На момент заселения их земель существами из других миров вся поверхность земли была усеяна миллионами прозрачных слёз.
Не прошло и ста лет, как пришельцы опустошили запасы кристаллов, собрав и продав их как редкие ингредиенты всем желающим. Запасы заканчивались — цена увеличивалась.
В период спячки равнов весь мир просыпался, из пепла вырастали огромные заросли деревьев и поляны цветов. Ко времени их пробуждения рост замедлялся, урожай был собран, амбары пришельцев ломились от еды и леса. Следующие полгода те магики, что вели оседлый образ жизни, будут делать изделия из дерева и собирать слёзы после пожаров недалеко от своих поселений.
Но были и дикие кочевники-варвары, которые жили только сбором слёз: полгода собирали кристаллы, перемещаясь за кострами, а полгода, продав собранное богатство, просто отдыхали, посещали чужие миры, вели весёлый образ жизни.
Кострам ни те ни другие не надоедали, и поэтому равны не трогали своим огнём поселения пришельцев, ровно как и шатры кочевников.
Костры, как и другие магики, влюбляются, женятся, у них появляются дети. Но у детей есть небольшая особенность: с рождения и до шести лет они живут в человеческой ипостаси.
Но в этом году всё изменилось.
Не прошло и трёх месяцев со дня начала спячки, как все дети резко проснулись, выскочили из своих травяных подушек и с громким завывающим плачем приняли вторую ипостась — стали кострами. Необученные, как себя вести в этой форме, испытывающие жуткий голод и жажду пошалить, они выплыли из пещер. Родители кинулись следом, пытаясь остановить детей, но всё было тщетно: пока не наедятся и не наиграются, их не поймать.
Но это полгоря. От незнания, как вернуться в свою человеческую форму, и от переизбытка магии они могли погибнуть, потеряв свою сущность, и навсегда стать вечным безумным огнём.
Съев ближайшие леса вместе с побегами молодых ещё неокрепших и не давших семена деревьев, они ринулись в ближайшую деревню поиграть.
И теперь старейшины равнов лесных пытались успокоить деревенских, объяснить, что происходит, и просили не злить маленькие костры.
— Но как это произошло, почему они проснулись? — удивлённо спросил джинн.
— Вблизи пещеры мы поймали варвара, рассыпающего незнакомый для нас порошок. Недалекие умом магики его поджигали, а тот словно сладкая булочка, поднесённая к носу, пробуждала у малышей огненный голод. Они рассчитывали пробудить и свести с ума взрослых, чтобы мы стали пожирать леса. Им срочно понадобились кристаллы, их старейшинам предложили сделку, по выгоде втрое превышающую их годовой доход. Но у взрослых равнов иммунитет много отчего, включая растительно-магические дурманы, — пояснил старейшина равнов.
— Хорошо, другой вопрос: откуда вы узнали о Констанции? И что делает дух этого мира? Где его чёрные творки носят, почему не попросил помощи у Технического узла?
— Миры слухами полнятся. Мы магические существа, нас, может, и не интересует жизнь в других мирах, но мы умеем мысленно связываться с любым огнём в любом мире. Охранники, которые не спят и стерегут наш сон, от скуки бродили по огням других миров и увидели, что делала Констанция в мире мелких радужных козявок (не знаю точно, как тот мир называется). Они запомнили, что говорил и как рисовал пентаграмму мужчина. Повторить не составило труда. По поводу духа. Скорее всего, ещё не настала та точка невозврата, когда всему живому угрожает опасность. Они, духи, не вмешиваются в войны и раздоры магиков. Вот если бы мы сожрали всё и вся и не перестали бы жечь, разрушая плодородный слой земли, может, и вмешался бы, — вздохнул старец.
Родители замерев слушали старейшину.
— Мы не можем потерять наших детей. Если они обезумят, утратив человеческий вид, то и нам незачем будет жить. Мы отринем человеческие сущности, став такими же, как они. Тогда не останется ни оседлых, ни кочевых варваров. Наша доброта нас же теперь и наказывает: нельзя было пускать жить варваров на земли предков равнов лесных, они стали жадными, алчными до презренного золота; да и оседлые магики забирают всё больше территорий у нас, ущемляя и притесняя. Они даже не понимают, что если мы не будем сжигать траву и деревья, тем самым давая новую жизнь природе, то в одно «прекрасное утро» мы сожжём все их поселения, — закончил мужчина свой рассказ.
— Джинни, они хотят, чтобы я притушила магические потоки детей. Нет, не притушила, а вернула в спящее состояние. И вообще, сейчас не время бодрствования, а время сна. В ответ за мою работу мне насыпят таких редких слёз, каких не видели миры. Но я никогда не пробовала…
— А тут ничего сложного нет, — отмахнулся Джинни. — И на это ты хочешь потратить желание? Не разрешаю, мы с тобой сами справимся, уверен, что это в твоих силах. Тебе нужно просто расслабиться, увидеть огненные потоки, как ты делала это на экзаменах, присмотреться и каким-то образом потушить…
— Или напугать, как ты это умеешь, — вклинился огр, пытаясь разрядить обстановку, но в тот же момент поймал грозный взгляд джинна и ощутимый толчок в бок от сафира.
— Я продолжу: и потушить, прижать потоки, загнать обратно в детишек, убаюкать, не побоюсь этого слова.
И тут меня осенило. Я вспомнила, как успокаивала меня мама, когда я начинала шалить, перекинувшись в мелкую несносную богиню, она меня ловила, прижимала к своей груди и пела нежную колыбельную, поглаживая по голове.
— Я попробую. После твоих слов, думаю, что может получиться.
Собрав всех родителей разыгравшихся детей, объяснила, что им придётся поймать мелкие костры, и пока я буду работать с потоками, старшее поколение должно петь колыбельные песни, пытаясь достучаться до разума расшалившихся огоньков.
Впервые за два часа равны улыбнулись и стали готовиться к походу на деревню.
Глава 35. Уставшая, но довольная
Расслабившись и закрыв глаза, я обернулась, приняв костлявый облик. Улыбнулась, поправила капюшон, достала бантик из кармана, посмотрелась в зеркальце и спросила у джинна хорошо ли я выгляжу.
Получив утвердительный кивок от удивлённого напарника, подмигнула и развернулась на каблуках в сторону огра и сафира. Очень пристально посмотрела в глаза одному и другому.
— Не боитесь, что я слопаю вашу магию, вашу душу, воздыхатели? — шутливо поугрожала парням.
— Нет, не боюсь, — гордо вскинул подбородок огр.
— А ты не боишься, Констанция, в меня влюбиться? — приняв боевой облик, сафир посмотрел мне прямо в глаза. — А ты красивая, бабочка, я добьюсь твоей руки и сердца.
Рог Алекса превратился в ленточку и, легонько обвив мои пальцы, притянул к себе. Сафир наклонился и поцеловал руку, едва коснувшись губами моей кожи. Мурашки на моём теле встали стройно в ряд и довольные заверещали от удовольствия.
Обошла сафира вокруг, потрогала широкие бугристые плечи. Рога впечатляли своим размахом, я заворожённо смотрела, как они закручивались в спирали и тут же разворачивались в прямые сабли.
— Александрус, а ты давно был у лекаря, может, зрение упало? Или очки дома забыл? Совсем недавно один небезызвестный профессор очень ярко описал мою внешность, в подробностях рассказал, на кого я похожа.
— Что, ещё один соперник, ещё один претендент на мою бабочку? Кто? Не позволю! — как-то уж слишком эмоционально отреагировал молодой человек.
Я подошла к Алексу проверить свою догадку. Встала на цыпочки и вплотную приблизила своё лицо к сафиру практически нос к носу. Тот закрыл глаза, и только густые ресницы трепетали, выдавая его волнение. Я втянула в себя воздух.
— Так и думала, кто-то опоил тебя, Александрус, зельем любовным, причём сваренным именно для тебя. Подозреваю, что в рецепт вплели приказ влюбиться именно в меня.
— Констанция, может, я пока не заинтересовал тебя как мужчина, но я докажу, что только мои руки достойны касаться твоих волос, только мои губы достойны говорить тебе комплементы, — Алекс посмотрел на меня затуманенным взглядом.
— Жаль, конечно, что это неправда, а так было приятно слышать… — грустно улыбнулась я и направилась к кострам, обернувшись, бросила: — Прибудем домой, сварю противоядие.
— Ну что, костры, стройся, ровняйся, шагом марш вызволять детей из плена плохих иллюзий.
Костры подлетели к нам, подкинули каждого вверх, усадили на себя. Огонь костров не обжигал, он даже не был тёплым, только прохладным, как утренний ветерок.
— Лечу, я лечу, я птица феникс, — раскинула руки в стороны и подставила лицо встречному ветру. — Выше, ещё выше, пожалуйста, — просила я костёр несущий меня на себе.
Ковёр из гигантских деревьев расстилался перед нами. Опустив голову вниз, я видела то тут, то там жуткие проплешины — в этом зелёном великолепии поселения магиков портили красоту первозданной картины.
Полыхающую деревню было видно издалека. Всё, как в моём сне: бегали люди, оборотни, летали драконы.
Спустившись и встав на ноги, я приложила ухо к земле.
— Эй, ты там, уважаемый дух мира? Может, выйдешь поговорить или помочь? Я слышу, как ты сопишь, выходи, — постучала пальцами по земле.
— Что тебе нужно, чернявка? — недовольный голос заставил посмотреть меня вниз, возле ног стоял маленький человечек в заострённой шляпе.
— А вот тут можно поподробнее, что за тон? Что за пренебрежение в голосе? Где и когда я вас успела обидеть? Или это претензия к моей внешности? — облизнувшись, я легла на землю и пристально посмотрела в глаза духу.
— Что ты к словам привязываешься? Назвал и назвал. Чего надо? Свалилась тут на мою голову. Разговаривать она с нами умеет — эка невидаль.
— Всё ясно, старый сухарь. Скучно тебе, женить бы тебя. Или козу заведи — всё радость будет. А хочешь помолодеть? У меня эликсир есть волшебный, если договоримся, по сходной цене проведу редкий обряд, может, и характером подобреешь, — засмеявшись, увидела, что мои слова вызвали интерес у духа.
— Давай сюда свой эликсир, — в нетерпении запрыгал ворчун.
— Быстрый какой, мне его ещё варить нужно. Приготовлю, там и поговорим. Просьба к тебе будет: усиль мой голос, чтобы округа слышала. И свободен. Но если ты забудешь о своих обязанностях и во время не пошлёшь зов о помощи в Технический узел, приду и тогда тебя