– Кириан, сделай, пожалуйста, еще снимок для нас с Альбиной. Так, чтобы и грозовые облака вошли в кадр.
– Элла, ты решила за сегодня истратить весь запас красок в мемографе? – пошутил в ответ Кириан, но снимок все же сделал, и через несколько секунд аппарат, похожий на земной полароид, выдал готовое изображение.
Наверху снова загрохотало, и вспышка молнии рассекла небо вдали. Приближалась гроза. Все четверо посмотрели туда, где небо наливалось фиолетовой хмарью.
– Обожаю грозу! – выдал мальчик, так похожий на моего папу.
Хотя… Это ведь и есть мой папа? Только сейчас ему лет двенадцать.
– Ой! Дарий, не двигайся! Стой! Ты растопчешь вилир! – внезапно воскликнула мама, и ее глаза загорелись восторгом.
Папа замер, а мама зашла позади него и присела, разглядывая этот самый вилир. Им оказалось нечто, похожее на созревший одуванчик светло-сиреневого цвета. Вся компания с восторгом принялась разглядывать вилир.
– Давайте загадаем желание на него, – предложила Элоиза. – Все вместе.
– А давайте! – согласился с ней Кириан.
Мама аккуратно взялась за стебель и сорвала. Друзья встали в круг.
– Ну, что загадаем? – задался вопросом мой папа.
– А давайте наше общее желание – после школы поступить в Медицинскую Столичную Академию и найти наконец-то способ победить сонную болезнь? – предложил Дарий, и все остальные с восторгом закивали.
Ребята взялись за вилир, каждый только двумя пальцами, чтобы все могли его держать. Их взгляды горели озорством и светлой надеждой. Они молча, с улыбками и воодушевлением смотрели то друг на друга, то на цветок.
– А теперь… – промолвила Элоиза, и все четверо одновременно подули на вилир, и сиреневая шапочка цветка разлетелась на множество пушистых семян, точно как у одуванчика, и их тут же стремительно унес ветер.
– Гляньте, змей по небу летит! – заметила Элоиза, показав наверх.
Остальные задрали головы, чтобы увидеть летучего бумажного змея в потемневшем, беспокойном небе.
– Хорошая примета. Значит, желание сбудется, – сказала мама.
– Угу, – кивнула Элоиза, соглашаясь.
Прямо над ними небо разразилось грозовым раскатом, и первые тяжелые капли дождя достигли земли. Дуновение ветра прошлось по лавандовому полю.
– Так, а теперь бежим домой, – сказал мой папа, и они вчетвером, взявшись за руки, весело и со смехом побежали прочь с поля.
Я провожала их взглядом, бегущих через дождь и грозу к линии аккуратных светлых домиков неподалеку от поля, в котором они только что загадали свое заветное желание, и я верила – оно точно сбудется.
То, что происходило внутри меня, было бы сложно описать словами. Во мне пели на все лады и кричали боль и нежность, необъятная любовь и неизбывная тоска. Я радовалась тому, что увидела их живыми, и плакала от понимания, что они не рядом с нами и никогда не будут. Капли дождя стекали по моему лицу вместе со слезами.
Я не знаю, по чьей воле мне показали этот мир. Но за эту волю я была безмерно благодарна.
– Марьяна! Во Вселенной никто не уходит бесследно! – шепнул мне дождь, и я, кивая, заливалась слезами, глядя вслед счастливым детям.
Это были слезы облегчения. И эти слова – самое лучшее, что я могла слышать сейчас. Ведь как бы ни ныла в моей груди тоска о родителях, теперь я воочию увидела, что жизнь и в самом деле циклична. Никто из нас не уйдет бесследно.
Я получила ответ на свой, пожалуй, самый мучительный вопрос в жизни, и теперь в самом деле отпустила то, что так долго болело и тянуло, царапало душу из года в год. Может быть, я больше никогда их не увижу, и этот раз – первый и единственный. Но зато теперь я точно знаю – они живы. И это самое главное.
Глава 29. Мечты сбываются
Марьяна
Меня оглушил громовой раскат, и ослепительная вспышка молнии нещадно проникла мне под веки. Я вскрикнула и проснулась. И стало понятно, что меня разбудила самая настоящая гроза, что сейчас бушевала за окном. Я вздрогнула и осознала, что нахожусь в объятиях Делайла.
– Боги, Мари, ты меня напугала! – выдохнул он. – Ты всхлипывала во сне, я пытался разбудить тебя, но у меня не вышло. А потом грянул гром, и ты наконец-то проснулась. Тебе что-то приснилось?
Вопрос, проникший сразу прямо в сердце.
В памяти осталось лавандовое поле неведомого мира и четверо детей, которые когда-то в их прошлой жизни были нашими родителями. Я снова всхлипнула и молча коснулась его щеки, желая показать то, что увидела. В глазах Делайла я видела отражение моих собственных чувств и как никто другой понимала его. Его теплая рука накрыла мою ладонь.
– Да, это точно они, – тихо промолвил Делайл. – Без сомнений. Такой необычный мир… И они живут… Счастливые…
В ответ я лишь судорожно вздохнула, и слезы снова побежали по моим щекам. Делайл прижал меня покрепче, и мы замолчали. Однако в этом молчании для нас таились тысячи слов, которые мы сказали друг другу безмолвно.
– Дел, давай съездим в храм, когда гроза уймется? – предложила я, на что мой жених охотно согласился.
Часы показывали половину четвертого дня, а к пяти вечера непогода успокоилась, и мы отправились в храм Солнца и Луны, желая попасть на вечернюю службу. На эту службу поехали и мои подруги с супругами, и после ее окончания мы договорились куда-нибудь отправиться, чтобы провести время нашей маленькой компанией.
Храм сегодня оказался переполнен, а наше появление вызвало радостное волнение у прихожан. Со всех сторон доносились обрывки фраз: «Девы-победительницы…Триумвират, видели? Триумвират здесь! Такие хрупкие, а демона низвергли… Воинственные красавицы! Вот это силища!»
Мы переглянулись с подругами, усмехнулись и вздохнули. Какая бы в нас ни скрывалась сила, а по своей сути мы так и остались обычными бессмертными девушками со своими мечтами и планами на жизнь. Меня не покидала мысль о неисполненной сольной партии в «Бездне океана». И подвенечные платья в витринах свадебных салонов вызывали смесь восторга, предвкушения и чего-то волнующего, что мне было трудно объяснить.
Дз-зинь-дин! – запел храмовый колокол. «Славься свет, солнца свет, лунный свет…» – затянул хор молитву. Закат разливался по небу.
Дз-з-зин-дин! Молитвам хора вторят сотни голосов прихожан.
Дз-з-зин-дин! Сложив руки в молитвенном жесте, я шепчу заветные слова, и мне в этот миг отчаянно хотелось, чтобы там, наверху, я была услышана. Пусть те, кто покинул нас, переродятся непременно для счастья! Пусть беды обойдут их стороной! Пусть в новой жизни у наших родителей все сложится так, как они мечтают!
Дз-з-зин-дин! Молитвы сливаются в единую песнь. Песнь света и тепла.
Дз-зин-дин! На Эсфире издревле во время службы в храме звучит колокол. Потому что мы верим – он уносится в небо, подхватив наши молитвы, и так они быстрее долетают в чертоги Небесного мира.
Дз-з-зин-дин!
Мне так отрадно и светло. Я счастлива.
Делайл
Я посмотрел на Марьяну, и, поймав мой взгляд, она ласково улыбнулась. Оранжевое пламя множества свечей дрожало в ее глазах. От ее улыбки внутри меня вспыхивали звездным сиянием сотни галактик и разливалась такая неизъяснимая нежность, что не нашлось бы во всем мире слов, способных выразить всю полноту моих чувств к ней. Она – самое дорогое, самое близкое, самое лучшее в жизни.
– Я так люблю тебя, – шепнула она между молитвами, и мое сердце дрогнуло, переполненное до краев томительной сладостью.
Нам не сразу удалось покинуть храм – прихожане жаждали лично выразить почтение девам Триумвирата, обмолвиться хотя бы словом, и наши девушки, по доброте душевной, никому не отказали во внимании. Я видел отношение бессмертных к магии Триумвирата и его победе, видел желание эсфирян прикоснуться или хотя бы узреть своими глазами девушек, ставших живыми легендами, и все же понимал, сколь утомительным может быть такое благоговейное внимание. А потому, как только почувствовал усталость Марьяны, я переглянулся с Мариусом и Эриком, и мы кивнули друг другу, все поняв без слов – девушки нуждаются в отдыхе.
– Леди и лорды, прошу извинить, но нас ждут неотложные дела, – провозгласил Эрик с вежливой улыбкой.
– Уверен, мы с вами еще увидимся не раз, – добавил я, и мы направились к выходу из храма.
На улицах столицы царствовала ночь. Гости и жители города наводнили улицы, таверны, трактиры, парки и скверы, наслаждаясь теплом, о котором так скучали, и долгожданными встречами, ведь теперь были сняты все запреты на массовые гуляния и праздники. То и дело даже среди рабочей недели гремели шумные балы, собирая любителей танцев и светских бесед, засидевшихся за эту затянувшуюся и невероятно жуткую зиму в своих домах. Пышное кружево цветущих вишен опьяняло ароматом, и ласковое весеннее тепло прогнало стужу из бессмертных сердец.
Вчера жителей империи обрадовал указ Алмариана Второго о праздновании Имболка. В этот раз его срок оказался запоздалым, но это нисколько не убавило радости от предвкушения праздничной недели. Эсфиряне, измученные страхом и чувством бессилия перед бедой, с упоением вдыхали воздух привычной всем жизни, вернувшейся на круги своя. Трагические события зимы вновь напомнили всем о ценности каждого мгновения ежедневной суеты, которая порой кажется привычной и нерушимой.
Столик на шестерых, предварительно забронированный мной в таверне на набережной, располагался в беседке во внутреннем живописном дворе заведения, откуда открывался великолепный обзор на морской берег, бухту и горы, окутанные эфемерной дымкой вечернего тумана. Как нельзя кстати оказалась уединенность нашего места – плетеная ширма из ротанга перед входом, высокие балюстрады, оплетенные плющом и бугенвиллеей.