— И она едет?
Уколова покосилась на довольно улыбающегося Золотого.
— И еще как, девушка. Вы химзу-то нацепите. Нам с вами через овражки проехать придется, а там очень неприятный для организма туман. Дышать нельзя, на кожу нельзя, никуда нельзя. Что-то там опасное в свое время с неба вертанулось, так до конца и не рассосалось. И попрошу во время поездки не сильно дергаться и все время стоять у пулеметов. Договорились?
— А назад ты как собираешься, если не берешь никого больше? — Пуля уже начал скрипеть резиной, натягивая прямо поверх куртки и ватников.
— Забрать мне там кой-кого надо будет. Потом. — Золотой затянулся. — Не хочешь, братишка?
— Не, спасибо. И она тоже не будет.
— Нет, так нет. Попрошу на борт. Вон там, по лестнице. И не забываем противогазы, и потом крутить головами вокруг. У нас впереди километров пять или семь, на которых нам чего-то хорошего вряд ли встретится.
Уколова поднялась наверх, подхватила Саблезуба, внимательно и подозрительно наблюдающего за ней все пять секунд его подъема наверх. В чем-то она даже завидовала мутанту. Раз Азамат не переживает за животину, то вряд ли ей причинит вред какой-то непонятный пока туман. А вот им, обоим, и деваться некуда, придется наслаждаться плотной резиной и стеклом. То еще удовольствие.
Азамат ткнул в сторону левого пулемета, уже натягивая противогаз. Женя вздохнула и сделала то же самое. Хрю-хрю, здравствуй, дорогой, давно не виделись.
«Помните, курсанты! — Прапорщик Семенов, толстый и усатый, шумно дышал через широкие ноздри и почти полностью отсутствующие передние зубы. Курсанты дышали куда громче, гулко кашляя, блюя и захлебываясь соплями, стоя в «упоре лежа», нацепив старые противогазы. — Маска должна подбираться по вашему размеру. Тогда не придется протирать стекла, задыхаться от нехватки воздуха или наоборот, хватануть ненужного забортного вредного вещества вместо кислорода! Делай полтора!»
Уроки товарища инструктора Уколова запомнила хорошо, надолго, полностью. Ничего не запотевало, фильтры проверяла сама, маска казалась второй кожей. Золотой похлопал по плечу, для чего-то покрутил рукой в воздухе и дернул большой рычаг. Машина вздрогнула, свистнула, забулькала, затряслась и двинулась вперед.
Привыкнуть к постоянной тряске не получалось, рукотворный вездеход пер по колдобинам с грацией кабана-переростка, обожравшегося дурманящих поганок и решившего, что он не иначе как жеребец благородных кровей. Бросало, кидало, трясло и заставляло стучать зубами.
Женя посмотрела на кота, поначалу пытавшегося улечься на их с Пулей рюкзаки. Не вышло. Сейчас Саблезуб стоял на распрямленных лапах, вцепившись когтями в ткань.
«Хана спальнику», мелькнула мысль, но Азамат, толкнувший ее в плечо, тут же отвлек от горестей прощания с качественной вещью. Она проследила взглядом за выставленным указательным пальцем, вздрогнула и плотнее прижала приклад к плечу. И ведь верно, так можно и проследить. И немудрено.
Серая утренняя хмарь понемногу рассеивалась. Густой кисель тумана расходился в стороны, жухлая желтая трава чуть блестела от влаги. Капли стучали по крыше, по ржавым остовам брошенной техники, мешая слушать и без того еле уловимые звуки. Пыхтел двигатель машины, стучали паллеты, древесные серые прямоугольники, валящиеся в топку из бункера, скрипели шатуны и подшипники, трещали стойки у экранов, закрывающих нос, прореженный широкими полосами радиатора. Машина перла вперед, важно раскачиваясь и потихоньку набирая ход. Хотя, если вдуматься, Уколова не отказалась бы от более быстрого ускорения. Очень уж ей не нравились темные точки вдали, над кургузой и растрепанной рощицей.
Машину подбросило, и Уколова, вцепившаяся в ПК, чуть не ударилась коленом об борт. Ну как, чуть… вместо полноценного «ба-бац», проехалась бедром, а хрен, как известно, редьки не слаще. Вдобавок, совершенно случайно, лбом она все же приложилась об стальной уголок, не срезанный после сварки кабины. Вспыхнуло, белой молнией отдавшись в глазах, но на ногах Женя устояла.
— Фниматнее!!! — гнусаво проорал Золотой, оглянувшись. Уколова пожала плечами и решила внимательнее следить за своим бортом. Насколько позволяла обстановка. И противогаз.
Хр-хр! Дышать через уголь плоской банки и слой каучука не особо приятно. Даже когда маска по размеру и ничего не потеет, и глаза видят относительно хорошо.
Хр-хр! Точки перестали непонятно дергаться из стороны в сторону, обретая все более узнаваемые формы и приближаясь.
Хр-хр! Приклад чуть скользил по плечу, влажному от вездесущей сырости, и крепление, поворачивающееся на шарнире, очень помогало.
Хр-хр! Она была готова поклясться, что в серой толщине низких туч все же мелькнуло на чуть-чуть яркое и теплое, но…
Снова подбросило, чуть не впечатав головой в потолок, пулемет дернулся, задрался стволом, Уколова сильнее вцепилась в приклад. Точки перестали ими быть полностью. Превратились в огромных жирных тварей, торопливо летящих к важно катящему по грязи странному вездеходу. В треклятых, летающих, вечно голодных и ужасно воняющих падалью тварей. В птеров.
В Новоуфимке мутировавшие крылатые, где покрытые перьями, где совершенно голокожие, вреда натворили — будь здоров. Отваживали их долго, сожженные радиацией крохотные мозги революционно выросшей плоти не справлялись с несколькими инстинктами сразу. Есть, плодиться и выживать… совмещать не получалось. Или все же получалось? Не будь еды в виде унесенных жителей города, выбиравшихся на поверхность все чаще и чаще, выжили бы птеры? А так — ценой трех голов за одного человека, но выживали.
И если бы не найденные два батареи стареньких ЗУ-23 и автослесари, восстановившие с десяток машин и поставившие в кузова орудия… кто знает, как сложилась бы судьба республики?
А вот сейчас…
Пяток крупных, где-то с трехметровым размахом крыльев, грязно-желтых птеров несся к вездеходу. Твари заходили кругами, пока не решаясь на прямую атаку. Вроде бы и не стоило их опасаться, сидя под не самой тонкой броней, если бы не одно небольшое «но».
«Но» заключалось в камнях, сжимаемых в лапах. А вездеход, пусть и обваренный стальными листами, все же не танк. Пробей каменюга котел, выпускающий тонкие белые струйки, растворяющиеся в промозглом воздухе и… И птичкам останется только выковырять из металла кабины вкусное и даже приготовленное на пару человечье мясо. Как улиток из скорлупы. Уколова приложилась к первой, явно собирающейся заложить пробный вираж, и выбрала спуск.
Дорогущих трассеров Золотой не пожалел. Очереди укладывались ровно, не придерешься. И если первого птера, шарахнувшегося в сторону, Женя упустила, то следующих двух взяла в оборот ровно кур в ощип. В сторону полетели ошметки кожи, редкие перья вперемежку с пухом, черная кровь и куски внутренностей. Оружие колотило будь здоров, пробиваясь своим «таканьем» даже через мерный и ровный гул двигателя, скрип металла и, что куда важнее, слой резины на голове.
Но со второй парочкой мутантов, явно решивших зайти с кормы, Уколова справиться не успевала. Машину подкидывало, птеры ушли из сектора стрельбы и Азамат их тоже не доставал. А схваченный впопыхах АК-74 Уколовой, снаряженный обычной «пятерой», птерам явно, что слону дробина. Ну, чмакнули, кучно укладываясь в толстый слой пуха на груди, горячие подарки и что? Ни одна из птиц даже не остановилась. А бункер, мерно отсыпающий по мере надобности пеллеты, все больше и больше становился лакомой мишенью для хитрых, как оказалось, мутантов.
— Дефффтсь! — гугукнул Золотой, ударяясь о металлическую сетку перед собой. — Дефффтсь!
А что оставалось, кроме как держаться? Только прыгать. Ведь вдогонку к пятерке уже устремилось никак не меньше десяти с чем-то их сородичей. И каждый, явно, был очень даже не против подзакусить вкусным и полезным человеческим белком.
Птеры развернулись, явно не собираясь лететь абы как и погибать под пулями. Уколова оглянулась, мазнула взглядом по надвигающейся желто-серой стене небольшого подлеска, по мохнатым головкам-метлам камыша, огромного, выше ее самой на голову, если не больше. Вездеход, хоть и разогнавшись, явно не успевал скрыться под относительно безопасными ветвями. Птеры, и те двое и присоединившиеся, шли на боевой заход, чуть проседая под тяжестью камней в когтях.
— А, бляф! — Золотой снова подпрыгнул, ляснувшись о потолок. — Мать вафу!
Пуля толкнул Уколову в плечо, кивнув на лесенку. Та мотнула головой. Азамат одобрительно хлопнул по плечу. Женя с ним согласилась. Бороться стоило до последнего, иначе не выживешь. Что там птички?
А те никуда и не делись, лишь стали ближе. Такие дела…
Первый камень засвистел в воздухе. Дробно грохнуло.
Морхольд и Даша
В крепость люди шли отовсюду. Разные, непохожие друг на друга, не добрые и не злые. Просто новые жители новой земли, с новыми привычками и обычаями. У кого-то обычаи совпадали с утвержденными в крепости, у кого-то, что не странно, наоборот. Последним приходилось туго. А кроме них, что тоже давно стало обыденностью, были и другие.
Бандиты, всех мастей, любящие поживиться за чужой счет. Противники установленного режима, жесткого и порой жестокого, но наводившего порядок. Несогласные с властями и старательно это доказывающие. И несчастные, чьи организмы не справились с радиацией, остаточным химическим или биологическим заражением, вряд ли собиравшимся покидать эти места ближайшие десятилетия.
Законов в Кинеле создали не так и много. Но соблюдать их стоило постоянно. Потому как, нарушь хотя бы один, тебя могло ждать разное наказание. От милосерднейших каторжных работ на железке, до «жратвовозки». Ходившие два раза в неделю составы комплектовались ими всегда. Потому что только так до Кротовки добирались почти все из остальных пассажиров.
Над бортом кормы мелькнула голова первого конвоира, перебиравшегося на безопасную платформу. Относительно безопасную. Зверье, обитающее здесь, уже привыкло к щедрой подачке и знало, где стоит искать несопротивляющееся мясо. Камыши волновались все ближе. Состав начал разгоняться. Дарья стучала зубами, уткнувшись лицом в коленки.