лив на двоих плотское блаженство.
Мы сдирали друг с друга одежду, не размыкая взглядов. Его глаза блуждали по моему телу, в них искрился восторг и восхищение, и кровь кипела от возбуждения. Дел положил ладонь на мой живот, побуждая лечь на спину и навис надо мной, вжимаясь между моих раскинутых бедер. Его короткий выдох вырвался облаком пара, Делайл резко подался вперед. Рывок до упора, толчок в бедра, и наш слаженный стон спугнул птицу с заснеженной глицинии. Выдох… Рывок…Вдох… Выдох… Рывок… Вдох, сплетенный со стоном. Мои пальцы вцепились в широкие мужские плечи, ноги прижались к его пояснице. Мы сплелись тесно-тесно. И снова рывок. Полустон-полурык вырвался из его горла, сливаясь с моим тихим стоном. Я подалась бедрами ему навстречу, желая еще большего слияния. Дел накрыл меня своим телом, прижался ко мне, впиваясь в мой рот с жадностью зверя. Мы дышали друг другом с упоением, терлись языками, глотая стоны друг друга, пока Дел раз за разом вонзался и вонзался в мое тело, вжимая меня в плед. Он двигался все быстрее, не давая мне опомниться от наслаждения, что расходилось по телу мучительно-невыносимой сладостью.
– Не жалей… меня, не… жалей, – вымолвила я между ритмичными толчками.
Дел, хищно улыбнувшись, придавил меня своей тяжестью, сильнее налегая, и движения его бедер стали еще яростней, безжалостней, подобные ударам. Я протяжно застонала, окончательно утратив связь с реальностью, забывая о том, где мы и что вокруг нас. Надо мной качалось небо, подернутое кровавым закатом. Сильные толчки выбили из меня все постороннее, осталось лишь невыносимое наслаждение, от которого хмелела голова и пылало тело. Мне до безумия нравилось целовать его тело, ощущать Делайла повсюду – на себе, внутри себя, ласкать его и видеть, как от этих ласк его взгляд туманится удовольствием, вдыхать запах его разгоряченной кожи – пряный, мускусный, запах сильного мужчины, в чьих руках я сгораю от вожделения и сладострастия, легко теряя голову. Он вздрагивал от моих прикосновений, и глухой, хриплый стон срывался с его губ. Мне так нравится слизывать эти стоны!
Наслаждение нарастало, плавило тело, становясь невыносимым, пока не вспыхнуло внутри, прошивая меня насквозь, разливаясь жаркой негой до кончиков пальцев. Судорожно дыша, я выгнулась навстречу Делу. Яростный удар в бедра, хриплый выдох, и он с громким стоном припал губами к моей шее, продолжая яростные толчки, и снова удар, удар! Дел прижался ко мне. Я ощутила его горячую пульсацию и дрожь, пробежавшую по крепкому телу.
– Мне мало, – выдохнул он, покинув мое тело и приподнявшись на руках надо мной. – Мне мало тебя, Мари! Я хочу тебя еще! Еще! Невозможно тобой насытиться!
– Какой ты ненасытный, – промолвила я, игриво очертив пальчиком его грудную мышцу.
Дел перехватил мою руку, ведя ее в низ живота. Я обхватила ладонью напряженную мужскую плоть, погладила. С удовлетворением отметила, как мой жених вздрогнул и прикрыл глаза. А потом открыл их и воззрился на меня пожирающим взглядом. Я не успела ничего сообразить, как оказалась поднятой на руки, и вместе со мной Делайл направился в сторону застекленной веранды.
Наши вещи остались лежать на снегу.
Делайл
Солнце окончательно ушло за горизонт, погасли его последние багровые всполохи, и ночь стремительно расползалась по небу, когда я в несколько стремительных шагов достиг веранды. Дверь на нее осталась незапертой – система магических охранных заклинаний территории и дома позволяли такую беспечность.
Чтобы открыть дверь, закинул Марьяну на плечо и дернул дверь на себя. Потерся щекой о ее попку и легонько укусил. Мари вскрикнула и засмеялась. После студеного воздуха улицы веранда показалась жаркой. Не мучая нас двоих долгими раздумьями, я поставил свою невесту на пол, и тут же, подхватив под ягодицы, поднял и пригвоздил к стене. Марьяна потерлась об меня грудью, и я невольно зарычал от удовольствия. Хитрая рыжая плутовка! Моя плутовка, легко сводящая меня с ума!
Я медленно вошел в нее, и наши стоны слились в один. Одно лишь проникновение в ее жаркое, тесное лоно сводит меня с ума, посылает дрожь по телу, скручивает невыносимым наслаждением, от которого кажется – я сейчас умру от удовольствия. Каждая клеточка тела горит невыносимым блаженством, и я со стоном выхожу и погружаюсь вновь. Марьяна гладит мою шею и плечи, и эта простая ласка окончательно меня добивает. Невозможно нежные ладони, и так скользят по моей коже, так ласкают, что я теряю рассудок и, стиснув зубы, исступленно вбиваюсь промеж ее бедер резко и часто. Сильнее, сильнее! Марьяна, запрокинув голову, сладко стонет. В ее распахнутых глазах застыло блаженство. Мне так нравится видеть, как они бездумно смотрят в пустоту и взгляд заволакивает удовольствие. Я впился в ее сочные приоткрытые губы, все так же двигаясь в ней, втянул в рот ее язык, лаская своим. Моя нежная, страстная лисица… Мой сладкий янтарный дурман. Моя отрада.
– Помнишь, тогда в лесу, ты спросила, можно ли так заниматься любовью?
– Да, – вымолвила она со стоном, и я резко ударил ее в бедра. – Да!
– Нравится? – снова спросил я.
– Да-а-а, – протяжно простонала Марьяна.
Я задвигал бедрами чаще, врываясь в ее влажное лоно раз за разом.
– Точно нравится, Мари?
В ответ она закивала, зажмурилась и с громким стоном, переходящим в крик, выгнулась на моих руках. Ее глаза удивленно распахнулись, тело сотрясала крупная дрожь экстаза. Наблюдать эту картину одно удовольствие. Я замедлился, желая насладиться ее внутренней дрожью. А потом усадил ее на стоящее рядом пианино, закинул ноги себе на поясницу и вновь задвигался в податливом и нежном теле. Марьяна пленила мои губы, даря глубокий, жадный поцелуй, и это полное единение просто вывернуло меня наизнанку. Я врезался между ее бедер и с животным хрипом прижал Мари к себе, сотрясаясь всем телом от безумной вспышки чистого, первозданного наслаждения, расплескиваясь в ней белым пламенем.
На миг мы замерли в чувственном соединении наших тел, переживая отголоски взаимного удовлетворения. Я придерживал Марьяну, прижимая к себе, и ее теплое дыхание щекотало мою грудь.
– Я бы не выпускал тебя из постели все выходные. Мне так нравится брать тебя снова и снова, доводить до экстаза, до сладкого изнеможения, – признался я.
– Ненасытный, – повторила она, и, не видя ее лица, по ее голосу я понял, что она улыбается.
– Настолько ненасытным я стал, когда познал тебя как женщину. Уж больно ты сладкая и манящая. Давай завтра никуда не поедем? – предложил я. – Закажем еды на дом, фрукты и шампанское у нас есть. Будем кормить друг друга с рук и проведем день в наслаждении друг другом. Мне кажется, мы еще не все попробовали. Я определенно не знаю, каким будет вкус шампанского, если его капли слизать с тебя. А хотелось бы знать.
От моих слов ее дыхание участилось.
– У тебя очень богатая фантазия, – промолвила она с лукавой улыбкой и, закусив припухшую губку, посмотрела на меня таким соблазнительным взглядом, что я опять ощутил далекие отголоски вожделения. Лизнул ее губы, срывая тихий вздох.
– Просто я хочу провести с тобой как можно больше времени, пока есть такая возможность, – признался я, и тут же уловил ускользающую тень тревоги в янтарных глазах.
Поспешил пленить ее губы и рот поцелуем, в надежде, что так я прогоню ее беспокойство, заставлю забыться в томной неге моих ласк.
В заснеженном саду зажглись магические фонари, разгоняя сумрак, расчерчивая пол желтыми полосами. Мы, как были обнаженными, так и легли на ковер перед камином, накидав подушек с дивана. Марьяна прижалась ко мне, закинув на меня бедро, и я гладил ее шелковую кожу, вдыхал ее медово-цветочный запах, слушал размеренное дыхание, тихий говор и чувствовал в этот миг себя бесконечно счастливым.
Боги действительно милостивы ко мне. Ведь прежде чем наша жизнь раскололась вновь на до и после, нам позволили ощутить счастье. В тот вечер мы с Марьяной строили планы на ближайшие дни, не ведая того, что сбыться им не суждено, а судьба расставит все совершенно по-иному.
Марьяна
Пожалуй, это самый тихий канун Йоля на моей памяти. Если бы не украшения улиц, сложно было бы понять, что один из главных праздников Эсфира уже совсем скоро. И видимо, так уж мы устроены, что, несмотря на все тревоги и страхи, предвкушение праздника приятно будоражило душу. С самого детства Йоль на Эсфире – время чудес и исполнения заветных желаний. И я уже поняла, что сколько бы мне ни исполнилось лет, а душа всегда будет просить чуда.
Проведя весь вчерашний день в постели, как и предлагал Делайл, сегодня мы все-таки выбрались в центр города. Нас интересовали несколько крупных мебельных павильонов и хвойная ярмарка. Выбор мебели для просторного особняка, который требовалось полностью обставить с нуля, оказался приятным, волнующим, но и не менее утомительным делом, так, что мы с Делом, выйдя из мебельного павильона на морозный воздух, не сговариваясь, одновременно выдохнули.
– Что-то у меня голова закипела, – сказала я в шутку, и Дел усмехнулся.
– Сильней, чем после приемной комиссии, она у меня точно не закипит, – ответил мой жених, мы посмеялись, и, взяв его за локоть, я махнула рукой в сторону хвойной ярмарки.
– Идем?
– Идем-идем, – его улыбка неизменно вызвала во мне эйфорию и трепет.
Со мной еще иногда случались моменты, когда я вдруг спрашивала себя: «Неужели это наяву? Неужели это моя жизнь?» Мысль о том, что мое истинное счастье, мой будущий супруг все эти годы жил у меня под боком и я выросла на его глазах, по сей день вызывала улыбку и чувство, что я никак не могу до конца в это поверить.
– О чем задумалась, янтарик? – его вкрадчивый голос прервал мои мысли.
– Да все о том же, – усмехнулась я. – До сих пор временами думаю – неужели мы действительно пара?
Делайл изумленно округлил глаза.
– Не просто пара, а будущие муж и жена, между прочим! – воскликнул он и понизил голос. – И если после всего того, что мы с тобой вчера вытворяли в спальне и за ее пределами, ты все еще не веришь до конца, я, видимо, плохо старался.