омакэ.
Свою последнюю покупку — две соломенные циновки — Кошечка привязала к сундуку Касанэ.
К тому времени, когда молодая женщина закончила обход рынка, фуросики ее так раздулся, что почти скрыл Касанэ от людских глаз. Крестьянка не могла опомниться от изумления: она никогда не видела такого мотовства. Ее новый хозяин, судя по всему, был из тех людей, которые ходят с фонарем в лунную ночь.
Наемные продавцы и торговцы-хозяева упаковывали товары в корзины и тушили фонари. Кошечка услышала скрип деревянных осей — крестьяне увозили нераспроданные продукты на своих громоздких ручных тележках. Рынок пустел.
Кошечка знала, что искать ночлег в Тоцуке ей нельзя. Люди Киры, должно быть, обошли с ее портретом все гостиницы и постоялые дворы. Сын Киры, князь Уэсудзи, имел достаточно слуг, чтобы расставить их на каждой из пятидесяти трех станций между Эдо и Киото, не отзывая телохранителей своего отца.
Черная полоса неба между карнизами зданий была усыпана звездами, и дождя вряд ли следовало ожидать. Сегодня, пожалуй, можно будет заночевать на территории какого-нибудь местного храма в одном из его заброшенных помещений — в часовне или под навесом, укрывающим колокол.
Кошечка бросила взгляд на Касанэ. Та выглядела совсем молоденькой и была все еще сильно напугана. Мозоли на ее руках сказали Кошечке, что крестьянка недолго была шлюхой.
— Ты не сама продала себя тому торговцу женщинами, верно?
— Нет, господин, не продала, — ответила Касанэ так тихо, что Кошечка едва смогла слышать ее.
— Тебя что, похитили?
— Да, господин. — Касанэ ненадолго умолкла, решая, продолжать ли, потом пробормотала: — Всех других убили.
— Кого других?
— Из моей деревни. Нас было восемь человек, мы шли к великому алтарю в Исэ. — Касанэ смущенно замолчала: она не хотела привлекать внимание важного господина к своей ничтожной особе.
Кошечка отвернулась, давая понять, что не хочет дальше выслушивать россказни этой дуры. Она не хотела ничего больше знать об этой грязеедке, опасаясь, что почувствует себя обязанной помочь никчемной деревенщине. Кошечке в ее положении только чужих неприятностей не хватало. Она и так уже чувствовала себя виноватой, что воспользовалась грязными деньгами девчонки. Впрочем, Кошечка тяготилась недолго. Она успокоила свою совесть решением, что оставит Касанэ связанной возле дома каких-нибудь приличных людей. Тогда с этой гусыней будет возиться кто-нибудь другой.
Кошечка купила дешевый фонарь с шестом для переноски, складной бумажный зонт и несколько запасных фитилей, скрученных из бумаги. Потом она остановилась возле штабеля круглых деревянных бочонков с различными маслами. Торговец маслом, стоя среди своего товара, сосредоточенно чесал спину длинной ручкой мерного ковша.
— Где расположен ближайший храм? — спросила Кошечка, вежливо дождавшись момента, когда он, оторвавшись от своего почтенного занятия, стал наливать ворвань в бамбуковую трубку.
Торговец качнул меркой на запад.
— Но вам, уважаемый господин, лучше пойти к алтарю, что стоит на главной дороге к Эдо, — сказал он. — Алтарь посвящен божеству богатства Дайкоку и его волшебному деревянному молоту. Там всегда полно народу. Жирные дельцы так и толпятся там, хлопая в ладоши перед изображением своего божества. У них толстые кошельки.
Продавец многозначительно посмотрел на Кошечку:
— А у храма сейчас трудные времена. Там даже своего священника нет. Синтоистский монах по временам одевается служителем Будды и приходит туда служить буддийские молебны.
Кошечка нетерпеливо дернулась и уже хотела пожелать разговорчивому торговцу доброй ночи, но потом передумала:
— Значит, в храме никого теперь нет?
— Разве что мертвецы, — продавец усмехнулся и вытер запачканную маслом руку полой тяжелого черного фартука. — Во времена дедушки моего деда этот храм славился своими воинами-монахами, умелыми бойцами на копьях. Кладбище во дворе набито костями изучавших Путь воина молодых дураков, которые приходили туда и вызывали монахов на бой.
— Спасибо, — поклонилась Кошечка и, пятясь, отошла от ароматного прилавка. Когда продавец уже не мог видеть ее, беглянка повернула обратно и, прячась за стенами домов, направилась к храму.
ГЛАВА 25Духи и девушки
Шагая по темной дороге, Касанэ сохраняла на своем круглом лице выражение терпеливой покорности судьбе. Вряд ли новый хозяин ведет ее в безлюдное место только затем, чтобы изнасиловать и убить. Касанэ допускала такую возможность, но сомневалась в ней. Она была по натуре застенчивой и скромной девушкой и только в последние несколько дней стала считать себя предметом торговли.
Эту деревенскую девочку убийца пощадил не ради ее прелестей, но ради барыша. Прикинувшись честным владельцем лодки, он утопил односельчан Касанэ в море, а ее с выгодой продал другому негодяю. Сводник дважды продавал Касанэ хозяевам гостиниц, а потом оба раза выкрадывал. Он сделал бы это и в третий раз, если бы в дело не вмешался таинственный и опасный незнакомец. Теперь этот новый хозяин, конечно, тоже использует Касанэ как товар: никто ведь не оставляет лежать без употребления то, что можно обменять на деньги. И не уничтожает зря.
Прежде Касанэ никогда нигде не бывала и не удалялась от родной деревни дальше пределов слышимости ее барабанов. Этот господин не был похож на морского разбойника или сводника. Во-первых, он очень молод, а во-вторых, конечно, большой транжира: хотя луна только начала убывать и висела почти над головой, он зажег фонарь.
Касанэ несла фуросики и этот светильник по пустынной сельской дороге. Она шла теперь впереди Кошечки и держала шест с фонарем на плече, освещая путь новому хозяину. Деревенская девушка только раз позволила себе оглянуться — и страшно испугалась: свет и тени превратили сердитое лицо Кошечки в жуткую маску. Новый хозяин показался Касанэ похожим на князя Эмма-О, повелителя ада.
Заброшенный храм находился за рисовыми полями, среди крутых складок высоких холмов, покрытых слоями густого тумана. Заглядевшись на мелькавшие вдоль дороги силуэты стволов, Кошечка едва не пропустила тонкий гранитный столбик, отмечавший поворот на заброшенную тропу. Когда женщины осторожно ступили на нее, деревья и кусты сомкнулись вокруг них, как ловушка вокруг добычи. Послышалось тявканье лисы. Что-то зашуршало в черной глубине подлеска. Касанэ остановилась так резко, что Кошечка едва не налетела на ее спину.
— Там привидение! — прошептала Касанэ.
— Не стой столбом, простофиля!
В ночной тишине собственный голос показался Кошечке грубым.
Она вспомнила о доброте Мусуи и ощутила себя полным ничтожеством. Ей вспомнился мягкий упрек сэнсэя: «Истинный воин умеет сострадать». Кошечка решила дать девчонке немного денег, когда придет пора распроститься с ней.
В ярком свете луны на щеках Касанэ блестели слезы. Ее губы дрожали. Сжимаясь от страха, деревенская девочка на ощупь пробиралась по темной каменистой тропе. Дунул ветер, и обе девушки услышали звук, похожий на стук кости о кость.
Касанэ вскрикнула и отшатнулась: что-то длинное и высокое выступало из стелившегося по земле тумана. Она скорее почувствовала, чем разглядела в темноте под деревьями другие такие же фигуры.
— Могильные камни, — тихо сказала Кошечка и крепче сжала в руке посох.
Из тумана поднимались ряды каменных памятников, сотни которых теснились на склонах холма. Установленные возле них длинные деревянные похоронные дощечки — их был целый лес — застучали друг о друга под новым порывом ветра.
Кошечка и Касанэ шли сквозь строй гранитных столбов и плит с вырезанными на них оскаленными львами и грозными лицами буддийских царей-стражей. В тумане памятники казались безмолвным окаменевшим войском.
Свет фонаря вдруг сделался ярче, потом пламя светильника заморгало, и через несколько секунд потухло совсем.
— Он сказал, что масла хватит на два часа! — Кошечка была в ярости, низкий торговец обманул ее. Она знала, что негодяй, скорее всего, уже свернул свою торговлю и отправился восвояси, но все равно была готова сейчас же помчаться обратно в Тоцуку, как следует треснуть подлеца посохом по башке и потребовать обратно свои деньги.
Касанэ прижалась к хозяину и ухватилась за его рукав.
— Не будь дурой! — Кошечка почему-то произнесла эти слова шепотом. — Когда наши глаза привыкнут, мы найдем дорогу при луне.
Касанэ не осмелилась сказать, что теперь могучие кедры почти полностью заслоняют от них лунный свет. По-прежнему цепляясь за рукав Кошечки, крестьянка стала озираться по сторонам, пытаясь что-нибудь разглядеть.
— Вы видите это? — прошептала она.
— Да, — пробормотала Кошечка. Она неожиданно ощутила, что соседство Касанэ успокаивает ее.
Вдали вспыхнул огонь, потом светящаяся точка стала менее яркой, расширилась и превратилась в свет фонаря. Могильные плиты отбрасывали внутрь светлого пятна остроугольные тени, которые корчились на земле, словно обрезки ночи.
Три огромные темные фигуры то нагибались, то снова выпрямлялись в этом желтом дрожащем пятне. У них были острые лисьи уши!
— Где? — это слово пронеслось среди могильных камней как призрачный обрывок долетевшего из глубин прошлого разговора.
— Вот здесь! — ответный голос звучал беспокойно и подавленно.
— Свети же, ты, ночной горшок!
— Две за одну ночь — до чего нам везет! — новый голос звучал так, словно его обладатель хватил для храбрости чего-то крепкого, скорее всего, самогона из батата: выговор был слишком груб для человека, который мог позволить себе роскошь побаловаться сакэ.
Кошечка услышала ритмичный стук дерева о камни и увидела, как кривые тени двух мотыг взметнулись вверх и опустились на памятник. Она снова подумала, не вернуться ли в Тоцуку, но отказалась от этой мысли. Гостиницы там уже плотно закрыты до утра деревянными щитами. Даже если она заночует в каком-нибудь сарае, утром ей опять придется соображать, как ускользнуть от людей Киры. Но от мысли, что придется провести ночь рядом с такими подонками, у нее пробежали мурашки по коже. Оставалось одно — прогнать незваных соседей.