– Конечно, устает. Она же в который раз беременна! Сколько у нее уже детей?
– Шесть или семь.
– И она еще десятерых нарожает. Через двадцать лет в этом доме будут жить только ее потомки.
– Если бы только в доме, а то во всей стране…
Ася решительно поднялась.
– Ладно, протру стены в подъезде. А то, чувствую, мне не уснуть.
Она захватила ведро и тряпку, натянула на руки резиновые перчатки, и вышла в коридор. Галя покачала головой и подхватила из манежа заплакавшую дочь. В кухню вышел глава семейства. Андрей был изрядно сердит. Галя сочувственно спросила:
– Что, наши опять продули?
– Ага! Одно расстройство. Больше вообще не буду этот дурацкий футбол смотреть.
Поскольку он обещал совершить сей подвиг после каждого проигрыша, Галя никак это заявление не прокомментировала.
– Как там Аська? Нормально?
– Да не совсем.
Андрей встревожился. Он искренне любил младшую сестренку и беспокоился о ее благополучии. После ее увольнения из больницы он попытался провести с ней разъяснительную работу, но был вынужден признать, что и сам поступил бы точно также.
– Похоже, она влюбилась.
Андрей не понял.
– Как это?
– Обыкновенно.
– Она же маленькая совсем. Какая любовь?
Галя засмеялась.
– Окстись, Андрей! Ей же уже двадцать два! Она уже давно взрослая!
– Я не в том смысле, сколько ей лет, а о ее наивности! Она же весь мир делит только на белое и черное! Середины для нее нет!
Галя со вздохом согласилась.
– Это точно. И при малейшей несправедливости она в бой бросается.
– А это никто из мужиков терпеть не будет. Кому охота жить в состоянии непрекращающейся войны? Покоя хочется, знаешь ли. И мира в собственном доме.
– Ну, дома-то будет мир и уют.
– Это пока он не скажет что-то такое, от чего она примется его пилить. И запилит до смерти.
– Ты не прав. Она нормальный и очень домашний человечек. Когда она тебя пилила, скажи на милость?
– Просто я старше и она меня уважает.
– Вот и муж ей нужен такой же. Чтоб она его уважала.
Андрей фыркнул.
– И где такого откопать? Среди моих знакомых таких уж точно нет. И я и ты пытались ее с нормальными мужиками знакомить, а что толку? Она со всеми запанибрата и считает их если не дураками, то около того.
– Но сейчас ей понравился врач. Говорит, что он замечательный хирург.
Андрей озадачился.
– Боюсь, это она зря. Мы ведь люди простые.
Галя сердито посмотрела на мужа.
– Самооценка у вас заниженная, только и всего! Уважать себя надо! Вы не простые люди, вы хорошие и достойные люди!
Андрей хотел возразить, но вернулась Ася.
Галя иронично заметила:
– Что, хорошо, но мало?
Ася кивнула.
Галя мило предложила:
– В доме восемь подъездов. Есть где развернуться.
Ася воспротивилась.
– Вот если бы мне за это платили, я бы и развернулась. А задарма не хочу.
– Тогда иди хоть фильм какой-нибудь посмотри, меркантильная ты наша.
– Да, конечно. Про любовь. Если найду. – Ася уныло покивала головой, давая понять, что замена крайне неравноценна.
Галя ее успокоила:
– Найдешь, со спутниковой-то тарелкой! Выберешь что-нибудь по душе из двухсот каналов с хвостиком.
Ася ушла, а Галя принялась кормить мужа ужином.
Плотно закусив, Андрей похлопал себя по животу и благодушно заметил:
– Так я до чертиков растолстею и ни на что не буду годен.
– Ерунда! Тебе же завтра во вторую смену, ты раньше двух спать не ляжешь, так что все переварится. – Галя ласково взъерошила редеющую шевелюру мужа.
Андрей понятливо усмехнулся и подмигнул жене, намекая на ночное продолжение разговора.
Ася сидела в большой комнате, пялясь в огромный телевизор и притворяясь, что увлечена любовными перипетиями героев. Вместо экрана перед ее глазами, как живой, стоял Виталий. Он смотрел влюбленными глазами не на нее, а на Олю. А ей отчаянно хотелось, чтоб он хоть разочек посмотрел так на нее, Василису.
Вздохнув, с досадой выключила телевизор, так и не поняв, что за фильм смотрела, и пошла спать.
Месяц прошел, как в тумане. Ася летела на работу как на крыльях, а возвращалась усталая и опустошенная. И дело было не в трудностях, поджидавших ее каждую смену, их-то она как раз не боялась, а в отношении к ней Виталия. Он ее попросту не видел. То есть он видел в ней компетентную коллегу, но не видел симпатичную девушку. Да и куда ей было тягаться с Олей!
Но как-то она заметила, что после работы Оля разговаривает с очень интересным незнакомцем. Правда, разговор был явно неприятным, и он смотрел на нее как-то странно – со страстью и презрением, но Оля после этого разговора просто искрилась. Ася решила, что от возмущения так не пылают, и решила при случае осторожно выведать, что случилось.
Улучив момент, когда они с Олей остались одни, между делом спросила:
– Оля, а кто такой интересный мужчина, с которым ты вчера говорила?
Ольга как-то уж слишком небрежно взмахнула рукой.
– А, это Глеб! – будто это односложное определение все объясняло.
Но Василиса не собиралась отступать.
– А кто он такой?
Оля сердито объяснила, будто этот самый Глеб стоял перед ней:
– Отвратительный тип! Считает, что он самый умный!
Это Василисе ничего не сказало, и она упрямо продолжила свои расспросы:
– А почему он самый умный?
Оля с упреком посмотрела на нее.
– Потому что он считает меня шлюшкой.
Ася поразилась.
– Как это?
– А он как-то встретил меня ночью на дороге и решил, что я клиентов поджидаю. С той поры так и считает.
– Но это же чушь!
– Конечно.
Ася подозрительно посмотрела на Ольгу. Лицо той неожиданно приняло горделивое выражение, и Ася догадалась.
– Ты наверняка его не разубедила!
Оля ехидно подтвердила:
– Ага. Не разубедила. Он не желает разубеждаться. Я попыталась это сделать, но он меня не слушает. Так что я бросила это гиблое дело. Пусть думает, что хочет.
Она как-то чересчур уж разгорячилась, глаза засверкали, руки сжались в кулаки, и Василиса поняла, что в этой истории все не так просто. Глеб Оле нравится, но упрямство пересиливает здравый смысл. Или обида? Интересно, как бы в подобной ситуации повела себя она, Ася? Ей казалось, что она бы все-таки заставила себя выслушать. Но Ольга, в отличие от нее, Василисы, человек мягкий и уступчивый.
Виталий же все больше и больше мрачнел и как-то заявил, что слишком устал работать на два фронта и ему пора увольняться.
Асе стало страшно. Пусть он и не обращает на нее внимания, но видеть его так отрадно! Если он уволится, жизнь покажется вовсе унылой. Если только устроиться в его больницу? Но кто ее туда возьмет с подмоченной репутацией?
Наблюдая изо дня в день унылую физиономию золовки, Галя не выдержала и предложила ей идти ва-банк.
– Аська, не кисни, скоро в простоквашу превратишься! Позови Виталия куда-нибудь и намекни, что он тебе нравится.
Ася меланхолично пожала плечами.
– И что это даст?
– Многое. Или он наконец увидит в тебе женщину, или ты поймешь, что он не тот, кто тебе нужен. Как говорится, – не судьба.
Сначала Асе этот вариант не понравился, но, поняв, что Виталий и в самом деле может уволиться, она решилась.
Долго думала, как пригласить его на свидание. Говорить, глядя в глаза, бессмысленно, под его холодным взглядом она начнет заикаться и забудет все, что хотела сказать.
Писать, воображая себя Татьяной из «Евгения Онегина», старомодно, да и не по ней. В голову приходили разные варианты, один нелепее другого, и все они отвергались. Может быть, как-нибудь вскользь позвать его в кафе? Но он тут же откажется. Нет, это нужно сделать так, чтоб отказаться он не смог.
В результате записку написала Галина. На взгляд Аси, записка была на редкость идиотской, но, поскольку в ее собственную голову никакие умные мысли не приходили, пришлось удовлетвориться этим сомнительным вариантом. Ей оставалось только подсунуть записку в бумаги Виталию.
…И вот смена подходила к концу, а она так и не смогла сделать такой пустяк. И не потому, что возможности не было, наоборот, возможностей была уйма, просто руки у нее в благоприятные моменты коченели от страха. Ася не могла понять, что это с ней такое. Она всегда была решительной и настойчивой. И вот в такой ответственный момент выясняется, что она отчаянная трусиха!
Она еще раз развернула записку и прочла:
«Виталий! Мне очень нужно поговорить с тобой во внерабочее время. Очень прошу, приди в кафе «Дружба». Оно как раз рядом с хирургией. Я буду тебя ждать в среду во время обеда, с часу до трех. Надеюсь, ты сможешь подойти. Ася»
Записка жгла Асе руки, и она решила ее выбросить. Пусть будет все, как будет. Ни к чему навязываться мужчине. Да и не пара они.
Ее рассеянный взгляд упал на записную книжку Виталия, лежащую на столе. Он частенько записывал в нее интересные случаи из практики. Как во сне, подрагивающими руками открыла ее на первой странице и засунула записку. Покраснев, будто совершила что-то крайне неприличное, положила книжку обратно на стол и села на диван, нервно барабаня пальцами по обивке.
Но через минуту передумала и вскочила, чтобы забрать записку. И тут, заставив ее обреченно замереть, в комнату вошли Виталий с Пал Палычем.
Пал Палыч был изрядно озабочен.
– Виталий, я понимаю, ты устал, но, может быть, продержишься месяц?
– А что даст месяц?
Пал Палыч развел руками.
– А кто его знает? Вдруг повезет? Повезло же с Василисой.
Виталий усмехнулся.
– То есть ты хочешь сказать, что еще кто-нибудь с кем-нибудь поссорится, и ты примешь его под крылышко?
Пал Палыч оптимистично подтвердил:
– Ну да. Надо же в жизни на что-то надеяться.
Виталий туманно посмотрел в окно.
– Ладно. Останусь. Как ты сказал – надо же в жизни на что-то надеяться.
От безнадежности, явственно слышимой в его голосе, Асе захотелось плакать. Она посмотрела на записную книжку, не достать. Виталий сел рядом со столом, заметил книжку и молча сунул в карман. У Аси оборвалось сердце. Ну зачем, зачем она это затеяла? Позору ей только не хватало. Ведь ясно, что Виталий никогда на ее чувство не ответит.