— Надо же… — Явно удивился Морхольд. Выстрелил на звук, не забыв поинтересоваться. — А тебе какая хрен разница-то?
Ответили почти сразу:
— Мне надо знать, кого предстоит убить.
Морхольд прислушался. Еще раз выстрелил на звук, тот, что не расслышал сразу, упустив главное: легчайший шелест шин. Кричавший из-за тумана сделал главное — отвлек внимание, откатывая свой транспорт назад.
— Не попал, — гулко и басовито рассмеялся тот, из-за тумана, — мазила.
Морхольд прижал Дашу к земле, всматриваясь во вновь загустевший туман.
— Некрасиво не представляться, говоря про такие серьезные вещи! — крикнул в медленно вращающуюся зелень. — Не находишь?
— Перчатку, может, еще бросишь, не? — издевательски поинтересовался владелец баса. — Хотя, ты прав.
— И то хорошо. — Морхольд пожалел об отсутствующем ПНВ. — Ты чего не сдристнешь то никак?
— Поговорить хочется. Давно так интересно не проводил время. А, да, станция у меня не работает, почему-то. Так что помощь не позову, не бойся. И к тебе не полезу, потому как зацепил ты меня. Потом убью.
— У меня просто пупырышные мурашки во всех срамных местах… — Морхольд попробовал прицелиться по голосу. Не выходило, бас резонировал, прыгал с места на место. Соваться за туман казалось опасным. — Как тебя кличут, болезный?
— Я твой скальп в коллекцию добавлю, — поделился прячущийся за туманом. — На одно из почетных мест. Шатуном меня кличут. Слыхал?
Морхольд и Даша
— Я твой скальп в коллекцию добавлю, — поделился прячущийся за туманом. — На одно из почетных мест. Шатуном меня кличут. Слыхал?
— Нет, а должен был?
— Резонно… — согласился назвавшийся Шатуном. — Можем проще поступить, кстати, мучиться не придется.
— Так поступай, чего терпеть то? — удивился Морхольд, — Всегда поражался подобным качествам в людях.
— Шутник… Часто обещали на ремни порезать?
— Бывало, — согласился сталкер. — Ты тоже захотел подобное половое извращение?
— Не могу себе отказать в такой мелочи. Только тебе явно нужно будет усложнить процесс, воспользовавшись клещами. Они, понимае…
— Слышь, балабол… — Морхольд устало откинулся на люльку, — Ты по делу-то скажешь чего? Какие есть ваши предложения?
Даша сглотнула, покосившись на него и слегка приподнявшись. Церемониться Морхорльд не стал, надавив на каску каблуком и воткнув ее лицом прямо в грязь.
— Девка с тобой? — голос Шатуна стал еще немного дальше.
Морхольд посмотрел на белеющее в темноте лицо Даши и не ответил. Все-таки все выходило именно так, как и думалось этой малахольной. Вся эта пляска с конями и саблями оказалась закрученной лишь ради странноватой, хотя и обладающей непонятным даром, юной Дарьи.
— Значит, с тобой. — Голос у Шатуна изменился. Злое ехидство прошло, уступив место сосредоточенности.
Морхольд сплюнул.
— Так как тебя зовут? — Шатун явно удалялся.
— Джон Рэмбо, как же еще… — сталкер не спешил вставать, хотя ногу с голову Дарьи снял. — Давай, до свидания!
— Свидимся.
Двигатель рыкнул и, заворчав, начал пропадать. Морхольд покосился на Дашу.
— Снимай противогаз. Туман дальше пока не пойдет.
Она села, со скрипом стянула резиновую маску.
— Точно не пойдет?
— Точно-точно. Аномалия, что ты хочешь. Здесь такого добра хватает. Ладно, надо еще немного пройти, машину докатить и отдохнуть. До рассвета здесь часов шесть, не меньше. Да и то, темновато будет.
Он встал, отряхивая грязь с одежды. Помог Дарье свернуть противогаз и убрать в сумку. Каску снова нахлобучил ей на голову.
— Никуда не ходи, да и вообще, барышня, садитесь в седло. Катить нашего механического Росинанта все же глупо и губительно. А так мы с вами просто домчим до нужного укромного местечка. А я сейчас вернусь.
— Зачем? Куда?
Он не ответил, снова нацепив маску и канув в туман.
Даша вздохнула и забралась на люльку. Мотоцикл хрустнул, но просел еле-еле. В этот раз Морхольд, конечно, пропал, но она не переживала. И даже стало чуть стыдно за дурные мысли о нем. Она оглянулась, пользуясь лунным светом, пробившимся сквозь плотную черноту туч. Хотя рассмотреть вышло немногое.
Высоченные темные и широкие силуэты, больше всего смахивающие на бочки. Только бочки почему-то с многоэтажный дом высотой. Разбитый перекресток, с дорогой прямо и налево. Рыжие всполохи от огромного факела впереди. И завалившаяся на бок фура, на которой сбоку еле различимые виднелись две цифры, две пятерки.
Даша встала, прошла вперед. Пытаясь рассмотреть больше. Сзади звякнуло. И кашлянуло. Она обернулась, вполне понимая, кого увидит и что услышит.
Морхольд задумчиво посмотрел на нее.
— Меня в тебе поражает много вещей, Дарья. И то, что ты дожила до своих лет, со всей твоею малахольностью, в первую очередь. Но и кроме этого хватает в тебе всякого разного, способного удивить любого человека. О чем мы с тобой говорили в самом начале пути?
— Я слушаюсь и делаю что сказано.
— Сказал сидеть здесь?
— Да.
— И?
— Поняла. — Даша пожала плечами. — Извини.
— Умница, деточка. — Морхольд повесил «Печенега» Даше на шею, и, всучив чуть полегчавшую сумку, сел в седло. «Урал» скрипнул, трагично и пугающе, но не развалился. И даже завелся, сердито зафырчав двигателем и плюя глушителем. — На вот, бонус за хорошее поведение. И не дергайся зря. Не брошу я тебя.
Даша взяла прямоугольник, обернутый в серебристую фольгу.
— Что это?
— Шоколад.
— Спасибо.
Она замолчала. Морхольд тоже не горел желанием разговаривать, тронул мотоцикл с места.
Двигатель «Урала» трещал еле слышно. Странно, но измотанная машина, воскрешенная руками погибших хозяев, работала прекрасно. Даша смотрела по сторонам, стараясь понять — куда же они едут?
Чуть подбрасывало на неровных остатках асфальта. Перед глазами стояла Кротовка и пассажиры платформы. Трое мужиков, обменявших мотоцикл на свои жизни. Морхольд, упорно прущий своим путем ради нужной информации. Погибшие в вагонах. Погибшие у Тургеневки. Погибшие в зеленом тумане. Погибшие…
Даша откусывала безумно вкусное лакомство, жесткое, твердое до состояния камня, понемногу рассасывала. Шоколад оказался приятным и никаким. Вместо его безумной сладости, оставшейся где-то в прошлом, на губах и деснах язык ощущал только металлическую соль крови.
Под тихо тлеющими покрышками мотоцикла хрустело истлевшими в пламени ветками. Черные и ослепительно белые, закопченные и покрытые льдисто поблескивающей коркой инея, отмытые и высушенные до сахарной чистоты ветром и дождями. Прямые и кривые, толстые, тонкие, маленькие и большие. Лежавшие вперемежку со звонко лопающимися кругляшами. С одной стороны каждый имел четыре дырки. Две побольше, две поменьше.
Морхольд, вытянув вниз длинную лапищу, покрытую шерстью, подхватил череп, бросил в разлетевшиеся веером стеклянных брызг сосуды по пути. Стекло резало воздух, резало резину замызганного кровью ОЗК, чиркало по лицу и норовило ужалить глаза. На шипящий и исходящий едким потом асфальт, медленно и плавно падали заспиртованные гомункулы черного цвета. Злобно шипели и скрывались в длинных, лениво шевелящихся тенях по краям дороги.
— Это боулинг, детка! — Морхольд облизал верхнюю губу длинным алым языком, покрытым липкой слюной. — Каждый шар за жизнь, по одной на каждый бросок, мать его!
Следующий шар взмыл на его ладонью, закрутился в огненном вихре, блеснув огнем из глаз и, оставляя дымный след, улетел вперед, к рвущимся вверх тугим спелым колосьям.
— Все сгорит, и мы сгорим! — Морхольд подмигнул ей плачущим кровью потухшим глазом, медленно распадаясь на верещавших и разбегающихся крыс.
— Смерть! — Пропищала крыса, ставшая лицом.
— Я найду тебя! — провыл серый волк, стлавшийся над стальной травой.
— Ты наша! — просипели три головы умирающего дракона.
Сильное тело взорвалось изнутри, выпустив железную женщину с медовыми волосами. Ледяные глаза уставились на девушку, холодные губы дрогнули…
— Эй, ты чего?! — Морхольд тряс ее за плечо. — Да проснись ты уже, что ли!
Даша посмотрела на него, провела рукой по щетине и даже не собиравшейся мягчеть колючей бороде.
— Шерсти нет.
— М-да… — Морхольд встал с колена. Еле заметный, стоял внутри чего-то темного и точно закрытого. — Если уж шерсть и искать, милая моя, то на ладонях. Да и то, вроде бы не так давно с женщиной был. Ох, и орала же ты…
— Сон страшный. — Даша села. Под задом нащупала плотную ткань спального мешка. — А мы где?
— Схрон тут есть. Мало кто знает про него, нам с тобой повезло, мне как-то показали.
Сбоку, в двух местах, пробивался еле заметный свет. Сталкер сел рядом, завозился, что-то расстегивая.
— Я сапоги сниму, портянки перемотать, так что не пугайся.
— Ага. Сам не испугайся только.
— Чей-то? — Морхольд зашелестел снимаемой тканью. — Вот раньше, до войны, всяко бывало. Думаешь такой — етит твою мать, как же мы с ней чего делать будем? Придем, к ней или ко мне, а шастали-то несколько часов. Ноги ж воняют, носок вроде бы протертый был, так там палец сейчас наружу. Скажет, мол, фу-фу-фу и все такое, и прости прощай клево проведенное время…
Даша усмехнулась:
— И?
— Ну… а потом приходишь, а у нее колготки эти сраные. И тут как уж выйдет. У всех же разное потовыделение, ну и…
— Хм…
— Да вот и сам про тоже самое. Это ведь проблема была — запах человеческого пота, говорил, не?
— Не помню. Тогда, до войны?
— Точно. — Морхольд зашуршал, явно устраиваясь удобнее. — Одни дезодоранты против пота и шампуни против перхоти. Смертельная болезнь, Блядь, перхоть. Тысячами мерли от нее, представляешь?
— Чума?
— Тьфу ты, поверила. Да не… тогда много всякой ерунды у людей в головах было. Сейчас бы всем таких проблем. Как бумажник купить из кожи, а не из заменителя, какие цветы выбрать на день рождения, как…
— Да уж. — Даша укуталась по самые глаза. — Хотелось бы мне там пожить, хотя бы чуть-чуть…