— Я верю в Аллаха единого. — Азамат не поддался на провокацию. Дармов откровенно наслаждался возможностью поиграть в кошки-мышки. — Так что, да, мусульманин.
— Не обижайся, Абдульманов, я пошутил. Ну, понятно, что мне многое известно? Вот, и молодец. Но ничего, мы твой позорный опыт обратим на благо и процветание нашей с тобой коммунистической родины. Или как тебе больше нравится, просто родине? А пусть так и будет, уговорил, чертяка языкастый.
Пуля напрягся. Перестав просто трепать языком, Дармов явно подошел к самому делу.
— Ты единственный из всех твоих дружков и товарищей, кто не просто жив. — Дармов перестал улыбаться. — Ты не спился, не переболел всеми возможными болезнями, превратившись в дряхлое убожище. Не отрастил, непонятно на чём, пуза до колен. А еще ты знаешь те места, куда отправишься в ближайшее время. Потому что откуда-то оттуда ты и тащишь к нам всю эту дрянь. «Пятерка» и «маслята» не пахнут ничем, кроме смазки, Абдульманов?
Азамат промолчал.
— Тебе дорога та маленькая лохматая замарашка, оно понятно. Жаль, вовремя не узнал про беду Сосновцева. — Дармов отхлебнул, поморщившись. — Ну, и что это такое? Эй, дневальный! Принеси горячего чаю, давай, иди, выполняй.
— Петр Ильич… — Уколова, молчавшая долго и незаметно, кашлянула. — Разрешите?
— Конечно, Женечка, говори.
— Я не совсем уверена в Абдульманове, как кандидате.
— Хм… — Дармов потер переносицу. — Я тоже… но выхода-то у нас, Евгения, нет. Время поджимает, наш друг Пуля знает дорогу и места, что остается? Совершенно верно, Уколова. Остается отправить именно его.
— Куда? — Азамат снова уставился на выщербленного Ахмет-Заки.
— Далеко. — Дармов, наконец-то, положил «ногтегрызку» на стол. — В бывшую Самарскую область. А именно в городок с красивым названием Отрадный. Знаешь такой?
— Знаю. — Пуля поежился. — Далеко и опасно. И если все выгорит, то отпустишь меня с Мишиной дочкой?
— Именно. И даже доплачу, так и быть.
— Не надо. Когда выезжать?
— Ишь, какой, выезжать ему… Капитан Глухарев, блядь, доморощенный. Утром, до Белебея. Ветку дотянули именно туда. Там вас встретит наш человек, работающий с торговцами так называемого Золотого, то бишь Шамиля Абдулмазитовича Алтунбаева. Доставит в Абдулино, и дальше вы пойдете с ними.
— Мы, это кто?
— Ты и вот эта милая девушка. Лейтенант Уколова!
— Я!
— Умница. У тебя все готово?
— Так точно.
Дармов кивнул.
— Вот так-то, Абдульманов, ты снова на службе. Только служба твоя с этого момента совершенно секретная. Понимаешь? А это что за черт?
Где-то в здании кто-то дико заорал. Хлопнул один выстрел, второй. Дармов даже не успел подняться, как в дверь влетел дневальный.
— Товарищ майор, там зверюга какая-то… мутант, что ли.
— Что за ерунду ты несешь?
— Да зверь внутрь проник. Кот, только огромный.
Дармов покосился на Азамата, плотно сжавшего губы и уставившегося на самого Петра Ильича.
— Не стрелять в животное! — кулак майора грохнул по столу. — Загнать его куда-то и не соваться! Кто пальнет еще в кота — сгною! Исполнять!
За дверью грохнуло из чего-то серьезного. Азамат вскочил со стула, двинувшись к двери. Евгения, шагнув в сторону, целилась в него матово бликующим ТТ.
Инга
— Повторюсь, Василий… ты — дурак. — Майор присела, взяв инженера за волосы. ОЗК и противогазы им не пригодились. Экспресс анализ воздуха и почвы говорили об отсутствии смертоносных химических или радиационных соединений, элементов и включений. Хотя Инга знала это и так, лишь увидев развешенное на веревках белье и колодцы в каждом дворе. Но без порядка есть лишь хаос. А Орден придерживался не его.
Перчатки Инге делали под заказ. Кожа, гладкая и матово черная, мягко облегала сильную кисть, сейчас спокойно задиравшую голову инженера все выше. Тому явно было больно, к бурым подсохшим потекам на подбородке добавился свежий кармин. Инженер молчал, прикусив разбитые губы изнутри.
— Смотри, бестолочь — Инга рывком развернула того лицом к дергающемуся в петле неудачнику. — Смотри и понимай, что это значит.
Она говорила тихо, так, чтобы слышал ее только усатый. Жители поселка столпились поодаль, согнанные в кучу ее людьми, одинаково безликими под вязаными черными масками «омоновками». Войновская не любила причинять боль, но знала, когда без нее не обойтись.
— Сейчас у тебя все два варианта дальнейшего развития событий. И мне очень хотелось бы услышать от тебя верный. Для нас обоих. Хочешь что-то сказать?
Инженер Василий, по возрасту годящийся майору Войновской в отцы с дядьями, или, как минимум, в совсем уж старшие братья, покосился на нее дикими от ярости глазами. И это было хорошо. Инга порадовалась именно такой реакции этого, наверняка сильного, человека.
— Распусти людей по домам, — просипел инженер, — Или хотя бы загони в хлев для скотины. Скоро пойдет дождь.
Инга довольно кивнула:
— И?
— И мы поговорим. Своих людей ты бы тоже спрятала, или хотя бы прикажи не снимать химзащиту. Дождь придет с Тоцкого.
Майор довольно улыбнулась. Василий Анатольевич, как называли его местные, не обманул ожиданий. Даже глядя на вытянувшегося, с вываленным и сизым языком повешенного, он не трясся, как интендант. Мыслил логично, думая о людях и о дожде с Тоцкого. Ведь оттуда могло принести что угодно, от остатков бактериологических зарядов до содержимого могильников ядерных отходов, вывернутых наизнанку во время Войны.
— Поговорим у тебя?
Инженер не стал снова молчать. Согласился. И это полностью устраивало майора Войновскую.
Домик у него оказался небольшим. Две кровати, солдатские, недавно выкрашенные серой краской. Печка в углу, уже разогревшаяся и начавшая петь песни в колена трубы. Умывальник, подвесной, с побелевшим цинковым покрытием, стол, три разнокалиберных стула. Фотография в рамке: сам инженер, очень молодой, красивая девушка в платье с красными цветами и запеленатый сверток, мирно спящий у нее на руках.
— Сына зовут Сергей? — Войновская палочкой чистила сапоги. Грязь, черная и густая, мерно падала на выскобленные доски.
— Да. — Инженер сел, пока не выказывая своей новой тревоги.
— Хорошо… — Войновская сняла шлем, аккуратно поставила на стол. — Предупреждаю сразу, Василий Анатольевич, дабы у тебя не возникало глупых мыслей — не стоит. Не стоит пытаться дотянуться до автомата вон в том шкафу, или достать топор из-за шкафа. Не стоит думать про захват меня, это не получится. И дело вовсе не в том, что три бойца остались за дверью. Я не стану тебя убивать, но зато сделаю больно. Но куда больнее придется твоему ребенку, пусть и давно выросшему, но так им для тебя и оставшимся. Мы договорились?
Инженер кивнул.
— Хорошо. Мне не обязательно слышать от тебя ответы на заданные вопросы, достаточно кивнуть или наоборот. Приступим?
Инженер, как игрушка, повторил движение головой.
— Очень хорошо. Ты знаешь про нас? Давно? А ты не дурак, как я и полагала, Василий Анатольевич. Итак, для того, чтобы убрать в сторону нелепые домыслы и байки, расскажу тебе про меня и Орден, представляемый здесь мною.
Мы та сила, что должна повернуть вспять нашу историю. Под нашей историей мы имеем в виду судьбу страны и, в частности, того места, где проживаем. Мы соседи, и это ты знаешь, хотя бы по слухам, постоянно возникающим среди того отребья, населяющего Оренбургскую губернию.
— А нам есть, что поворачивать вспять?
Инга постучала пальцами по столу.
— Сарказм вполне обоснован. Но меня радует твое отношение в плане «нам». Ты уже понял свою задачу?
— Вы не станете угонять людей к себе? Вы же постоянно набираете рабов, я слышал про это, но не очень хотел верить… — Инженер кашлянул в кулак, смотря на нее с видимой надеждой.
— Не глупи и не порть впечатления. — Инга уставилась на него, заставив отвести взгляд. — Мы не людоеды, не сатрапы и не желаем иметь крепостных. Те, кто оказывается на работах у Ордена, заслужили это.
— Чем?
— Упрямством. Бунтом. Нежеланием понимать необходимое. Они не пошли по одной дороге с нами, решив жить только для себя.
— А Орден делает что-то для всех? Надеюсь, что у вас нет лозунга о счастье для всех и даром?
Инга чуть помолчала. Природа людей всегда была ей интересна. Достаточно лишь вытащить его из грязи, дать сесть на стул в собственном доме и вот, получите, он же снова готов стать независимым и гордым. Стоило дать ему боль. Для урока. Этим она и занялась.
Морхольд и Даша
Торговали на рынке всем, что было. Разложившись на сколоченных из чего попало лотках, продавали нужное и совершенно необходимое, полную ерунду и законченные глупости. Некоторые глупости вызывали желание пристрелить для начала сам товар, потом владельца. Кому и для чего может потребоваться клушка, выросшая до размеров хорошего бобика, выкрашенная в красный цвет и отличающаяся от беспокойно клохчущих товарок не только ростом, но и длиной шпор и клювом с зубами?
— Тут начали бои устраивать. — Дарья кивнула на чудо-юдо, искореженное ненаправленной мутацией в черт знает каком поколении. — Петушиные.
— М-да, давно в Кинеле долго не жил, ага… — Морхольд покачал головой, — Век живи, век учись. Пошли обувь искать.
Найти искомое вышло не просто и не сразу. Взаимный обмен ядерными ударами прошелся не только по искалеченным миру и жизням. Найденные сталкерами на хотя бы как-то законсервированных складах одежда и обувь росли с ценой год за годом. Если везло, то можно было стать обладателем настоящих яловых сапог. Ну, в случае, если бродяга отыскал клад, хранящий в своих закромах добро годов так с семидесятых. Если везло больше, так можно было отхватить практичные комбинированные ботинки из синтетики и кожаных вставок, с литой подошвой, служившие свой срок с достоинством и ответственностью.
Сапожники, редкие и ценные, жили кум королю. Если не попадали под «накат» кого-то из авторитетов. А авторитетов в крепости Кинель хватало.