Когда пришли бригады, они успели отрыть примерно около полутора метров рва. Оставалось около десяти метров.
Бригады в этот день сократились еще на треть.
На западе в стороне Десны в это утро загрохотало по всему горизонту. Иногда вспыхивало и подолгу трепетало над лесом зарево.
Лейтенант и Порфирий Фомич ушли. Старый боец забрал свою шинель, а лейтенант будить Катю не стал.
Девушки издали наблюдали за ним и завидовали Кате.
Дядя Игнат пробежал со своим «костылем» вдоль перемычки, отмеченной двумя рядами белых колышков, и сказал:
– Похоже что началось.
Женщины вначале не поняли его, ожидая, что он скажет, сколько метров осталось им копать.
– Слышите? – Дядя Игнат указал пальцем на запад, где непрерывно гудела канонада, и палец его дрожал. – Бьются. Германец на прорыв пошел. Спешить нам надобно, девоньки мои милые. Давайте, давайте. – И сам взялся за лопату.
Его родная деревня Трусовка была за рвом. Сестра жила в соседнем Воронцове. Воронцово в километре за небольшим перелеском и полем. Тоже за рвом. За речкой Десёнкой от Воронцова в деревне Полянке жил сын со снохой и тремя детьми, внуками Игната. Сын еще в июле ушел на фронт. Теперь тоже где-то воевал. Может, там, под Рославлем и лежит сейчас в окопе, подумал дядя Игнат. Он налегал на лопату, твердо веря в то, что, если он со своими женскими бригадами успеет перекопать перемычку, то германец в их деревни точно не пройдет.Вскоре на дороге запылили грузовики. Один за другим они подъезжали к складу и тут же, быстро загрузившись, уезжали в сторону деревни Суборово.
К полудню верхами на взмыленных лошадях прибыли двое военных интендантов и приказали срочно сворачивать работы и уходить. Дядя Игнат потребовал у военных документы. Документы оказались в порядке.
– Давайте, товарищи женщины, быстро эвакуируйтесь. На станции вас уже ждет состав. А здесь сегодня, возможно, будет бой.
– Что, – спросил дядя Игнат, – на Десне не удержались?
Дорогу приказано было оставить для проезда автотранспорта в сторону Кирова и станции Занозной.
«Значит, бегут наши, – подумал дядя Игнат, – вот и понадобилась им теперь эта дорога».
Бригады быстро очистили ров, и через несколько минут белые косынки уже мелькали в березняке в сторону Воронцова, Трусовки и Полянки, где квартировали калужанки. Катя Лукина с подругами осталась.
– Дядя Игнат, наша комсомольская группа приняла решение остаться и продолжать работы, несмотря…
Дядя Игнат замахал руками:
– Уходите, девоньки, бегите, пока можно.
– Но ведь ров не закончен, – попыталась было возразить Катя.
– Командование вон приказало дорогу оставить. – И дядя Игнат кивнул на верховых, которые поехали в сторону артиллерийского склада. – Вроде оборона тут будет. Бой. Так что уходите.
На правом берегу речки Десёнки от Семирёва на Киров параллельно этому шел другой большак. Там они еще на прошлой неделе выкопали траншеи и окопы. Тоже приезжали лейтенанты с инженерными петлицами, сделали трассировку, расставили колышки и уехали.
Только уехали верховые, на дороге от Суборова показались две запряжки с артиллерийскими передками и небольшими приземистыми пушчонками со скошенными щитами. С передка соскочил чернявый младший лейтенант и распорядился: туда ставить первое орудие, туда второе.
Дядя Игнат, наблюдая за суетой артиллерийских расчетов, покачал головой: и этими пукалками они хотят остановить германские танки?..
– Вы руководитель работ? – подскочил чернявый.
– Точно так, товарищ командир. – И дядя Игнат поднес к козырьку кепки-восьмиклинки дрожащую ладонь, сложенную ковшиком.
– По карте… – Младший лейтенант замялся, глядя по сторонам. – Я имею сведения, что где-то в этом районе должен находиться артиллерийский склад.
– Точно так. Склад имеется. Вон там, между речкой и дорогой в лесочке. Да я вас сейчас провожу.
«Они еще и без зарядов сюда прибыли», – подумал старый солдат, еще в шестнадцатом году дравшийся с немцами под Августовом. Ну да, пожарные всегда на пожар приезжают с пустой бочкой…
И только он это подумал, как за Оболонкой над лесом появились несколько черных точек. Точки приближались с каждым мгновением. Послышался рев моторов. Рев нарастал, приближался. Точки распластались по одной линии, и у них начали отрастать крылья.
– Воздух! – закричал младший лейтенант и кинулся назад, к орудиям.
Одну пушчонку артиллеристы успели закатить в низину, в заросли орешника. Лошадей отогнали в лес. А другую налет застал на лугу. Расчет растерялся, заметался по луговине. Одна из лошадей споткнулась, остальные понесли. Орудие опрокинулось. Испуганные лошади встали. Ездовые то принимались хлестать их кнутьями, то хватались за повода.
Дядя Игнат успел заметить, как в ров успела спрыгнуть стайка девушек, которых он ни в какую не мог спровадить в деревню. «Вот не послушались, козиное семя», – в сердцах подумал он и сунулся в придорожный кювет.
Самолетов было много, около десяти или больше. Вначале они накинулись на колонну грузовиков, сгрудившихся у места через Оболонку. Потом часть отделилась и ушла в сторону Суборова. Оставшиеся выстроились в круг и кидались то на артиллерийский склад, то на одинокую пушку. Пушку вскоре разнесло вместе с лошадьми и расчетом. Артиллерийский склад тоже накрыло гарью и пылью. Там что-то горело.
После, когда самолеты улетели, выяснилось, что ни одна бомба в штабеля артиллерийских снарядов не попала. Порфирий Фомич возле искореженной зенитки поджег несколько автомобильных покрышек, обложив их снопами льна. Резина загорелась, задымила, накрывая непроницаемым черным дымом склад. Немецкие летчики, по всей вероятности имея точные разведданные о расположении склада, решили, что цель накрыта, и улетели.
Трое бойцов из охраны склада погибли. Погиб и весь артиллерийский расчет противотанковой пушки вместе с младшим лейтенантом.
Второй расчет уже ставил станины на передок, когда пришел лейтенант.
– Вы куда? Какой у вас приказ?
– Взводный убит. Наш наводчик тоже убит, – сказал сержант-артиллерист, командовавший расчетом. – Да и снарядов у нас всего шесть штук, и те осколочные и шрапнель.
– Снаряды есть на складе. За наводчика могу я. Устанавливайте орудие вон там. Отройте окопы. Орудие осадите как можно ниже. Это – приказ. Выполняйте.
Так прошел день. Наступила ночь. Дядя Игнат и девушки ушли в деревню.
Всю ночь по большаку через Воронцово к фронту шли войска, тянулись обозы гужевого транспорта. На рассвете поток на какое-то время поредел, замер, а потом вдруг пошел в обратную сторону. Теперь по большаку тянулась бесконечная вереница беженцев.
– Народ пошел, – предчувствуя самое худшее, сказал дядя Игнат, глядя на пестрый поток, наводнявший большак; поток тот двигался в одном направлении, заполняя дорогу от кювета до кювета.
Несколько раз налетали немецкие самолеты, на бреющем стреляли из пулеметов. Мертвых складывали во рву. Закапывать их времени не было. Вечером убитых закопали батарейцы.
Дядя Игнат по нескольку раз на дню, бросая свои дела, приходил ко рву, обходил его с той и с другой стороны, останавливался у перемычки, похожей на земляной мост, и, глядя на запад, думал, хорошо это, что они не успели перекопать дорогу, или плохо. С одной стороны – хорошо: дорогой можно пользоваться, Полянский большак за Десёнкой тоже забит; а с другой – вот-вот могут появиться немцы.
Они появились следующим утром, когда дядя Игнат вместе с Катей пришли к своему рву.
Катя осталась в Воронцове, решив подождать еще сутки. Ее подруги ночью ушли на станцию и теперь, должно быть, ехали на поезде в сторону Калуги, домой. Что заставило Катю бросить подруг и остаться в деревне, она и сама толком не понимала. Хотелось подольше побыть рядом с Ваней. Каждую ночь она выходила в поле, зная, что он уже ждет ее там. В поле у дороги между Трусовкой и Воронцовом рос огромный вяз. Вот под тем старым вязом они и проводили все ночи напролет.
Склад артиллерийских снарядов таял на глазах. Ночью полуторки и ЗиСы вывезли ящики с гаубичными зарядами. Остался штабель 37-мм и 76-мм снарядов.
Утром, чуть только рассвело, в стороне Десны вдруг затихло. Канонада и зарево полыхали всю ночь. А тут вдруг и пожары прекратились.
Катя и лейтенант увидели дядю Игната, идущего по дороге в сторону рва.
– Вы куда, дядя Игнат? – спросил его лейтенант.
Тот остановился. И сказал:
– Девчонку бы надо в деревню отправить. Пошли, лейтенант.
Через некоторое время в стороне Суборова, за речкой Оболонкой, поднялась стрельба. Резко бахали наши винтовки, часто стучал немецкий пулемет. Потом затихло.
Лейтенант еще с вечера приказал своим бойцам перенести оставшиеся ящики со снарядами в лес и закопать их в землю. Теперь они сидели в окопах рядом с сорокапяткой и всматривались в утренний туман, застилавший переезд за рвом. Вскоре там послышался стукоток мотора. На пригорок выскочил мотоцикл с коляской. Не доезжая до рва, развернулся. В коляске завозился человек. Все поняли – пулеметчик. Второй мотоцикл проскочил вперед. Он доехал до рва, миновал перемычку, резко развернулся и умчался за переезд. Вслед за ним двинулся и первый мотоцикл.
– Разведка.
Через несколько минут за переездом загудели моторы.
– Давай! Быстро! – скомандовал лейтенант своим бойцам.
Те подхватили два деревянных ящика и побежали к большаку.
– Это ты правильно придумал, – похвалил лейтенанта дядя Игнат. – Мины – дело толковое.
Колонна двигалась медленно, словно чувствуя, что ее гусеницы подминают чужую землю. Чужая земля – потемки.
Бойцы вернулись, доложили, что дело сделано. Оставалось терпеливо ждать.
Орудие было установлено совсем близко от перемычки. Лейтенант сосчитал это расстояние – сто двадцать четыре шага.
Впереди шел танк. Поблескивали траки его грохочущих гусениц, из распахнутого люка приплюснутой башни высовывалась фигура танкиста. Черная куртка с нашивками, такая же черная пилотка. Танкист поднял руку, что-то крикнул вниз, видимо отдавая приказ механику-водителю, и танк, качнувшись, остановился. Остановилась и вся колонна, головой уже вылезшая в поле.