Инга разделась полностью, осмотрела швы на белье. Зло сплюнула, увидев ожидаемое. Кожа последние три дня зудела не зря. Полевые выезды заканчивались всегда одинаково. По грубым строчкам, чуть блестя в свете одинокой лампочки, уже разбежались яйца вши. Мамы и папы крошечных серых комочков, неторопливо и важно прогуливались взад-вперед. Войновская швырнула белье в угол, добавив свое мнение в совсем уж непотребном виде. Если бы белесые жирные «бэтэры», выжившие ее саму из собственного, одного из трех, комплектов могли сдохнуть от мата, то сейчас бы просто-напросто взорвались. Повесила в угол душевой, на крючок, портупею с ножом и, поежившись, наступила на холодную решетку из брусков. Поморщилась, глядя на ржавый сток с большой прорехой с одного края.
Душ не хотел работать также хорошо, как кран. Войновская повертела вентиль, прислушалась. Где-то вдалеке зафыркало, обещая все же дать воду. Мыться с помощью тазика и ковшика не хотелось. Хотелось встать под бегущую воду и стоять, смывая въевшийся пот и грязь. Хотелось обжигающе горячих тугих струй, иголками бьющих по коже. Хотелось…
Войновская усмехнулась, глядя в угол с комком собственного грязного белья. На ее взгляд трусам грозило уползти, спасаясь от обязательного пламени в печке утилизаторе. И крамольные мысли про старую облупленную ванну, до краев залитой водой, самой Войновской показались глупыми и неуместными. Она еще раз повернула кран. Тонко свистнуло и забурлило совсем близко.
Вода в трубах застоялась, недовольно ворчала, пробираясь к лейке душа. Да и, что тут врать самой себе, учебный лагерь Ордена это не его же штаб-квартира. Наверняка можно держать все в порядке и рабочем состоянии, но… Но если все это делать лишь для командования, то получается так, как сейчас. Лейка пшикнула, выплюнула первую порцию воды. Войновская оперлась руками об стену, выкрутив кран на полную. Душ трагически закряхтел, напрягся и хлестнул по ее спине долгожданным горячим ударом. Крохотную каморку начало заволакивать паром.
Состав, грохоча и лязгая, приблизился к платформе. Пара-другая минут и все, он остановится. Войновская спряталась в тень, положила автомат на бетонный блок, прицеливаясь. Собственные воспоминания никуда не делись, злыми осами жужжали в голове, жалили и чуть отвлекали.
В рюкзаке оказался неплохой обмылок, оставшийся после полевого. Войновская тратила его, не опасаясь за несколько ближайших дней. Транспорт за учебными ротами придет завтра утром. А там — дом, темный, глубокий и относительно уютный. Как жилось здесь, в учебном центре обслуге и солдатам, она не хотела даже и думать. Глушь, дикость, одни суслики с сайгами в степи. И те, стоит зазеваться, схарчат и не поморщатся.
Войновская несколько раз намыливалась и старательно, не щадя себя, терла тело жестким мочалом. Смыв воду, подняла руки, присмотревшись к подмышкам. Сплюнула, увидев ожидаемое.
В отросших светлых волосах, еле заметные, цеплялись яйца. Бельевой вше было все равно, на ком гнездиться. На новичке, приданном всего несколько недель назад. На пленном, работавшем день и ночь, и моющемся раз в несколько недель. На свежеиспеченном лейтенанте Ордена, полностью выложившейся во время учений. Вша, как известно, существо демократичное. Она готова прижиться на ком угодно.
Войновская провела ладонью по ежику на голове. Ей всегда хотелось отрастить волосы. Больше того, Инга точно знала, что выйдет красиво. Но перспектива в один прекрасный момент выводить из них паразитов отталкивала.
Войновская снова намылилась и полезла в разложенный несессер за своей драгоценностью. Довоенный, со стершейся надписью на металлической головке, бритвенный станок. Лезвия, купленные за три золотых червонца у одного из разведчиков, до сих пор оставались острым. Она дернулась, когда одно разрезало кожу на пальце. Слизнула кровь и раскрутила станок.
Она слышала от женщин воспитателей младшего корпуса про всякие смешные традиции, имевшие место до Войны. Те, как-то раз в бане, разговорились. Вспоминали какие-то «тампаксы», «жилетвенус» и прочие непонятные названия. Марь Паловна, крепкая, с круглыми мышцами на икрах, покрытых темным густым пушком, развздыхалась. Жаловалась подруге на любимый депилятор и какой-то там воск для бикини-дизайна. Чуть позже Войновская, из сущего любопытства попытавшись разобраться в непонятных вопросах, нашла несколько старых и затертых до дыр журналов в караулке. Глядя на красивых, ровно золотистых женщин с круглыми тяжелыми грудями, глядящих со снимков жадными смеющимися глазами с притворством внутри, Инга сглотнула.
К репродуктивным функциям каждую из девочек готовили грамотно и вдумчиво. К одиннадцати годам Инга знала все про процесс спаривания, вынашивания и родов. Про инфекции, их признаки и методы местного лечения или снятия хотя бы симптомов. Но для чего в прошлом эти самые красавицы, вольготно раскинувшие на фотографиях ноги, гладко выбривали все тело, для чего вставляли металлические штукенции или совали в самих себя какие-то непонятные хреновины, Войновская тогда не поняла.
Сержант, ответственный за самых младших кадетов, тихо подкрался к Войновской со спины и… просто отодрал ее за ухо. Почему тот так малиново краснел, Инга поняла позже.
Ну, а сейчас, волей неволей, ей и самой, добровольно, приходилось водить станком чуть ли не от ушей и до пяток, удаляя любую, самую мелкую растительность. Ведь мелкой пакостной насекомой достаточно даже крохотных волосков, чтобы зацепиться и отложить свое потомство.
Инга практически закончила дело, сидя на влажной скамейке, притащенной из раздевалки и раскорячившись в не самой удобной позе, когда через шум воды ей послышалось какое-то движение. Войновская тихонько отложила станок, вставая. Она не успела. Пар разошелся, пропустив вперед что-то длинное и явно тяжелое. «Что-то» ударило шарахнувшуюся в сторону Войновскую вскользь, но хорошо. В глазах завертелись круги и, падая, Инга только и смогла, что постараться не удариться виском.
Азамат и Женя
— Угу, — Пуля кивнул головой, — Наверняка так и есть. У меня есть просьба, старлей. Очень простая и совершенно доступная для ее выполнения. Не стоит здесь и сейчас вести себя подобным образом. Не все из пассажиров «Арго» с изменениями, но даже им станет неприятно. Это не Новоуфимская республика, это река. А тут, Женя, многое проще. И ко многому относятся еще проще.
Уколова промолчала.
— «Арго» построил за несколько лет до войны один энтузиаст. Странноватый, но хороший человек, мечтавший о собственном судне. Варил, скручивал, делал, делал, делал. А потом случилось то, сама знаешь что.
— И?
— И он оказался в нужное время в нужном месте. Нельзя сказать, что его считали нормальным. Время не располагало к выслушиванию сказок, а уж тем более про корабль, пусть и небольшой. Кинель для меня вот такой, какой есть, видишь же?
Видишь… видела, видела. Тяжеловато не заметить, это уж точно. Уколова не очень сильно удивилась, оказавшись на борту. Ну, река, ну, не самая узкая и мелкая, судя по всему.
«Арго» шел не посередине, не выбирал глубоких мест. Прижимался к правому берегу, пыхтя трубой и порой начиная рыскать в стороны. Черные осенние волны густо перекатывались, разбивались о борт. Уколова пригляделась, понимая явное. Деревьев, высоких и взрослых, по берегам практически не было. Так, поросль, чуть не кусты.
— Кинель стал таким в войну. — Азамат пожал плечами. — Из хорошей уютной речки превратился вот в это. И хозяин «Арго», живущий рядом с рекой, не мог не помнить про свое судно. Наверняка, думаю, жалел, что не смог дождаться такого момента. Он не осилил бы пути даже на половину дня ходьбы пешком. А сказке его никто не хотел верить. Кроме Зуича.
«Арго», гулко стуча машиной, отклонился от берега. Один из матросов, худой и длинный, встал над бортом, вооружившись багром. Отпихнул корягу, одну, вторую.
— Твой друг смог найти его?
— Да, нашел, восстановил вместе с Митричем. Митрич же смог поставить двигатель. Он умный. Ну и вот, теперь яхта нужна многим.
— Откуда ты знал о том, что она будет на реке?
— Ну… — Азамат пожал плечами. — Зуич всегда ждет меня в определенные числа. И не только меня, ведь для Золотого он тоже доставил груз.
Уколова пожала плечами. Ну, и хрен с ним. Самое главное — «Арго» плывет точно туда, куда надо им. Уж во всяком случае, в необходимую сторону. Азамат остановил матроса, проходящего мимо:
— Спокойно по реке так-то?
— Я б не сказал, — матрос шмыгнул синеватым от речной свежести носом, сочно сморкнулся за борт. — Сюда шли, так пришлось пострелять несколько раз. Водные беспокоятся, осень, зима на носу.
— Херово. — Пуля почесал шелушащуюся переносицу. Неспроста, ой неспроста. Аукнулась дурость, сделанная в берлоге по-над рекой. Ну, и стоило же тебе, Азамат, снимать маску в логове, насквозь пропитанном навьей слизью, а? Довыпендривался, балбес, вот слезет кожа полностью, или, мало ли, нос отвалится.
— Женя?
Уколова отодвинулась от двух детишек, оживленно играющих в волчок, смахивающий на отполированный кусок чьей-то кости.
— Что?
— На реке надо быть очень внимательной. Водные с ума сходят, скоро лед, голод, жрут все, что шевелится.
— Водные?
— Ага. Их тут немало. Рыбы, птицы, змеи, даже некоторые насекомые. Река же, каждой твари по паре.
— Хорошо. — Уколова кивнула. — Буду. Пойду вон, на корму, посижу, подумаю, понаблюдаю. Нам же долго еще плыть?
— Плавает говно по трубам, а корабль — ходит. — Зуич, улыбнулся, продемонстрировав роскошную дыру между нижними зубами, — Но даже если и так, то если до вечера доберемся куда надо, так и хорошо.
Уколова кивнула и пошла на корму. Хотя пошла, если разбираться, сильно сказано. Раз-два, пять шагов, и ты уже на месте. Уколова, встала у решетки, закрывающей борт, перевесила АС. Золотой, извиняясь, взял, решил и позволил себе весьма основательные доказательства для прощения.