– Сначала дочь мне была ближе, Кларк, но теперь они мне обе близки – я просто познакомился с ними на своем рейсе из Нью-Йорка в Гонконг, – объяснил Хуан Диего. – Они путешествуют по всему миру – вот и все, что я о них знаю. Они…
– Похоже, они и правда вполне мирские, – по крайней мере, Мириам показалась очень мирской, – резко сказал Кларк. (Хуан Диего знал, что мирское – не такая уж хорошая штука, если вы, как Кларк, серьезный католик.)
– А вы не хотите прочесть письмо этой госпожи, мистер? – спросила Консуэло.
Вспомнив содержание «письма» Дороти, Хуан Диего сделал паузу, прежде чем открыть послание Мириам перед детьми, но как он мог теперь не открыть его? Они все ждали.
– Ваша подруга, возможно, что-то заметила… я имею в виду по поводу тетушки Кармен, – сказал Кларк Френч.
Слово «подруга» в устах Кларка прозвучало чуть ли не как демон в женском обличье. Разве нет слова, означающего женщину-демона? (Примерно так бы выразилась сестра Глория.) Суккуб – вот подходящее слово! Конечно, Кларк Френч был знаком с этим термином. Суккубы – это злые духи женского пола, которые занимаются сексом со спящими мужчинами. Должно быть, слово из латыни, подумал Хуан Диего, но тут Педро потянул его за руку.
– Никогда не видел никого быстрее, мистер, – сказал Педро Хуану Диего. – Я имею в виду вашу знакомую.
– Которая быстро появляется и исчезает, мистер, – ответила Консуэло, дергая себя за косички.
Поскольку они были так заинтересованы Мириам, Хуан Диего вскрыл ее письмо. «До Манилы, – написала Мириам на конверте. – См. факс от Д.», – также нацарапала она там то ли в спешке, то ли в нетерпении – то ли в обоих этих состояниях. Кларк взял у Хуана Диего конверт и прочитал вслух:
– «До Манилы».
– Похоже на название, – сказал Кларк Френч. – Вы встречаетесь с Мириам в Маниле? – спросил он Хуана Диего.
– Думаю, да, – сказал ему Хуан Диего.
Он пожал плечами, совсем как Лупе, – этот полный беззаботности жест был так характерен для их матери. Хуан Диего слегка возгордился при мысли, что Кларк Френч считает своего бывшего учителя мирским человеком, что Кларк может подумать, будто Хуан Диего путается с суккубами!
– Я предполагаю, что Д. – это ее дочь. Похоже на длинный факс, – продолжал Кларк.
– Д. – это Дороти, Кларк. Да, это ее дочь, – сказал Хуан Диего.
Это был длинный факс, и прочесть его было непросто. В нем говорилось о водяном буйволе и о жалящих тварях; о череде несчастий, случающихся с детьми, которых Дороти встречала в своих путешествиях, – по крайней мере, так ей казалось. Дороти приглашала Хуана Диего на курорт под названием Эль-Нидо на острове Лаген – он находился в другой части Филиппин, в местечке под названием Палаван. В конверте были билеты на самолет. Естественно, Кларк заметил эти билеты. А Кларк явно знал и не одобрял Эль-Нидо. (Слово «nido» могло означать гнездо, логово, нору, убежище.) Кларк, без сомнения, не одобрял также и саму Д.
По вестибюлю «Энкантадора» прошуршали маленькие колесики; от этого звука волосы на затылке Хуана Диего встали дыбом – еще до того, как он увидел каталку, он каким-то образом понял, что она из «скорой помощи». Один из санитаров направлялся с ней к служебному лифту. Педро и Консуэло побежали следом. Кларк и Хуан Диего увидели жену Кларка, доктора Хосефу Кинтана; она спускалась по лестнице из библиотеки на втором этаже, ее сопровождал судмедэксперт.
– Как я уже говорила, Кларк, тетушка Кармен, должно быть, неудачно упала – у нее сломана шея, – сказала доктор Кинтана.
– Может быть, кто-то свернул ей шею, – предположил Кларк Френч и посмотрел на Хуана Диего, словно ища подтверждения своим словам.
– Они оба писатели, – сказала Хосефа судмедэксперту. – Богатое воображение.
– Ваша тетя упала на каменный пол, – объяснил Кларку судмедэксперт, – и так неудачно, что сломала себе шею.
– Она также ударилась головой, – добавила доктор Кинтана.
– Или кто-то ее пришиб, Хосефа! – сказал Кларк Френч.
– Этот отель… – начала Хосефа, обращаясь к Хуану Диего. И замолчала, глядя, как грустные Педро и Консуэло сопровождают каталку с телом тетушки Кармен по вестибюлю «Энкантадора».
– Что этот отель? – спросил Хуан Диего жену Кларка.
– Заколдован, – ответила доктор Кинтана.
– Она имеет в виду – полон привидений, – пояснил Кларк Френч.
– «Каса-Варгас», – произнес Хуан Диего; то, что ему только что снились привидения, даже не удивило его. – Ni siquiera una sorpresa, – сказал он по-испански. («Даже не удивительно».)
– Хуан Диего познакомился с дочерью своей подруги только в самолете, – объяснял Кларк жене. (Судмедэксперт оставил их, последовав за каталкой.) – Я думаю, вы не очень хорошо их знаете, – сказал Кларк своему бывшему учителю.
– Не очень хорошо, – признал Хуан Диего. – Я спал с ними обеими, но они для меня тайна, – сказал он Кларку и доктору Кинтане.
– Вы спали и с матерью, и с ее дочерью, – повторил Кларк, как бы удостоверяясь в услышанном. – Вы знаете, кто такие суккубы? – затем спросил он, но прежде, чем Хуан Диего успел ответить, Кларк продолжил: – Succuba означает «любовница»; а succubus – это демон в женском обличье.
– Говорят, что они занимаются сексом со спящими мужчинами! – поспешил уточнить Хуан Диего.
– От латинского succubare – «лежать под», – продолжал Кларк.
– Мириам и Дороти для меня тайна, – снова сказал Хуан Диего Кларку и доктору Кинтане.
– Тайна, – повторил Кларк.
– Кстати, о тайнах, – сказал Хуан Диего. – Вы слышали, как петух кукарекал посреди ночи в полной темноте?
Доктор Кинтана не дала мужу повторить слово «тайна». Нет, они не слышали сумасшедшего петуха, чей крик, возможно, навсегда оборвался.
– Привет, мистер, – сказала Консуэло, снова оказавшись рядом с Хуаном Диего. – Что вы собираетесь делать сегодня? – прошептала она.
Не успел Хуан Диего ответить, как Консуэло взяла его за руку; он почувствовал, как Педро взял его за другую руку.
– Я собираюсь поплавать, – прошептал детям Хуан Диего.
Похоже, они удивились, несмотря на то что вокруг действительно была вода. Дети встревоженно переглянулись.
– А как же ваша нога, мистер? – прошептала Консуэло.
Педро мрачно кивнул; оба ребенка смотрели на искривленную правую ногу Хуана Диего, ступня которой показывала на два часа.
– Я не хромаю в воде, – прошептал Хуан Диего. – Я не калека, когда плаваю.
Шептаться было занятно.
Почему Хуана Диего так веселил предстоящий день? Его манило не только купание; ему было приятно, что детям нравится шептаться с ним. Консуэло и Педро устраивали игру из его намерения поплавать – Хуану Диего нравилась компания детей.
Почему Хуан Диего не спешил продолжать обычный спор с Кларком Френчем о его любимой Католической церкви? Хуану Диего было даже безразлично, что Мириам не сказала ему о своем отъезде; по правде говоря, он испытывал некоторое облегчение оттого, что она уехала.
Не боялся ли он Мириам по какой-то непонятной причине? Может, это просто так совпало, что ему в канун Нового года приснился сон о призраках или духах и что Мириам напугала его? Если честно, Хуан Диего был счастлив остаться один. Никакой Мириам. («До Манилы».)
А как же Дороти? Секс и с Дороти, и с Мириам был совершенен. Но если так, то почему было трудно запомнить детали? Мириам и Дороти столь тесно переплелись с его снами, что Хуан Диего задавался вопросом, не существуют ли эти две женщины только в его снах. Но ведь они определенно существовали – их видели другие люди! Молодая китайская пара на вокзале в Коулуне: тот парень сфотографировал Хуана Диего с Мириам и Дороти. («Я могу снять вас всех сразу», – сказал парень.) И не было никаких сомнений, что все видели Мириам на новогоднем ужине; вполне возможно, что только несчастный маленький геккон, пронзенный закусочной вилкой, не заметил Мириам – просто не успел.
И все же Хуан Диего сомневался, узнает ли он Дороти; мысленно он с трудом представлял себе эту молодую женщину – надо признаться, из этих двух женщин Мириам была более яркой. (И в сексуальном смысле более реальной.)
– Мы все вместе позавтракаем? – сказал Кларк Френч, хотя и Кларк, и его жена были слегка раздосадованы. Может, их смутило это перешептывание или то, что Консуэло и Педро ни на шаг не отходили от Хуана Диего?
– Консуэло, разве ты еще не была на завтраке? – спросила маленькую девочку доктор Кинтана; Консуэло не отпускала руку Хуана Диего.
– Была, но я ничего не ела – я ждала мистера, – ответила Консуэло.
– Мистера Герреро, – поправил Кларк девочку.
– Вообще-то, Кларк, я предпочитаю просто «мистера», – заметил Хуан Диего.
– Пока что это утро двух гекконов, мистер, – сказал Педро Хуану Диего; мальчик заглядывал под все картины. Хуан Диего видел, как Педро приподнимал уголки ковров и проверял абажуры внутри. – Большого нигде не видно – он исчез, – вздохнул мальчик.
Для Хуана Диего слово «исчез» несло боль. Люди, которых он любил, исчезли – все дорогие ему люди, те, кто помнил его.
– Я знаю, что мы опять увидимся в Маниле, – сказал ему Кларк, хотя Хуан Диего оставался на Бохоле еще на два дня. – Я знаю, что вы встречаетесь с Д. и куда вы едете потом. О дочери мы можем поговорить в другой раз, – добавил Кларк Френч, как будто то, что предполагалось сказать о Дороти (или то, что Кларк чувствовал себя обязанным сказать о ней), было невозможно при детях.
Консуэло крепко держала Хуана Диего за руку; Педро уже отпустил вторую руку гостя, но не уходил.
– А что именно насчет Дороти? – спросил Хуан Диего у Кларка; вряд ли это был невинный вопрос. (Хуан Диего знал, что Кларк крайне заинтригован делами матери и дочери.) – И где я с ней встречусь, на другом острове? – Прежде чем Кларк успел ответить, Хуан Диего повернулся к Хосефе. – Когда сам не строишь собственных планов, никогда не помнишь, куда тебе ехать, – сказал он доктору.
– Лекарства, которые вы принимаете… – начала доктор Кинтана. – Вы все еще принимаете бета-адреноблокаторы, не так ли?