небольшую комнату и мягко опустил Френка на пол. Дверь позади них тихо скользнула и закрылась. В комнате, очень маленькой по стандартам марсиан, стояло несколько конструкций, заменяющих марсианам стулья. К’бумкх утвердил свое неуклюжее тело на одной из них.
Внезапно Джим почувствовал, что на его плечи опустилась тяжесть, и неожиданно для себя он очутился на полу. Тяжесть сопровождалась легким головокружением, поэтому он остался сидеть.
— Френк, у тебя все нормально? — спросил он.
Френк пробормотал что-то невнятное. Его дыхание было тяжелым и затрудненным. Джим поднял маску Френка и потрогал его лоб; он был горячий. В этот момент он ничего не мог сделать для Френка. Тяжесть продолжала давить на плечи.
Марсианин, казалось, не был склонен к разговорам, но и Джим не пытался заговорить с ним, во всяком случае на доминирующем языке. Виллис свернулся в шар. Джим лег около Френка, закрыл глаза и попытался ни о чем не думать.
На мгновение, с ощущением, будто он падает вниз, появилась небывалая легкость, а затем на него снова навалилась тяжесть. Он лежал еще около пяти минут, когда вдруг увидел, что абориген наклонился над ним и что-то говорит. Джим сел и понял, что снова чувствует себя хорошо. К’бумкх подхватил Френка и они покинули комнату.
Большая комната с куполообразным потолком выглядела точно так же, если не считать то, что теперь в ней собралась группа из тридцати или более марсиан. Когда К’бумкх со своей ношей и следующий за ним Джим вышли из арочного прохода, один из них отделился от группы и шагнул вперед. Он был немного ниже остальных марсиан.
— Джим Мэрлоу, — заявил он.
— Гекко! — крикнул Джим, подражая Виллису.
Гекко наклонился к нему.
— Мой друг, — мягко пробумкал он на своем собственном языке. — Мой маленький, слабый друг, — он подхватил Джима и понес его прочь, а другие марсиане расступились, давая дорогу.
Гекко быстро двигался по тоннелям. Джим оглянулся и увидел, что К’бумкх с его компаньоном следует сзади. Гекко свернул в комнату средних размеров и поставил Джима на пол. Френка положили возле него. Он открыл глаза и спросил:
— Где мы?
Джим осмотрелся. В центре комнаты стояли несколько опорных конструкций. Куполообразный потолок имитировал небо. На одной стене протекал канал, во всем похожий на настоящий, на другой стене виднелся силуэт марсианского города, оперенного парившими в воздухе башнями. Джим узнал эти башни, узнал город, в котором они находились; Джим узнал эту комнату.
Это была та самая комната, в которой он “взрослел” вместе с Гекко и его друзьями.
— О, черт побери, Френк, мы вернулись в Цинию.
— Что? — Френк сел, осмотрелся вокруг, затем снова лег и закрыл глаза.
Джим не знал, смеяться ему или плакать. Недурно! Старание убежать и добраться до дома, храбрость Френка, борющегося с болезнью и усталостью, ночь, проведенная в пустынной капусте, — все оказалось напрасно. Они находились в трех милях от станции Циния.
8. ДРУГОЙ МИР
Джим развернул домашнее хозяйство — или больничное хозяйство — в наименьшей комнате, которую Гекко смог подобрать для него. Сразу после прибытия был проведен сеанс “взросления вместе”. По окончании сеанса Джим, как и прежде, обнаружил, что его познания в доминирующем языке улучшились. Он дал понять Гекко, что Френк болен и нуждается в покое.
Гекко предложил взять заботы о Френке на себя, но Джим отказался. Марсианская терапия могла вылечить Френка — или убить его. Вместо этого он попросил принести запас питьевой воды — он был вправе сделать это, потому что был “друг по воде”, почти родной брат, — и красочный марсианский шелк, который мальчики в прошлый раз использовали вместо опорных конструкций. Из этого шелка Джим сделал мягкую постель для Френка и возле нее небольшое гнездышко для себя и Виллиса. Разбудив Френка, он вволю напоил его водой, уложил на приготовленную постель и сел рядом ждать, когда состояние его друга улучшится.
Комната была уютной и теплой. Джим снял наружный костюм, растянул его и вычистил. Подумав, он снял эластичный костюм с Френка и вытер его яркой красочной тканью. Затем он взял дорожную сумку Френка и осмотрел запасы пищи. До сих пор он был слишком занят и утомлен, чтобы беспокоиться о своем желудке, но теперь от вида этикеток у него потекли слюни. Джим вытащил банку синтетического витаминизированного апельсинового сока и банку с филе цыпленка, который начал и закончил свою праведную жизнь в дрожжевом баке Северной Колонии. Он и раньше употреблял дрожжевые протеины, поэтому знал, что на вкус каждый кусочек был так же соблазнителен, как белая грудка настоящего цыпленка. Присвистнув, он достал нож и приступил к работе.
Виллис куда-то сбежал, но он по нему не скучал. Подсознательно, пока они находились в городе аборигенов, Джим не был склонен к беспокойству о Виллисе; это место было заполнено атмосферой мира и безопасности. В самом деле, Джим даже не вспомнил о своем пациенте, пока не поел и не вытер рот.
Френк еще спал, но его дыхание было хриплым, а лицо красным. Воздух в комнате, хотя и теплый, с нормальным давлением, был все же сухим воздухом Марса. Джим достал из сумки носовой платок, намочил его и положил на лицо Френка. Время от времени он снова смачивал его. Позднее он достал еще один платок, опустил его в воду и завязал на своем лице,
Сопровождаемый Виллисом, вошел Гекко.
— Джим Мэрлоу, — сказал он и уселся на опорную конструкцию.
— Гекко, — ответил Джим и в очередной раз смочил платок на лице Френка.
Прошло некоторое время. Марсианин сидел тихо и неподвижно, и Джим решил, что он ушел в “другой мир”, но, взглянув на него, увидел, что глаза Гекко с живым и тревожным интересом следят за происходящим.
Наконец он спросил Джима, что тот делает и зачем. Джим попытался объяснить, что для нормального функционирования их организмов в воздухе должно содержаться некоторое количество воды, но вопреки тому, что они совсем недавно “взрослели вместе”, скудный запас марсианских слов не позволил сделать это. Он отказался от своей попытки, и вновь наступила тишина. В конце концов марсианин встал и ушел. Виллис последовал за ним.
Вскоре Джим заметил что ткань на их лицах, перестала сохнуть и оставалась влажной. Он снял свой платок, так как держать на лице влажный платок было не очень приятно, и, подумав, что для больного Френка это может быть неприятнее вдвойне, снял платок и с его лица. Влажность воздуха пришла в норму и платки можно было больше не использовать.
Вернулся Гекко. Посидел в тишине всего десять минут, что показывало почти фантастическую спешку для марсиан, он спросил, достаточно ли воды содержится в воздухе. Джим поспешил заверить его, что лучше и быть не может, и поблагодарил. Минут через двадцать после этого Гекко снова ушел. Джим решил отдохнуть. У него был долгий и тяжелый день, а предыдущую ночь едва ли можно было назвать ночью отдыха. Он осмотрелся вокруг в поисках выключателя освещения, но не нашел ничего подобного. Он лег, натянул к самому подбородку многокрасочную простыню и заснул.
— Эй, Джим… Проснись.
Джим открыл глаза и снова закрыл.
— Отстань.
— Встряхнись немного. Я уже два часа не сплю, а ты все храпишь. Я хочу кое-что узнать.
— Что ты хочешь узнать? Лучше скажи, как ты себя чувствуешь?
— Я? — переспросил Френк. — Я — хорошо. Почему я должен чувствовать себя плохо? Где мы?
Джим посмотрел на него. Цвет лица Френка был почти в норме, да и голос звучал без хрипоты.
— Вчера вечером ты был очень болен, — проинформировал его Джим. — Думаю, ты был без сознания.
Френк наморщил лоб.
— Возможно. В самом деле мне снились какие-то кошмары. Мы прятались в пустынной капусте…
— Это был не сон.
— Что?
— Я сказал, что это был не сон: ни пустынная капуста, ни все остальное. Ты знаешь, где мы?
— Именно это я и хотел у тебя узнать.
— Мы в Цинии, вот где. Мы…
— В ЦИНИИ?
Джим попытался последовательно рассказать Френку о двух предшествующих днях. Объясняя свое внезапное перемещение из далекого городка в Цинию, Джим попал в затруднение, потому что сам не совсем понимал это.
— Я представляю себе, это что-то наподобие подземки. Ты знаешь — мы читали о подземке.
— Марсиане не применяют технику.
— Марсиане построили каналы.
— Да, но это было давно, много времени назад.
— Может, они и подземку построили много времени назад. Что ты скажешь на это?
— Ничего не скажу. Ладно, я голоден. У нас осталось что-нибудь поесть?
— Конечно, — Джим поднялся и осмотрелся вокруг. Виллиса не было. — Я хочу найти Гекко и спросить, где Виллис, — с беспокойством сказал он.
— Болван, — сказал Френк. — Давай позавтракаем.
— Ладно… Все нормально.
После завтрака Френк вернулся к вопросу, волнующему их обоих.
— Ну хорошо, мы находимся в Цинии, но нам как можно быстрее надо добраться до дому. Вопрос: как нам это сделать? Я думаю так: если марсиане смогли быстро доставить нас сюда, то так же быстро смогут вернуть нас туда, где взяли, после чего мы по восточному рукаву Страймон-канала отправимся домой. Как ты на это смотришь?
— Думаю, звучит неплохо, — ответил Джим, — но…
— Значит, первое, что надо сделать, это найти Гекко и, не тратя время попусту, попробовать с ним договориться.
— Первое, что надо сделать, — возразил Джим, — это найти Виллиса.
— Зачем? Мало он тебе причинил неприятностей? Оставь его, он здесь будет счастлив.
— Френк, ты занял неправильную позицию по отношению к Виллису. Разве он не помог нам в трудном положении? Если бы не Виллис, ты бы выплюнул свои легкие в пустыне.
— Во-первых, если бы не Виллис, мы бы не оказались в таком трудном положении.
— Это нечестно. Правда в том…
— Хватит! Брось! Идем искать Виллиса.
Джим оставил Френка убирать остатки завтрака и вышел. Хотя впоследствии он никогда не был способен связно и точно рассказать, что с ним случилось во время этих блужданий, кое-что из его рассказов можно было понять. Чтобы найти Гекко, он решил первому встреченному в коридоре марсианину назвать имя Гекко и жестом показать общий символ вопроса.
Джим никогда не был и, вероятно, никогда не будет хорошим лингвистом, но его попытка сработала. Первый марсианин, которого он встретил, отвел его к другому, как земной человек мог бы отвести иностранца к полицейскому. Этот марсианин отвел его к Гекко.
Джим приложил максимум усилий, чтобы объяснить Гекко, что он хочет вернуть Виллиса. Гекко внимательно ею выслушал, а затем осторожно объяснил, что Джим хочет невозможного.
Джим, уверенный, что недоразумение вызвано его плохим владением языком, начал новую попытку. Гекко дал ему закончить, а потом ясно дал понять, что совершенно правильно понял, чего хочет Джим, но Джим не может забрать это — не может забрать Виллиса. Нет, Гекко очень опечален тем, что отказывает своему другу, с которым разделил чистую воду жизни, но это невозможно.
Под влиянием сильной личности Гекко Джим понял б льшую часть из того, что говорилось, а об остальном догадался. Отказ Гекко не вызывал никаких сомнений. Неважно, что у Джима не было под рукой его оружия; Гекко не внушал ему такой ненависти, как Хове. Теплая симпатия изливалась из Гекко, как вода в канале переливается через край в весеннее половодье. Все же негодующий Джим был как громом поражен и совсем не способен понять приговор. Некоторое время он бессмысленно смотрел на марсианина, затем внезапно развернулся и, не выбирая направления, пошел прочь, громко зовя Виллиса, как он обычно делал.
— Виллис! Эй, Виллис! Сюда, Виллис-мальчик… Иди к Джиму!
Марсианин двигался следом, делая один большой шаг на три шага Джима. Продолжая кричать, Джим побежал. Он свернул за угол и лицом к лицу столкнулся с тремя аборигенами. Он пригнулся и стрелой промчался между их ног. Гекко налетел на них, и, прежде чем следовать вперед, ему потребовалось некоторое время, чтобы выполнить ритуал марсианской вежливости. Джим оказался впереди на значительном расстоянии.
Он просовывал голову в каждый арочный проход, к которому подходил, и звал Виллиса. Один из них вел в комнату, занятую марсианами, замороженными в состоянии транса, которое они называли “уйти в другой мир”. В обычном состоянии Джим не стал бы тревожить марсиан, находящихся в трансе, как любой ребенок с западных границ Америки не стал бы дразнить гризли, — но он был не в себе и действовал по инерции; заглянув б эту комнату, он тоже крикнул, чем вызвал беспримерное и невообразимое волнение. Некоторые из марсиан просто вздрогнули, а одно бедное существо было так расстроено, что внезапно подняло все свои ноги и грохнулось на пол. Но Джим не заметил этого, так как уже ушел вперед, заглядывая в следующие комнаты и крича.
Гекко догнал его и преградил дорогу двумя огромными руками-заслонками.
— Джим Мэрлоу! — сказал он. — Джим Мэрлоу, мой друг…
Джим рыдал и обоими кулаками колотил по твердой грудной клетке марсианина. Гекко мгновение терпел это, затем третьей рукой-заслонксй обхватил руки Джима и ограничил его движения. Джим дико посмотрел на него.
— Виллис, — сказал он на своем собственном языке. — Я хочу Виллиса. Ты не можешь забрать его!
Гекко поднял Джима, покачал на руках и мягко сказал:
— Это не в моей власти. Это выше меня. Мы должны идти в другой мир. — Он двинулся прочь. Джим, утомленный собственной вспышкой, ничего не ответил. Гекко прошел по одному спуску еще по одному, и еще. Он шел все вниз и вниз, глубже и глубже под землю. Джим, а возможно и ни один землянин, не забирался так глубоко. На верхних уровнях им встречались другие марсиане; здесь, внизу, не было ни одного.
Наконец глубоко под землей Гекко остановился в маленькой комнатке. В ней вообще ничего не было, и это было необычно; казалось, эти ровные жемчужно-серые стены не имеют никакого отношения к Марсу. Гекко опустил Джима на пол и сказал:
— Это ворота в другой мир.
Джим осмотрелся.
— Что? — спросил он. — Что ты имеешь в виду? — а затем, спохватившись осторожно перевел вопрос на доминирующий язык. Он мог не беспокоиться: Гекко его не слышал.
Джим задрал голову и посмотрел вверх, на Гекко. Тот стоял неподвижно, твердо опираясь на все три ноги. Его глаза были открыты, но безжизненны. Гекко перешел в “другой мир”.
— Боже мой, — простонал Джим, — он выбрал прекрасное время, чтобы выкинуть подобный фокус.
Джим не знал, что ему делать: то ли попытаться выбраться на верхние уровни, то ли ждать Гекко. Считалось, что аборигены могут находиться в трансе неделями, но Док Мак-Рэй всегда высмеивал такие высказывания. Он решил дождаться конца транса, сел на пол и обхватил колени руками. Он успокоился и больше никуда не спешил, как если бы безграничное спокойствие Гекко перелилось в него, когда абориген нес его на себе.
Спустя некоторое время, довольно долгое время, в комнате, стало темно, но Джима это не волновало. Он чувствовал огромное удовлетворение от спокойного счастья, которое до этого испытывал два раза в жизни, когда с марсианами “взрослел вместе”.
На большом расстоянии в темноте появилось крошечное пятно света и стало увеличиваться. Но оно не освещало маленькую жемчужно-серую комнату, а как бы раздвинуло стены и развернуло перед ними новое место действия, словно использовался стереопроектор для показа лучшей работы Нового Голливуда. Крайняя реалистичность изображения говорила Джиму, что это не могло быть импортировано с Земли.
Он видел растения вдоль канала из точки, расположенной примерно в футе над поверхностью почвы. Эта точка постоянно и неравномерно двигалась, словно съемочная камера была установлена на очень низкой тележке, катившейся по стеблям растений. Вид постоянно изменялся, словно камера быстро подпрыгивала на несколько футов, останавливалась, резко меняла направление и двигалась снова, но никогда не поднималась высоко над почвой. Некоторое время описывались полные круги в триста шестьдесят градусов, показывая панораму местности. На одном из таких поворотов в поле зрения попал водоискатель.
Не было бы странным, если бы он не узнал это существо, так как изображение было сильно увеличено. Атакующий водоискатель заполнил весь экран. Было невозможно не узнать эти изогнутые ногти-ятаганы, широко открытое и вызывающее ужас сосательное отверстие и бомбардирующие ноги — все существо внушало отвращение, выворачивающее внутренности. Джим почти ощущал его запах.
Точка, с которой он видел происходящее, не изменялась; она замерла на одном месте, пока отвратительный ужас в смертельной атаке летел прямо на нее. В последний момент, когда омерзительное чудовище заполнило весь экран, что-то произошло. Морда, или то, что должно было быть мордой, исчезла, развалившись на куски, и все вселяющее ужас создание взорвалось в разрушительной гибели.
В этот момент изображение полностью стерлось, заменившись на вращающийся калейдоскоп всевозможных цветов, затем послышался легкомысленный голос:
— Ну, ты еще совсем глупый маленький парнишка!
Изображение снова восстановилось, словно подняли занавес, и Джим увидел лицо, такое же нелепое, как морда, заполнявшая экран несколько мгновений назад.
Хотя лицо на экране было сильно искажено, Джим без труда определил, что это респираторная маска, какими пользовались колонисты. Но что поразило его больше всего в показываемом призраке — он узнал маску. Она была украшена теми самыми тигриными полосами, которые Смит за четверть кредита закрасил несколько дней назад; это была его собственная маска. Он услышал свой собственный голос:
— К тому же ты слишком мал, чтобы гулять здесь одному; если появится еще один хищник, он может действительно получить тебя. Пожалуй, я заберу тебя домой.
Изображение закачалось, и точка, с которой велась съемка, поднялась вверх и стала монотонно раскачиваться в такт шагам мальчика. Теперь обзор увеличился и на экране появилась открытая местность, где в некотором отдалении виднелось звездообразное сооружение с куполами домов Южной Колонии.
Джим свыкся с мыслью, что может видеть себя, слышать себя. Он решил, что видит все так, как видит это Виллис. Запись не редактировалась; она воспроизводила полную линию воспоминаний всего, что Виллис видел и слышал, начиная с того момента, когда Джим впервые взял его под свою защиту. Зрительное восприятие Виллиса было не совсем правильным; казалось, что он видит все под влиянием собственного понимания.
Джим — зримый призрак Джима — сначала имел три ноги, но прошло некоторое время, прежде чем мнимый нарост исчез. Другие актеры — мать Джима, старый Док Мак-Рэй, Френк — сначала появились в виде бесформенных теней, и только потом сформировались в полное, хотя отчасти искаженное изображение.
С другой стороны, звуки слышались ясно и произносились с большой точностью. Наблюдая и слушая, Джим вдруг заметил, что все звуки, а особенно голоса, доставляют ему большое удовольствие.
Еще большее наслаждение он получил, видя себя так, как видел Виллис. Виллис показывал его с теплым юмором и уважением; в этом было даже больше любви, чем уважения. Джим видел себя бездельничающим слугой, полезным, но уделяющим прискорбно мало внимания, словно плохо дрессированная собака. Другие человеческие существа тоже были любопытными созданиями: пока безвредные, но непредсказуемые в порывах азарта. Эти люди, видимые глазами прыгуна, очень забавляли Джима.
День за днем, неделя за неделей развертывались события. Показывались даже периоды темноты и тишины, когда Виллис предпочитал спать или свернуться в шар. Действие перенеслось в Малые Зыбучие Пески, в плохое время, когда Джим потерялся. В изображении Виллиса Хове выглядел как две ноги с презрительным голосом; Бичер вообще изображался как безликое ничтожество. Действие продолжалось шаг за шагом, но это не утомляло Джима и не наскучило ему. Просто он был в сценарии, раскручиваемом Виллисом, и как бы ни старался, не смог бы избежать этого. Наконец действие перенеслось в марсианский город Циния и закончилось периодом темноты и тишины.
Джим вытянул сведенные судорогой ноги; медленно загорелся свет. Он осмотрелся вокруг. Гекко еще находился в глубоком трансе. В стене, раньше казавшейся совершенно пустой, открылась дверь. Он заглянул через нее и увидел комнату с обычной для марсиан обстановкой: стены и потолок воссоздавали имитацию марсианского пейзажа — буйная растительность больше напоминала морское дно к югу от Цинии, чем пустыню.
В комнате находился марсианин. Впоследствии Джим никогда не мог представить себе его, так как все внимание было приковано к глазам. Земляне обычно затруднялись определять возраст марсиан; Джим только понял, что он очень старый — старше, чем его отец, и даже старше доктора Мак-Рэя.
— Джим Мэрлоу, — очень ясно произнес абориген. — Добро пожаловать, Джим Мэрлоу, друг моих людей и мой друг. Я поделюсь с тобой водой, — он говорил на чистом английском языке, его произношение было безупречным.
Джим никогда прежде не слышал, чтобы марсиане говорили на языке землян, но он знал, что некоторые из них могут говорить на английском. Возможность отзечать на своем родном языке принесла ему облегчение.
— Я разделю с вами воду. Пусть у вас всегда вода будет чистой и в достатке.
— И у тебя тоже, Джим Мэрлоу. — Они не использовали настоящую воду, да и в этом не было нужды. Затем последовал период вежливой тишины, в течение которого Джим думал о произношении марсианина. Оно было необычайно хорошим; то, как говорил абориген, напоминало Джиму голос отца и одновременно манеру говорить доктора Мак-Рэя.
— Ты чем-то обеспокоен, Джим Мэрлоу. Твое несчастье — мое несчастье. Чем я могу помочь тебе?
— Я хочу только одного, — ответил Джим, — идти домой и забрать с собой Виллиса. Они отняли у меня Виллиса. Они не должны были так делать.
Молчание затянулось даже больше, чем предыдущее. Наконец марсианин ответил.
— Если кто-то стоит на земле, он не может заглянуть за горизонт — однако Фобос видит все горизонты, — перед тем как произнести слово “Фобос”, он немного замешкался, словно ждал подсказки. — Джим Мэрлоу, я совсем недавно выучил ваш язык. Прости меня, если я говорю что-нибудь не так.
— О, вы говорите прекрасно! — искренне сказал Джим.
— Слова я знаю, но не всегда понимаю их смысл. Скажи мне, Джим Мэрлоу, что такое Лондонский зоопарк?
Джим попросил повторить вопрос, прежде чем удостоверился, что марсианин действительно ведет речь о Лондонском зоопарке. Он попытался объяснить, но бросил это прежде, чем успел закончить. Марсианин излучал такой холод и непримиримый гнев, что Джим испугался.
Спустя некоторое время настроение марсианина снова изменилось. Джим опять, словно в солнечных лучах, купался в дружественном тепле, исходящем от его хозяина, и это тепло было так же реально для Джима, как настоящий солнечный свет.
— Джим Мэрлоу, ты дважды спас маленькое существо, которое называешь “Виллис” от… — он впервые использовал марсианский термин, незнакомый Джиму, но сразу же поправился. — …От водоискателя. Ты много из них убил?
— О, думаю, совсем немного, — ответил Джим, а затем добавил, — хотя убивал их всякий раз, как они встречались на моем пути. Их много вокруг колонии.
Казалось, марсианин обдумывает ответ, но он снова переменил тему.
— Джим Мэрлоу, дважды или трижды ты спас маленькое существо; один раз, а может, и два, маленькое существо спасло тебя. С каждым разом вы становились ближе друг другу. День за днем вы взрослели вместе и теперь не можете обойтись друг без друга. Не уходи отсюда, Джим Мэрлоу. Останься. Добро пожаловать в мой дом, сын и друг.
Джим покачал головой.
— Мне надо идти домой. Мне надо вернуться домой как можно быстрее. Я хочу поблагодарить вас за ваше предложение, но… — он постарался как можно яснее объяснить, какая угроза нависла над колонией и как важно передать это сообщение. — Если вы позволите, сэр, мы — я и мой друг — хотели бы попасть туда, где К’бумкх нашел нас. Только прежде чем мы уйдем, я хочу, чтобы Виллис присоединился к нам.
— Вы хотите вернуться в тот город, где вас нашли? Разве вы не хотите вернуться домой?
Джим объяснил, что они с Френком хотят идти домой из того города.
— А теперь, сэр, почему бы вам не спросить у Виллиса, что он хочет, остаться здесь или вернуться домой вместе со мной?
Старый марсианин вздохнул точно так же, как это делал отец Джима, когда дискуссия заходила в тупик.
— Существует закон жизни и закон смерти, но оба эти закона переменны. Даже самую твердую скалу может разрушить ветер. Ты понимаешь, мой сын и друг, что даже если сейчас Виллис уйдет с тобой, придет время, когда маленькое существо ДОЛЖНО БУДЕТ оставить тебя?
— О, думаю, что да. Вы хотите сказать, что Виллис может идти домой вместе со мной?
— Мы договорились только, что ты позовешь Виллиса.
Старый марсианин что-то сказал Гекко, который пошевелился и вышел из транса.
Затем они все трое покинули комнату и стали подниматься по спускам; Гекко нес Джима, а старый абориген, немного отстав, следовал за ними.
На половине пути к поверхности они зашли в какую-то комнату. Она была темной, но как только они вошли — включилось освещение Джим увидел, что все стены, от пола до потолка заполнены маленькими нишами. Во всех нишах находились прыгуны, похожие друг на друга, как близнецы.
Когда включился свет, маленькие парнишки выставили свои стебельки глаз и заинтересованно осматривались вокруг. Вдруг в комнате послышался крик:
— Привет, мальчик Джим!
Джим повернулся и попытался найти того, кто это крикнул, но прежде чем он смог это сделать, фраза многократно повторилась другими прыгунами.
— Привет, мальчик Джим! Привет, мальчик Джим! Привет, мальчик Джим! — со всех сторон послышался голос Джима, которым обычно пользовался Виллис.
Джим с изумлением повернулся к Гекко.
— Который из них Виллис? — спросил он на английском, так как доминирующий язык совершенно вылетел из его головы.
Хор повторил и эту фразу.
— Который из них Виллис? Который из них Виллис? Который… Который… Который из них Виллис?
Джим вышел на середину комнаты.
— Виллис, — скомандовал он, — иди к Джиму.
Справа от него из своей ниши вылетел прыгун, опустился на пол и, переваливаясь, подошел к нему.
— Подними Виллиса. — потребовал он, и Джим с благодарностью выполнил это требование. — Где был Джим-мальчик? — спросил Виллис.
Джим погладил прыгуна.
— Если я расскажу тебе, ты все равно ничего не поймешь. Слушай, Виллис, — Джим уходит домой. Виллис пойдет домой вместе с Джимом?
— Джим уходит? — с сомнением в голосе сказал Виллис и хор моментально подхватил вопрос, выказывая полное непонимание, зачем он хочет сделать это.
— Джим уходит домой. Прямо сейчас. Виллис уйдет с Джимом или останется здесь?
— Джим уходит; Виллис уходит, — констатировал прыгун, словно это был закон природы.
— Хорошо, только скажи об этом Гекко.
— Зачем? — подозрительно спросил Виллис.
— Скажи Гекко или тебя оставят здесь. Ну, скажи ему.
— Ладно.
Виллис выпустил в адрес Гекко серию кваканья и кудахтанья. Ни старый марсианин, ни Гекко ничего не ответили; Гекко поднял два маленьких живых существа, и процессия продолжила свой путь к поверхности. Гекко остановился перед комнатой, отведенной Джиму и Френку, и опустил их на пол. Джим, с Виллисом на руках, вошел в нее.
Френк, развалившийся на шелковой постели, внимательно посмотрел на вошедших. На полу возле него была расставлена еще не тронутая еда.
— Я вижу, ты все-таки нашел его, — заметил он. — Однако ты ходил довольно долго.
Внезапно Джима охватило раскаяние. Он ушел и бог знает сколько отсутствовал. Дни? Недели? Повествование Виллиса охватывало месяцы.
— Ну извини меня, Френк, — сказал Джим. — Ты беспокоился обо мне?
— Беспокоился? Почему? Просто я не знал, ждать тебя к ленчу или нет. Тебя не было, по крайней мере, три часа.
Три часа? Джим хотел было возразить и сказать, что, вернее всего, прошло три недели, но промолчал. Он вспомнил, что ничего не ел с тех пор, как ушел, но не чувствовал себя голодным больше обычного.
— Ух… Да, конечно. Конечно. Слушай, ты не можешь немного подождать с ленчем?
— Почему я должен ждать, если хочу есть?
— Потому что мы уходим, вот почему. Гекко и еще один абориген ждут нас, чтобы отправить к той башне, где К’бумкх нашел нас.
— Ну… прекрасно! — Френк набил полный рот и стал надевать наружный костюм.
Джим сделал то же самое; они оба жевали и одновременно одевались.
— Болван, мы можем поесть в подземке, — пробормотал Джим с полным ртом. — Не забудь наполнить водой свою маску.
— Не беспокойся. Я не такой дурак, чтобы повторить этот фокус. — Френк залил воду в свой резервуар и в резервуар Джима, немного попил и предложил остатки воды другу. Через мгновение они перекинули коньки через плечо и были готовы отправиться в путь. Группа гуськом, по спускам и коридорам, прошла к “станции подземки” и остановилась около одного арочного прохода.
Старый марсианин прошел в него, а Гекко, что очень удивило Джима, предложил им попрощаться. Они вежливо попрощались, ритуально предложив друг другу воды. Затем Френк и Джим с Виллисом на руках прошли в проход.
Как только дверь за ними закрылась, вагон тронулся с места.
— Черт! Что это? — спросил Френк, внезапно опустившись на пол. Старый марсианин, утвердивший свое тело на опорной конструкции, ничего не сказал. Джим засмеялся.
— Ты не помнишь, как мы добирались сюда?
— Смутно. Слушай, я чувствую тяжесть.
— Я тоже. В прошлый раз было так же. Теперь как ты смотришь на то, чтобы перекусить? Может пройти много времени, прежде чем мы сможем поесть в приличных условиях.
Френк достал то, что осталось от ленча. Когда они покончили с ним, Френк подумал и открыл новую банку. Прежде чем они смогли попробовать содержимое этой банки — холодные бобы с заменителем свинины — их желудки подкатились к самому горлу.
— Эй! — взвизгнул Френк. — Что случилось?
— Ничего особенного. То же самое было в прошлый раз.
— Я думал, мы наехали на что-то.
— Нет, я же говорю тебе, все нормально. Подвинь ко мне бобы. — Они съели бобы и стали ждать; через некоторое время тяжесть свалилась с их плеч, и Джим понял, что они прибыли.
Дверь открылась, и они вышли в крупный зал, ничем не отличавшийся от того, который они только что покинули. Френк разочарованно осмотрелся вокруг.
— Слушай, Джим… мы никуда не уехали. Здесь какая-то ошибка.
— Здесь нет никакой ошибки, — он повернулся, намереваясь попрощаться со старым марсианином, но дверь позади них уже закрылась. — Ох, это нехорошо, — сказал он.
— Что нехорошо? Они просто заговаривали нам зубы.
— Они не заговаривали нам зубы; просто эта комната как две капли похожа на ту, в Цинии. Ты поймешь это, когда мы поднимемся на поверхность. Плохо то, что я не успел попрощаться с… — Джим замялся, поняв, что теперь уже никогда не узнает имя старого марсианина, не попрощался со старым аборигеном, не Гекко, а тем, вторым.
— Которым?
— Вторым. Ты знаешь он ехал с нами.
— Не понимаю, какой второй? Я не видел никого, кроме Гекко. У никто не ехал с нами; мы были втроем.
— Что? Ты, наверное, слепой.
— А ты, наверное болван.
— Френк Саттон, ты стоишь здесь и говоришь мне, что не видел марсианина, который ехал с нами?
— Ты и в первый раз хорошо меня слышал.
Джим глубоко вздохнул.
— Ну вот что я хочу тебе сказать: если ты всю дорогу прятал лицо в коленках и время о времени не смотрел по сторонам, то, конечно, видел больше. Как в…
— Хватит, забудем это, — прервал его Френк, — во всем виноват моя болезнь. Если хочешь, пусть там было шесть марсиан. Давай поднимемся на поверхность и посмотрим, где мы находимся. Не будем терять время
— Ладно, все нормально
Они начали подниматься по спуску. Джим затих; инцидент обеспокоил его больше чем Френка.
На половине пути им пришлось надеть маски. Десять минут спустя они вошли в комнату, наводненную лучами света, торопливо пересекли ее и вышли на поверхность.
Через мгновение Френк остановился и с сомнением осмотрелся вокруг.
— Джим, я знаю, что был не в себе, но… но. по-моему, ты говорил, что здесь в городе должна быть только одна башня?
— Да.
— Но здесь не одна?
— Нет, не одна.
— Мы погибли.
— Ты прав.
9. ПОЛИТИКИ
Они находились в большом огороженном дворе, характерном для большинства марсианских построек. Они могли видеть верхушки башен города, вернее некоторые из них, так как обзор был ограничен.
— Как ты думаешь, что мы должны делать? — спросил Френк.
— Ммм… попробуем найти какого-нибудь аборигена и определить, где мы находимся. Жаль, что старый марсианин не остался с нами, — добавил Джим. — Он мог говорить на английском.
— Ты все об этом? — спросил Френк. — Во всяком случае, я не думаю, что нам здорово повезло; здесь слишком пустынно. Знаешь, что я думаю? Я думаю, что они просто избавились от нас.
— Я думаю, они просто избавились от нас, — согласился Виллис.
— Замолчи! Они не могли этого сделать, — с беспокойством сказал Джим Френку и прошел по дворику, пристально вглядываясь через крышу здания. — Слушай, Френк…
— Да?
— Ты видишь эти три совсем одинаковые маленькие башни? Ты видишь их вершины?
— Ну? И что дальше?
— Думаю, что я их уже видел.
— Слушай, я, кажется, тоже.
Они побежали. Пять минут спустя они стояли на городской стене и все их сомнения рассеялись: они были в Чараксе. Внизу, в трех милях от них, раскинулись купола Южной Колонии.
Через сорок минут быстрой ходьбы, то и дело переходящей на собачью рысь, они добрались до дома.
Они разделились, и каждый пошел к своему дому.
— Увидимся позднее! — крикнул Джим Френку и побежал к дому своего отца. Казалось, что уравнивание в переходной камере длится вечность. До того, как давление уравнялось, он услышал голоса матери и сестры, спрашивающие, кто находится в переходной камере. Он решил не отвечать и удивить их.
Дверь открылась, он шагнул внутрь и увидел изумленное лицо Филлис. Она бросилась к нему на шею и закричала:
— Мама! Мама! Мамочка! Это Джим! Это Джим!
Виллис прыгал вокруг них и повторял за ней:
— Это Джим! Это Джим!
Мать оттеснила Филл в сторону и обняла его, намочив лицо Джима своими слезами. Джим и сам готов был заплакать.
Он ухитрился отодвинуться от них. Мать отступила на шаг и сказала:
— Дорогой, дай я посмотрю на тебя. Ох, мой бедный малыш! У тебя все нормально? — она чуть снова не расплакалась.
— Конечно, все нормально, — заявил Джим. — Почему у меня должно быть что-то ненормально? Скажи, отец дома?
Миссис Мэрлоу боязливо осмотрелась вокруг.
— Нет, Джим, он на работе.
— Мне надо увидеть его как можно быстрее. Мама, что ты так странно на меня смотришь?
— Потому что… Ах, ничего. Я сейчас позвоню твоему отцу, — она подошла к телефону и вызвала экологическую лабораторию. Он услышал ее сдержанный голос: — Мистер Мэрлоу? Дорогой, это Джейн. Ты не мог бы сейчас прийти домой?
И ответ отца:
— Это невозможно. Что случилось? Твой голос звучит очень странно.
Мать через плечо посмотрела на Джима.
— Ты один? Нас никто не слышит?
— В чем дело? Говори! — ответил отец.
Мать сказала почти шепотом:
— Он дома.
Последовала тишина, наконец отец ответил:
— Я сейчас приду.
Между тем Филлис строго допрашивала Джима.
— Расскажи, Джим, что ты там натворил?
Прежде чем ответить, Джим немного подумал, как это лучше сделать.
— Ты еще, ребенок. Если я расскажу тебе, ты все равно не поверишь.
— Я и не сомневаюсь в этом. Но что вы СДЕЛАЛИ? Родители совсем скисли.
— Ничего мы не делали. Скажи, какой сегодня день?
— Суббота.
— Какое число?
— Четырнадцатое. Церера, конечно.
Джим был поражен. Четыре дня? Прошло всего четыре дня, как они оставили Зыбучие Пески? Но, восстановив все в памяти, он решил, что так оно и есть. Значит, Френк был прав, он был внизу, в лабиринтах Цинии, только три часа.
— Вот здорово! Значит, мы добрались вовремя!
— Вовремя? Что ты имеешь в виду?
— Что? Тебе этого не понять. Подрасти немного.
— Остряк-самоучка!
Миссис Мэрлоу отошла от телефона.
— Джим, отец скоро придет домой.
— Хорошо. Я слышал.
Она внимательно посмотрела на него.
— Ты голоден? Поешь чего-нибудь?
— Конечно, жирного тельца с шампанским. Я не голоден, но могу составить компанию. У нас есть какао? Все эти дни я питался только холодными консервами.
— Какао сейчас будет.
— Тебе надо есть побольше, — вставила Филлис. — Возможно, скоро ты не сможешь есть, сколько захочешь, когда…
— Филлис!
— Но, мамочка, я только хочу сказать, что…
— Филлис, замолчи и иди в свою комнату.
Сестра Джима что-то пробормотала и затихла. Вскоре какао было готово и, пока Джим пил его, пришел отец. Они спокойно, словно Джим был уже взрослым, пожали друг другу руки.
— Рад видеть тебя дома, сын.
— Я тоже рад оказаться дома, папа, — Джим большим глотком допил какао. — Послушай, папа, мне надо тебе кое-что рассказать и не стоит зря терять время. Где Виллис? — он посмотрел вокруг. — Кто-нибудь видел, куда он подевался?
— Зачем тебе Виллис? Скажи мне…
— Но Виллис — это самое главное, папа. Эй, Виллис! Иди сюда!
Виллис, переваливаясь, вошел в комнату; Джим поднял его.
— Ну хорошо, ты нашел Виллиса, — сказал мистер Мэрлоу, — теперь смотри сюда. Какие у тебя неприятности, сын?
Джим нахмурил брови.
— Я просто не знаю, с чего начать.
— Здесь выписан ордер на твой и Френка арест! — сболтнула Филлис.
— Джейн, будь любезна, заставь замолчать свою дочь, — сказал мистер Мэрлоу.
— Филлис, ты слышала, что я сказала тебе?
— Мамочка, но это все знают!
— Возможно, что Джим не знает этого.
— Думаю, что знаю, — ответил Джим. — Полицейские Компании гнались за нами всю дорогу.
— Френк пришел с тобой? — спросил отец.
— Конечно! Мы ускользнули от них. Эти полицейские такие глупые.
Мистер Мэрлоу нахмурился.
— Послушай, Джим, я вызову Представителя Компании и скажу ему, что ты здесь. Но я не хочу, чтобы тебя забрали до того, как ты мне все расскажешь честно, и я посмотрю, на чью мне сторону встать. Потом вы сдадитесь, и если я встану на вашу сторону, то последую за вами и буду поддерживать вас.
Джим вскочил, как ужаленный.
— Сдаться? О чем ты говоришь, папа?
Отец вдруг постарел и утомленно посмотрел на Джима.
— Сынок, Мэрлоу не бегают от закона. Ты знаешь, что сделал нечто нехорошее, и должен отвечать за свои поступки.
— Папочка, если ты думаешь, что мы с Френком прошли две тысячи миль по поверхности Марса для того, чтобы здесь сдаться, то ты глубоко ошибаешься. Если кто-нибудь попробует меня арестовать, ему придется сильно потрудиться.
Филлис слушала, широко открыв глаза; лицо матери все было мокро от слез.
— Ты не можешь так поступить, сын, — сказал отец.
— Я не могу? — спросил Джим. — Ладно, я сдамся. Только почему ты не хочешь сначала услышать, что я расскажу? — его голос стал резким.
Отец закусил губу.
— Пожалуйста, Джеймс, — сказала мать, — почему бы тебе не выслушать его?
— Конечно, я хочу послушать, что он скажет, — ответил раздраженно мистер Мэрлоу. — Разве я не говорил этого? Но я не могу позволить, чтобы мой сын, объявленный вне закона, сидел здесь.
— Пожалуйста, Джеймс!
— Рассказывай свою историю, сын.
Джим осмотрелся вокруг.
— Теперь я даже не знаю, что больше волнует меня, — горько сказал он. — Хорошо же вы меня встретили. Ты думаешь, что я действительно совершил какое-то преступление?
— Пока я уверен в этом, Джим, — тихо ответил отец. — Давай начнем сначала. Расскажи, что случилось.
— Ладно… все нормально. Но подождите минутку, Филлис сказала, что выписан ордер на мой арест. За что?
— Ну… прогулы — это неважно. Нарушение распорядка и нанесение ущерба школьной дисциплине, но я и сам не пойму, что они хотели этим сказать. Не это беспокоит меня. Главное обвинение — воровство и кража со взломом, а на следующий день они добавили еще сокрытие от ареста.
— Сокрытие от ареста? Это глупо! Они никогда нас не поймают.
— Да? А как относительно других обвинений?
— Воровство — такая же глупость. Я ничего не крал у НЕГО — я имею в виду директора Школы Хове. Это он украл у меня Виллиса, а когда я пытался забрать его назад, он смеялся надо мной! Я “украл” Виллиса!
— Продолжай.
— Для обвинения в краже со взломом был некоторый повод. Я взломал его офис, вернее пытался. Но он ничего не сможет доказать. Хотел бы я посмотреть на него, когда он будет объяснять, как я пролез в круглую дыру десяти дюймов в диаметре. Кроме того, мы не оставили там отпечатков пальцев, — добавил Джим. — Во всяком случае, правда на моей стороне. Он запер Виллиса в кабинете. Скажи, папа, могли мы арестовать Хове за кражу Виллиса? Почему он может сделать это?
— Теперь подожди минутку. Я ничего не понимаю. Если у вас была причина действовать против директора Школы, я, конечно, поддержу вас, но я хочу, чтобы ты рассказал все до конца. О какой дыре ты говорил? Вы прорезали дыру в двери директора Школы?
— Нет, ее прорезал Виллис.
— Виллис! Да как он смог это сделать?
— Будь я проклят, если знаю. Он выставил какую-то руку с когтем на конце и прорезал себе путь на свободу. Я позвал его, а он вышел.
Мистер Мэрлоу потер свой лоб.
— Ребята, вот что смущает меня больше всего: как вы смогли добраться сюда?
— В подземке. Видишь ли…
— В подземке!
Джим растерялся. В разговор включилась мать.
— Дорогой Джеймс, я думаю, Джим, возможно, сможет рассказать свою историю лучше, если мы не будем его перебивать.
— Думаю, ты права, — согласился мистер Мэрлоу. — Свои вопросы я приберегу под конец. Филлис, дай мне блокнот и карандаш.
Таким образом Джим получил возможность рассказать свою историю довольно последовательно и полно, начиная с объявления в школе “военного” осмотра и кончая переездом в марсианской подземке из Цинии в Чаракс. Когда Джим закончил, мистер Мэрлоу почесал свой подбородок.
— Джим, если бы ты за свою жизнь не приобрел репутацию искренне честного человека, я бы решил, что ты сильно преувеличиваешь. Я верю тебе, но это самая фантастическая история, которую я когда-либо слышал.
— Ты все еще хочешь, чтобы я сдался?
— Что? Нет, нет — они все это обрисуют в другом свете. Предоставь все мне. Я позвоню Представителю и…
— Папа, еще секундочку.
— Да?
— Я рассказал не все.
— Что? Сын, я сказал тебе, что ты должен…
— Просто я не хотел путать это с историей о себе. Сейчас я все расскажу, но сначала хочу кое-что узнать. В колонии сейчас ничего не происходит необычного?
— Да, — согласился отец. — По обычному расписанию миграция должна была начаться еще вчера, но по каким-то причинам ее задержали на две недели.
— Это не отсрочка, папа, это подтасовка фактов. Компания не хочет проводить миграцию колонии в этом году. Они хотят оставить вас здесь на всю зиму.
— Что? Ну, это нонсенс, сынок; зимой на полюсе землянам делать нечего. Ты ошибаешься, это просто отсрочка. Компания переоборудует энергетическую систему в Северной Колонии, и поэтому нас попросили немного подождать здесь.
— Я говорю тебе, папа, вас вводят в заблуждение. Они планируют задержать колонию до тех пор, пока не будет слишком поздно, и заставить вас перезимовать здесь. Я могу это доказать.
— Как?
— Где Виллис? — Прыгун снова ушел в обход своих владений.
— Опять Виллис. Ты выдвинул невероятное обвинение и в то же время думаешь о каких-то мелочах. Говори, сынок.
— Но мои доказательства у Виллиса. Сюда, мальчик! Иди к Джиму. — Джим быстро изложил то, что услышал в фонографической записи Виллиса, и попытался заставить Виллиса снова повторить диалог.
Виллис был рад поговорить. Он повторил почти все разговоры мальчиков за последние несколько дней, огромное количество марсианских слов, совершенно непостижимых вне контекста и пропел “Quien Es La Señorita?” Но он не мог или не хотел пересказать разговор Бичера и Хове.
Джим все еще пытался задобрить его, когда зазвонил телефон.
— Филлис, подойди к телефону, — сказал мистер Мэрлоу.
Через мгновение она вернулась назад.
— Папочка, это тебя.
Джим утихомирил Виллиса, и они смогли услышать весь разговор.
— Мэрлоу? Это Постоянный Представитель. Я слышал, что ваш мальчик вернулся.
Отец Джима посмотрел через плечо и немного замялся.
— Да. Он здесь.
— Хорошо. Подержите его у себя, а я пришлю человека за ним.
Мистер Мэрлоу снова замялся.
— В этом нет необходимости, мистер Крюгер. Я еще не закончил говорить с ним, поэтому он никуда не пойдет.
— Пойдет, пойдет, Мэрлоу. Вы не можете препятствовать законному юридическому процессу. Я оформил ордер.
— Вы оформили? Вам это только кажется, — сказал мистер Мэрлоу и сделал лучшее из того, что мог сделать, — отключился. Почти сразу телефон зазвонил снова. — Если это Представитель, — сказал он, — я не буду говорить с ним. Сейчас я могу сказать ему что-нибудь такое, о чем потом пожалею.
Но это был не он. Звонил отец Френка.
— Мэрлоу? Джеймс, это Пэт Саттон, — дальнейший разговор показал, что отцам стали известны некоторые подробности о своих сыновьях.
— Мы пытаемся разговорить прыгуна, — добавил мистер Мэрлоу. — Кажется, он подслушал один милый разговорчик.
— Да, я знаю, — согласился, мистер Саттон. — Я бы тоже хотел послушать. Подожди, пока мы придем к вам.
— Прекрасно. Кстати, дружище Крюгер выслал людей, чтобы арестовать ребят. Будь осторожен.
— Мне это известно: он звонил. Я пустил ему в ухо блоху. До встречи!
Мистер Мэрлоу отключился, затем подошел к входной двери и запер ее. То же самое он проделал с дверью, ведущей в тоннель. Он проделал это вовремя: вскоре сигнал показал, что кто-то вошел в переходную камеру.
— Кто там? — крикнул отец Джима.
— По делам Компании!
— Кто это и какое у вас дело?
— Проктор Представителя. Я пришел за Джеймсом Мэрлоу-младшим.
— Можете уходить. Вы его не получите. — За дверью послышался шепот, а потом раздались удары в дверь.
— Откройте, — сказал другой голос. — Мы имеем ордер.
— Уходите. Я отключаю переговорное устройство.
Мистер Мэрлоу так и сделал. Индикатор переходной камеры показал, что гости вышли, но вскоре загорелся снова, показывая, что кто-то вошел. Мистер Мэрлоу включил переговорное устройство.
— Если это опять вы, то можете уходить, — сказал он.
— Так-то ты приглашаешь в гости, Джеймс, мой мальчик? — послышался голос мистера Саттона.
— О, Пэт! Ты один?
— Со мной только Френк.
Их впустили.
— Вы не видели проктора? — спросил мистер Мэрлоу.
— Да, я встретил их.
— Папа сказал, что если они дотронутся до меня, то им придется здорово огорчиться, — гордо сказал Френк. — И он выполнил бы свое обещание.
Джим заглянул в глаза своего отца. Мистер Мэрлоу смотрел в сторону.
— Ну, какие доказательства предоставит нам любимец Джима? — спросил мистер Саттон. — Давайте заведем его и послушаем.
— Мы пытаемся сделать это, — ответил Джим. — Я попробую еще раз. Сюда, Виллис… — Джим поднял его и положил на колени. — Теперь слушай, Виллис. Ты помнишь директора Школы Хове?
Виллис быстро свернулся в ровный шар.
— Надо не так, — возразил Френк. — Вспомни, что подтолкнуло его к этому. Эй, Виллис. — Виллис выставил свои стебельки глаз. — Слушай меня, дружок. “Добрый день. Добрый день, Марк”, — Френк в балаганной манере подражал голосу Генерального Представителя. — “Садись, мой мальчик”.
— “Всегда счастлив вас видеть”, — продолжал Виллис, точно имитируя голос Бичера. С этого места он безупречно продекламировал два подслушанных разговора, которые вели директор Школы и Генеральный Постоянный Представитель, включая и бессмысленный антракт между ними.
Закончив, он, казалось, был готов продолжать говорить все, что предшествовало настоящему моменту, но Джим попросил его замолчать.
— Ну, — сказал отец Джима, — что вы об этом думаете, Пэт?
— Я думаю, это ужасно, — вставила мать Джима.
Мистер Саттон кивнул головой.
— Завтра я отправлюсь в Малые Зыбучие Пески и там возьмусь за это дело обеими руками.
— Превосходная идея, — согласился мистер Мэрлоу, — но это дело всей колонии. Я думаю, надо сначала собрать городское собрание и объяснить людям, почему мы поднялись против Компании.
— Гм! Без сомнения, вы правы, но там будет не до шуток.
— Я представляю, какое там будет волнение. — улыбнулся мистер Мэрлоу. — Крюгеру это не понравится, да и почтенному мистеру Гейнсу Бичеру тоже.
Мистер Саттон хотел, чтобы доктор Мак-Рэй осмотрел горло Френка, и отец Джима, несмотря на его протесты, решил, что хуже не будет, если доктор осмотрит и Джима. Они вдвоем проводили мальчиков к дому доктора, где мистер Мэрлоу отдал последние инструкции.
— Оставайтесь здесь, пока мы за вами не придем, ребята. Я не хочу, чтобы проктор Крюгер арестовал вас.
— Хотел бы я увидеть, как они попытаются это сделать!
— Я тоже.
— Я не хочу, чтобы они пытались; хочу сам решить все дело. Мы пойдем в офис Представителя и предложим заплатить за продукты, присвоенные ребятами, и за повреждения, которые Виллис нанес драгоценной двери директора Школы Хове. Затем…
— Но, папа, мы не должны платить за дверь. Хове не имел права запирать Виллиса.
— Я согласен с мальчиком, — сказал мистер Саттон. — Продукты — это другое дело. Мальчики взяли их, и мы за них заплатим.
— Вы оба правы, — согласился мистер Мэрлоу, — но сначала надо выбить подпорки из-под их нелепых обвинений. Затем я выдвину обвинение против Хове за попытку украсть Виллиса — или за порабощение. Что лучше, Пэт? Воровство или порабощение?
— Назовите “воровство”; с этим будет меньше хлопот.
— Ладно. После этого я буду настаивать, чтобы он, прежде чем начнет действовать, поставил в известность планетарную службу. Это на некоторое время остановит часы Хове, я думаю.
— Папа, — включился в разговор Джим, — ты будешь говорить Представителю, что мы знаем об отмене миграции, или нет? Едва вы уйдете от него, он может связаться с Бичером.
— Пока нет. Он и так все узнает на городском собрании. Но потом он не сможет связаться с Бичером, потому что через два часа Деймос скроется, — мистер Мэрлоу задумчиво посмотрел на ребят. — Увидимся позднее, мальчики. Мы займемся делами.
Доктор Мак-Рэй посмотрел на вошедших.
— Мэгги, запри двери! — крикнул он. — Мы поймали двух опасных преступников.
— Здравствуйте, док.
— Входите и располагайтесь. Сейчас вы мне все расскажете.
Прошел примерно час, когда Мак-Рэй сказал:
— Ну ладно, Френк, я думаю, пора тебя осмотреть, а потом, Джим, я займусь тобой.
— Док, со мной там ничего не случилось.
— Я пока позабочусь о Френке, а ты свари побольше кофе. — В комнате находилось лучшее диагностическое оборудование, но Мак-Рэй не стал возиться с ним. Он запрокинул голову Френка, заставил его сказать “а-а-а-а!”, постучал по грудной клетке и прослушал сердце. — Будешь жить, — решил он. — Любой ребенок, который смог бесплатно проскочить из Зыбучих Песков в Чаракс, будет жить долго.
— Бесплатно проскочить? — переспросил Френк.
— Так, как это сделали вы. Это выражение использовалось много лет назад. Джим, твоя очередь. — Чтобы разделаться с Джимом, ему почти не потребовалось времени. Затем три друга расположились в гостиной.
— Я хочу побольше узнать о той ночи, которую вы провели в пустынной капусте, — сказал док. — Виллис, вероятно, вспомнил, что какое-то марсианское создание, способное потреблять минимальное количество воздуха, скрывалось в ней. Но, право, вы могли оба задохнуться. Растение закрылось полностью?
— О да, — заверил его Джим и в деталях рассказал все, что произошло. Когда он упомянул о фонарике, Мак-Рэй остановил его.
— Так вот в чем дело! Раньше вы не говорили об этом. Сынок, ваши жизни спас фонарик.
— Как? Почему?
— Фотосинтез. Вы осветили зеленые листья, а для того, чтобы поглощать выдыхаемую вами двуокись углерода и выделять кислород, больше ничего не требуется, — доктор посмотрел в потолок, и его губы беззвучно зашевелились, словно он что-то вычислял. — Поверхности зеленых листьев было недостаточно; там, должно быть, было очень душно, в любом случае. Какой у вас был фонарик?
— “Джи. И. “Полуночное солнце”. Там действительно было ужасно душно.
— “Полуночное солнце” имеет хорошую мощность луча. В будущем, если мне придется отойти от своего крыльца дальше чем на двадцать футов, я буду брать с собой такой фонарик. Вы здорово придумали.
— Вот что мне непонятно, — сказал Джим, — как я за три — четыре часа смог увидеть кино, которое минуту за минутой, ничего не упуская, охватило все время, что Виллис находился со мной?
— Ну, — тихо сказал док, — это совсем не загадка. Вопрос в другом, ПОЧЕМУ тебе это показали?
— Почему?
— Я тоже хочу знать это, — вставил Френк. — Виллис, в общем-то, незначительное существо — только не кипятись, Джим! Зачем Джиму повторили его биографию? Как вы думаете, док?
— Единственная гипотеза, которая по этому поводу пришла мне в голову, настолько фантастична, что я лучше оставлю ее при себе, а что касается времени… Джим, ты знаешь какой-нибудь способ, чтобы сфотографировать свою память?
— Конечно, нет.
— Я иду дальше и категорически заявляю, что это возможно. Тебе показывали то, что запомнил Виллис. Это не наводит тебя на какую-нибудь мысль?
— Нет. Это ставит меня в тупик, но я ВИДЕЛ это.
— Конечно, видел — но видел не глазами, а мозгом. Я могу закрыть глаза и “видеть” Большую Пирамиду, мерцающую в знойной пустыне. Я могу “видеть” ослов и “слышать” крики погонщиков. Я вижу это? Вздор. Я могу чувствовать запахи — но это все в памяти. Теперь вернемся к тому, о чем говорил Джим. Только одна гипотеза перекрывает все факты, и тебе придется согласиться со мной. Ты видел то, что хотел показать тебе старый марсианин. Это называется гипнозом.
— Но… Но… — Джим негодовал; он сравнивал это с атакой на свое внутреннее существование. — Но я действительно все видел, говорю же вам. Я был там.
— Я согласен с доктором, — сказал Френк. — Когда мы ехали домой, у тебя еще продолжались галлюцинации.
— Старый марсианин ехал с нами; если бы ты открыл свои глаза, ты бы тоже увидел его.
— Ну-ну, полегче, — предостерег док. — Если хотите подраться, то выйдите отсюда. Вам не приходила такая мысль, что вы оба можете быть правы?
— Что? Как это может быть? — возразил Френк.
— Я не хочу спорить об этом, но могу кое-что сказать. Я прожил довольно долго и знаю, что человек не может долго прожить без хлеба, а труп — я проводил вскрытия и имею об этом представление — уже не является человеком. Материализм — наиболее дикая философия невозможного. Остановимся на этом.
Френк снова хотел возразить, но сигнализация переходной камеры показала, что пришли гости; это вернулись родители мальчиков.
— Входите, входите, джентльмены, — заревел доктор. — Вы появились вовремя. Мы добрались до солипсизма. Проходите сюда и устраивайтесь поудобнее. Кофе?
— Солипсизм, что это? — спросил мистер Саттон. — Френк, освежи память старого язычника. Вы наслушались проповедей отца Клири?
— Он не освежит вам память, — ответил Мак-Рэй. — Мы немного поспорили с ребятами. А как ваши дела, договорились с Лордом Верховного Палача?
— Крюгер свяжется с Бичером, — усмехнулся мистер Мэрлоу.
Собрания колонистов обычно проходили в большом зале центрального здания, имеющего форму звезды. Мистер Мэрлоу и мистер Саттон — устроители собрания — пришли пораньше. Они увидели, что двери зала закрыты, и перед ними стоят два проктора Крюгера. Проигнорировав тот факт, что всего несколько часов назад они пытались арестовать Френка и Джима, мистер Мэрлоу подошел к ним и, вежливо пожелав доброго вечера, сказал:
— Откройте, пожалуйста, двери. Через несколько минут начнут собираться люди.
Прокторы не двигались.
— Сегодня вечером здесь не будет собрания, — объявил старший из них, по имени Дюмонт.
— Что? Почему не будет?
— Приказ мистера Крюгера.
— Он не объяснил, почему?
— Нет.
— Это собрание созвано по всем правилам, — сказал мистер Мэрлоу, — и оно будет проведено. Отойдите в сторону.
— Мистер Мэролу, не делайте того, о чем вы впоследствии пожалеете. Я получил приказ и…
Мистер Саттон продвинулся вперед.
— Джеймс, дайте я поговорю с ним.
Он положил руку на пояс. Френк, стоявший сзади, с усмешкой взглянул на Джима и тоже положил руку на пояс. Все четверо были вооружены. Прокторы тоже. Родители мальчиков решили не зависеть от приказов Крюгера, ждущего инструкции из Малых Зыбучих Песков.
Дюмонт нервно посмотрел на Саттона. В колонии не было полицейских; эти двое были служащими Компании, а когда приказывал Крюгер, выполняли обязанности прокторов.
— Вам нет необходимости бегать по колонии вооруженными до зубов, — выразил он недовольство.
— Ну и что из этого? — сладко спросил мистер Саттон. — Я могу обойтись без оружия. Френк, иди сюда, подержи мой бластер, — с пустой кобурой он двинулся на них. — Хотите, чтобы вас выкинули отсюда, или предпочитаете отойти?
Вероятно, в прежние годы, до того, как попасть на Марс, мистер Саттон в ранге строительного инженера научился обращению с подобными людьми. Он был не намного выше Дюмонта, но неизмеримо сильнее. Дюмонт отступил назад и наступил на ногу своего напарника.
— Послушайте, Саттон, вы не… Эй, мистер Крюгер!
Все оглянулись. К ним приближался Представитель Компании. Он приблизился к месту действия и быстро проговорил:
— Что такое? Саттон, вы толкаете моего человека?
— Вы не правы, — возразил мистер Саттон. — Это они толкают меня. Скажите им, пусть отойдут.
Крюгер покачал головой.
— Собрание отменяется.
Мистер Мэрлоу шагнул вперед.
— Кем?
— Я отменил его.
— По какому праву? Собрание одобрили все члены Совета. Если вам необходимо, я назову имена двадцати колонистов, требующих созыва собрания, — по правилам колонии двадцать колонистов могли созвать собрание без разрешения Совета.
— Дело не в этом. Правила гласят, что собрание собирается по вопросам “общественных интересов”; агитация за людей, обвиненных в преступных действиях, не может толковаться как “общественные интересы”, и я не позволю вам использовать правила в своих интересах. У меня все. Я не хочу подчиняться науськанной распропагандированной толпе.
В коридоре уже толпилась небольшая группа людей; колонисты шли на собрание.
— Вы закончили? — спросил Мэрлоу.
— Да, осталось только сказать, чтобы вы и все остальные расходились по домам.
— Так же, как и я, они будут делать то, что захотят. Мистер Крюгер, я слушал вас и удивлялся. Вы хотите сказать, что дело о гражданских правах не касается общественных интересов? Многие колонисты имеют детей, которые находятся под опекой — если, конечно, это можно так назвать — директора школы Хове, и им интересно узнать, как развлекаются их сыновья. Но тем не менее не это является причиной собрания. Я даю вам слово, что ни я, ни мистер Саттон, не намерены говорить с колонистами относительно обвинений, выдвинутых против наших сыновей. Мы не будем призывать ни к каким действиям. Если вас удовлетворяет это, уберите своих прокторов.
— Какие тогда у вас намерения?
— Этот вопрос крайне интересен каждому члену колонии. Я буду обсуждать его в зале.
— Ну-у-у!
К этому времени подошли несколько членов Совета. Один из них, мистер Джуан Моунтз, шагнул вперед.
— Одну минуту. Мистер Мэрлоу, когда вы позвонили мне и сказали о собрании, я не знал, что Представитель возражает.
— В этом деле Постоянный Представитель не имеет решающего голоса.
— Ну, такого раньше никогда не было. Он наложил вето на деятельность собрания. И почему бы вам не сказать нам, зачем, вы нас собрали?
— Не делайте этого, Джеймс! — это был доктор Мак-Рэй, протиснувшийся вперёд. — Неужели вы такой простофиля, Моунтз? Я начинаю жалеть, что голосовал за вас. Мы собираем собрание, когда это нужно нам, а не когда разрешит Крюгер. Что скажете, люди?
Послышался ропот одобрения.
— Я ничего не скажу ему, док, — заверил мистер Мэрлоу. — Я начну говорить только тогда, когда все соберутся в зале и двери будут закрыты.
Моунтз смешался с толпой колонистов. Вперед вышел Хендрике, Председатель Совета.
— Мистер Мэрлоу, давайте действовать по порядку; вы скажете Совету, зачем хотите собрать собрание?
Отец Джима отрицательно покачал головой.
— Вы согласились на проведение собрания, в противном случае, я соберу двадцать подписей и все равно проведу собрание. Не можете вы отойти к Крюгеру?
— Они не нужны нам, Джеймс, — заверил его Мак-Рэй и повернулся к быстро растущей толпе. — Кто за собрание? Кто хочет услышать, что скажет нам мистер Мэрлоу?
— Я хочу! — раздался крик.
— Кто это? О, Келли. Все нормально. Я и Келли — стало двое. Найдется здесь еще восемнадцать человек, которые чихали на разрешение Крюгера? Говорите.
Послышались еще выкрики, и еще.
— Это три… и четыре… — через несколько секунд он выкрикнул “двадцать” и повернулся к Представителю. — Уберите ваших людей от дверей, Крюгер.
Крюгер шипел. Хендрике пошептался с ним, и они убрали прокторов с поста. Прокторы были рады выполнить новый приказ Крюгера, и толпа влилась в зал.
Крюгер, обычно сидевший около Председателя, сейчас уселся в задних рядах зала.
Отец Джима увидел, что никто из членов Совета не желает председательствовать, и сам поднялся на сцену.
— Нам надо избрать председателя собрания, — объявил он.
— Займись этим сам, Джеймс, — сказал Мак-Рэй.
— Пожалуйста, соблюдайте порядок. Есть кандидаты?
— Мистер Председатель…
— Да, мистер Конски?
— Я выдвигаю вас.
— Очень хорошо. Другие кандидатуры будут? — больше никого не было, и, с единого согласия, он оставил председательский молоток у себя.
Мистер Мэрлоу сказал, что до него дошли новости, которые затрагивают жизненные интересы колонии; Затем он кратко изложил, как в руки Хове попал Виллис. Крюгер вскочил с места.
— Мэрлоу!
— Пожалуйста, обращайтесь как положено.
— Мистер Председатель, — кисло поправился Крюгер, — вы говорили, что не будете на собрании возбуждать симпатии к своему сыну. Вы просто пытаетесь защитить его. Вы…
Мистер Мэрлоу ударил молотком.
— Вы лишаетесь слова. Садитесь.
— Я не сяду. Вы даже не пытаетесь прикрыть свои…
— Мистер Келли, я назначаю вас вооруженным сержантом. Следите за порядком. Подберите себе помощников.
Крюгер сел, а мистер Мэрлоу продолжил:
— Это собрание не имеет ничего общего с обвинениями, выдвинутыми против моего сына и против сына Пэта Саттона, но все новости я узнал от них. Вы все видели марсианских круглоголовиков — ребята называют их прыгунами — и знаете об их изумительной способности повторять звуки. Большинство из вас, вероятно, слышали представления, которые давал любимец моего сына. Так случилось, что этот круглоголовик услышал один разговор, содержание которого должны узнать все колонисты. Джим, принеси сюда своего любимца.
Джим, чувствуя к себе всеобщее внимание, поднялся на сцену и посадил Виллиса на трибуну. Виллис осмотрелся вокруг и быстро задраил все люки.
— Джим, — настойчиво прошептал его отец, — сделай что-нибудь.
— Я попробую, — согласился Джим. — Сюда, мальчик. Никто не обидит Виллиса. Развернись; Джим хочет с тобой поговорить.
Тем временем его отец обратился к аудитории.
— Эти существа очень робки. Пожалуйста, соблюдайте тишину, — он повернулся к Джиму. — Ну, что с ним?
— Я делаю все возможное.
— Черт возьми, нам надо было все записать на магнитофон.
В эту минуту Виллис выставил свои глазки.
— Слушай, мальчик Виллис, — продолжил попытку Джим. — Я хочу, чтобы ты говорил. Все хотят, чтобы Виллис говорил. Повторяй за мной — “Добрый день. Добрый день, Марк”.
Виллис подхватил.
— Садитесь, мой мальчик. Всегда рад вас видеть, — и он продолжал раскручивать весь разговор между Хове и Бичером.
Кто-то узнал голос Бичера, и по залу пронеслось громкое восклицание. Мистер Мэрлоу стукнул молотком, призывая к тишине.
Когда Виллис дошел до места, где Бичер излагал свою теорию о “законной взятке”, Крюгер поднялся. Келли положил руку ему на плечо и рывком усадил его на место. Крюгер начал протестовать, но Келли прикрыл его рот своей рукой. Крюгер затих; это был первый случай, когда он хотел что-то сказать и ему не дали, с тех пор как его назначили Представителем Компании в колонии.
В перерыве между разговорами аудитория зашумела, но мистер Мэрлоу жестом дал понять, что лучшее еще впереди. Но он мог не беспокоиться: разговорившегося Виллиса было так же трудно остановить, как тяжело груженный паровоз.
Когда он закончил, в зале некоторое время стояла изумительная тишина, затем послышался шепот, переросший в рычание. Поднялся невообразимый шум; все пытались говорить одновременно. Мэрлоу бешено колотил своим молотком, призывая к порядку. Виллис свернулся. Слово взял молодой техник Андревс.
— Мистер Председатель… это действительно очень важно, если, конечно, все это правда. Мы можем положиться на эту бестию?
— Что? Я не думаю, чтобы кто-нибудь из присутствующих мог сделать подобную СТЕНОГРАММУ. Есть здесь эксперты-психологи, которые могли бы объяснить ситуацию? Доктор Айбениз, вы можете что-нибудь сказать?
— Да, мистер Мэрлоу. На своем уровне умственного развития круглоголовик может говорить, но говорить только то, что услышал. Точно так же, как попугай повторяет услышанное. Я сомневаюсь в возможности видоизменения записи, если это можно так назвать, отпечатанной в нервной системе животного; это непроизвольный рефлекс — сложный и прекрасный, но все же рефлекс.
— Энди, вас удовлетворил ответ?
— О нет. Все знают, что прыгун — это обыкновенный суперпопугай и у него не хватит ума солгать. Но действительно ли этот голос принадлежит Генеральному Представителю? Звучит похоже., но я слышал его только по радио.
— Это Бичер, — выкрикнул кто-то. — Когда я жил в Малых Зыбучих Песках, мне часто доводилось слушать его пустую болтовню.
Андревс покачал головой.
— Конечно, звучит похоже, но мы должны быть УВЕРЕНЫ. Возможна, что это просто талантливый актер.
Крюгер сидел тихо, словно в шоке. Он считал, что если бы предполагалось нечто подобное, Бичер непременно поставил бы его в известность. И все же Крюгер был неспокоен. Документация, проходившая через его руки, подтверждала, что отчет Виллиса был точен. Ежегодно перед началом миграции в планетарную службу поступает ряд однотипных приказов. Он знал, что в этот раз никаких подобных приказов не поступало и вряд ли миграция была отложена только на две недели. Но замечание Андревса позволило ему ухватиться за соломинку. Он встал и сказал:
— Я рад, что у кого-то хватило ума не поддаться мошенничеству. Мэрлоу, сколько времени вам потребовалось, чтобы научить его этому?
— Шеф, вставить ему кляп? — спросил Келли.
— Нет. Это заявление можно опровергнуть. Весь вопрос в том, верите вы мальчикам или нет. У кого-нибудь есть к ним вопросы?
Худой, долговязый индивидуум поднялся с задних рядов.
— Я могу помочь в этом.
— Да? Очень хорошо, мистер Тоуленд, вы разрешите все наши вопросы.
— Мне нужна аппаратура. Это займет несколько минут. — Тоуленд работал инженером-электроником и звукотехником.
— О, кажется, я понимаю, что вы имеете в виду. Вы хотите сравнить голос Бичера с воспроизведением Виллиса? Или нет?
— Совершенно верно, но сначала мне надо получить необходимую аппаратуру. Всякий раз, как Бичер закатывал речь, Крюгер требовал, чтобы я ее записал.
Несколько добровольцев вызвались помочь Тоуленду. Тем временем Мэрлоу предложил остальным немного отдохнуть. Сразу же поднялась миссис Поутл.
— Мистер Мэрлоу!
— Да, миссис Поутл. Тихо все.
— Я хочу только сказать, что не намерена больше ни одной минуты оставаться здесь и выслушивать весь этот вздор! Выдвинуть такое обвинение против дорогого мистера Бичера! И не говорите мне ничего! Как вы позволяете этому ужасному Келли так обращаться с мистером Крюгером! А что касается этого зверя… — она указала на Виллиса, — я прекрасно знаю, что он всегда врет. — Она фыркнула и сказала мистеру Поутлу: — Идем, дорогой, — и стала выбираться из зала.
— Келли, остановите ее! — спокойно сказал мистер Мэрлоу. — Я надеюсь, что ни один человек не покинет колонию до того, как мы примем какое-нибудь решение. Если колонисты решат действовать, то нам будет выгодно, если это окажется для всех неожиданностью. Уполномочит ли меня собрание предпринять некоторые шаги, чтобы ни один скутер не покинул пределы колонии до тех пор, пока вы не придумаете выхода из создавшегося положения?
Поступило только одно “нет” — от миссис Поутл.
— Мистер Келли, мобилизуйте себе помощников, — приказал мистер Мэрлоу, — и выполните волю собрания.
— Хорошо, шеф.
— Теперь вы можете уйти, миссис Поутл. Мистер Крюгер, вы останьтесь.
Мистер Поутл поколебался некоторое время и рысью побежал за своей женой.
Тоуленд вернулся и установил аппаратуру на сцене. С помощью Джима Виллиса убедили еще раз продемонстрировать свои способности, но на этот раз стали записывать на магнитофон. Через некоторое время Тоуленд поднял руку.
— Достаточно. Сейчас я подберу подходящие слова.
Из выступления Виллиса он отобрал слова: “добрый день”, “колония”, “компания” и “марсианский”, потому что их легко было обнаружить в любой радиоречи Генерального Представителя. Каждое слово он внимательно сверил с оригиналом; на ярком экране осциллоскопа бились разнообразные волны, определяющие индивидуальные особенности тембра голоса, как отпечатки пальцев отождествляют принадлежность к телу.
Наконец он поднялся.
— Это голос Бичера, — категорически заявил он.
Отец Джима снова ударил молотком, призывая к порядку. Когда порядок восстановился, он сказал:
— Очень хорошо… какие будут предложения?
— Давайте линчуем Бичера! — выкрикнул кто-то.
Председатель попросил, чтобы они придерживались реальных предложений.
— Что на это скажет Крюгер? — крикнул кто-то другой.
Мэрлоу повернулся к Крюгеру.
— Мистер Постоянный Представитель, вы говорите от имени Компании. Что вы можете сказать?
Крюгер облизал губы.
— Ну, если вы допускаете, что зверь действительно передал разговоры Генерального Представителя…
— Хватит увиливать!
— Тоуленд доказал это!
Глаза Крюгера быстро осмотрели зал; он оказался перед лицом неразрешимой для него задачи.
— Ладно, это не мое дело, — сердито сказал он. — Я предлагаю перенести собрание на завтра.
Поднялся Мак-Рэй.
— Мистер Крюгер, вы отвечаете за наше благополучие. Вы хотите сказать, что не собираетесь отстаивать наши права?
— Ну, доктор, сейчас я работаю на Компанию. Если Компания за такую политику — а я не допускаю этого — вы не можете надеяться, что я пойду против.
— Я тоже работаю на Компанию, — проворчал доктор, — но не продал ей тело и душу, — его глаза обратились к собравшимся: — Люди, что вы скажете на это? Нужен нам такой Представитель?
Мэрлоу призвал к порядку.
— Садитесь, доктор. У нас нет времени, чтобы тратить его зря.
— Мистер Председатель…
— Да, миссис Пэлмер?
— А по-вашему, что мы должны делать?
— Я бы предпочел, чтобы предложения исходили от собравшихся.
— Это нонсенс. Вы больше нас знаете об этом, и если можете что-то предложить, — говорите.
Мэрлоу увидел, что ее желание поддерживают многие.
— Ну хорошо, я буду говорить за себя и за мистера Саттона. По контракту мы имеем право на миграцию и Компания обязана провести ее. Я предлагаю незамедлительно начинать миграцию.
— Я поддерживаю!
— Я тоже!
— Вопрос! Один вопрос!
— Есть возражения? — спросил Мэрлоу.
— Один момент, мистер Председатель… — высказаться решил Хамфри Гиббс, маленький аккуратный человечек. — Мы действуем слишком поспешно и, если я могу так выразиться, не в соответствии с процедурой. Мы не должны начинать миграцию. Нужно связаться с мистером Бичером. Возможно, для проведения антимиграционной политики появились веские причины…
— Вам очень нравится температура ниже ста, градусов?
— Мистер Председатель, я прошу навести порядок.
— Дайте ему высказаться, — приказал Мэрлоу.
— Как я уже говорил, там могут быть веские причины для этого, но руководство Компании на Земле, возможно, не совсем представляет, какое здесь положение. Если мистер Бичер не сможет помочь нам, мы свяжемся с руководством и обсудим вопрос с ними. Мы не должны поворачивать закон по своему усмотрению. У нас есть контракт; в худшем случае, мы всегда сможем заставить выполнить его судебным порядком, — он сел.
Снова поднялся Мак-Рэй.
— Вы не против, если я скажу? Я не хочу влезать в судопроизводство, — стояла одобрительная тишина, и он продолжил: — Некоторые слюнтяи хотят заставить их судебным порядком! Когда они “исчерпают все средства”, здесь будет сто тридцать градусов ниже нуля и почва промерзнет на несколько футов, а мы будем должны подстраиваться под календарь земного судьи и нанимать адвоката!
— Если вы хотите, чтобы контракт выполнялся, то должны сделать это сами. Вы знаете, что за всем этим стоит ложь; придет время, когда они начнут экономить на содержании хозяйства и перепишут излишки личного имущества. Я предупредил вас, но когда это случится, руководство будет находиться в сотнях миллионов миль отсюда и вы скорее заплатите за все, чем станете драться за свои права. Компании поперек горла стоят издержки на миграцию, но им важнее отправить сюда новых эмигрантов, и быстрее, чем мы сможем их принять. Они считают, что вместо строительства новых зданий дешевле сохранять Южную и Северную Колонии постоянно заселенными. Как выразился Гиббс, они не совсем представляют здешнее положение и не знают, что мы не сможем эффективно работать в зимних условиях.
— Вопрос не в том, сможем мы или нет выдержать полярную зиму; эскимосы — смотрители зданий — делают это каждый сезон. И дело не в контракте. Вопрос в том, или мы останемся свободными людьми, или позволим принимать решения за нас человеку с другой планеты, нога которого никогда не ступала на Марс!
— Еще минутку… разрешите мне закончить! Мы — только авангард. Когда работы по атмосферному проекту завершатся, миллионы других людей последуют за нами. Ими тоже будут управлять руководители, живущие на Земле? Марс останется земной колонией? Пришло время принимать решение!
Мертвая тишина рассыпалась аплодисментами.
— Кто-нибудь еще хочет выступить? — спросил Мэрлоу.
Поднялся мистер Саттон.
— Док все сказал. В моей крови никогда не было любви к земному руководству.
— Ты прав, Пэт! — крикнул Келли.
— Я призываю вас сохранять порядок, — сказал отец Джима. — Осталось только одно приемлемое предложение. Вы готовы принять решение?
Они были готовы и единогласно поддержали предложение. По крайней мере, даже если кто-то и воздержался от голосования, ни один не голосовал против. Вопрос был решен. Следующим голосованием они учредили чрезвычайный комитет; решения председателя утверждаются комитетом, и в то же время комитет действует с одобрения колонистов.
Джеймс Мэрлоу-старший был выбран председателем. Выдвигалась кандидатура доктора Мак-Рэя, но он отказался, и это было принято во внимание. Мистер Мэрлоу ввел его в комитет и тем самым не дал ему увильнуть от работы.
В Южной Колонии было пятьсот девять человек, включая младенцев и старого доктора Мак-Рэя. Там находилось одиннадцать скутеров; для того, чтобы двинуться всем одновременно, этого было достаточно, ко при условии, что они оставят свои вещи здесь и возьмут с собой только несколько фунтов ручной клади. Обычно с началом миграции из Малых Зыбучих Песков присылали дополнительные скутера и весь процесс завершался в три-четыре приема.
Отец Джима решил двинуться всем одновременно и надеялся, что последующие события позволят им вернуться назад за личным имуществом колонистов. Крику было много, но он стоял на своем; комитет поддержал его, и никто не попытался собрать общее собрание. Отправление он назначил на понедельник.
Крюгеру было разрешено находиться в его офисе; Мэрлоу предпочитал оставить вещи на своих местах, но Келли, который стал шефом полиции, было поручено постоянное наблюдение за ним. В воскресенье, в полдень, Келли позвонил Мэрлоу.
— Привет, шеф. Вы ничего не знаете? Два полицейских Компании прибыли на скутере, чтобы забрать в Малые Зыбучие Пески вашего сына и мальчика Саттона.
Мэрлоу принял это во внимание. Он решил, что Крюгер мог переговорить с Бичером по телефону, когда услышал, что мальчики вернулись домой.
— Где они сейчас?
— Здесь, в офисе Крюгера. Мы арестовали их.
— Приведите, я хочу с ними поговорить.
— Хорошо.
Вскоре в сопровождении Келли и его подручного появились два безоружных человека; у них было очень плохое настроение.
— Прекрасно, мистер Келли. Нет, оставаться не надо — я вооружен.
Когда Келли и его ассистент вышли, один из полицейских Компании сказал:
— Вы знаете, этим ничему не поможешь.
— Вам не причинили вреда, — спокойно сказал Мэрлоу, — и сейчас вам вернут ваше оружие. Я только хочу, чтобы вы ответили на некоторые вопросы.
Но все, что он смог добиться От них несколько минут спустя, было рядом скудных отрицательных ответов. Снова зазвонил видеотелефон, и на экране появилось лицо Келли.
— Шеф? Вы не поверите…
— Чему не поверю?
— Старая лисица Крюгер впрыгнул в скутер этих двух перелетных птиц. Я даже не знал, что он может управлять им.
На спокойном лице Мэрлоу его чувства не отразились и после короткого раздумья он ответил:
— Время отъезда переносится на сегодняшний вечер. Бросайте все и оповестите людей, — он сверился с диаграммой. — Заход солнца будет через два часа десять минут.
Крик поднялся даже больше, чем раньше. Как бы то ни было, когда солнце коснулось горизонта, первый скутер отправился в путь. Остальные следовали за ним с тридцатисекундным интервалом. Когда солнце скрылось, последний скутер оставил колонию. В сезонной миграции колонисты направлялись на север.
10. “МЫ ОКРУЖЕНЫ!”
Четыре скутера были устаревшей конструкции и могли развить скорость чуть менее двухсот миль в час. Их поместили в авангард, и они задавали скорость всей колонны. Около полуночи в одном и? них забарахлил двигатель; движение колонны замедлилось. Около трех он совсем остановился, и надо было разместить пассажиров в других скутерах — рискованное занятие, к тому же на морозе.
Мак-Рэй и Мэрлоу забрались в штабной скутер, последний в колонне. Когда скутер снова тронулся, доктор посмотрел на него и спросил:
— Шкипер, будем планировать остановку в Гесперидуме? — станцию Циния они миновали без остановки; Гесперидум располагался примерно в семистах милях от Малых Зыбучих Песков, и они были уже недалеко от него.
— Я бы не хотел этого делать. Если мы остановимся в Гесперидуме, нам придется потерять целый день, потому что с восходом солнца лед может испортиться. Крюгер опередил нас, и за целый день Бичер может придумать способ, чтобы нас остановить. Если бы у меня была уверенность, что лед будет способен достаточно долго держать скутера, чтобы мы успели добраться туда… — он задумчиво пожевал губу.
В Южной Колонии уже наступала ранняя зима, и лед в канале не растает уже до следующей весны, но сейчас они были вблизи экватора; здесь каналы замерзали каждую ночь и оттаивали каждый день, чему способствовали ежедневные резкие перепады температур. С северной стороны экватора, куда они сейчас направлялись, уже началось весеннее половодье; каналы заполнялись водой с таявшей полярной шапки и только ночью покрывались небольшим слоем плавучего льда, медленно дрейфующего к экватору.
— Предположим, вы пройдете мимо, Шкипер. Каковы ваши дальнейшие планы? — снова спросил Мак-Рэй.
— Подойдем на скутерах к лодочной станции и заберем все лодки, какие там окажутся. Как только лед растает и лодки смогут плыть, двинемся к северу. Я хочу отплыть из зоны Малых Зыбучих Песков к северу раньше, чем Бичер придет в себя от неожиданности. У меня нет никакого реального плана. Я хочу только, чтобы развитие событий не оставило ему времени составить собственный план. Я хочу, чтобы он всегда оказывался перед свершившимися фактами.
Мак-Рэй кивнул.
— Наша ставка — дерзость. Двигаем вперед, и только вперед.
— Правильно, но меня волнует лед. Если скутер провалится, могут быть убитые, и это будет моя вина.
— Наши водители не новички. У них хватит ума рассредоточиться, когда поднимется солнце. Джеймс, я давно понял, что в жизни вы любите рисковать. Сейчас пришло время рискнуть, иначе мы попадем как овощ в горшок с супом, — он посмотрел в лобовое стекло. — Впереди виден свет; это, должно быть, Гесперидум. Соберись с мыслями, Джеймс.
Мэрлоу не ответил. Через некоторое время свет оказался позади них.
Когда взошло солнце, Мэрлоу попросил своего водителя выдвинуться из колонны и показывать остальным дорогу. Было около девяти, когда они прошли мимо станции Малых Зыбучих Песков без остановки. Они миновали космический порт и свернули к лодочной станции. Это была конечная станция главного северного канала. Водитель штабного скутера плавно вывел его на уклон и на пониженной скорости повел вниз. Ведущий скутер сполз с уклона и встал на стоянку; другие остановились возле него.
Из штабного скутера выбрались Мэрлоу, Келли и Мак-Рэй. За ними вылез Джим с Виллисом на руках. Открылись двери других скутеров и начали выходить люди.
— Келли, скажите им, пусть никто не выходит, — сердито сказал мистер Мэрлоу. Услышав это, Джим попытался не привлекать внимание отца и встал за его спиной.
Мэрлоу раздраженно Смотрел на бухту. В ней не было ни одной лодки, только один маленький баркас со снятым двигателем был вытащен на берег. Наконец Мэрлоу повернулся к Мак-Рэю:
— Ладно, док. Я взобрался на дерево; как мне теперь спуститься вниз?
— Наше положение не хуже, чем если бы мы остановились в Гесперидуме.
— Но и не лучше.
Из-за складов, окружающих бухту, вышел человек и приблизился к ним.
— Что все это значит? — спросил он, бросив взгляд на припаркованные скутера. — Цирк?
— Сезонная миграция.
— Удивительно! Ваши люди уже здесь, а я об этом ничего не слышал.
— Где все лодки?
— В разных местах. Я полагаю, большая часть находится в лагерях Проекта. Здесь нет моей вины. Вам лучше связаться с транспортной службой.
Мэрлоу нахмурился.
— Ну хорошо. А вы можете мне сказать, где устроены временные убежища для колонистов? — перед каждой миграцией, заботясь о семьях колонистов, Компания освобождала несколько складов и переоборудовала их в бараки; единственная гостиница Компании, “Отель Марсиолис”, вмещала только двадцать коек.
Человек был озадачен.
— Я не знаю. Здесь не было никакой подготовки к миграции и не делалось ничего, о чем вы говорите. Выглядит, словно все распорядки были нарушены.
Поняв, что вопрос был довольно глупым, Мэрлоу выругался. Конечно же, Бичер не готовился к миграции, потому что не собирался ее проводить.
— Здесь есть телефон?
— Там, в моек конторе, — я кладовщик. Можете позвонить.
— Благодарю. — сказал Мэрлоу и пошел в указанном направлении, за ним последовал Мак-Рэй.
— Какие у тебя планы, сынок?
— Я хочу вызвать Бичера.
— Думаешь, это правильное решение?
— Черт возьми, люди не могут жить в скутерах, среди них малыши… и женщины
— На них можно положиться.
— Послушайте, док, раз мы оказались здесь, Бичер должен ЧТО-ТО сделать для нас.
Мак-Рэй пожал плечами.
— Вы заварили эту кашу.
После долгих переговоров с несколькими секретарями, Мэрлоу наконец увидел на экране Бичера. Генеральный Представитель посмотрел на него, не узнавая.
— Да? Говорите, мой дорогой, какое у вас неотложное дело?
— Меня зовут Мэрлоу. Я председатель чрезвычайного комитета Южной Колонии. Я хочу знать…
— Ах, да! Знаменитый мистер Мэрлоу. Мы видели, как прибыло ваше лохматое войско, — Бичер отвернулся и что-то спросил. Ему ответил голос Крюгера.
— Ну ладно, мы все равно уже здесь, что вы будете делать?
— Делать? Вот это не ясно. Когда сегодня вечером лед окрепнет, вы можете развернуться и возвращаться туда, откуда пришли. Все, за исключением вас — вы предстанете перед судом. И, если я правильно вспомнил, ваш сын тоже.
Мэрлоу сдержался.
— Я не это имел в виду. Нам нужно помещение с кухней и туалетом, где можно разместить пятьсот человек.
— Пусть остаются там, где сейчас, — махнул рукой Бичер. — Один день в таких условиях им не повредит а на будущее будет уроком.
Мэрлоу хотел возразить, но телефон отключился.
— Вы были правы, док. Не было никакой необходимости говорить с ним.
— Ладно… хуже от этого не стало.
Они вышли и увидели, что Келли со своими помощниками выстроились в линию вокруг скутеров.
— Шеф, когда вы ушли в контору, я решил расставить вокруг своих мальчиков.
— Из вас выйдет лучший генерал, чем из меня, — сказал Мэрлоу. — Что-нибудь случилось?
— Показался один полицейский Бичера и снова ушел.
— Почему вы его не задержали? — спросил Мак-Рэй.
— Я хотел задержать, — ответил Келли, — но когда окликнул его, он не остановился. Чтобы остановить его, пришлось бы стрелять, поэтому я дал ему уйти.
— Могли бы его только ранить, — сказал Мак-Рэй.
— А надо было? — спросил Келли у Мэрлоу. — У меня было искушение, но я не знаю нашего положения. То ли мы вышли на тропу войны, то ли просто поссорились с Компанией?
— Вы поступили правильно, — ответил Мэрлоу. — Если Бичер не начнет первым, мы не будем стрелять, — Мак-Рэй фыркнул, и Мэрлоу повернулся к нему. — Вы не согласны?
— Джеймс, просто вы напомнили мне случай, который произошел в Западной Америке. Уважаемый горожанин выстрелил в спину профессионального убийцы. Когда его спросили, почему он не предоставил парню шанс выжить, он ответил, что в противном случае убит был бы он сам. Джеймс, если вы проявите порядочность к известному негодяю, то сами окажетесь в ужасно невыгодном положении.
— Доктор, сейчас не время обмениваться байками. Я должен как можно быстрее обеспечить людей жильем.
— Вы не правы, — упорствовал Мак-Рэй. — Надо не искать жилье, а сделать что-то другое.
— Что же тогда?
— Надо отобрать лучших стрелков и послать их захватить Бичера и офис Компании. Я сам поведу их.
Мэрлоу сердито отмахнулся.
— Я даже не хочу это обсуждать. Сейчас мы группа обычных граждан, которые требуют выполнения своих законных прав. Выполнив ваше предложение, мы окажемся вне закона.
Мак-Рэй покачал головой.
— Вы просто не видите, но по логике вещей, мы уже вне закона. Вы знаете, что вода потекла с горы, но думаете, что она никогда не дотечет до конца. В книгах Бичера вы сейчас объявлены вне закона. И все мы.
— Нонсенс, мы только выполняем контракт. Если Бичер начнет действовать, мы тоже будем действовать.
— Говорю вам, сынок, — крапиву надо вырывать решительно и безжалостно.
— Доктор Мак-Рэй, если вы лучше меня знаете, что надо делать, почему вы отказались принять руководство?
Мак-Рэй покраснел.
— Извините, сэр. Какие будут приказы?
— Вы знаете Малые Зыбучие Пески лучше меня. Где здесь здания, которые мы могли бы реквизировать под жилье?
Джим решил, что пришло время ему выйти на сцену.
— Папа, — сказал он, выходя из-за спины отца. — Я знаю, где мы находимся и где находится школа…
— Джим, у нас нет времени на болтовню. Вернись в скутер.
— Но папа, до школы только десять минут ходьбы!
— Я думаю, он дело говорит, — вставил доктор. — В школе есть кровати и кухня.
— Гммм… это хорошо. Возможно, мы сможем использовать обе школы, женщин с детьми поместим в школу девочек.
— Джеймс, — сказал доктор, — я рискую снова получить по ушам, но все же скажу — нет. Не надо разделять наши силы.
— Я и сам не хочу этого. Келли!
— Да, сэр?
— Выведите людей из скутеров и в каждой команде назначьте ответственного. Мы вес уходим.
— Хорошо.
На улицах земного поселения Малых Зыбучих Песков практически не было никакого движения, пешеходы предпочитали ходить по тоннелям. Они встретили нескольких напуганных людей, но ни один не попытался их остановить.
Переходная камера школы могла вместить одновременно около двадцати человек. Когда дверь открылась для второй загрузки, из нее вышел Хове.
— Что все это значит? — спросил он требовательным тоном.
Виллис бросил на него один взгляд и свернулся. Джим спрятался за спину отца. Мэрлоу вышел вперед.
— Извините, но мы вынуждены использовать школу как убежище.
— Вы не можете этого сделать. Во всяком случае, кто вы?
— Мое имя Мэрлоу. Я ответственный за миграцию.
— Но… — Хове вдруг повернулся и, пробравшись через толпу, скрылся в переходной камере.
Примерно через полчаса Мэрлоу, Мак-Рэй и Келли с последней партией вошли в школу. Мэрлоу приказал Келли выставить около дверей охрану. Мак-Рэй хотел предложить выставить вооруженную охрану вокруг здания, но сдержал свой язык.
Мистер Саттон ожидал Мэрлоу в холле.
— Шеф, пришли новости от миссис Пэлмер. Она просила передать вам, что пища будет готова через двадцать минут.
— Хорошо! Я и сам не против чего-нибудь перекусить.
— Школьная повариха ругается в столовой. Она хочет поговорить с вами.
— Разбирайтесь с ней сами. Где Хове?
— Будь я проклят, если знаю. Он пронесся здесь, словно ангел разрушения.
В холле собрались не только колонисты, но и студенты. Произошло великое воссоединение между родителями и их сыновьями. Келли колотил по спине свою точную уменьшенную копию, которая в ответ тоже колотила его. Стоял оглушительный шум. Вперед пробрался какой-то человек, подошел к Мэрлоу и, наклонившись к его уху, сказал:
— Мистер Хове в своем кабинете. Он заперся там; я пытался с ним увидеться и сейчас иду прямо оттуда.
— Пусть там и остается, — решил Мэрлоу. — Кто вы?
— Ян ван дер Линден, учитель естественных наук. Могу я спросить, кто вы?
— Мое имя Мэрлоу. Я отвечаю за этот сумасшедший дом. Послушайте, вы можете собрать мальчиков, которые живут в городе? Мы пробудем здесь день или, по крайней мере, два дня. Пожалуйста, отправьте городских мальчиков домой… и учителей тоже.
Учитель недоверчиво посмотрел на него.
— Мистер Хове не любит, когда мы уходим без его разрешения.
— Во всяком случае, сделайте это поскорее. Всю ответственность я беру на себя.
Джим увидел свою мать и, не дожидаясь конца разговора, стал пробираться через толпу. Она устало прислонилась к стене, держа на руках Оливера, Филлис стояла около нее. Джим выбрался из толпы.
— Мама!
Она подняла глаза.
— Что, Джим?
— Идемте со мной.
— Ох, Джим, я слишком устала, чтобы двигаться.
— Идемте! Я знаю место, где можно прилечь, — и через несколько минут он привел их в комнату, которую они с Френком оставили неделю назад. Мать опустилась на койку.
— Джим, ты ангел.
— Устраивайтесь поудобнее, а Фил принесет вам что-нибудь поесть. Я вернусь назад и посмотрю, что происходит, — он пошел к двери, но остановился. — Фил, ты не можешь позаботиться о Виллисе?
— Почему я? Я тоже хочу посмотреть, что происходит.
— Ты девчонка, и. тебе лучше не путаться под ногами.
— Но я хочу! Думаю, для меня тоже дела найдутся…
— Дети, прекратите ругаться. Джим, мы присмотрим за Виллисом, а ты скажи отцу, где мы находимся.
Джим передал сообщение и встал в очередь за едой. Поев немного, он почувствовал себя бодрее. Через некоторое время он увидел, что колонисты собираются в школьном актовом зале. Он вошел и, заметив Френка с доктором Мак-Рэем, протиснулся к ним.
Его отец, используя вместо молотка рукоятку бластера, колотил по столу, призывая к порядку.
— Слово имеет мистер Линшикум.
Слово взял человек лет тридцати с раздражающе агрессивными манерами:
— Я говорю, доктор Мак-Рэй прав: нам не до шуток. Чтобы отправиться в Копи, нам нужны лодки. Правильно? Бичер не дает их нам. Правильно? Всю силу Бичера составляет отделение полиции. Правильно? Даже если он мобилизует всех жителей Малых Зыбучих Песков, у него будет около ста пятидесяти ружей. Правильно? Мы имеем в два раза больше. Кроме того, Бичер не в состоянии заставить всех жителей драться с нами. Что же нам делать? Надо выйти и взять его за горло, тогда все будет так, как мы захотим. Правильно? — он торжествующе сел.
— Избави меня Боже от таких друзей, — пробормотал Мак-Рэй.
Несколько человек хотели говорить, но Мэрлоу выбрал одного.
— Слово имеет мистер Гиббс.
— Мистер Председатель… соседи… Мне редко приходилось, слышать более безрассудную и провокационную речь. Мистер Мэрлоу, вы убедили нас погрузиться в эту авантюру, которую я никогда не поддерживал…
— Вы зарываетесь! — выкрикнул кто-то.
— Соблюдайте порядок! — воззвал Мэрлоу. — Продолжайте, мистер Гиббс.
— …но я присоединился к большинству. Теперь спешка и раздражительность может привести к открытому насилию. Но раз уж мы оказались здесь, самая очевидная вещь для руководства, это выполнить нашу просьбу и загладить обиду.
— Мистер Гиббс, если вы хотите просить Бичера отправить нас в Копи, то я уже сделал это.
— Извините меня, мистер Мэрлоу, — вяло улыбнулся Гиббс, — но разве личность просителя не влияет на результат? Как я понимаю, здесь находится мистер Хове, директор Школы, который имеет влияние на Генерального Постоянного Представителя. Может, будет разумнее попросить его обратиться к Генеральному Представителю?
— Это последний человек на Марсе, которого я попросил бы говорить за меня! — крикнул мистер Саттон.
— Пэт. надо обращаться к Председателю, — предостерег Мэрлоу. — Мне самому это не нравится, но если народ хочет, я против не пойду, — он обратился к аудитории: — Хове еще здесь? Я не видел его.
Поднялся Келли.
— Он еще здесь, заперся в своем кабинете. Я сказал ему через вентиляционную трубу, что, если он только выйдет, я из него сделаю взбитые сливки.
Мистер Гиббс был шокирован.
— Прекрасно!
— Это мое личное дело, мальчик мой, — объяснил Келли.
Мэрлоу ударил по столу.
— Я полагаю, если народ захочет, чтобы Хове говорил от их имени, мистер Келли откажется от своих намерений. Какие будут предложения?
Гиббс повторил свое предложение; в конце концов за него проголосовали только он сам и супруги Поутл. После голосования поднялся Джим.
— Папа!
— Сынок, обращайся как положено. Что у тебя?
— Мистер Председатель… у меня появилась идея. Раз мы не смогли получить лодки, так почему бы нам не отправиться в Копи таким же способом, каким я и Френк вернулись в Чаракс, — при помощи марсиан, — он подумал и добавил: — Если люди захотят, я думаю, мы с Френком найдем Гекко и попробуем поговорить с ним об этом.
Наступила тишина, затем послышались вопросы: “О чем он говорит?” Несмотря на то что почти все колонисты слышали рассказ двух мальчиков, они приняли к сведению, но не поверили, или просто проигнорировали, или не приняли в расчет. Рассказ казался слишком невероятным, а большинство колонистов так же увязли в болоте “здравого смысла”, как и их земные родственники. Мэрлоу нахмурился.
— Мы не знаем, имеют ли аборигены подобное транспортное сообщение с Копями…
— Держу пари, имеют!
— …и даже если имеют, мы не знаем, разрешат ли они нам этим воспользоваться.
— Но папа, Френк и я…
— Мистер Председатель, у меня вопрос! — это снова поднялся Гиббс. — По какому праву вы разрешаете говорить ребенку на собрании взрослых?
Мистер Мэрлоу был смущен, а доктор Мак-Рэй громко сказал:
— Мистер Председатель, у меня тоже вопрос. До каких пор этот набитый дурак… — он показал на Гиббса.
— Соблюдайте порядок, доктор.
— Поправка. Я хочу сказать, когда этот милый здоровый горожанин Гиббс поймет, что Френк и Джим, да и другие вооруженные малыши, давно уже не дети? Могу добавить, что когда я уже был взрослым человеком, Гиббс все еще распускал слюни на свой нагрудничек.
— Соблюдайте порядок!
— Извините. Я хотел сказать, прежде чем он достиг этой стадии. И теперь этот человек, считающий себя достаточно взрослым, будет решать, что можно делать этим ребятам, а что нет — и достаточно ли взрослая какая-нибудь девочка, чтобы варить обед и присматривать за малышом. Люди, знаете вы это или нет, но мы вступили в период, когда придется драться за свои права. Юнцы желают драться, и вы должны удовлетворить их желание. Возможно, там, на Земле, и правильно считается зрелым возраст в двадцать пять лет, но здесь мы должны жить по своим законам.
Мистер Мэрлоу стукнул по столу бластером.
— Вопрос снимается с обсуждения. Джим, увидимся позднее. Есть какие-нибудь реальные предложения? Будем вести переговоры или прибегнем к силе?
— Если возникнет необходимость, я поддержу вас, — сказал мистер Конски, — но сейчас в применении силы нет никакой необходимости. Мистер Мэрлоу, вы ке могли бы снова позвонить мистеру Бичеру? Вы объясните ему, что у нас достаточно сил, чтобы с ним справиться, и, возможно, он увидит основание пересмотреть свою позицию. Вот мое предложение.
Его поддержали. Мистер Мэрлоу предложил, чтобы от их имени поговорил кто-нибудь другой, но это предложение было отклонено. Он спустился с кафедры и прошел к комнате переговоров. Но прежде чем попасть туда, ему пришлось сломать замок, который повесил Хове.
Бичер казался очень довольным собой.
— Ах, да… мой дорогой друг, Мэрлоу. Вы позвонили, чтобы сказать, что решили сдаться?
Мэрлоу вежливо объяснил Бичеру цель своего звонка.
— Вам нужны лодки, чтобы отправиться в Копи? — Бичер засмеялся. — К наступлению ночи будут готовы скутера, чтобы забрать колонистов в Южную Колонию. Все, кто будет готов к тому времени, смогут избежать последствий своих поспешных действий. Вы, конечно, нет.
— Позвольте мне напомнить вам, что нас здесь гораздо больше, чем вы сможете собрать в Малых Зыбучих Песках. Мы не намерены отступать от контракта. Если вы вынудите нас применить силу, мы применим.
Бичер усмехнулся на экране.
— Мэрлоу, ваши угрозы меня не пугают. Полная капитуляция. Выходите по одному, безоружные и с поднятыми вверх руками.
— Это ваше последнее слово?
— Еще одно. Вы держите в плену мистера Хове. Немедленно отпустите его, или я обвиню вас в похищении.
— Хове? Он не пленный; он свободен и может уйти в любое время.
Бичер спросил о некоторых деталях.
— Ну, это личное дело Келли и Хове, — ответил Мэрлоу. — Вы можете позвонить в кабинет к Хове и передать ему это.
— Вы обязаны обеспечить ему безопасность, — настаивал на своем Бичер.
Мэрлоу покачал головой.
— Я не хочу вмешиваться в личные ссоры. Хове в безопасности там, где он находится сейчас; почему я должен беспокоиться о нем? Бичер, я предлагаю вам воспользоваться возможностью и мирно снабдить нас лодками.
Бичер посмотрел на него и молча отключился.
— Шеф, вы, кажется, бросили меня на растерзание волкам, — сказал Келли.
— Не думаю. Я не могу держать заложника, но пока здесь находится Хове, мы в безопасности. Насколько я знаю, в Малых Зыбучих Песках нет ни бомб, ни любого другого тяжелого оружия. Интересно, почему Бичер так уверен в себе?
— Он блефует.
— Если бы это было так.
Мэрлоу вернулся назад и передал содержание разговора колонистам.
Поднялась миссис Поутл.
— Хорошо, мы сразу принимаем милостивое предложение мистера Бичера! Держать в плену бедного мистера Хове — просто прекрасная идея! Я надеюсь, что вас хорошенько накажут, и этого грубияна Келли тоже. Идем, дорогой! — она величественно прошла к выходу, и мистер Поутл рысью последовал за ней.
— Кто еще желает сдаться? — спросил Мэрлоу.
Гиббс неуверенно осмотрелся вокруг и последовал за ними. Пока они не ушли, никто не произнес ни слова, затем поднялся мистер Тоуленд.
— Я думаю, нам пора переходить к действиям.
— Второе! Второе предложение!
Никто не хотел обсуждать вопрос и поэтому проголосовали сразу. Тоуленд предложил выбрать Мэрлоу капитаном с правом назначать офицеров. Это тоже было поддержано.
В этот момент вернулся запинающийся Гиббс. Его лицо было белым и руки дрожали.
— Они мертвы! Они мертвы! — кричал он.
Мэрлоу понял, что восстановить порядок невозможно. Вместо этого он пробрался через толпу к Гиббсу.
— Кто мертв? Что случилось? — спросил он.
— Мистер и миссис Поутл. Меня самого чуть не убили, — он немного успокоился и все рассказал. Втроем они надели маски и вышли в переходную камеру. Миссис Поутл, не глядя по сторонам, выскочила на улицу, а ее муж следовал за ней. Едва они вышли из дверного проема, как были обстреляны из бластеров. Их трупы до сих пор лежат перед школой. — Это ваша вина! — пронзительно закричал он в лицо Мэрлоу. — Вы втянули нас в это!
— Один момент, — сказал Мэрлоу, — они выполнили требование Бичера? Руки вверх, по одному и так далее? Поутл был вооружен?
Гиббс кивнул головой и отвернулся.
— Не в этом дело, — жестко сказал Мак-Рэй. — Пока мы здесь спорили, Бичер окружил нас.
11. ОСАДА
Правда эта сводила с ума и вскоре подтвердилась. Главный и задний входы были перекрыты вооруженными людьми — предположительно полицейскими Бичера — которые, чтобы самим не попасть под огонь, были готовы обстрелять любого, выходящего из здания. Устройство переходной камеры сделало спешку убийственной.
Школа располагалась на некотором расстоянии от домов, поэтому к ней не провели тоннель и в ней не было окон. Колонисты имели сотни вооруженных бойцов, но все же горстка людей с бластерами могла удержать их внутри, расстреливая выходящих по одиночке.
Под влиянием ревущего голоса доктора Мак-Рэя собрание вернулось к работе.
— Прежде я хочу услышать, — сказал Мэрлоу, — не хочет ли кто-нибудь сдаться? Я совершенно уверен, что мистер и миссис Поутл были убиты потому, что вышли без предупреждения. Если вы крикните и помашете чем-нибудь белым, я думаю, вас пропустят.
Он подождал. Поднялся один человек со своей женой, затем другой. Несколько человек вышли в мертвой тишине.
Когда они ушли, капитан Мэрлоу продолжил организацию людей. Главным интендантом он утвердил миссис Пэлмер, на должность исполнительного офицера назначил доктора Мак-Рэя, а Келли определил как офицера, отвечающего за внутреннюю охрану. Саттон и Тоуленд занялись работой по изготовлению портативного экрана, способного блокировать прицельный огонь, под который попали мистер и миссис Поутл. Джим следил за всем с неослабевающим интересом. Наконец его отец решил использовать мальчиков в качестве бойцов. Из студентов сформировали два взвода, но потом их определили в резерв и распустили. Джим держался неподалеку от отца, пытаясь переговорить с ним. В конце концов он перехватил его взгляд.
— Папа…
— Не мешай мне сейчас, Джим.
— Но папа, ты ХОТЕЛ поговорить со мной о том, как нам добраться в Копи с помощью марсиан.
— Марсиан? Ах да, — он подумал об этом, а затем сказал: — Забудь об этом, Джим. Пока мы не выберемся отсюда, не сработает ни эта, ни любая другая схема. Иди посмотри, что делает наша мама.
Получив отказ, Джим опечаленно повернулся и пошел прочь. Его догнал Френк.
— Знаешь, Джим, оказывается, ты не такой пустой болван, каким иногда кажешься.
Джим подозрительно посмотрел на него.
— Если это комплимент — то благодарю.
— Не комплимент, Джим, так оно и есть. Я редко одобряю твои утомительные намерения, но сейчас, должен признать, тебя осенила яркая мысль.
— Перестань болтать и переходи к делу.
— Хорошо. Дело в твоей прекрасной идее попросить помощи у марсиан.
— Что? Ладно, благодарю тебя, но я не вижу, чем она такая прекрасная. Как сказал отец, мы ничего не сможем сделать для ее выполнения, пока не найдем способ выбраться отсюда. А когда выберемся, я думаю, нам уже не понадобится их помощь.
— Ты думаешь слишком поспешно. Как сказал бы док, сначала проанализируй ситуацию. Во-первых, твой отец завел нас в окружение…
— Ты клевещешь на моего отца!
— Я ничего не имею против твоего отца. Твой отец мировой парень. Он действовал как джентльмен, но нас загнали в тупик, и мы не можем выбраться. Я не порицаю его, но ситуация так сложилась. И что они собираются делать? Твой отец поручил моему старику и Тоуленду сделать щит, своего рода броню, которая позволит выйти из переходной камеры на открытое пространство, где мы могли бы вести бой. Ты считаешь, они сделают такой щит?
— Ну, я не думал об этом.
— А я думал. Они точно не сделают. Отец хороший инженер. Дай ему оборудование и материалы, и он создаст все, что угодно. Но с чем он работает сейчас? Он занял школьную мастерскую, а ты знаешь, в каком плачевном состоянии она находится. Компания никогда не тратила денег на ее оборудование; там можно только подклеивать книги. Материалы? Из чего они сделают щит? Из крышек от столов? Бластер разрежет крышку стола, словно мягкий сыр.
— Возможно, здесь найдется что-нибудь, что они смогут использовать.
— Назови, что.
— Ладно, что ты предлагаешь? — раздраженно спросил Джим. — Сдаваться?
— Конечно, нет. Старики действуют по шаблону. Мы проявим ловкость и используем твою идею.
— Брось называть это моей идеей. У меня нет никаких идей.
— Ладно, весь кредит я забираю себе. Мы передадим сообщение Гекко, что нуждаемся в его помощи. Он наш друг по воде и поможет нам.
— Чем Гекко поможет нам? Марсиане не дерутся.
— Верно, но как гласит геометрия, главное — результат. Люди никогда не станут драться с марсианами, НИКОГДА. Бичер не рискнет обидеть марсиан. Все знают, сколько времени Компания потратила на уговоры марсиан, чтобы те разрешили нам основать здесь колонию. Теперь предположим, что двадцать или тридцать марсиан — или даже один — притопают к дверям школы. Что сделают полицейские Бичера?
— Что?
— Они прекратят огонь, вот что, и мы сможем спокойно выйти. Гекко сделает это для нас, и Бичер будет вынужден отвести своих бойцов. И он СДЕЛАЕТ это.
Джим задумался. В этом было рациональное зерно. В каждого человека, прибывающего на Марс, вдалбливалось, что нельзя мешать аборигенам и нарушать их обычаи — запрещалось все, что могло повредить им. Люди, незнакомые с историей первого контакта с марсианами, должны были подчиняться основному закону колонистов Марса. Джим даже не мог представить себе, что Бичер или полицейские Компании решатся нарушить этот закон. В обычное время основной обязанностью полиции было следить за соблюдением этого закона. Им приходилось иметь дело, в основном, с туристами с Земли, которым никогда не разрешалось входить в контакт с аборигенами.
— Здесь только одна ошибка, Френк. Предположим, что Гекко и его друзья согласятся, но как они узнают, что нам нужна помощь? Мы не можем позвонить им по телефону.
— Нет, не можем, но выход есть. Ты можешь отправить им сообщение.
— Как?
— Через Виллиса.
— Ты сошел с ума!
— Я? Предположим, ты вышел из переходной камеры — фссст! — и ты погиб. Но предположим, выйдет Виллис. Кто станет стрелять в прыгуна?
— Мне это не нравится. Они могут повредить Виллиса.
— Если мы будем здесь сидеть и ничего не делать, ты со временем пожалеешь, что он не мертвый. Бичер отправит его в Лондонский зоопарк.
— Во всяком случае, — ответил Джим, — в твоей схеме полно дыр. Даже если Виллис благополучно выберется отсюда, он не сможет разыскать Гекко и без посторонней помощи прочитать послание. Вернее всего, он начнет петь или декламировать ни на что ни годные шутки доктора. У меня есть лучшая идея.
— Убеди меня в этом.
— Держу пари, что остолопы Бичера и не думают следить за мусорной свалкой. Я сам передам сообщение Гекко.
Френк обдумал предложение.
— Нет. Даже если они не следят за свалкой, они заметят тебя с того места, откуда наблюдают за задним входом. Они пристрелят тебя раньше, чем ты поднимешься на ноги.
— Я дождусь темноты.
— Ммм… будет холодновато. Только это сделаю я. Я немного половчее, чем ты.
— Кто это говорит!
— Ладно! Мы оба сделаем это, но порознь, с разницей в один час, — сказал Френк. — Но это не освобождает Виллиса. Он тоже попробует. Один из троих сможет добраться. Подожди минутку — ты просто недооцениваешь своего маленького друга. Мы научим его, что он должен сказать, затем ты скажешь ему, чтобы он шел в город марсиан, остановил первого встречного аборигена и прочитал свою роль. Остальное сделает марсианин, потому что в сообщении мы попросим передать это Гекко. Вопрос только в том, хватит ли у Виллиса ума сделать все так, как ты ему скажешь. У меня возникли серьезные сомнения. Джим ощетинился.
— Ты всегда пытаешься изобразить Виллиса глупым, а он не глупый; ты просто не понимаешь его.
— Хорошо, значит он сможет найти дорогу в город и передать сообщение. Или нет?
— Ну… я не хочу этого.
— Что ты предпочитаешь: немного рискнуть с Виллисом или чтобы твоя мать и младший брат перезимовали в Южной Колонии?
Джим закусил губу. ’ — Хорошо, мы попробуем. Пошли за Виллисом.
— Не спеши. Ни ты, ни я не знаем марсианский язык так хорошо, чтобы составить наше сообщение, а доктор знает. Он поможет нам.
— Во всяком случае, это единственный взрослый, кому я могу довериться. Идем.
Они нашли доктора Мак-Рэя, но не смогли сразу поговорит!? с ним. Он сидел перед экраном связи в комнате переговоров. Они могли слышать конец его разговора.
— Я хочу поговорить с доктором Рэвлингсом. Хорошо, соедините с ним — и не жуйте свой карандаш! Передайте, что это доктор Мак-Рэй… Ах, добрый день, доктор… Нет, я перебрался сюда… Как дела, доктор? Все еще снимаете сливки со своих заблуждений?.. Ладно, кто не ошибается?.. Извините, не могу, я заперт… Я сказал, заперт… З… А… П… Е… Р… Т… словно недисциплинированный алкоголик… Вообще никаких оснований. Эта идиотская обезьяна Бичер… Да, вы не слышали? Всю колонию загнали в здание школы… если мы высунем нос, начинают постреливать… Нет, я не шучу. Вы знали Скани Поутла? Он и его жена застрелены не более двух часов назад. Придите и сами увидите, какой сумасшедший управляет вами… — экран внезапно погас. Мак-Рэй выругался и попытался восстановить связь.
Немного поэкспериментировав, он понял, что связь не восстановится, пожал плечами и вышел.
— Кажется, они в конце концов поняли меня, — сказал он, ни к кому не обращаясь, — но все же я успел переговорить с тремя влиятельными людьми.
— Чем вы занимаетесь, док? — спросил Джим.
— Организую пятую колонну в тылу Бичера. Везде есть хорошие люди, сынок, надо только сказать им об этом.
— Послушайте, док, вы не могли бы уделить нам немного времени?
— Зачем? Твой отец, Джим, и так дал мне слишком много работы.
— Это очень важно, — и, отведя Мак-Рэя в сторону, они объяснили свой план.
Мак-Рэй задумался.
— Это может сработать. Френк, это блестящая идея использовать иммунитет к марсианам; ты должен стать политиком. Что касается другого трюка — десантирования через мусорный сброс — твой отец будет против, если вы его спросите.
— Может, вы сами поговорите с ним? Вас он может послушать.
— Я сказал: “если спросите”.
— О, я понял.
— И последнее — тащите маленькую бестию в классную комнату “С”; я там оборудовал себе кабинет.
Джим и Френк пошли за Виллисом. В комнате он увидел спящих мать и Оливера, сестра и Виллис отсутствовали. Он уже собрался уходить, когда проснулась его мать.
— Джим?
— Я не хотел будить тебя, мама. Где Фил? Я хочу забрать Виллиса.
— Твоя сестра ушла помогать на кухню. А разве Виллиса здесь нет? Он оставался со мной и малышом.
Джим осмотрел комнату, но никаких признаков Виллиса не обнаружил.
— Я пойду спрошу Фил, возможно, она забрала его.
— Он не мог далеко уйти. Я уверена в этом, Джим.
— Я найду его.
Он пошел на кухню и позвал сестру.
— Откуда я знаю? — заявила она. — Когда я ушла, он остался с мамой. Не смотри на меня так.
Джим пошел к Френку.
— Черт возьми, они дали ему уйти. Теперь надо его искать.
Прошел час упорных поисков. Они задали сотни вопросов и убедились, что даже если прыгун где-то в школе, то он нашел слишком укромное местечко. Джим был так раздосадован, что совершенно забыл о существующей опасности.
— Вот к чему ведет доверие к женщинам, — горько сказал он. — Френк, что теперь делать?
— Искать.
Они находились в дальнем конце здания. На случай, если Виллис вернулся назад, мальчики решили снова заглянуть в свою бывшую комнату. Когда они пересекали холл, Джим внезапно остановился.
— Я слышу его!
Оба прислушались.
— Откройте! — послышалась реплика, сказанная голосом Джима. — Выпустите Виллиса! — голос доносился из переговорного устройства, установленного в переходной камере.
Джим рванулся к дверям, но был остановлен охранником.
— Эй, — запротестовал он, — откройте дверь. Это Виллис.
— Больше похоже на ловушку. Отойди назад.
— Впустите его. Говорю вам, это Виллис.
Охранник ничего не ответил, но повернул выключатель запорного механизма. Затем он убрал всех из зоны обстрела, на случай, если из двери начнут стрелять, а сам вытащил оружие и встал сбоку.
Внутренняя дверь открылась и в холл, переваливаясь, вошел Виллис.
Виллис был как никогда вежлив.
— Джим уйдет. Все уйдут. Виллис пойдет сам.
— Как ты вышел из школы?
— Вышел.
— Но как? — Виллис промолчал, потому что не видел в этом ничего странного.
— Может, он вышел вместе с мистером и миссис Поутл? — предположил Френк.
— Возможно. Я полагаю, не это главное.
— Ходил встретиться с людьми, — сказал Виллис и назвал несколько имен аборигенов, а потом добавил: — Хорошее время. Друзья по воде. Дали Виллису пить много хорошей воды, — он издал звук, словно причмокнул губами, хотя у самого губ не было; так обычно причмокивал Джим.
— Ты пил всего неделю назад, — обиженно сказал Джим.
— Виллис хороший мальчик! — возразил Виллис.
— Подожди минутку, — сказал Френк. — Он был у МАРСИАН.
— Что? Даже если бы он был у Клеопатры, меня это не волнует. Он не должен убегать.
— Ты не понимаешь? Он доберется до марсиан; он уже добрался один раз. Теперь остался единственный вопрос, передаст ли он сообщение Гекко?
Приключение Виллиса вызвало интерес Мак-Рэя. Они втроем сочинили сообщение на английском языке и передали доктору перевести на доминирующий марсианский. Послание гласило:
“Приветствую вас. Это послание Джима Мэрлоу своему другу по воде Гекко, живущему в городе… — здесь они вставили непроизносимое марсианское название Цинии. — Кто бы ты ни был, друг моего друга, умоляю сразу же передать эти слова Гекко. Я в большой, беде и нуждаюсь в его помощи”.
Далее в послании говорилось, какая беда их постигла, кто был з этом виноват и что они хотят от Гекко. Они не стали прибегать к телеграфной простоте, потому что нервная система Виллиса позволяла так же просто запомнить тысячу слов, как и десять.
Мак-Рэй перевел послание и научил Джима, как его прочитать. После этого они пытались объяснить Виллису его действия, которые он должен выполнить. Виллис постоянно вертелся, и такой безответственный подход к важному делу раздражал их и доводил почти до истерики. Наконец им показалось, что прыгун в состоянии выполнять задание. Когда его спросили, что он должен делать, прыгун ответил: “иду встретиться с друзьями”, а что он должен сказать, прыгун начал декламировать послание.
— Это должно сработать, — решил Мак-Рэй. — Мы знаем, что у марсиан существует способ быстрой передачи информации, хотя неизвестно, как они это делают. Если наш дружок не забудет, что он должен делать и зачем идет…
Джим взял Виллиса и пошел в холл. С разрешения Мак-Рэя охрана пропустила их в переходную камеру. Пока дверь открывалась, Джим снова проэкзаменовал Виллиса, но прыгун уверенно повторил инструкции, хотя ответ показал чехарду в его мышлении.
Когда Виллис скатился с крыльца, Джим чуть-чуть, чтобы не попасть на линию огня, высунулся из дверного проема. Мистер и миссис Поутл все еще лежали там, где упали. Виллис взглянул на них, затем зигзагами направился вдоль улицы и исчез из поля зрения Джима, ограниченного дверной рамой. Джим пожалел, что не захватил зеркало, которое можно было использовать как перископ. Наконец, осмелев, он лег на живот и выглянул за край.
Виллис был уже далеко и с ним ничего не случилось. В конце улицы было поднято какое-то прикрытие. Пытаясь получше разглядеть, что это такое, Джим высунул голову еще на дюйм. От угла дверного косяка пошел дымок, и он почувствовал на лице электрическое покалывание. Убрав голову, Джим захлопнул дверь.
Он почувствовал холодок в животе и стал винить себя в том, что, может быть, больше никогда не увидит Виллиса.
12. “НЕ СТРЕЛЯТЬ!”
Для Джима и Френка день проходил утомительно. Осуществление своих планов, собственных планов, они могли начать только после наступления темноты. Между тем споры среди лидеров колонистов продолжались, но проходили за закрытыми дверями, и мальчиков туда не приглашали.
Ужин немного оживил ребят. Во-первых, они были голодны, во-вторых, это означало, что кухня скоро опустеет и путь к сбросу мусора станет свободным. Или они только так думали. На самом деле женщины не торопились покидать кухню… Они не спеша убрались, а затем уселись в кружок и, попивая кофе, завели разговор. Казалось, они расположились тут на всю ночь.
Мальчики искали благовидный предлог, чтобы зайти на кухню, потому что их частые посещения начали будить подозрения у миссис Пэлмер.
Наконец Джим увидел другого мальчика, направляющегося на кухню, и последовал за ним. Он подошел к двери и услышал его слова:
— Миссис Пэлмер, капитан Мэрлоу спрашивает, не могли бы вы подежурить ночью, чтобы готовить кофе и сэндвичи для охраны?
— Почему бы нет, — услышал Джим ее ответ, — мы будем рады. Генриетта, составьте график из добровольцев. Я буду дежурить первая.
Джим повернулся и пошел к ожидавшему его Френку.
— Ну что? — спросил Френк. — Выглядит так, словно они не собираются расходиться в ближайшее время.
Джим рассказал ему, какие у них планы — или, скорее, каких нет. Френк выругался, использовав пару слов, которые Джим даже не слышал раньше.
— Что будем делать?
— Не знаю. Может, когда она останется одна, ей понадобится куда-нибудь выйти?
— Можно обмануть ее.
— Попробуем сказать, что ее вызывают в штабную комнату. Это должно сработать.
Они все еще обсуждали это, когда погас свет.
Стало так темно, словно в глухой пещере. Но что было еще хуже, наступила тревожная тишина. Джим понял, что эта тишина наступила в результате остановки суперагрегата на крыше и прекращения циркуляции воздуха в вентиляционных каналах. Пронзительно закричала женщина. К ней присоединилась другая, на более высоких тонах. Затем в темноте послышались вопрошающие, жалующиеся и утешающие голоса.
В холл выпрыгнул луч света, и Джим услышал голос своего отца.
— Все успокойтесь. Недостаток энергии. Будьте терпеливы, — луч метнулся к ребятам и ослепил их. — Мальчики, идите спать, — отец Джима пошел дальше. С другой стороны до них доносился ревущий голос доктора, приказывающий людям замолчать и успокоиться.
Вернулся отец Джима. Он говорил на ходу:
— Все наденьте наружные костюмы и респираторные маски. Мы надеемся через несколько минут исправить положение, но не хотим, чтобы кто-нибудь пострадал. Не волнуйтесь! В конце концов давление в здании будет в норме еще полчаса. Даже если устранение неисправности затянется, вам хватит времени на подготовку.
Появилось еще несколько лучей от карманных фонариков, и вскоре в коридорах стало довольно светло. Кругом возникали призрачные фигуры, облачающиеся в наружные костюмы. Так как Джим и Френк планировали попытаться выйти наружу, они уже были в костюмах, вооружены и держали наготове респираторные маски.
— Кажется, наступает подходящее время, — намекнул Френк.
— Нет, — ответил Джим. — Они еще на кухне, я вижу свет.
В коридор вышел Мак-Рэй, и Джим остановил его.
— Док, как вы думаете, еще долго не включат свет?
— Вас обмануть или сказать правду? — спросил Мак-Рэй.
— Что вы имеете в виду, док?
— Это очередной трюк Бичера. Он отключил подачу энергии в школу.
— Вы уверены?
— Мы проверяли — не было никакого недостатка в энергии. Меня удивляет только одно, почему Бичер не сделал это еще час назад? Но держи язык за зубами, Джим, твой отец не хочет, чтобы у него на руках оказалась куча нервных барышень, — сказал док и пошел дальше.
Вопреки заверениям капитана Мэрлоу, о действительном положении вещей догадывались почти все. Давление опускалось очень медленно, так медленно, что каждый успел привести в порядок свой респиратор, чтобы избежать подкрадывающегося кислородного голода. Спустя некоторое время никто не верил в сказку с- временном прекращении подачи энергии и в то, что через несколько минут все восстановится. Температура в здании медленно опускалась; не было никакой опасности замерзнуть в закрытом изолированном помещении, но ночной холод пронизывал колонистов.
В холле, в круге света, отбрасываемого единственным фонариком, Мэрлоу устроил свою штаб-квартиру. Джим и Френк слонялись вокруг, благоразумно держась в тени. Они не собирались пропускать ничего из происходящего, и тем более не собирались идти в кровать, как было им приказано. В оправдание Френк сказал Джиму, что единственные кровати, которые они могли занять, уже заняты миссис Мэрлоу, Филлис и Оливером. Ни один не пытался воспользоваться сбросом мусора, так как в глубине души они чувствовали, что муравейник слишком расшевелился и вряд ли они смогут остаться одни.
К Мэрлоу подошел Джозеф Хэртли, один из гидропонистов колонии. Позади него стояла жена, держа в руках маленькую герметическую кроватку, в которой спала их дочь. Над прозрачным пластиком саркофага, словно труба дымохода, торчал воздухозаборник.
— Мистер Мэрлоу… Я хотел сказать, капитан Мэрлоу…
— Да?
— Вы должны что-нибудь сделать. Наша малышка не может оставаться в саркофаге. Она хрипит во сне, а мы ничем не можем ей помочь.
Мак-Рэй вышел вперед.
— Вы должны были принести ее ко мне, Джо, — он через пластик осмотрел малышку и затем сказал. — Кажется, ребенок совсем здоров.
— А я говорю вам, она больна.
— Гмм… Я не могу обследовать ее, пока она находится в саркофаге, и даже не могу замерить температуру, но я не вижу никаких признаков того, что ее здоровье в опасности.
— Вы просто пытаетесь меня успокоить, — сердито сказал Хэртли. — Вы вообще ничего не сможете сделать, пока она лежит в кроватке.
— Извини, сынок, — сказал доктор.
— Какая польза от ваших извинений! Кто-то должен что-нибудь сделать. Эти не могут… — Жена потянула его за рукав; он повернулся к ней, к они. тесно прижавшись друг к другу, пошли прочь.
Вскоре они вернулись назад.
— Капитан Мэрлоу!
— Да, мистер Хэртли?
— Вы сами можете делать, что хотите, а мы уже сыты всем этим по горло. Я должен позаботиться о своей жене и малышке.
— Вы вправе сами решать, что вам делать, — жестко сказал Мэрлоу и резко отвернулся.
— Но… — сказал Хэртли и остановился, поняв, что Мэрлоу больше не собирается уделять ему внимания Он продолжал стоять, неуверенно переминаясь с ноги на ногу, словно ему надо было обязательно доказать, что его решение верно. Жена коснулась его руки, он повернулся, и они вместе медленно пошли к выходу.
— Что он хотел от меня? Чуда? — спросил Мэрлоу.
— Точно, мальчик, — ответил Мак-Рэй. — Большинство людей привыкли, что за них думают другие. Они надеются, что придет папочка и достанет им луну с неба. Но в одном Джо безусловно прав. Мы должны что-нибудь сделать.
— Я не вижу ничего, что мы могли бы сделать до того, как Саттон и Тоуленд добьются каких-нибудь результатов.
— Ты не можешь больше ждать, сынок. В любом случае нам надо выбираться отсюда. Теоретически человек может прожить в респираторной маске несколько дней, практически этого еще никто не проделывал. На это и рассчитывал Бичер. Пока сохраняется неопределенность, люди не будут сидеть в темноте и холоде, надев свои маски, чтобы сохранить жизнь. Скоро в ваших рядах поднимется паника.
Даже через маску было видно, как устал Мэрлоу.
— Мы не можем прокопать тоннель. Мы нигде не можем отсюда выйти, кроме как через дверь, а они перекрыли эту дверь, и выход равносилен самоубийству.
— Это должно быть сделано, сынок. Я возглавлю атаку.
Мэрлоу вздохнул.
— Нет, я сам.
— У вас жена и дети, а у меня нет ничего, и кроме всего, я уже достаточно пожил.
— Это мое право. Решено.
— Посмотрим.
— Сэр, я сказал, все решено!
Спор остался незаконченным, потому что дверь переходной камеры снова открылась и в холл, шатаясь, вошла миссис Хэртли. Обхватив крошечную кроватку, она безудержно рыдала.
Снова во всех деталях повторилось происшедшее с мистером и миссис Поутл. Из ее рыданий Мак-Рэй понял, что они были очень осторожны, задержались и крикнули, что хотят сдаться, а затем помахали карманным фонариком. Ответа не было, и они крикнули снова. Потом Хэртли поднял руки и вышел из дверей, а жена освещала его фонариком. Он был убит сразу, как только вышел из дверей.
Мак-Рэй отвернулся от женщины и вышел на разведку. Он вернулся почти сразу.
— Кто даст мне стул? — спросил он и осмотрелся вокруг. — Джим, сбегай.
— Что там? — спросил Мэрлоу.
— Скоро все узнаете. У меня есть кое-какие подозрения.
— Будьте осторожны.
— Поэтому мне и нужен стул.
Вскоре вернулся Джим. Доктор взял у него стул и вышел в переходную камеру; через несколько минут он возвратился.
— Это ловушка для болванов, — заявил он.
— Что вы имеете в виду?
— Бичер и не пытался держать там людей всю ночь, по крайней мере, я так думаю. Это автоматика. Они направили на дверь электронный глаз. Когда возникает движение, бластер начинает стрелять, — он показал полдюжины отверстий, прожженных в стуле. Мэрлоу внимательно их рассмотрел.
— Но не это главное, — продолжал Мак-Рэй. — Установка хоть и автоматическая, но неподвижна. Трасса огня проходит в двух и в четырех футах над поверхностью. Если у человека крепкие нервы, он сможет проползти.
Мэрлоу выпрямился.
— Покажите мне это, доктор.
Через несколько минут они вернулись; стул был обожжен еще больше.
— Келли, — быстро сказал Мэрлоу, — для вылазки мне необходимы двадцать добровольцев. Объявите вокруг.
Там было, по крайней мере, двести добровольцев, возникла проблема отобрать их. Джим и Френк тоже пытались влезть в это дело, но отец Джима не брал никого, кроме взрослых и неженатых мужчин. Правда, себя он включил в список.
Доктор оттащил Джима в сторону и прошептал:
— Придержи своих лошадей. Через несколько минут я стану боссом.
Группа десанта направилась в переходную камеру, Мэрлоу повернулся к Мак-Рэю.
— Мы пойдем к энергоблоку. Если не вернемся через два часа, начинайте действовать по своему усмотрению, — он вышел и закрыл за собой дверь.
Едва закрылась дверь, Мак-Рэй крикнул:
— Хорошо. Нужны двадцать добровольцев.
— Вы не будете ждать два часа? — спросил Келли.
— Смотрите лучше за собой! Когда я уйду, вы останетесь за старшего, — он повернулся и кивнул Джиму и Френку. — Вы оба идете со мной.
Мак-Рэй быстро набрал группу, видимо, заранее мысленно прикинув состав, и они гуськом прошли в переходную камеру.
Едва открылась наружная дверь, Мак-Рэй фонариком посветил на улицу. Трупы трех несчастных колонистов лежали там, где упали; новых погибших не было.
Мак-Рэй повернулся.
— Хитрое приспособление этот стул, — сказал он. — Я вам сейчас все продемонстрирую.
Он просунул стул в дверь, и перед дверным проемом сразу появились две молнии. Когда установка перестала стрелять, параллельно почве, где прошли молнии, обозначились два тусклых фиолетовых следа ионизации, а затем постепенно рассеялись.
— Вы заметили, — спросил доктор так, словно читал лекцию студентам-медикам, — в каком месте стул включает цепь? — Он снова выставил стул и подвигал им вверх и вниз. Молнии появлялись с секундными интервалами, но всегда в одном и том же месте — на высоте груди и на уровне колена. — Думаю, пора начинать, — продолжал доктор. — Посмотрим, на что вы способны. Пошел первый!
Джим сглотнул слюну и шагнул вперед — или его подтолкнули, он так и не понял это. Он осмотрел смертельную изгородь, вздохнул и, сосредоточив все внимание, перешагнул порог и вышел на улицу.
— Двигайся! — приказал доктор. — Вперед!
Джим побежал по улице, чувствуя себя одиноким, но ужасно взбудораженным. Добежав до конца здания, он остановился и осторожно выглянул за угол. Ничего не произошло. Он стоял в темноте и ждал” готовый выстрелить во все, что начнет двигаться.
Впереди и чуть слева стояло странное сооружение, которое едва не снесло ему череп несколько часов назад, когда он провожал Виллиса. Теперь было ясно, что молнии шли от него.
Кто-то приближался к нему сзади. Он повернулся и услышал голос:
— Не стреляй! Это я — Френк.
— Где остальные?
— Думаю, тоже идут.
В здании за автоматической установкой мигнул свет.
— Кажется, кто-то вышел.
— Ты видишь его? Думаешь, мы должны стрелять?
— Не знаю.
Сзади кто-то бежал к ним. Впереди, примерно в том месте, куда всматривался Френк, сверкнул бластер; луч прошел мимо них.
Чисто рефлекторно ответило оружие Джима, поразив то место, где была вспышка.
— Ты достал его, — сказал Френк. — Хороший мальчик!
— Достал? — спросил Джим. — А что с парнем позади нас? — он почувствовал, что его начинает трясти.
— Он уже здесь.
— Кто в меня стрелял? — спросил вновь прибывший. — Где они?
— Уже нигде, — ответил Френк. — Джим пригвоздил его. — Френк попытался всмотреться в маску, но ночь была слишком темной. — Кто ты?
— Смит.
Френк и Джим одновременно издали возглас удивления. Это был Смит — практичный человек.
— Что вы на меня так смотрите? — спросил Смит. — Я пришел сюда, чтобы защитить свои капиталовложения. Вы еще должны мне.
— Думаю, Джим все отплатил, — намекнул Френк.
— Не помню! Это совсем другой вопрос.
— Ладно, потом, — сказал Френк. К ним подходили остальные; пыхтя, приблизился Мак-Рэй.
— Не собирайтесь в кучу, птичьи мозги, — он перевел дух и продолжил: — Мы блокируем главный офис Компании. Бежим — и не толпитесь.
— Док, — сказал Джим. — В том здании кто-то есть.
— Что?
— Кто-то стрелял в нас, вот что.
— Прекрасно, — Мак-Рэй отдал хриплые инструкции и добавил: — Все поняли?
— Док, что будет с автоматической установкой? — спросил Френк. — Может, мы сначала разрушим ее?
— Я, наверное, стал слишком стар, — сказал Мак-Рэй. — Есть среди вас техник, способный вырвать зубы установке?
Вперед выдвинулась темная фигура и вызвалась это сделать.
— Иди, — сказал доктор, — а мы тебя прикроем.
Колонист побежал вперед, обогнул щит, прикрывающий стационарный автоматический бластер, и остановился. Он работал несколько минут, затем ярко-белая вспышка осветила улицу. Он бегом вернулся назад.
— Обезвредил. Держу пари, в энергоблоке возникла хорошая перегрузка.
— Ты уверен, что она больше не стрельнет?
— Теперь от нее даже не прикуришь.
— Ладно. Ты, — Мак-Рэй схватил кого-то за руку, — вернись назад и предупреди Келли. Ты, — он указал на парня, который уничтожил автоматическую установку, — обойди школу и посмотри, что можно сделать с бластером, установленным там. Двое прикроют его, а остальные — следуйте за мной. Идем в это здание и действуем в соответствии с планом.
В задание Джима входило прокрасться вдоль фасада здания и занять позицию в двадцати футах от дверного проема. Его путь проходил через то место, где находился человек, в которого он стрелял. На тротуаре тела не было; неужели он промахнулся? Было слишком темно, чтобы разглядеть кровь.
Мак-Рэй подождал, пока группа прикрытия заняла свои места, и затем с шестью следовавшими за ним колонистами, среди которых находился Френк, двинулся вперед. Доктор первым подошел к переходной камере и попробовал открыть дверь. Она открылась. Группа нападения присоединилась к нему, и они вошли внутрь. Дверь за ними тихо закрылась.
Джим с широко открытыми глазами прижался к ледяной стене и приготовился стрелять. Казалось, он ждал целую вечность; ему даже стали мерещиться какие-то сполохи на востоке. Наконец впереди возникли силуэты. Он поднял оружие, но тут же опустил, узнав плотную фигуру доктора.
Мак-Рэй захватил ситуацию в свои руки. С ним были четыре безоружных пленника; один из них повис на двух других.
— Отведи пленных в школу, — приказал доктор одному из колонистов. — Если что, сразу стреляй. Передай тому, кто там сейчас за старшего, чтобы их сразу заперли. Иди, А мы займемся настоящей работой.
Позади них раздался крик; Мак-Рэй повернулся. Послышался голос Келли.
— Док! Подождите нас! — он подбежал и спросил: — Какие у вас планы? — позади него из школы выходили люди и по улице шли к ним.
Несколько минут ушло на изменение плана, чтобы задействовать больше вооруженных людей. Один из передового взвода, инженер Алварес, отправился в школу с приказом возглавить наружную охрану здания и вести разведку, патрулируя близлежащий район. Келли была поставлена задача захватить узел связи, расположенный между городом и космопортом. Это было важнейшее звено для контроля над всей ситуацией, так как узел связи не только включал местную телефонную станцию, но и поддерживал радиосвязь с Деймосом, а через него со всеми остальными аванпостами на Марсе. Кроме того, он также контролировал все радары-маяки, установленные для приема прибывающих космических кораблей с Земли.
За собой Мак-Рэй оставил взятие планетарного офиса — главного офиса Компании на Марсе, штаб-квартиру Бичера. Личные апартаменты Генерального Постоянного Представителя находились в том же здании, и доктор надеялся лично захватить Бичера.
Мак-Рэй послал несколько человек на помощь Мэрлоу к энергетическому блоку, а потом приказал:
— Остальные за мной, пока не замерзли до смерти. Быстрее, быстрее! — он тяжело побежал вперед, показывая дорогу.
Джим нашел в группе Френка и присоединился к нему.
— Что вы как долго торчали в этом здании? — спросил он. — Там был бой?
— Долго? — переспросил Френк. — Мы не были там и двух минут.
— Вы пробыли там гораздо больше…
— Прекратите болтовню! — крикнул док. Джим замолчал и задумался.
Чтобы избежать возможной засады, Мак-Рэй решил обойти мосты и пересечь главный канал по льду. Они двигались парами. Сначала задние прикрывали тех, кто переходил канал, а затем те, кто перешел, стали прикрывать задних. Канал переходили медленно, очень медленно, словно старались сохранить достоинство, но торопиться было нельзя, хотя человек на льду представлял из себя прекрасную мишень. Было очень скользко, и Джим пожалел, что не захватил коньки.
Перейдя на другую сторону, доктор собрал всех вместе в тени складских помещений.
— Мы двинемся на восток и обойдем жилые дома, — сказал он хриплым шепотом. — Дальше сохраняйте полную ТИШИНУ! От этого зависит ваша жизнь. Мы не будем разделяться, потому что я не хочу, чтобы вы перестреляли друг друга в темноте. — Затем он объяснил свой план: половина людей окружит здание и перекроет все выходы, а он сам с другой половиной попытается ворваться в здание через главный вход. — Когда окружите здание и встретитесь с той стороны, воспользуйтесь паролем, — предупредил Мак-Рэй тех, кто должен был перекрыть выходы. — У вас не будет времени разглядывать, кто перед вами, друг или враг. Будьте внимательны! Пароль — Марс, отзыв — Свобода.
Джим был включен в штурмовую группу. Доктор расставил шесть человек перед дверью, на расстоянии около двадцати пяти ярдов, и приказал им прикрывать остальных. Трое из них оказались прямо напротив двери; он велел им лечь и приготовить оружие.
— В случае чего сразу стреляйте, — приказал он им. — Остальные идут за мной.
К Джиму относился последний приказ. Мак-Рэй подошел к двери и попробовал ее открыть, но она была заперта. Он нажал кнопку сигнала и подождал.
Ничего не произошло. Мак-Рэй снова нажал кнопку и крикнул в решетку переговорного устройства:
— Впустите меня! У меня важное сообщение для Генерального Представителя.
Снова ничего не произошло. Мак-Рэй притворился раздраженным.
— Поторопитесь, пожалуйста! Я совсем замерз.
Дверь оставалась закрытой. Мак-Рэй заговорил опять, но теперь более воинственно.
— Ладно, Бичер, открывай! Мы окружили здание и готовы начать стрелять. Если через тридцать секунд дверь не откроется, мы начнем атаку.
Прошло два раза по тридцать секунд.
— Хотел бы я, чтобы это было правдой, — пробормотал док Джиму, а затем крикнул. — Бичер, время вышло. Мы начинаем.
Дверь зашипела, так как сжатый воздух из переходной камеры начал выходить наружу; она была готова к загрузке. Мак-Рэй немного отодвинулся назад. Все ждали, затаив дыхание и нацелив оружие в точку, где должна была начать открываться дверь
Когда она открылась, в камере на фоне яркого света стояла одна-единственная фигура.
— Не стреляйте! — послышался твердый приятный голос. — Все нормально. Здесь уже все кончилось.
Мак-Рэй всмотрелся в человека.
— Ого, доктор Рэвлингс! — сказал он. — Рад снова увидеть вашу безобразную физиономию.
13. “ЭТО УЛЬТИМАТУМ”
Рэвлингс и сам провел половину ночи взаперти вместе с полдюжиной других влиятельных горожан, пытающихся переубедить Бичера. Когда новости о происходящем распространились вокруг — особенно всех взволновала смерть мистера и миссис Поутл, — Бичер лишился поддержки горожан, за исключением небольшой клики подхалимов и лизоблюдов, а также немногих профессионалов-полицейских, бескорыстно, по долгу службы, поддерживающих Компанию.
Даже Крюгер потерпел крах в попытке переубедить Бичера и был водворен к другим добропорядочным гражданам, среди которых к тому времени уже находился главный инженер энергетического блока. Но доктор Рэвлингс уговорил охрану поставить на них и, рискуя работой, освободить горожан.
— Я не думаю, что Бичер, даже если мы отправим его на Землю, предстанет когда-нибудь перед судом, — заметил Мак-Рэй в разговоре с Рэвлингсом и Мэрлоу. — Как вы думаете, доктор?
Они втроем сидели в здании офиса планетарной службы. Мэрлоу пришел туда после того, как в занятом им энергетическом блоке получил сообщение от доктора Мак-Рэя о захвате главного офиса Компании. Чтобы собрать лодки в Малых Зыбучих Песках, он написал официальное обращение к лагерям Проекта и другим аванпостам, включая и Северную Колонию. Затем он попытался составить подходящий рапорт на Землю, но Мак-Рэй оторвал его от дел и настоял на том, чтобы он немного отдохнул. Теперь усталый, с красными от бессонницы глазами, Мэрлоу сидел с ними.
— Паранойя? — предположил Рэвлингс.
— Явные признаки.
— Мое мнение такое же. Я и раньше видел некоторые признаки, но они были не совсем определенны, а у меня не было причин его обследовать. Он должен быть изолирован и госпитализирован, — доктор Рэвлингс посмотрел через плечо на запертую дверь, за которой находился Бичер, потом снова повернулся к собеседникам: — А что вы думаете о Хове, доктор?
— Я слишком мало его видел, чтобы составить свое мнение, — проворчал. Мак-Рэй. — Что вы собираетесь с ним делать, Джеймс? — добавил он, обратившись к Мэрлоу. Мэрлоу нахмурил брови.
— Ничего. Единственное обвинение, которое мы можем выдвинуть, не заслуживает хлопот. Мы просто отправим его назад.
Мак-Рэй кивнул.
— Было бы лучше его повесить, ну да ладно, вышвырните его отсюда.
— Меня больше волнует, кто сможет его заменить, — продолжал Мэрлоу. — Прежде чем мы отправимся в Копи, школа должна возобновить работу. Почему бы вам не взяться за это, док? Временно, конечно.
— Мне? — вытаращил глаза Мак-Рэй. — Избави боже!
— Кто-то должен стать пастырем для этих юношей, способный обойтись без смирительной рубашки. Они все любят вас.
— Нет — категорически заявляю — нет!
— В школе есть один парень, — предложил Рэвлингс, — которого профессор Стибен готовил для этой работы, но Компания прислала Хове. Парня зовут Ян ван дер Линден. Кажется, разумный, и неплохой специалист. Моему мальчику он нравится.
Мэрлоу заинтересованно посмотрел на него.
— Я имел с ним дело. Он был очень полезен. Конечно, не в моей власти назначить его…
Мак-Рэй фыркнул.
— Джеймс, вы убьете меня!
Мэрлоу поставил чашку с кофе и вытер рот.
— Ну ладно, пусть все идет своим чередом. Думаю, я растянусь здесь на столах и вздремну пару часиков. Док, если потребуется, разбудите меня?
— Конечно, — согласился Мак-Рэй, совсем не собираясь позволять кому-нибудь беспокоить его, пока он не отдохнет. — Не беспокойтесь.
Джим вместе с другими колонистами вернулся в школу; они решили расположиться в школе до тех пор, пока лодки не заберут их в Копи. Миссис Пэлмер суетилась со своими помощниками, готовя завтрак из мамонта для усталых мужчин и мальчиков. Джим и сам был очень утомлен и голоден, но был слишком возбужден, чтобы ложиться спать.
Он взял чашку кофе и подул на него, когда появился Смит.
— Послушай, как я понял, ты действительно угробил полицейского, который стрелял в меня.
— Нет, — возразил Джим, — он только ранен и сейчас находится в больнице. Я видел его.
Смит казался немного встревоженным.
— О, ерунда, — сказал он в конце концов, — такое не случается более одного раза в жизни. Вот твои часы.
Джим посмотрел на них.
— Смит, ты просто прелесть.
— Возможно. Забирай их.
Джим потянулся за ними, но вспомнил, что мог бы сказать на это отец.
— Нет, благодарю. Мэрлоу оплачивают свои долги.
Смит посмотрел на него и сказал:
— Ну и черт с тобой, ты безнадежный хам! — и, с размаху бросив часы, гордо пошел прочь. Часы раскололись и из них выпали пружинки и шестеренки.
Джим удивленно посмотрел ему вслед.
— Чего он так разозлился? — подумал он и решил отыскать Френка, чтобы рассказать ему о случившемся.
Френка он разыскал, но рассказать ничего не успел, так как в толпе раздался крик:
— Мэрлоу! Джим Мэрлоу!
— Капитан Мэрлоу в офисе планетарной службы, — ответил кто-то.
— Нет, не его. Нужен его сын, — ответил первый голос — Джим Мэрлоу! Срочно подойдите сюда.
— Иду, — крикнул Джим. — Зачем я понадобился?
Он пробрался к выходу. Френк последовал за ним. Человек, вызвавший его, не отвечал до тех пор, пока они не приблизились.
— Вы не поверите этому. Я сам в это не верю. Вас вызывают марсиане.
Джим и Френк торопливо вышли из школы. Перед переходной камерой собралось более дюжины марсиан. Там были Гекко и Г’куро, но среди них не было К’бумкха. Или просто Джим не мог отличить старика, которого считал вождем племени Гекко. Гекко заметил ребят и сказал на доминирующем языке:
— Приветствую Джима Мэрлоу, приветствую Френка Саттона, дружба с которыми скреплена водой.
Из рук-заслонок Гекко донесся другой голос:
— Привет, мальчик Джим!
Виллис, хотя с некоторым опозданием, но удачно справившийся с заданием, вернулся домой.
Другой марсианин что-то прогудел сочным голосом. Гекко выслушал его и спросил:
— Где тот, кто украл нашего маленького друга?
Джим, плохо знающий доминирующий язык, не был уверен, что понял правильно и переспросил:
— Что?
— Он хочет знать, где Хове, — сказал Френк и бегло ответил на довольно правильном марсианском языке. Хове все еще сидел в своем убежище, хотя ему несколько раз предлагали выйти, потому что боялся встретиться с Келли.
Гекко показал, что хочет войти в здание. Мальчики удивились, но провели его внутрь. Чтобы пройти в переходную камеру, Гекко был вынужден сложиться, но он справился с этим, приняв форму смятого цилиндра. Внутри его появление вызвало сенсацию, сравнимую с введением слона в церковь. Люди расступились перед ним, освобождая дорогу.
Дверь, ведущая в офис, была даже более узкая, чем в переходной камере, но Гекко протиснулся через нее. Джим и Френк прошли следом. Гекко передал Виллиса Джиму и осторожно ощупал дверь кабинета Хове руками-заслонками. Внезапно он потянул, и дверь отошла, слетев с петель, хотя замок остался целым. Он присел и заполнил собой дверной проем.
Мальчики посмотрели друг на друга, а Виллис закрылся. Они услышали голос Хове.
— Что все это значит? Кто…
Затем Гекко освободил дверной проем, выпрямился, насколько ему позволяла комната, предназначенная для людей, и пошел к выходу. Мальчики мгновение колебались.
— Давай посмотрим, что он с ним сделал, — предложил Френк, шагнул к сломанной двери и заглянул в кабинет. — Я не вижу его. Эй, Джим… здесь вообще никого нет.
На самом деле, никого не было.
Обескураженные мальчики побежали догонять Гекко и настигли его в переходной камере. Никто не пытался остановить Гекко; никто не пытался остановить ребят. Люди, выполняя первый закон колонистов относительно марсиан, расступались перед ними, освобождая проход. Выйдя из переходной камеры, Гекко повернулся к мальчикам.
— Где другой, который хотел повредить маленького друга?
Френк объяснил, что Бичер находится в другом месте, на некотором расстоянии от школы.
— Вы покажете нам, — объявил Гекко и поднял мальчиков. Другой марсианин подошел и помог ему, забрав Френка.
Джим почувствовал убаюкивающее покачивание, какое, вероятно, чувствовал и Виллис на руках у Джима. Виллис выставил стебельки глаз, осмотрелся вокруг и заметил:
— Хорошо ехать, да?
Джим не был уверен в этом.
Марсиане неторопливым шагом двигались по городу, но их скорость, тем не менее, составляла восемь миль в час. Они перешли через мост и подошли к офису планетарной службы. Переходная камера здесь была выше и больше, чем в школе, и в нее вошла вся группа. Потолок фойе в здании был достаточно высок даже для самых больших марсиан. Как только они вошли внутрь, Гекко опустил Джима на пол. Марсианин, несущий Френка, сделал то же самое.
Увидев марсиан, люди были так же поражены, как и в школе. Мак-Рэй вышел и спокойно оценил ситуацию.
— Что здесь за заварушка? — спросил он.
— Они хотят поговорить с Бичером, — объяснил Френк.
Мак-Рэй поднял брови и заговорил на чистом марсианском языке. Ему ответили. Так они беседовали некоторое время.
— Хорошо, я приведу его, — согласился Мак-Рэй, а потом перевел это на марсианский. Он ушел в кабинет и через несколько минут вернулся, толкая перед собой Бичера. За ними вышли Рэвлингс и Мэрлоу. — Вас хотят увидеть люди, — сказал Мак-Рэй и толкнул Бичера так, что его вынесло на середину фойе.
— Это он? — спросил представитель марсиан.
— Воистину он.
Бичер посмотрел на них.
— Что вам от меня надо? — спросил он на английском. Марсиане придвинулись и окружили его со всех сторон. — Отойдите от меня! — крикнул Бичер. Марсиане продолжали двигаться, медленно сжимая круг. Бичер попытался выбраться из него, но на его пути встали руки-заслонки.
Они продолжали сближаться. Бичер метался по кругу, делая попытки выбраться из него в разных местах, но у него ничего не получилось, и вскоре он совершенно скрылся из виду за стеной из рук и тел марсиан.
— Выпустите меня! — услышали они его крик. — Я ничего вам не сделал. Вы поняли неправильно… — его голос перешел в пронзительный крик.
Круг расширился и распался. Внутри ничего не было, даже пятнышка крови на полу.
Марсиане направились к двери, а Гекко остановился и спросил Джима:
— Ты вернешься к нам, мой друг?
— Нет… О нет, — ответил Джим. — Я останусь здесь, — он перевел свой ответ на марсианский.
— И маленький друг?
— Виллис останется со мной. Виллис, я правильно говорю или нет?
— Конечно, мальчик Джим.
— Тогда скажи это Гекко.
Виллис исполнил просьбу. Гекко грустно попрощался с мальчиком и Виллисом и вышел в переходную камеру.
Мак-Рэй и Рэвлингс начали шептаться между собой, обсуждая вопрос, куда делся Бичер и где он был виден в последний раз; сонный и смущенный капитан Мэрлоу прислуживался к разговору.
— Уйдем отсюда, Джим, — сказал Френк.
— Согласен.
Марсиане еще не ушли. Гекко увидел вышедших мальчиков, что-то сказал одному из своих сородичей и затем обратился к ним:
— Где тот, кто выучил наш язык? Мы хотели поговорить с ним.
— Я думаю, им нужен доктор, — сказал Френк.
— Они это имели в виду?
— Мне так кажется. Мы позовем его, — они вернулись назад и разыскали Мак-Рэя в группе возбужденных людей. — Док, — сказал Френк, — они хотят поговорить с вами… марсиане.
— Что? — спросил Мак-Рэй. — Почему со мной?
— Я не знаю.
Доктор повернулся к Мэрлоу:
— Что скажете, Шкипер? Вы не хотите принять участие в этом заседании?
Мэрлоу потер лоб.
— Нет, я все равно не понимаю их языка. Займитесь этим сами.
— Хорошо.
Мак-Рэй сходил за своим костюмом и маской и не стал возражать, когда мальчики помогли ему одеться и последовали за ним. Как бы то ни было, выйдя из переходной камеры, ребята остановились и стали наблюдать за происходящим с некоторого расстояния.
Мак-Рэй подошел к группе марсиан и обратился к ним. Голоса аборигенов прогудели в ответ. Он вступил л группу, и мальчики могли видеть, как он говорит с ними, отвечает на вопросы и жестикулирует руками. Совещание продолжалось довольно долго.
Наконец Мак-Рэй утомленно опустил руки. Голоса марсиан прогудели прощание, и вся группа неспешным шагом, но очень быстро перешла мостик и направилась в свой город. Мак-Рэй медленно вернулся назад.
В переходной камере Джим спросил:
— Что им было надо, док?
— Что? Помолчи, сынок.
Войдя в фойе, Мак-Рэй взял за руку Мэрлоу м повел в кабинет, который они заняли.
— Рэвлингс, идемте с нами. Оставьте свои дела, — мальчики следовали за ними, и Мак-Рэй разрешил им войти: — Вы тоже можете слушать, так как по уши влезли в это дела. Джим, позаботься о двери. Не давай никому ее открывать.
— Что все это значит? — спросил отец Джима. — И почему вы такой мрачный?
— Они хотят, чтобы мы ушли.
— Ушли?
— Оставили Марс Совсем ушли, ушли на Землю.
— Что? Почему они нам это предлагают?
— Это не предложение, а приказ, ультиматум. Они даже не дали нам времени, чтобы вызвать сюда корабли с Земли. Они хотят, чтобы ушли все, каждый человек — мужчины, женщины и дети. Они хотят, чтобы мы ушли немедленно — и они не шутят!
14. ВИЛЛИС
Спустя четыре дни доктор Мак-Рэй ввалился в кабинет. По сравнению с утомленным Мэрлоу Мак-Рэй был просто измучен.
— Удалите всех отсюда, Шкипер.
Мэрлоу отпустил людей и закрыл дверь.
— Ну?
— Вы получили мое сообщение?
— Да.
— Провозглашение Автономии написали? Люди его поддерживают?
— Да, написали. Мы взяли за основу Американскую Декларацию Независимости. Я боялся, что у нас ничего не получится, но все-таки мы написали.
— Стилистика меня не интересует! Как к ней отнеслись люди?
— Провозглашение ратифицировано. Это не составило труда. Нас немного беспокоили люди из лагерей Проекта, но и они поддержали нас. Я думаю, мы должны поблагодарить за это Бичера: он сделал так, что теперь все принимают независимость как нечто само собой разумеющееся.
— Мы ничего не должны Бичеру! Он чуть не угробил нас всех.
— Вы сделали все, что хотели?
— Я расскажу вам, но сначала хочу узнать о Декларации. Вы выполнили мою просьбу?
— Да, прошлой ночью мы передали ее в Чикаго, но еще слишком рано ждать ответ. Позвольте и мне спросить вас: вы действовали удачно?
— Да, — Мак-Рэй устало потер глаза. — Мы можем остаться. “Это был великий бой. Моо, но я его выиграл”. Они разрешили нам остаться.
Мэрлоу поднялся и вставил ленту в магнитофон.
— Вы не хотите это записать, чтобы больше к этому вопросу не возвращаться?
— Нет. Мой официальный отчет должен быть очень внимательно отредактирован. Я постараюсь, чтобы вы первый услышали его, — он задумался и выдержал паузу. — Джеймс, как давно человек впервые высадился на Марсе? Около пятидесяти земных лет или больше? Кажется, за последние несколько часов я узнал о марсианах больше, чем за все это время. И в то же время я совершенно ничего не знаю о них. Мы пытались думать о них, как о людях, пытались впихнуть их в наши рамки. Но они не люди; они вообще ничем не похожи на нас, — он подумал и добавил: — Миллионы лет назад они уже совершали межпланетные полеты… совершали и совершают до сих пор.
— ЧТО? — спросил Мэрлоу.
— Это не самый важный вопрос. Это только одна деталь из того, что я узнал из разговора со стариком, с которым разговаривал Джим. Но он вообще не марсианин.
— Подождите минутку — кто же он тогда?
— О, я полагаю, что он абориген Марса, здесь все нормально. Но он не марсианин в том смысле, какой мы вкладываем в это слово. В конце концов, он не видел меня, как другие.
— Как же он видел?
Опишите его. Мак-Рэй озадаченно посмотрел на Мэрлоу.
— Ох, я НЕ МОГУ. Возможно, каждый из нас, Джим и я, видели то, что хотел он. Не обращайте внимания. Виллис скоро вернется к марсианам.
— Конечно, — ответил Мэрлоу, — Джиму это не понравится, но если они хотят… это будет не самая высокая цена…
— Вы не понимаете, вы вообще ничего не понимаете! Виллис является ключом ко всей проблеме.
— Конечно, он был впутан в это дело, — согласился Мэрлоу, — но почему вы считаете, что он — ключ ко всему?
Мак-Рэй потер виски.
— Все это очень сложно, и я не знаю с чего начать. Виллис — очень важное звено. Послушайте, Джеймс, нет никакого сомнения, что вы войдете в историю как отец страны, но Джим, между нами, должен быть записан в ней как наш спаситель. Это благодаря Джиму и Виллису — любви Виллиса к Джиму и верности Джима, которая помогла ему, — колонисты еще живы сегодня, а не лежат под цветущими маргаритками. Они намеревались истребить нас, но благодаря Джиму пошли на уступки и выдвинули ультиматум.
Челюсть Мэрлоу отвисла.
— Но это невозможно! Марсиане не могут сделать ничего подобного!
— Могут и сделали бы, — вяло констатировал Мак-Рэй. — Они долгое время сомневались в отношении нас. Намерение Бичера отправить Виллиса в зоопарк переполнило их терпение — отношение Джима к Виллису снова уравновесило положение. Они пошли на компромисс.
— Я не могу поверить, что они могли, — возразил Мэрлоу, — да и не вижу, как бы они смогли сделать это.
— ГДЕ БИЧЕР? — грубо спросил Мак-Рэй.
— Ммм… да.
— Тогда не говорите относительно того, что они могут, а что нет. Мы ничего не знаем о них… вообще ничего.
— Я не могу спорить с вами, но вы могли бы прояснить некоторые тайны относительно Джима и Виллиса? Почему они о нем так беспокоятся? В конце концов, Виллис обычный прыгун.
— Я не думаю, что смогу прояснить это, — признался Мак-Рэй, — зато могу выдвинуть теорию. Вы знаете марсианское имя Виллиса? Вы знаете, что оно означает?
— Я даже не знал, что у него есть…
— Оно означает. “В ком соединяются надежды мира”. Это наводит вас на какую-нибудь мысль?
— Боже мой, нет!
— Я мог перевести это не совсем точно. Возможно, оно означает: “Многообещающая молодежь” или просто “Надежда”. Может быть, марсиане, как и мы, не задумываясь, вкладывают в имя поэтический смысл. Например, возьмите мое имя — Дональд. Оно означает “правитель мира”. Мои родители наверняка не знали этого. А может, марсиане получают удовольствие, давая прыгунам экстравагантные имена. Я знал одного китайского мопса, которого, поверите или нет, называли “Великий Маньчжурский Принц Победитель Бельведера”, — Мак-Рэй вдруг удивленно посмотрел на Мэрлоу. — Вы знаете, я вспомнил, что в кругу семьи собаку называли — Виллис!
— Вы не договорили!
— Я скажу, — доктор почесал щетину на своем подбородке и попытался вспомнить когда он брился в последний раз. — Но это не совпадение Полагаю, для Джима на первом месте стоит имя Виллис. Я подумал о китайском мопсе; это был маленький симпатичный дьявол с моргающими глазками; он смотрел на вас так, словно Виллис, — наш Виллис. Кто сказал, что ни одно из имен Виллиса ничего не значит?
Он сидел и ничего не говорил так долго, что Мэрлоу не выдержал.
— Вы почти ничего не прояснили. Как вы думаете, настоящее имя Виллиса означает что-нибудь или нет? Вы так и не сказали этого.
Мак-Рэй внезапно поднялся.
— Я скажу. Я действительно скажу. Я думаю, имя Виллиса имеет буквальное значение. Теперь подождите минутку — не отвлекайте меня. Кажется, до меня дошел настоящий смысл. Как ВЫ думаете, что такое Виллис?
— Я? — спросил Мэрлоу. — Я думаю, он является представителем экзотической марсианской ФАУНЫ, в какой-то степени смышленым и приспособившимся к окружающей обстановке.
— Высокомерное мнение, — посетовал доктор. — Я думаю, он — то, кем были все марсиане, прежде чем стали взрослыми.
Мэрлоу скривился, как от зубной боли.
— Нет совершенно никакого сходства структур. Они так же различны, как мел и сыр.
— Допустим. Но какое сходство между гусеницей и бабочкой? — Мэрлоу открыл рот и снова закрыл. — Я не виню вас, — продолжал Мак-Рэй. — Мы никогда не связывали такие метаморфозы с высшими существами, какими бы эти высшие существа ни были. Но я именно так думаю о Виллисе, и это объясняет, почему Виллис возвращается к своему народу. Сейчас он находится в стадии нимфы; скоро он перейдет в стадию куколки — некий вид долгой зимней спячки. Когда он выйдет из этой стадии, то станет марсианином.
Мэрлоу пожевал губу.
— В этом нет ничего нелогичного — но это поразительно.
— Все, что касается Марса, — поразительно. Но если моя теория правильна — имейте в виду, что я не утверждаю это, — то она может объяснить, ПОЧЕМУ Виллис является таким важным персонажем в нашей истории. Да?
— Вы сказали мне слишком много, чтобы все усвоить за один раз, — устало сказал Мэрлоу.
— Постарайтесь превзойти себя. Я не закончил. Я думаю, марсиане имеют еще одну стадию, стадию “старика”, с которым я говорил, — и, по-моему, это самое странное. Джеймс, можете вы представить себе человека, который имеет ежедневную устойчивую связь с Небом — ИХ небом — как, скажем, связь между Соединенными Штатами и Канадой?
— Док, теперь я уже могу вообразить все, что вы мне скажете.
— Мы говорили о марсианском “другом мире”; эти слова что-нибудь значат для вас?
— Ничего. Это что-то наподобие транса, в какой впадают индусы.
— Я спросил вас потому, что они говорили о нем как о представителе “другого мира” — я имею в виду старого марсианина. Джеймс, я думаю, что я вел переговоры и заключил новый договор о колонизации с ДУХОМ. А теперь не упадите со с гула, — продолжал Мак-Рэй. — Я скажу вам, почему так думаю. Он совсем не понял меня, когда я переменил тему. Мы все время говорили на английском, но его умственное развитие было на уровне умственного развития Джима. Он знал каждое слово, которое должен знать Джим, и ни одного из тех, что Джим не может знать. Ради интереса, я попросил его предположить, что нам разрешено остаться, и спросил — позволят ли марсиане в этом случае воспользоваться нам их системой подземки. На это совещание я сам ехал в подземке; талантливо сделана — постоянное ускорение, словно комната установлена на ролики и катится вниз. Старый марсианин затруднялся понять, что я хочу. Затем он показал мне глобус Марса — он был выполнен очень натурально, за исключением того, что на нем не было каналов. Точно так же, как и с Джимом, со мной был Гекко. Между стариком и Гекко возник спор, суть которого сводилась к выяснению, В КАКОМ ГОДУ Я НАХОЖУСЬ. Потом на моих глазах глобус постепенно изменился. Я видел, как каналы ползут по поверхности Марса. Джеймс, Я ВИДЕЛ, КАК ОНИ СТРОИЛИСЬ. — Теперь я спрошу вас, — закончил он, — какое существо станет вспоминать, в каком тысячелетии оно живет? Будете вы возражать, если я стану называть его духом?
— У меня вообще нет никаких возражений, — заверил его Мэрлоу. — Возможно, мы все — духи.
— Я выдвину еще одну теорию, Джеймс; прыгуны, марсиане и старики — совершенно разные расы. Прыгуны относятся к третьему классу, горожан, марсиане — ко второму классу горожан, а настоящих хозяев мы никогда не видели, потому что они живут глубоко под землей. Их не волнует, что и как мы делаем с поверхностью. Мы можем пользоваться парком, можем даже ходить по газонам и мять траву, но мы не должны пугать птиц. Или, может, старый марсианин появился в результате гипноза, который оказал на меня Гекко, и, возможно, на Марсе живут только прыгуны и марсиане. Ответьте мне.
— Я не могу вам ничего ответить, — сказал Мэрлоу. — Я вполне удовлетворен тем, что вы справились со своей задачей и пришли к соглашению, которое позволяет нам остаться на Марсе. Я полагаю, пройдут годы, прежде чем мы поймем марсиан.
— Вы выразились слишком мягко, Джеймс. Прошло пятьсот лет после открытия Колумбом Америки, и человек все еще пытается понять американских индейцев, а индеец и европеец — оба ЛЮДИ, похожие, как две горошины. А здесь — МАРСИАНЕ. Мы никогда не поймем их; мы даже не представляем себе, в каком направлении нам двигаться, чтобы их понять, — Мак-Рэй поднялся. — Я хочу принять ванну и немного поспать… а потом я встречусь с Джимом и поговорю о Виллисе.
— Минутку, док. Вы думаете, у нас действительно могут воз-, никнуть неприятности с провозглашением автономии?
— Я добьюсь провозглашения. Отношения с марсианами в Десять раз щекотливее, чем мы думали раньше. Попытайтесь вообразить, что решение, от которого зависит ваша жизнь, будет приниматься на Земле, среди членов правления, никогда в жизни даже НЕ ВИДЕВШИХ марсиан.
— Я не это имел в виду. Какое сопротивление нам придется преодолеть?
Мак-Рэй снова почесал свой подбородок.
— Человеку и раньше приходилось драться за свою свободу, Джеймс. Я не знаю. Мы должны убедить население, что автономия необходима. С существующей на Земле проблемой питания и перенаселения они сделают все необходимое, чтобы сохранить нас здесь и продолжить миграцию. Когда-нибудь они осознают, из-за чего мы поднялись против. Они не захотят провалить Проект.
— Надеюсь, вы правы.
— Я слишком долго был прав. Мы поставим марсиан в свою упряжку. Ладно, я пойду передам новости Джиму.
— Ему они не понравятся, — сказал отец Джима.
— Ему придется через это пройти. Вероятно, он найдет другого прыгуна, научит его английскому языку и тоже назовет его Виллисом. Затем он вырастет и больше не станет держать прыгунов для своей забавы. Осталось недолго, — он задумчиво повернулся и добавил: — Но кем станет Виллис? Хотел бы я знать.