Бухнула проседающая дверь. Азамат плюхнулся на лавку в предбаннике, положил ноги на скамейку. Выглянул за угол, в тесную комнатенку, оббитую ошкуренными досками. Посмотрел на сильную спину Уколовой, выступающие позвонки и несколько хорошо заметных шрамов. Кашлянул, вернувшись обратно.
— Что? — Уколова не обернулась. Уставилась на темнеющий сучок, опустила мочало в воду.
— Я подумал, и даже не стал тебя ни о чем спрашивать. — Азамат расстегнул куртку, в помывочной было душно. — Сам думал сперва, что мол, за глупость. Вроде бы офицер СБ, подготовленная и в такую лужу села.
— Ну да, смешно. — Уколова шмыгнула носом. — Уписаться со смеху можно.
— Да чего тут смешного? Тут впору плакать, если бы не пара моментов.
— Каких?
— Там, в Новоуфимке, много дерьма. Но здесь больше, и там оно знакомое, а тут, в той же Венере, ты его и близко не видела ни разу. Да и хрен откусить, это, знаешь, серьезно. Мне такого видеть не приходилось.
Уколова прижала ладонь ко рту и несколько секунд боролась с совершенно пустым желудком.
— Рада, что смогла удивить.
Азамат помолчал.
— Брось, старлей. Такое не каждый сможет. Только запомни… Женя, что сейчас тебе стоит поучиться. Мне тоже пришлось, снова, как в учебке, почувствовать себя салабоном. Полтора года назад, представляешь, чуть не схарчила семья истинных идиотов. Озабоченная шамотра, папка с придурью, мамаша с ебанутую, а детки так вообще, даун на дауне и дауном погоняет. М-да, но ведь могли меня пустить на бешбармак.
— Или лагман.
— Или беляшей наделали бы… — Пуля усмехнулся. За стенкой вода снова начала плескаться, но теперь падала сверху. Уколова явно решила прекратить водные процедуры.
— Свернул не туда, представь только. Шел себе, шел, и перепутал поворот, ага. А там хуторок такой, небольшой, семья, добрая такая, человечная…
За стенкой раздался шорох. Азамат довольно кивнул головой. Офицер оказалась офицером. Справилась так, как вряд ли удалось у многих других женщин. Это было хорошо, нервы у Уколовой хорошие. Так что в дороге пригодится.
— Как выжил-то? — совершенно спокойным голосом поинтересовалась Женя.
— Как? — Азамат покачал головой. Как…
Пуля упал, прижавшись лбом к металлу бывшего гаража. Воздух проходил в легкие тяжело, их кололо и рвало изнутри десятком крючков. Что сыпанула ему в лицо мамаша, широченная и криворожая, он так и не понял. Успел только прикрыться рукавом, чтобы не наглотаться сильнее.
Где-то в коридоре зашуршали. Пуля выстрелил на звук, услышал булькание и стон, выстрелил еще раз. Экономить патроны сейчас не стоило, слишком хитры и опасны оказались людоеды. Он сплюнул, прочищая горло. В груди больше не разрывались в крошево осколки стекла, зато взамен начало припекать. Покачиваясь, встал, схватившись за первое, что попало под руку. Встретившись взглядом с мертвыми белесыми глазами подвешенного худого мужика, лишь покачал головой. Бояться мертвых глупо. А вот живых, оставшихся трех, еще как стоило.
Всего милых и улыбчивых фермеров ему попалось семь штук. Мамаша, низкая, широкая, со странновато перекошенным лицом. Отец, высокий и лысый, постоянно жующий губами, напоминая лошадь. Мелкая пакостная деваха, лет так тринадцати, с роскошной косой, отливающей золотом. Два молодца, страшных и одинаково глупых с лица. Молодуха, призывно качающая по очереди то сдобным крупом, то немалыми грудями, натягивающими цветной и жутко грязный свитерок. И ее подружка, отвратная тощая девица с бледно-синюшным лицом и светлой паклей на голове. Самые обычные лица современной жизни, со всеми вытекающими последствиями. А последствий, на глазок, хватало.
От красных набухших век у папани, постоянно вытирающего левый, слезящийся глаз, до странных, напоминающих раскрывшиеся розочки болячек на полных икрах жопастой перезрелой красотки. Один из близнецов, судя по коричневым пятнам на заду брезентовых штанов, явно забыл подтереться, а второму не помешал бы дантист. Даже такой отъявленный садюга и неумеха, как Дуплович из Дёмы.
От предложенной еды Пуля отказался. Он вообще хотел уйти дальше, лишь заприметив низкое и длинное здание впереди. Но растертая в кровь нога требовала отдыха, фильтров у противогаза не осталось, химза прохудилась, а с юга несло тучи. И когда тучи несло с юга, то, как пить дать, жди не простого дождя. Так как на юге, если Азамат правильно помнил географию, находился Донгузский полигон. А уж ровняли его с землей, как предполагал наставник в учебке, серьезно и вдумчиво.
Вот так и получилось, что он сидел на лавке рядом с пышащей жаром печуркой, слушал непонятные вопросы и потихоньку клевал носом. В сон тянуло неимоверно, Азамат начал проваливаться в мягкий и розовый пух сна. Дебелая молодуха, растянув губищи в неприятной улыбке, незаметно оказалась рядом, потянула за собой. Пуля встал, осоловело покачав головой. Желание заснуть набирало скорость ровно винтовочный патрон, желая окончательно отправить его в беспамятство.
— Пойдем, пойдем, сахарный ты мой. — Молодуха провела малиновым языком по верхней, вялой и вислой губе, подмигнула. В разорванном от ворота и ниже платье тяжело качнулись белые груди, чуть пахнуло потом. — Я уж тебя отведу в кровать, пойдем, пойдем…
Папаша семейства засмеялся, взбрыкивая ногами, запрокидывая голову назад совершенно как недавно сдохший азаматовский меринок. Близнецы вторили, шмыгая носами и похрюкивая. Остальные хмыкали и слегка похихикивали. Азамат качнулся вслед за настойчивой девкой, уперся рукой в бревна. А куда это он шел? И зачем? И с кем?
Странно, но он совершенно не мог вспомнить — как их зовут. И даже не совсем точно понимал причину, из-за чего так доверчиво начал поворачиваться к смрадно дышащему коридору, ведущему куда-то вглубь дома. Неожиданно ногу обожгло болью, следом из-под лавки донеслось булькающее разъяренное шипение. Азамат покосился на штанину, на глазах покрасневшую. И на нехилую мохнатую лапу с выпущенными крючьями когтей, прячущуюся обратно.
— Поганец! — завизжала молодуха. — Тварь шелудивая! Кот помойный!
Ее товарка, тряся дряблыми бледными щеками подскочила, ударила под лавку длинной кочергой, скрученной из прута. Из-под лавки вылетел серо-полосатый, свалявшийся, пыльный и злобный огромный кошак. Вылетел, оскалив длинные клыки, и прыгнул на бледную немочь. Но не долетел, столкнувшись с двумя неприятностями. Цепью, дернувшей его назад и кочергой, ударившей куда-то по густой шубе. Сивая тощага могла вмазать животине и по голове, разом успокоив ее насовсем. Но пожалела. Но Пулю именно этот аспект сейчас совершенно не интересовал. Потому как с ним тоже случилась парочка интересных вещей.
Боль вернула его в сознание, загнав сон куда-то глубоко и далеко. И эта, первая из интересностей, оказалась же и причиной второй. Пуля замер, стараясь прикрывать глаза все также сонно, и одновременно, как мог, решал — что делать?
Гостеприимные хозяева, если взглянуть на них не прямо, а сбоку, разом теряли свои и без того не особо приятные, но хотя бы относительно нормальные, образы. У папаши отсутствовал кусок кожи со скальпом слева, замененный костяным наростом с отверстиями. В дырках лениво шевелилось серое с красным, перекатывалось, волнуясь мелкой дрожью. Мамаша особо не поменялась, кроме того, что на поясе у нее висело с десяток отрезанных сухих пальцев. Больших. На остальных Пуля уже не смотрел… кроме девчонки. Та, как раз, осталась прежней.
— Ну, милый, что встал? — Пухлая жаба с торчащими изо рта кривыми зубами, снова потянула его за собой. Причмокнула мокрыми пельменями губ, облизнулась.
Под ментальный морок Пуля пока еще не попадал. Но про мутантов таких слышал. Осталось только понять хотя бы один вариант как выбраться и остаться целым. И хорошо, что не поел ничего.
Он сонно оперся на подставленное плечо, заволакивая ноги, двинулся вперед, в в душную прелую темноту и странные запахи. Оглянулся, зевнув, быстро огляделся. Уродцы, собравшиеся на огромной захламленной кухне, выжидающе и, не скрываясь, уставились ему вслед. Но Азамата куда больше интересовали блеснувшие желтизной глаза из-под лавки. Чутью Пуля доверял, подводило оно редко. И сейчас, здесь, в глубочайшей жуткой срани, странный мутировавший кот показался ему союзником.
Несколько раз, совершенно специально, Азамат споткнулся и чуть не упал. Молодуха заливалась противным гавкающим смехом, подхватывала его и все пыталась залезть короткими пальцами в штаны. Азамат что-то мычал и шел дальше, внимательно прислушиваясь к шуму за спиной.
— Ну, вот и пришли, при-ш-ш-ш-л-и
Морхольд и Даша
— И что? — Дарья вздохнула. Порой ей казалось тяжелым понять этого странного, непонятного и по-настоящему страшного… кого?
Она совершенно не ожидала согласия Морхольда. На самом деле, и именно так. Но когда он согласился, и сейчас впереди ждали первые километры пути, Дарья Дармова хотела хотя бы как-то понять его. Но пока приходилось тяжело.
— Да то. — Морхольд поднял свою длинную, и явно тяжелую, сумку. Что-то лязгнуло внутри. — Что тогда, возле поворота на Тимашево, оставшись вдесятером, плевать я хотел на выбор между добром или злом, и то, чью сторону представляю. У Кротовки вот эти самые мужики в спецовках, пропахшие креозотом, маслом, углем, тащили и ремонтировали пути. А на них перла первая часть банды откуда-то со стороны Красного Яра.
Голодные и холодные, больные, мутировавшие, но не люди. Нелюди, девочка. И свой выбор оказалось сделать просто. И каждый его сделал. Когда пришла помощь, нас, тех, кто дышал, оставалось четверо. Шестеро уже остыли. И вокруг, накромсанные, разорванные, посеченные осколками, подыхающие и сгоревшие, лежали еще тридцать голов. Очень опасных и злобных животных.
— Тридцать?!
— Да, тридцать. А через год я услышал про пятьдесят. Тем самым ухом, что только-только отошло. В Красном Яру, куда дошел на обеих ногах, хромая той, что продырявили. Дырку мне прижег Лепёха, ИПП наложил Шамиль. Сейчас, даже и не знаю, арифметическая прогрессия работает вовсю. Ну, как тебе объяснить… эй, земляк?!