Томление в теле нарастало сильней и сильней от его умелых ласк, я задыхалась от сладострастия, что-то шептала и умоляла о чем-то, сама уже ничего не понимая. А потом вспышка наслаждения прошила все мое тело, сотрясая его крупной дрожью, и, кажется, я вскрикнула, не ожидая удовольствия такой неимоверной силы. Меня трясло, как в лихорадке, тело выгнулось навстречу своему искусителю и его губам. Судорожно дыша, я отдалась на милость этому впервые испытанному мной чувству. Пожар наслаждения, обуявший мое тело, постепенно угасал, оставляя ленивую негу и приятную слабость.
Делайл выглядел сейчас жутко довольным. Он отпустил мои бедра и потянулся к навершиям груди, поочередно лаская их губами и языком. В ответ на его ласки я попыталась расстегнуть ремень на его брюках, но Делайл решил все сделать сам. Отстранился от меня и снял брюки вместе с бельем, представ передо мной совершенно обнаженным. От восхищения у меня перехватило дыхание. Моя ожившая мечта из тайных девичьих грез. Мой великолепный бронзовый бог. Вид его жесткого, рельефного тела с бронзовой кожей и размахом плеч захватывал дух и порождал безумные мысли… И я уже не стеснялась. А чего стыдиться? После того, что сейчас произошло…
– Ты так прекрасна, Мари! Так восхитительно красива! – хрипло произнес мой жених, нависая надо мной.
Мои щеки окрасил румянец, но не от стыда, а от нового прилива возбуждения. Его голодный взгляд, блуждающий по моему телу, признания, от которых закипала кровь. Я провела ладонью по его каменной груди и вниз – к плоскому рельефному животу, а потом, осмелев, осторожно погладила его напряженное естество. Делайл издал сдавленный стон и подался мне навстречу. Тяжесть его тела ощущалась как нечто правильное и верное, такое желанное и нужное. Горячая плоть соприкоснулась с моей, не проникая. Я часто задышала от нетерпения. Он уперся рукой в диван и приподнялся. Посмотрел на меня и жадно припал к моим губам, терзая их в неистовой жажде. Отстранился, прижал мою ногу к своему бедру, качнулся вперед и рывком вошел в меня, не сдержав изумленного стона.
От короткой, но острой боли я вскрикнула, мой возглас слился с его стоном и потонул в поцелуе. Делайл лизнул мои губы и осторожно задвигал бедрами. Он закрыл глаза, сжал зубы, его дыхание стало шумным, судорожным. Было видно, что он сдерживает себя изо всех сил. Первые толчки близости ощущались странно – сплетение легкой саднящей боли и тягучего, томительного наслаждения. Делайл открыл глаза, и я вновь утонула в его взгляде, подернутом дымкой блаженства.
– Не останавливайся, еще! – ободрила я своего мужчину и закинула на него ноги.
С губ Делайла сорвался хриплый стон, и бедра задвигались чаще. Мои руки прошлись по напряженной мужской спине вдоль позвоночника до ямочек на пояснице, и я сжала пальцы на его крепких ягодицах. Делайл застонал мне в губы и резче двинул бедрами снова и снова.
– Да, – выдохнула я, и он со стоном слизал мой выдох, двигаясь во мне уже смелее и резче.
– Мари-и-и, – протянул, как молитву. – Моя Мари.
Боль сгорела от искр восхитительного удовольствия, не осталось страха и стыда. Было лишь всеобъемлющее желание, наслаждение от ритмичных толчков в моем теле, ненасытных, умелых ласк, которым я подставляла свою грудь и шею, и непередаваемое чувство упоения от понимания, что я – причина его неистового блаженства.
Я бы многое отдала за то, чтобы этот вечер повторился еще не раз. Даже сто лет спустя. И даже тысячу.
Глава 21. Пламя закатов
Делайл
Воистину, Боги милостивы ко мне. Несмотря на все, когда-то мною пережитое, я все же познал их благоволение. Иначе я не знаю, как объяснить то, что сейчас в моих объятиях млела и нежилась самая лучшая девушка во всех мирах. Марьяна оседлала мои бедра, упираясь в плечи, и двигалась с такой грацией, что я невольно опасался за свой рассудок – нельзя выдержать удовольствие такого накала, не сойдя при этом с ума. Самая красивая, сладкая, нежная… Я выписывал узоры на ее бедрах, гладил их и сжимал, подаваясь навстречу к ней, трогал ее грудь, лаская тугие румяные соски, и наслаждался ее страстной реакцией на мои ласки. Мне до одури нравилась эта чувственная власть над ней, но и Марьяна, несмотря на то что была до этого вечера невинна, с легкостью пленила меня.
От ее частых стонов, то громких и пронзительных, то тихих и сиплых, моя кровь кипела и стучала в висках, дикая эйфория теснила грудь, разбивала прежнего меня на миллиарды осколков и собирала вновь – совершенно другого, обновленного и более сильного, чем прежде. Ради нее и нас двоих. Марьяна, извиваясь и постанывая, танцевала на моих бедрах, тесно прижималась нежным лоном к паху, и прекрасное юное тело, освещенное бликами огня от камина, будило самые потаенные и греховные желания. Запредельное сладострастие окутывало нас темным пологом, отсекало от всего мира с его угрозами и проблемами. Мы растворялись друг в друге, становясь единым и неделимым, проникали в самую душу, оставляя взаимные печати на самом сердце.
Если бы только можно было продлить этот вечер и ночь, поставить их на паузу, чтобы вдоволь насладиться ею, испить до дна хмельную негу, какой я не знал никогда и ни с кем до нее! Хотя… Разве можно раз и навсегда насытиться нашей взаимной страстью? Я точно знал ответ, ласково сминая упругие девичьи грудки, – нет. Никогда.
Я привлек Марьяну к себе, побуждая лечь на меня. Она принялась облизывать и трогать губами кожу на моем плече, шее и ключице, куда могла достать, острые зубки слегка покусывали, шелковый горячий язычок оставлял влажные дорожки, и я срывался на рык, двигаясь в ней резче, прижимая к себе, желая навсегда присвоить, сделать своей и… остаться в ее памяти нежным, чутким и обжигающе-страстным.
Нет ни капли сожаления о том, что мы нарушили древнюю традицию – никаких занятий любовью до помолвки. К демонам эту принципиальность, когда смерть ходит где-то рядом и каждый миг может стать последним! Я нашел в себе силы признать, что нет никаких гарантий, я могу умереть даже завтра, и даже ее всепоглощающая любовь не сможет спасти мой разум от беспощадной тьмы. А значит, нужно брать от судьбы то, что она дает мне сегодня, брать не раздумывая, ведь я точно знаю, что ни секунды не пожалею и сделаю все, и даже больше, чтобы не пожалела она. Лишь бы как-то продержаться до битвы с Адаилом, не покинуть Марьяну в этот страшный миг и быть рядом с ней, рука об руку с моим ангелом возмездия. Дожить до битвы. И если мне суждено умереть, потеряв разум, я отчаянно хочу, чтобы она запомнила меня навсегда, запомнила, как я ее любил. Вспоминала иногда с теплом и нежностью. Пусть когда-нибудь ее сердце снова оттает и кто-то другой сделает ее счастливой, а я… я хочу остаться в самом потаенном уголке ее сердца светлой памятью. От этой мысли хотелось выть и кричать, ведь больше собственной смерти меня угнетала мысль о том, каково будет моей невесте вновь пережить потерю.
Марьяна приподнялась, упираясь ладонями мне в грудь, и нутро вновь полоснуло необъяснимое и восхитительное чувство, которое невозможно описать словами. Она откинула свои роскошные волосы назад, качнула бедрами, прижимаясь ко мне, вырывая из моей пересохшей глотки хриплый возглас удовольствия, подарила мне откровенный поцелуй, лаская мой язык, и сильнее задвигала бедрами.
– М-м-м, Боги-и-и, убей меня наслаждением, убей, Марьяна, убей меня! – рыкнул я сквозь зубы, стискивая ее бедра.
Моя невеста распахнула удивленно глаза, часто и громко задышав, и я ощутил, как по ее телу прокатилась дрожь экстаза. Вспышка ее сладострастия отправила меня в какое-то необъяснимое чувственное безумие, когда кажется, что сплавились воедино души и сердца.
Марьяна легла на мою грудь, отголоски пережитой страсти еще ощущались в ее точеном теле. Несколько жестких ударов в бедра, и я с хриплым криком врываюсь в нее до упора, срываюсь в бездну, навстречу жарким волнам неги, рычу от запредельного наслаждения и позволяю страсти затопить мой разум, выжечь каленым железом все, что было до нее. Это «все» отныне превратилось в пепел. Осталась лишь она. Моя Мари.
Уже которую неделю его не покидало ощущение, что все, абсолютно все, летит к демонам в Нижний мир. Все валилось из рук, все раздражало, либо, наоборот, никак не волновало, и он погружался в глухую апатию. И даже любимая работа не приносила удовлетворения и отрады, все делалось им автоматически, почти бездумно. Если бы только можно было избежать встреч с леди Сван, которая по насмешке Богов (и никак иначе) работала в этой же Академии. Принес же демон эту упрямую женщину в место, где он работал все эти годы! Какого бешеного тролля? Джеран был давно уже привязан к этому месту, все здесь давно стало родным, таким знакомым и дорогим, но частые, пусть и мимолетные встречи с той, которая его безжалостно отвергла, безнадежно омрачали его нахождение в Южной Академии.
Обида на Арлину схлынула уже давно, а вот глухая тоска осталась и пожирала его изнутри, и кровоточило сердце, не желая мириться с суровой действительностью – его чувства оказались не нужны. Какая жестокая ирония Богов! Он, наконец, встретил женщину, которую в нем ничто не смущало, которая искренне понимала его и принимала таким, какой он есть. Как хорошо им было вместе! Только вот Арлина не желала ничего больше, кроме дружбы, а ему страстно хотелось любви. Впервые за демон знает, сколько лет. Если бы это была банальная увлеченность, если бы! С этим все просто – сходил на огонек в Квартал Красных фонарей, выпустил пар и забыл. А вот чувства к Арлине… С ней все оказалось слишком сложно, слишком! Никакие, даже самые искусные жрицы любви не смогли бы затмить мысли о ней. Эти глаза, что своим цветом спорили с синевой небес, эти струящиеся огненные волосы, светлая кожа теплого оттенка, будто топленое молоко. Он даже не думал идти в «веселый квартал», потому что точно знал – рыжая нимфа в его мыслях теперь надолго и никакого желания к другой женщине не возникнет.