— Да. — Та кивнула, сильнее нужного мотнув головой. Кровь, было остановившаяся, закапала сильнее. Капли, тяжелые, густо-малинового цвета, разбивались о затертый линолеум с рисунком-ёлочкой.
Женщине явно хотелось жить. Желание пробивалось даже через густой запах крови и паленого мяса, через страх и не выдержавший мочевой пузырь. Она старательно выпрямляла спину, сидела ровно-ровно, косясь в угол. А в углу, жуя вяленое мясо, сидел Шатун. А рядом с ним, воняя недавно полыхавшим керосином, стояла паяльная лампа. Помощник женщины, начальника форта-станции, или кто он там был, особист, безопасник или просто приближенное лицо, висел рядом. От него-то и несло сожженной плотью, густо перемешавшись с кровью.
Инга смотрела на трясущиеся губы тетки напротив, крутила в руках ручку. Хорошую ручку, старую, с золотым, если верить крохотным цифрам, пером. Перо, вот незадача, Шатун тоже заляпал кровью. Двух ногтей у начальницы станции — как не бывало. Ну, что поделать, если мадам не хотела раскрывать военных тайн?
— Так… — Инга встала, аккуратно положив ручку на столешницу. Хорошая вещь, особенно если отмыть хорошенько. — Ориентировочное время прибытия около часа. Кордоны только те, что захватили мои люди. Ничего не упустила?
Женщина замотала головой. Очень активно, снова стряхивая, да что там, просто сея кровищу вокруг себя. Илья, казалось дремлющий за столом напротив, брезгливо вытер перчаткой лицо.
— Если вы соврали… — Инга выдержала паузу. Женщину ощутимо затрясло, настолько, что зубы выбили дробь. — Ответите не вы. Ответит станция, ее жители, особенно те, кто слабее. Второй!
Сержант возник в дверях.
— Все местные уже согнаны в одно место?
— Да, майор. Подсобка, собрана из шпал, старых, но креозот остался. Приказал дополнительно облить найденным топливом. Караул выставил, огнеметчики там же.
— Вы… вы не можете! — женщина с двумя сорванными пером ее собственной ручки ногтями, с кровью, так еще и не засохшей на лице, наконец-то заплакала. — Нельзя же так, ну, нельзя. Там дети, женщины, несколько стариков, как же так!
— Я не могу? — Войновская подошла к ней, взяла за нижнюю челюсть и задрала голову вверх, лицом к себе. — Вы мне верите, что это не так? Вы же не обманули меня, не подсунули что-то намеренно неверное?
— Нет, я все сказала, все…
Майор кивнула Второму, разрешая идти. Приготовления уже были закончены. Осталось дождаться поезда.
— А я ее чувствую… — Илья Серый крутил в пальцах какую-то цветастую круглую стекляшку, шарик с хлопьями снега и домиком внутри. — Хм, как это странно. Хотя, к лучшему. Наш человек так и не появился?
Инга покачала головой. Связного, должного знать девочку в лицо, она не видела. Хотя майор сама изменила маршрут, и даже отправила шифрограмму Мастеру. Но что сейчас происходило дома, в Ордене? Мог ли Мастер, занятый проблемами, не связаться с агентом? Мог. Мог ли агент только ехать сюда на нужном составе? Мог. Мог ли агент просто-напросто погибнуть где-то по пути? Еще как.
Отряд Войновской взял Кротовку, как и планировалось, без осложнений. Безвозвратных потерь пока не появилось. Тяжело ранили лишь Семнадцатого, разворотив тому бедро. Но боец точно не должен умереть, тут Инга оказалась спокойной.
Войновская вышла на улицу. Огляделась, вслушиваясь в постоянную дробь капель. Стучало и звенело знатно, Кротовка оказалась богата на профилированный настил, применявшийся повсюду. Хорошо, что уже ночь, хорошо, что дождь разошелся. Инга не хотела терять великолепного начала экспедиции. Один раненый за все пройденные километры… дорогого стоит.
Солдаты заняли позиции, полностью замаскировав бронеавтомобили. Танк чернел поодаль, развернув башню в сторону путей. Отряд терпеливо ждал.
— Я ее чувствую. — Илья встал рядом с майором. — Да, так и есть. Хотя очень слабо. Раз так, то ее нет в бронированных вагонах. Это великолепно.
Майор не ответила. Инга подошла к рельсам, положила руку. Стальная полоса еле заметно вибрировала.
Говорить не требовалось. Рука поднялась вверх, темные пятна, те, что не спрятались, рассыпались в темноту, даже сейчас не шлепая по грязи и лужам.
Инга смотрела в темноту, стараясь уловить первый отблеск прожектора. Все ясно и понятно. Как выглядит девочка — она не знает. Зато, благодаря Серому, известно, что та не под броней. Илья сказал прямо: если нужный человек за металлом, не почувствую.
Как и что он там чувствовал, Войновскую не интересовало. Майор осознанно шла на риск, напав на состав. Но других путей не было. Третий, Девятый и Пятый, стоящие за спиной Ильи, ждали команды. Скажет — фас, ребята возьмут кого надо. Осталось чуть подождать.
Станция пряталась во мраке. Все лишнее освещение погасили. Машины стояли на позиции, готовые ослепить поезд лучами собственных прожекторов. Чернели угловатыми коробками, еле заметные в стене дождя. Несколько человек заняли места пулеметных расчетов в начале и конце платформы. Тишина прерывалась лишь опостылевшей долбежкой капель.
Инга смотрела в темноту, выжидая. Огонек вдали, наконец-то, появился. Замигал, что-то семафоря. С платформы замигали в ответ. Сарай, облитый горючим, забитый под завязку родными и близкими, кого угодно делает намного сговорчивее. Войновская поморщилась.
Почему, когда выбор есть сразу, им не пользуются? Для чего, интересно, надо гнуть свою линию, и показывать собственную глупую и неуместную крутость? Все, проиграли, продули войну полностью, даже не дав той начаться, а все туда же. Тетка эта, Инга покачала головой, вот надо было оно ей самой?
Огонек дрожал и приближался. Рельсы тихонько звенели. Воздух наполнялся ожиданием развязки. Ее люди оставались спокойны и собраны, в этом Войновская уверилась давно. Но ожидание боя всегда одинаково. Всегда.
Уверяйте себя в собственном профессионализме. Пожалуйста, сколько угодно. Только помните о других, считающих также. Тех, что с удовольствием всадят в вас пулю-другую, или дорежут ножом, или рубанут заточенной лопаткой. Бой не прощает зазнайства, бой не рассчитан на гордость. В бою важна лишь готовность и его ожидание.
Бой всегда короток. Если он растянулся, то это уже его же перевоплощение, ушедшее в оборону. Мелькнувшие секунды и минуты подобны пулям, чиркнувшим рядом и обдавшим крошкой от кирпича стены. Или кровью из твоего же товарища. Войновская шевельнула носом, втягивая воздух. Пока он пах лишь землей и дождем. Но ничего, скоро запахов будет достаточно.
Огонек вырос до размеров кругляша. Даже показалось, на миг, что доносится звук пыхтящего локомотива. Майор раскатала маску, застегнула ремешок на подбородке. На шлеме, обтянутом чехлом, еле заметная, белела одна единственная цифра. Ноль. Зеро.
Илья отошел в сторону, спрятался за небольшой будочкой. Троица бойцов качнулась за ним, размазавшись в темноте. Майор выдвинула приклад АК. Под кожей закололо, зажгло, теплая волна поднималась от живота. Адреналин расползался по крови, будоража и волнуя. Врать сама себе Инга не любила. Да, она просто любила воевать. И чувствовать чужую жизнь в своих руках.
Со стороны состава раздался свист, еще один. Поезд накатывал, уже заметный в темноте, гудел, чернел монолитом. Войновская щелкнула кнопкой фонаря, еще, еще. Со стороны танка просигналили в ответ. Затвор ее автомата мягко лязгнул, загнав первый патрон. Скоро предстояло убивать. Это майор умела, это она делала спокойно и уверенно. Даже в первый раз, когда-то и как-то.
Как-то… Войновская смотрела на пыхтящую махину и совершенно не улыбалась воспоминаниям. Если бы кто-то, знающий майора хорошо, оказался бы рядом, то… То посоветовал бы держаться от нее подальше. Как когда-то давно.
На полевых погонах у нее красовались две маленькие зеленые звездочки. Семнадцатилетняя лейтенант Войновская, только-только закончившая обучение, смотрела на них и старалась дышать ровно.
Нет, волноваться по их поводу она не спешила. Марш-бросок, всего-навсего. Выматывающий, многокилометровый, с полной выгрузкой. Инга старалась отдышаться. Сейчас, в небольшой офицерской душевой Тоцкого полигона, заново взятого назад военными, можно было и расслабиться. Перед собственными первыми бойцами Войновская такого не позволила. И так хватало шепота за спиной.
Инга посмотрела на пальцы, со сбитыми костяшками, с глубоким порезом по тыльной стороне левой ладони. Инструктор-мастер, решив прогнать роту через развалины, своего добился. Люди выдохлись намного раньше планируемого. Ей самой пришлось поднимать нескольких, соскальзывая по мокрой глине, цепляясь за обломки стен, остатки досок и железа. Зацепилась за проволоку, провела рукой по раскрошенному кирпичному ребру… вот и все. Лизнула уже подсохший разрез, поморщилась.
Усталость накатывала волнами, наплевав на подготовку и выносливость. Двое суток учений никому не дались просто так. Инга еще раз посмотрела на ссадины, покрытые уже посветлевшей «зеленкой». Представила, как сейчас защиплет после горячей воды, и невесело усмехнулась.
Шнурки на ботинках подались с неохотой. Отсыревшие, туго затянутые, развязывались долго. Войновская уперлась носком в каблук левого ботинка, потянула ногу. Стопа вышла из склизкой кожи с чпоканьем, не менее противным, чем запах. Второй ботинок пришлось стаскивать руками. Носки хотелось выкинуть, но бережливость не разрешила. Инга прошлепала ноющими ногами по неровному кафелю, нашла затертый пластиковый таз. Настругала мыла и налила кипятку из крана, бросив заскорузлые липкие носки отмокать.
Комбинезон повесила на вбитый и загнутый гвоздь. Стирать его можно и чуть позже, не помрет. Запасная форма, выбеленная временем «горка» лежала у Войновской наготове тут же, поверх рюкзака. Имущества с ней осталось совсем немного. Рюкзак с чистой одеждой и сухой обувью, портупея и длинный штык-нож от древнего германского карабина. Инга сдала в КХО автомат с разгрузкой, отдала бойцам ОЗК и противогаз с амуницией, и сразу отправилась мыться. Воспользовалась своей крохотной офицерской привилегией. Отдельную душевую ей выделил Степан Сергеевич, посопев и недовольно покрутив правый ус. Но сдался, и протянул ключ.