Важно же что? Большая Уколова, глядя на исчезнувший мир глазами маленькой, услышала собственные мысли и удивилась. Сейчас и здесь, в собственном сне удивилась поразительно правильной детской логике. Той, выстраивающей удивительно простые конструкции настоящего вокруг себя.
Детям доступно многое, закрытое для взрослых. Их мир поразительно логично выстроен и наполнен четкими цветами и ощущениями. Там, где ставшие серьезными и много чего умеющими большие люди выстроят проблему из ничего, ребенок всегда найдет единственно верное решение.
Обиделся самый нужный и близкий человек? Заслуженно, потому что ты вела себя плохо? Подошла и обняла, прижалась, засопела маме в ухо, и все. Все! Потому что любовь есть великая и всепрощающая сила. Понятно, что маленькая Уколова думала не так, но взрослая Женя, наблюдающая за добрым и теплым миром вокруг, заливаясь невидимыми слезами, соглашалась с малышкой полностью.
Она слушала разговоры, смотрела на людей, таких беззаботных и не ожидающих настоящего горя, озабоченных только сиюминутными глупыми надуманными проблемами, и кричала, не слыша себя. Ведь скоро все вокруг ждал самый настоящий конец. Пылающий тысячами доменных печей, сжигавших в себе яркие обертки жизни, ослепляющей миллионами вспышек, опаляющих вытекающие глаза, сносящий пепел рухнувшего мира ударной волной. А они, те, кто спускал отпущенное время на глупости, даже не догадывались об этом.
Какая глупость кружила вокруг, занимая чуть ли не каждого?
Хватит ли денег на поездку хотя бы в Египет? Да пошла ты в пень, дура тупая! Сидят ли джинсы как надо, и не стоит ли купить еще одни же, раз распродажа? Я лучше, а все получают только другие! Почему вон та корова может себе позволить такую сумочку, а ты мне не можешь? Да, именно такая свадьба нам нужна, и никаких скромных посиделок с семьями, все должно быть как у Машки! Из-за чего меня уволили, и как быть дальше, ведь платить банку надо через неделю? Надо купить обязательно розы, только розы! Как достала сессия, как достали преподы, почему никто меня не понимает? Ковальчук зажрался и продался, никто не хочет играть просто за страну!
Большая Уколова слушала их, смотрела, сжав губы маленькой, и хотела подойти к каждой и каждому, достучаться, сказать, донести самое важное, а не выдуманное ими. Очень хотела поделиться собственными знаниями, своим опытом, болью, обжигающей сейчас большую часть тела даже во сне.
Зачем тебе Египет, если можно отдохнуть и загореть здесь, у нас, не влезая в кредит? Может она и глупая, но она же тебя любит не за машину, не за модную щетину, не за накачанный пресс, что же ты наговорил?! Плохо сидят, так как они узкие и маленькие. Похудей или купи что-то по размеру и не смотрись так глупо! Не ленись, а, еще лучше, найди свое дело и только в нем добейся своего собственного лучшего результата, получив все то, что получает кто-то за тебя. Просто не ленись! Не может купить тебе сумку, и что? Зато ты учишься и не работаешь, и он тебе позволяет это делать! Для чего тратить не только скоро переставшие быть нужными деньги, но и нервы близких, затевая глупую дорогущую свадьбу? Потрать эти деньги на путешествие, а вовсе не на половину дня, выпущенную впустую! Уволил из-за невнимательности. Не стыдись, займи денег у родителей и найди любую работу хотя бы на время! Купи самые обычные ромашки, они всегда и везде хороши! Достала сессия? Сходи в армию или хотя бы просто поработай немного, не сидя на шее родителей! А Ковальчук может делать что хочет, потому что никто никому и ничего не должен!
Сотни людей, живущих спокойной и размеренной жизнью, ссорились из-за ерунды, злились сами на себя, искали лучшее в худшем и совершенно не задумывались о будущем на самом деле.
Большая Уколова, покрытая засохшим потом, чужой и своей кровью, с неработающей правой рукой, не знающая даже следующего часа, плакала во сне, жалея и ненавидя одновременно.
Азамат стоял рядом с Зуичем, потихоньку прижимавшего «Арго» к правому берегу.
— Как там твоя подружка? — водник жевал табак и хмурил брови. — Живая?
— Она молодец.
— Она шляпу мою проебала, молодец твоя. Кто мне ее компенсирует, самую настоящую зюйдвестку, э?
— Не ной, Лёш, тебе не идет.
— Ну да, не идет, — покладисто согласился шкипер. — Что делать думаешь, Пуля?
— А чего тут думать? Встретить, если получится, девушку, и добираться назад. Лишь бы она добралась вовремя и на место.
— Клыч нас найдет. Такой переполох на реке устроили, что к гадалке не ходи — найдет.
— Это непременно. — Азамат покосился на левый берег. — Я уйду к нему, если что.
— Не глупи, друг. — Зуич погладил кота, устроившегося на рундуке рядом со штурвалом. — Кто твою образину вот эту будет кормить, холить и лелеять?
— Тебе завещаю.
— Не глупи, — повторил Зуич. — Мы сможем уйти по реке, прорвемся. Ты, дружище, скотина еще та, но мне без тебя станет скучно. Слово чести.
— Посмотрим. Не боишься притащить Клыча и его гоп-компанию в поселок?
— А то они про нас не знают… — Зуич сплюнул жвачку. — Все равно как-нибудь, но пересечемся где-то. Я давно нашим предлагал раздавить этого клеща ненасытного. Может, как раз время и подошло…
— Упаришься его давить, ага.
— Куда деваться? Все равно…
— Да слышал уже. Это, Лешк…
— Что?
Азамат чуть помедлил.
— Скорее всего, мне все равно придется уводить Клыча, и не приведи Аллах еще кого-то от реки. Побеспокойся о лейтенанте и той девчонке. Мне за нее Леночку обещали вернуть.
— Так если ты помрешь, кому оно будет надо? — Резонно поинтересовался Зуич.
— Тоже верно… попрошу старлея.
— Нашел, кого просить. Да она ж нас, мутантов, ненавидит, у нее оно на роже написано. Окажись она у меня без тебя, тюк по башке, и в воду. Клешеням на корм. И водяному в подарок.
— Да не ворчи ты. — Пуля вздохнул. Резон в словах друга был. — Она поменялась.
— Отож, поменялась она, ну-ну. А я стал вегетарианцем. Веришь, нет?
— Чему?
— Да хоть тому, хоть другому.
Азамат не ответил.
— Вот и я про то же самое, — Зуич снова сплюнул. — Ладно, посмотрим.
Инга
— Она здесь. — Илья Серый обернулся к Инге. — В городе. И ей страшно. Сейчас девочка снова пропала, скорее всего, что на голове шлем. Но хотя бы понять, куда нам двигаться, я уже могу.
— Хорошо. — Майор поднесла к губам станцию. — Второй, ко мне.
Командир остался один. На замену погибшей Первой Инга планировала поставить Седьмого, но уже после операции и ее завершения.
Боец появился практически сразу. Инга повернулась к нему, собираясь отдать приказ. Посмотрела в спокойные серые глаза, глядевшие из прорезей маски. Майор помнила их уже несколько лет, три, нет, четыре года штурмовик состоял в ее отряде. Первая пришла раньше, где-то на полгода. По имеющимся данным внутренней службы, Второй и Первая состояли в любовной связи.
«Глупые слова, — Инга чуть прикусила губу, — любовная связь. Глупее только половые отношения».
— Все машины в строю?
— Да, госпожа майор. — Второй стоял ровно, чуть перенеся вес на правую ногу. Никаких эмоций, никаких переживаний из-за погибшей подруги. Для взгляда того, кто не интересуется собственными людьми. Их мыслями, стремлениями и желаниями.
Второй, всегда очень спокойный и ровный, злился или нервничал крайне редко. На памяти Войновской такое случалось три раза. Четвертый раз она наблюдала прямо сейчас. Еле заметное подергивание верхнего правого века, не больше. Практически неуловимое движение, одно в десять секунд, не более.
Войновская кашлянула.
— К танку обязательно приставить две «Выдры». Оставшуюся пустить между «Тайфунами», в авангард целые квадроциклы. Четвертый оставить в арьергарде. Танк идет до входа в город после машин. Разделяемся вот здесь.
Палец майора уперся перекресток на карте.
— Здесь кольцо. «Выдра» и квадроцикл уходят налево и добираются до перекрестка улиц Ленина и Гайдара. «Тайфуны» и квадроциклы идут здесь, выходя на улицу Нефтяников. Танк, наливник и бронеавтомобили поворачивают вот здесь и идут по улице Победы. Так, Илья?
Серый кивнул.
— Да, она где-то именно вот здесь.
— Целый микрорайон. — Второй поправил модернизированный АН-94. — Санитарная часть?
— Серьезнее. Целый городок. — Инга сложила карту. — Я хочу попросить тебя… Руслан.
Глаза Второго метнулись к ней.
— Береги ребят. Ты пойдешь во второй группе, найди кого-то для первой.
— У меня есть предложение, госпожа майор.
— Да?
— Не стоит мне пойти с первой группой? Она наиболее слаба в плане огневой мощи и количества бойцов.
— Нет. — Войновская сжала его предплечье. Хотела пожать плечо, но смять защитный щиток она явно не смогла бы. А трепать ради проявления каких-никаких, но чувств, амуницию — глупо. — В первой группе пойдет Илья и с ним Шатун. Ты согласен, Илья?
— Полностью.
— И хорошо. Выдвигаемся через три минуты. До кольца идем с расстоянием в три метра между машинами. Что такое?
Инга повернулась к Второму. Боец молчал настолько красноречиво, что стоило задать вопрос.
— Шатун?
Хм. Инга вполне его понимала. Словам Шатуна многие не поверили. Сначала не поверили. Но здесь, на развилке, правда стала ясной и четкой.
Никаких следов аномального зеленого тумана. Квадроцикл с пробитым двигателем и изрешеченным корпусом. Пробоины от пуль «семь-шестьдесят два», более того, вполне понятно, что били очередями из пулемета. Тело обнаружилось лишь одно.
Восемнадцатый, явно брошенный кем-то из местных трупоедов, нашелся под развалинами скособоченного домишки. Кроме разорванных зубами мышц левой ноги, ничего, никаких повреждений. Ни пулевых отверстий, ни от следов клинка, ни гематом или перелом от сильного удара. А вот отравление — налицо. Да так, что видавший виды отрядный медик удивленно присвистнул.