и перехватывают звуки леса – уханье сов, песни соловьев и пересмешников, шепот ветра в высоких кронах деревьев, что, казалось, подпирают небо, цепляя звезды. Я следовала за огромной черной пантерой с гладкими лоснящимися боками.
В прыжке я перекинулась обратно и приземлилась уже на ноги. Рядом со мной приземлился Делайл. Он предстал передо мной, овеянный холодным светом луны, подсветившим его глаза, отчего они еще больше завораживали. Его черный кожаный жилет был расстегнут, как и пара верхних пуговиц на рубашке-жабо. Мой взгляд скользнул по крепкой мужской шее, ямочке между ключицами и оголенному кусочку груди, видневшемуся в расстегнутом вороте. В крови заиграл дикий коктейль из счастья, беззаботности, эйфории и… возбуждения. Я неотрывно смотрела на Делайла, любовалась им, не скрывая этого, и понимала, что испытываю сейчас к нему влечение неимоверной силы. Вмиг мне захотелось повалить его за землю, оседлать и…
Я очнулась от своих мыслей в тот момент, когда между нами остался лишь шаг.
– Марьяна? – осторожно произнес мой нитар, ошалело наблюдая за мной.
А я оказалась рядом с ним, с тихим стоном вдохнула его дурманящий запах, едва касаясь носом шеи, и лизнула ямку внизу горла. Тяжелая мужская ладонь легла мне на талию, и мой нитар шумно втянул воздух. Рванула полы его рубашки в стороны, обнажив мощную грудную клетку с каменными пластинами мышц. Провела языком по гладкой груди, прикусила кожу. Делайл с животным рыком впечатал меня в свое тело, глядя сверху вниз так, что казалось – сейчас на мне рассыплется прахом вся одежда. Его ладони огладили мою спину, спустились ниже и сжали мои ягодицы, и я не удержалась, лизнув его губы.
– Надумала поиграть со мной во взрослые игры, девочка моя? – промолвил он, не сводя с меня пылающего взгляда.
– Во взрослые? Дел, мне скоро двадцать один, я и так взрослая!
Он усмехнулся и покачал головой.
– Ты еще не знаешь, сладкая, невинная лисичка, чем чревато для леди исполнение таких номеров перед мужчиной. А они имеют весьма далеко идущие последствия. И в отличие от тебя, я понимаю, чем все это заканчивается.
– А чем? – прошептала я. – Чем они заканчиваются? Покажи мне! Это так интересно…
Последние крохи страха и смущения сгорели в пламени желания, что огнем струилось по венам и артериям, заменяя кровь.
– Искусительница, что же ты творишь! – прошипел с жаром мой нитар, и я оказалась прижата к огромному мшистому валуну.
Призывно откинула голову назад и задохнулась от восторга, когда губы Делайла коснулись шеи и принялись беспорядочно оставлять на ней поцелуи, опускаясь к ключицам и ложбинке груди. Голова пошла кругом от прилива дикой, необузданной страсти, и совершенно нового для меня, доселе неизведанного ощущения. Повинуясь древнему женскому инстинкту, я закинула ногу ему на бедро, и Дел, поняв меня без слов, подхватил под ягодицы, вновь прижав к валуну.
– Дразнит она меня! – рыкнул мой нитар мне в губы, и мы слились в неистовом и жадном поцелуе.
Судорожное дыхание, и сердце, что дико колотится в груди. Губы терзают друг друга с наслаждением и бесстыдным желанием. Языки гладят друг друга и ласкают настойчиво и жарко. Дел осыпает мою шею и грудь порывистыми, короткими поцелуями, прикусывает кожу, язык прочерчивает влажную дорожку от ложбинки груди к шее. Я замираю от восторга, зарываюсь пальцами в густые волосы, а потом оглаживаю широкие плечи. Безумное желание тугим горячим спазмом сворачивается внизу живота и становится мучительным. Делайл ртом ловит мой судорожный выдох и снова припадает к губам. Так мучительно сладко… Но я хочу большего! Как же я хочу этого великолепного мужчину! Никогда и никого я не желала так неистово, как Делайла. Никогда и никому я не позволяла того, что позволяю ему. Сжала ногами его бедра и выгнулась, страстно желая слиться воедино. Дел с хриплым стоном вжался в меня. Его пальцы стиснули мои ягодицы. Интересно, а так можно заниматься любовью? Все время лежа может ведь и наскучить. Ой, я сказала это вслух?
– Еще как можно, моя любопытная, – глухо промолвил Делайл и лизнул мои губы. – Я бы взял тебя прямо сейчас. Вот так, стоя.
– Я хочу, – промолвила умоляюще. – Я не знала, что плотское влечение может быть таким мучительным.
– Еще как может, Мари, – заверил меня мой нитар. – Это поистине сладкая пытка.
Его нос коснулся моей шеи, дыхание защекотало кожу.
– Нам нельзя, Марьяна, нельзя. Ты ведь и сама это знаешь.
В ответ я снова прижалась к его губам в жарком поцелуе. Соприкосновение языками вызвало дрожь наслаждения по телу. Гулкие удары сердца под моей ладонью…
– Прости! Я должен остановиться, должен! – выдохнул Делайл мне в губы, и, торопливо поставив на землю, за несколько широких, шагов достиг озера и прыгнул в студеную воду, взметнув сотни брызг.
– Полнолуние, чтоб тебя, – буркнула я себе под нос, осознав, что мы находились в шаге от точки невозврата.
Но стоит все же признаться хотя бы самой себе – дело ведь не только в полнолунии. Мы и без него легко теряли голову, оставаясь наедине друг с другом. Что же нам делать?
Глава 12. Былое
Марьяна
Вокруг меня царила тишина. И она была столь всеобъемлющей, что казалась оглушительной. И только я подумала об этом, как резкий порыв ветра разметал пряди моих волос, нарушив тишину тихим шорохом. Как ни странно, но от этого тишина стала казаться мне еще более пугающей и неестественной.
Я оглянулась по сторонам, и сердце тревожно дрогнуло. Вокруг меня – пустынное поле, на котором на разном расстоянии друг от друга стояли каменные печи. Самые обычные печи с трубой. На Эсфире такие уже редко встретишь, если только где-нибудь в отдаленной провинции, но в прошлой жизни я жила в небольшом деревянном доме-срубе, где имелась такая же печь. Страшные воспоминания вызвали колкий мороз по коже, и я поежилась. Нет, это не та деревня, где я когда-то недолго жила, будучи человеком. Это какая-то другая деревня. А точнее, то, что от нее осталось – вот эти печи, что стояли под открытым небом. Когда-то здесь были дома и улицы, но после того как немцы сожгли деревню, остались лишь печи, как напоминание о тех страшных зверствах.
Порыв ветра, и в нем я слышу тихий голос:
– Земля все помнит. Каждая пядь ее помнит все. Это люди с течением времени могут забыть, но не земля. Земля расскажет. Открой глаза, Марьяна! Во Вселенной ничего не проходит бесследно. Все остается… Открой глаза!
– Я и так с открытыми глазами стою, – пробормотала я растерянно, озираясь по сторонам.
– Открой глаза, открой! Смотри в оба, Марьяна, смотри! – продолжал увещевать чей-то голос.
Или это и есть те самые голоса стихий?
Воцарилась тишина, и даже ветер утих. Но как оказалось, это было лишь затишье перед бурей.
– Открой же глаза! Узри же!
От громкого окрика я невольно вздрогнула, не сумев сдержать испуганный вскрик. И… проснулась.
– Тш-ш-ш, все хорошо, девочка моя, все хорошо. Это всего лишь дурной сон.
Легкое касание губ по коже и щекотка от горячего дыхания. От шеи к виску. Обоняние сразу же уловило знакомый терпкий древесный запах, и, повернув голову, я встретилась взглядом с Делайлом. Оказалось, что мы лежим, обнявшись. Его рука покоится на моей талии. Мысль, едва зародившись в голове, пронзила меня, и я в ужасе посмотрела на себя, дабы убедиться, что одета. На мне, как всегда, моя ночная рубашка, и все же…
– Дел… Прошу тебя, скажи мне, что между нами ничего такого не было! Ничего из того, что нам не позволено!
Мой нитар выгнул соболиную бровь.
– Если ты про секс, то его у нас не было. Хотя соблазн был велик. Но… Я умею держать себя в руках. И в лапах тоже.
– Фу-ух! – выдохнула я, успокоившись.
– Но если вспомнить то, что происходило у нас в лесу, то я не могу с уверенностью сказать, что ничего такого не было. Еще как было! Или ты не помнишь, Мари? Коварный глинтвейн стирает девичью память?
– Да помню я все! – воскликнула, ощутив, как краска смущения заливает лицо.
М-да-а-а, оставшись вчера наедине в лесу, мы многое себе позволили… Я совсем забыла о стеснении, была раскованной и не скрывала своих желаний, с удовольствием отмечая, что мои самые откровенные помыслы, кажется, взаимны. И такое мое поведение стало для меня поистине удивительным открытием, ведь раньше со мной ничего подобного не случалось. Даже под действием алкоголя. В конце концов, за всю свою жизнь я никогда не напивалась до состояния потери контроля.
Мысленно я прокрутила в голове вчерашний вечер. После любопытнейшей и запоминающейся прогулки по лесу мы вернулись во двор князя Нориалли, но поскольку вид у нас был весьма красноречивый, мы обходными путями проникли в дом, чтобы привести себя в порядок, после чего вернулись на праздник, продлившийся до поздней ночи. Потом я пожелала отдохнуть в своей комнате и неожиданно уснула. Спать мне совсем не хотелось, энергия бурлила в крови, но вещие сны – упрямая штука. Вспомнились обрывки вчерашних тревожных видений, настигших меня у костра, и по коже пробежали неприятные колкие мурашки.
Делайл внимательно наблюдал за мной, лениво поглаживая мое бедро.
– Я был так взволнован… тобой… Поэтому, когда ты после ухода подруг уснула, я сдержал себя и остался в своей комнате. А потом, примерно час назад, ты начала ворочаться во сне и всхлипывать, я услышал это через стенку и решил посмотреть, что здесь происходит. Ты хмурилась. Тебе приснилось что-то нехорошее?
Вчера после праздника я поведала Герде и Эмилии о том, что явилось мне в пламени костра. И эти жуткие черные глаза все никак не выходили у меня из головы. Что это вообще такое?
Я подавила тяжкий вздох, встала с кровати и, зайдя за узорчатую ширму, принялась переодеваться, попутно пересказывая Делайлу то же самое, что рассказала подругам.
– Черные глаза, говоришь? – переспросил нитар.
– Да. Радужек не видно, сплошь чернота на всю склеру, – ответила я, выходя из-за ширмы. – Может быть, это глаза темного мага?