— Доброго дня, — Поздоровался Морхольд с пожилым мастером, сидевшим за окошком небольшой конуры, заставленной колодками, рваными и относительно целыми ботинками, башмаками, сапогами и прочими их коллегами. На видном месте, подвешенный за шнурок, болтался самый натуральный кед. — Нам бы девушку обуть.
— И вам… — шевельнув седыми густющими бровями и основательным длинным носом, сапожник оглядел сталкера с ног до головы, — … уважаемый, не хворать.
— Мне сказали, что вы тут совсем недавно, но в своем деле хороши, и у вас можно приобрести что-то без заказа. — Морхольд улыбнулся честнейшей улыбкой. Старика он и в самом деле раньше не видел. Хотя на рынок и неведывался не так уж и часто.
— Да чтоб им подавиться крысятиной, таким благожелателям! — сплюнул сапожник. — Это кто один из лучших, я? Один из лучших?! Коля!
Проходящий мимо детина в серой униформе безопасности Кинеля развернулся, мрачно просканировав тусклым своим взглядом Морхольда и Дарью.
— Да, дядя Изя?
— Вот скажи, Коля, я один из лучших сапожников, или как?
— Лучший, дядя Изя. — Здоровяк улыбнулся. — Сам вот ваши сапоги уже второй месяц ношу, не нарадуюсь.
— А, что я говорил! — сапожник махнул молоточком. — Я Исаак Абрамович Вайсман, я делаю обувь с семи лет, а до этого ее делал мой отец, и дед, и…
Морхольд поднял руки, мол, признаю ошибку, был молод, неуравновешен и слегка глуп, искуплю и исправлю. Причем, прямо сейчас, патронами.
— Девушку обуть? — Исаак выглянул из окошка, примерился к растоптанным и просящим каши ботинкам Дарьи. — Тридцать седьмой размер, ой-вэй, как у моей сестры, такая маленькая аккуратная ножка. Заходите, красавица!
Морхольд заходить не стал, развернуться внутри будки казалось делом нереальным. Встал за дверью, поправив тесак под курткой, и задымил, слушая мерно говорящего и говорящего лучшего сапожника Кинеля.
— Снимайте-ка, красавица свои опорки. Разве же это обувь для такой интересной девушки? Мне стыдно за того, кто вам такие говнода… уродцы раньше купил. Выдали? И за того кто выдал, тоже стыдно. Ай-ай, как же так можно? Знаете же, раньше, до войны, были такие магазины, обувь в них покупали? Ой-вэй, милая моя девочка, поверьте мне, старому еврею, что это неправильно. Ну как можно идти и покупать обувь, сшитую не по ножке? Ай, что вы мне такое говорите, красивая моя, неправильно вы говорите, совершенно неверно. Не бывает одинаковых ног, вы же вот не владеете носом, как у вашего… спутника, да?
Морхольд хмыкнул, стараясь прислушиваться как можно меньше. Пусть рынок и охраняется людьми администрации, и нет вроде бы врагов, но…
Не то время, чтобы доверять людям. Не то место, чтобы расслабляться. Не та ситуация, чтобы ощущать себя в безопасности. Если, конечно, верить сказанному Дарьей. Хотя, и неделю назад Морхольд согласился бы с кем угодно, ведь рассказ куда больше походил на выдумку. Но в том и цимес ситуации, что семь дней назад он ее и увидел, в собственном сне. Так что верить ее словам приходилось. Итак, что выходило? Получается, что следующее:
В наличии есть девушка со странными способностями и в непонятной ситуации. Убедиться в ее возможностях Морхольд смог лично. Не смог бы, так не притопал бы в Кинель так быстро.
Девушка настаивает на его участии и своей плате за помощь. А плата, стоит признаться, может оказаться царской. Плата за его услуги, не самые вроде бы обременительные, хотя, тут тоже, как сказать. Но то, что он получит от нее, перевешивало все прочее. Если Дарья не врет, а тут интуиция говорила именно так, то есть шанс. Тот самый шанс, что искал все эти двадцать лет с первого удара раскаленным мечом по мирной земле. Тот шанс, что нельзя упускать. Морхольд очень сильно хотел найти своих.
— А вот и наш должничок! — гнусавый нагловатый говорок, прошепелявивший откуда-то сзади, не узнать оказалось тяжело. — Поп…
Трепать языком можно бесконечно долго. Порой именно разговор решает многие конфликты. Частенько слово, сказанное вовремя, спасает жизнь.
Ненужная и глупая тирада, сказанная товарищем вчерашнего гнилозубого, спасла жизнь Морхольда. И, скорее всего, Дарьи Дармовой. В последние два десятка лет Кинель не был спокойным городом. Предписания и указы администрации порой обходили. Во всяком случае, старались делать все аккуратно. Когда это требовалось.
Один из напавших не вовремя ляпнул глупость, лишь выщелкнув солидных размеров нож-выкидуху. Другой, вместо удара в это время, только приготовился бить. Третий просто замешкался. Немолодому сталкеру хватило этой пары секунд.
Когда ты рождаешься левшой, в этом есть плюсы и есть минусы. В безоблачном прекрасном прошлом Морхольда даже хотели переучивать держать ложку в левой руке. Потом карандаш, потом еще что-то. Только он не хотел делать привычные вещи по-другому. Но и уроки принимал как должное. А потому обе руки могли многое, и каждая сама по себе, не надеясь только на товарку.
Левой ладонью он ударил в нос шепелявого, с силой, перенеся вес на нужную ногу. Кость хрустнула, ломая хрящи, и вошла внутрь, парняга отлетел назад, умирая и разбрызгивая кровь. Он сам же сбил третьего, подарив Морхольду ещё парочку секунд. Мачете, давным-давно найденное среди обломков «Меги» у въезда в Самару, перед самым Рубежом, врубилось второму точнов горло, пошло вверх, разваливая на ходу мышцы, гортань, нижнюю челюсть. Тоскливо ударила об бетон тяжелая колотушка со свинцовым билом на конце.
Морхольд шагнул вперед, правой ногой, тяжелой набойкой на мыске сапога попал в голень последнему. Тот пискнул, так и не встав. Ему досталось лезвием поперек горла.
— Надо не пиздеть, а бить. — Морхольд оторвал кусок рукава от бушлата ближайшего мертвеца, смахнул несколько капель с куртки, протер лезвие. — А я ведь просил не трогать меня.
— Отец небесный… — дядя Изя, выглянув в свое окошко, поправил на носу очки, перемотанные грубыми тонкими нитками. — С вас тридцать штук «семёрки», уважаемый. А-я-я-й, какой беспорядок. Коля, они драку начали сами, первыми напали на этого молодого человека, чтоб мне пусто было.
Охранник опустил «Кипарис», нацеленный на сталкера.
— Ты их знаешь? Не поделили что?
Морхольд поднял трубку, отряхнул от грязи.
— Нет. Может, перепутали с кем? Хотя, какая теперь разница?
Охранник Николай подождал напарника, разрезавшего мигом собравшуюся толпу. Драки не в диковинку, но смерть в самом Кинеле встречалась не так уж и часто.
— Кто еще видел, как все началось? — Глаза внимательно прошлись по кругу. — Ну?
— Это Клеща люди. — Инвалид, продававший ножи, выдвинулся вперед, отталкиваясь от земли и катя вперед тележку. — Точно говорю, его шестерки, командир. А я все видел.
Морхольд заново набил так и не выроненную трубку, косясь на него. Интересный поворот. Что тот скажет, памятуя о непонятной и неприятной стычке из-за девушки?
— В городе Кинель все просто. — Охранник повернулся к Морхольду. — Ты убил трех человек, и если два свидетеля подтвердят твою правоту, считай, повезло. Один сказал свое слово, теперь второй.
Дарья встала рядом. Покосилась на лежащие тела, на толпу. Ей-то что, с нее спрос невелик.
— Вот этот самый небритый, командир, ждал вот эту свою девку. Стоял, смолил, никого не трогал. Потом это бычье на него и накинулось, сразу. Вон тот, в фуфайке, нож первый потянул, а небритый-то взял, и своим тесаком их и нашинковал. Как поросят. Видать, не на того напали, так-то.
— Я знаю, — буркнул Николай. — Ты, Морхольд, шел бы своей дорогой. Всегда от тебя одни проблемы. Расшугал весь рынок, а люди ехали, рисковали.
— Угу, — Морхольд кивнул. — Так я пойду?
— Давай, иди. Чё встали, концерт что ль? — Охранник повернулся к толпе. — Расходитесь.
Морхольд запустил руку в подсумок, отсчитал плату, и зашагал в сторону «дома». Дарья, поскрипывая новехонькими ботинками, отправилась следом. «Выкидуху», валявшуюся рядом с телом хозяина, девушка убрала к себе в карман.
— Слушай, Даша. — Морхольд приостановился.
— Да?
— А ты вот, к примеру, опасность не можешь предсказывать?
Дарья пожала плечами.
— Понятно. А жаль.
Печурка раскалилась до малинового цвета стенок. В комнатенке ощутимо воняло клопами и потными портянками. С последним запахом Морхольд себя связывать не мог. Его, выстиранные еще утром, сохли на веревке. Ну, а клопы, а что клопы? Хорошо, вошь вроде бы не проживала на тощем солдатском одеяле, и то хлеб.
Сам он стоял перед неровным осколком зеркала, поставленным на подоконник, и старательно скреб шею стареньким «Жиллет». Смеркалось, скоро предстояло идти к составу. Дарья, чистая, пахнущая местным, жирным, недавно сваренным мылом, сидела в своих обновках на лежанке и смотрела на него.
— Что-то не так?
Инга
Когда инженер смог открыть рот и ответить, а слепящая и обжигающая раскаленным железом боль от удара стеком отступила, майор уже начала говорить. Голос доносился как сквозь вату, но слушал он теперь очень внимательно. И старался делать это без сарказма даже в повороте головы.
— Даром не бывает ничего и не для кого. Все, имеющееся у каждого из нас стоит заслужить. Если ты по своему скудоумию полагаешь собственной заслугой вон те работающие качалки, ты ошибаешься. Они качают лишь потому, что когда-то кто-то вовремя нажал на кнопку и перехватил ракету. Потому что не так давно я не дала приказ вспороть каждому из вас живот и залить туда нефти сырца. Это реальность нашего мира, и ты примешь ее, инженер. Ты можешь сказать мне, что требуется от тебя и твоих людей в свете последних изменений?
Инженер ответил сразу, все еще прикрывая ладонью шрам, уродливо набухший и сочащийся кровью на лице. Он ответил ожидаемое, то, что и хотела услышать майор Войновская.
Люди будут работать здесь, прилагая все свои усилия на благо Ордена. Нефть будет вырабатываться в нужных объемах и необходимого качества. Он сам, лично, постарается произвести необходимую разведку во всех предполагаемых местах залегания углеводородов. Все солдаты Ордена, остающиеся охранять жизни и покой жителей поселка, будут взяты на полное содержание и…