Виктор Аполлонович приподнял цилиндр, хотел поцеловать мадам Ларцевой руку, но Несмеяна кисть выдернула, да еще легонько шлепнула действительного статского советника по макушке.
– Я чай не поп.
Несколько опешив, Воронин попробовал погладить малютку по головке. Девочка по-змеиному зашипела и отшатнулась, глядя снизу вверх неподвижным, недетским взглядом.
– Вот такая у меня семейка, – сказал Ларцев и засмеялся.
Вот это в нем было новое. Прежде он и улыбаться-то не особенно умел.
– Каков поп, таков и приход, – кстати вспомнил народную поговорку чиновник особых поручений и покосился на суровую Несмеяну: оценит ли. Кажется, даже не услышала – выясняла у дочки, не надо ли ей в уборную.
– Билеты купил? – спросил Ларцев. – Сколько я тебе должен?
– Заказал. Ты можешь их выкупить сам, когда пожелаешь. Но сначала я хочу, чтоб ты побывал у одного человека. Он ждет тебя в три пополудни. За тобой в гостиницу приедет карета.
– У какого человека?
– У председателя Верховной распорядительной комиссии графа Лорис-Меликова. Вы ведь знакомы по Кавказу?
– Да, – кивнул Адриан. – Только он был еще не председатель и не граф, а начальник Терской области, хороший. Глава правительства, кажется, из него получился тоже неплохой. Но это тебе видней.
– Превосходный, – подтвердил Воронин.
– Зачем я ему нужен?
– Кто кому больше нужен, это мы посмотрим, – загадочно ответил Виктор Аполлонович.
Он ждал расспросов, но Адриан пристально посмотрел на него и сказал:
– У тебя что-то произошло. Важное.
Пораженный, Воронин подумал: я не преувеличил, когда сказал Лорису, что это уникум.
Вчерашний разговор, собственно, был вовсе не об Адриане. Накануне Лорис наконец – его выражение – дожевал и выплюнул Толстого. Убедил государя, что в нынешних условиях наилучшим сигналом обществу будет отставка самого одиозного члена правительства, ненавидимого всей интеллигенцией. Оба поста, занимаемые Толстым, по делам просвещения и по делам церкви, такого уж большого значения для государственной политики не имеют, но непосредственно затрагивают интересы образованного сословия, а его поддержка для монархии сейчас важнее всего.
Последняя преграда, мешавшая Михаилу Тариэловичу расправить крылья, была устранена. Теперь он становился настоящим, единоличным управляющим империей. Распорядительная комиссия с ее широкими, но не вполне определенными полномочиями себя изжила. Лорис намеревался превратить в главный орган власти самую разветвленную административную структуру – министерство внутренних дел и забрать этот портфель себе. Тогда можно будет держать в руках обе рукоятки государственного велосипеда (еще одна лорисовская метафора): и общественную, и полицейскую.
Понимая, что меняется вся схема власти, Воронин пытался угадать, какая должность достанется ему. За два с половиной месяца совместной работы Лорис успел оценить достоинства своего помощника и, кажется, даже полюбил его.
Беседа с глазу на глаз, состоявшаяся вчера на Большой Морской, обещалась быть судьбоносной.
Великий человек встретил действительного статского советника с всегдашней сердечностью, начал посвящать в свои планы.
– Должности Толстого будут разделены. Нельзя соединять в одних руках два поста, ведающие всей идейной сферой. Иначе опять возникнет второй центр власти, непосредственно влияющий на общество. Это неполезно, – говорил он, демонстрируя ближнему соратнику полное доверие. – Посему в министры просвещения я переведу из Дерптского университета мягчайшего Сабурова, а в обер-прокуроры Синода думаю провести твердейшего Победоносцева. По-моему, это будет правильная комбинация. Как по-вашему?
– Отменная. К тому же назначение Победоносцева упрочит ваши отношения с цесаревичем, – одобрил Виктор Аполлонович, гадая, куда поставят его. В Третье отделение контролировать пустоголового Черевина? А может быть, товарищем министра внутренних дел?
– Надобно найти в новой системе наилучшее место и для вас, – продолжил Лорис, словно подслушав. – Наилучшее для пользы дела.
– Разумеется, – кивнул Вика.
– Мне бы больше всего помогло, если б вы стали чиновником особых поручений при обер-прокуроре Синода. То есть, собственно, вернулись на должность, которую занимали при Толстом.
Воронин задумчиво подпер рукой подбородок, чтоб на лице не отразилось тяжкое разочарование.
«Только и всего?» – хотелось спросить, но вместо этого он задумчиво молвил:
– Чем же это вам поможет?
– Вы напрасно обижаетесь, – покачал головой Михаил Тариэлович. – Я же знаю, что вы не гонитесь за карьерой. Для вас главное – служить отечеству. Это среди чиновников большая редкость. Я объясню вам свою логику, и вы поймете. На первом этапе работы я собирал вокруг себя помощников вроде вас. Вместе мы заложили основы грандиозного проекта. Теперь, когда препятствия устранены, настает второй этап – строительства. Я должен распределить своих соратников по ключевым позициям, от которых зависит успех всего большого дела. Чтобы присматривать, корректировать и быть со мною на постоянной связи. Вы мои глаза и уши, мои нервы.
– Мне не нужны чины и звучные посты, – сделал гримасу Воронин. – Но помилуйте, что же это за ключевая позиция – религиозное ведомство?
– Дело не в ведомстве. Дело в Константине Петровиче Победоносцеве. Хороший стратег смотрит в будущее. Что такое Победоносцев? Человек, руководящий умом и душой наследника престола. Если Константин Петрович оценит ваши таланты так же, как их ценили Шувалов и Толстой, как их ценю я… А вас, Виктор Аполлонович, по-другому ценить и невозможно… Вы станете доверенным советником человека, который, в свою очередь, будет доверенным советником будущего императора… Вот и думайте.
Речь Лориса, и без того изобиловавшая многозначительными паузами, тут вовсе остановилась. То, что он имел в виду, говорить вслух было невообразимо. Но Вика понял.
Государю шестьдесят второй год. До такого возраста не доживал еще ни один из царей династии Романовых, долголетие у них не в роду. Не говоря уж о том, что на императора ведут охоту террористы. Ай да Лорис. Строит планы не только на это, но и на следующее царствование.
Михаил Тариэлович кивнул. Он понял по лицу собеседника, что развивать тему дальше не нужно.
– После вашего перехода на новую службу наши встречи в этом кабинете продолжатся. И даже участятся. Мне очень понадобится ваша помощь в подборе толковых работников на множество важных постов. Дельные люди – главный дефицит нашего аппарата, каждый на вес золота. Давайте прямо сейчас сядем и попробуем составить список. Называйте подряд всех, кто придет в голову. Кого я не знаю – будете аттестовать.
В ходе этого обсуждения и всплыла фамилия Ларцева.
– Лучший распорядитель для любого сложного дела. Настоящий уникум. К сожалению, собирается возвращаться в Америку. Большая потеря для России. – И Вика начал расписывать ларцевские достоинства, но граф его перебил, сказавши, что отлично знает этого человека по Кавказу и что терять его ни в коем случае нельзя.
– Какая к нему отмычка? Жалованье? Орденская лента? Чин?
– Нет, всё это ему безразлично.
Немного подумав, Воронин сказал:
– А впрочем, я, кажется, знаю, чем вы сможете открыть этот ларец.
Адриан запомнил Терского областного начальника как редкого для России человека, который не тратит времени на необязательные разговоры. На новом громадном посту Лорис-Меликов остался таким же.
Пожав Ларцеву руку, сразу, безо всяких «сколько лет – сколько зим» и прочей чепухи приступил к делу.
– Я знаю, что вы американский гражданин. Но вы шесть лет проработали у нас, многое видели, многое поняли. Хочу спросить вас как опытного манаджера – кажется, это так у американцев называется? Как, по-вашему, следует наладить жизнь предприятия под названием «Россия»?
С ответом Адриан не затруднился. Его представления о том, как нужно устроить Россию, выработались давно и были просты.
– Нужно проложить всюду железные дороги. Ветки должны отходить от главного ствола – Трансроссийской Магистрали, которая протянется от Балтики до Тихого океана. Движение товаров, рабочих рук, пассажиров многократно ускорится. Появятся новые центры. Расписание приучит народ к точности. Опоздал – поезд уехал. Через двадцать лет Россию будет не узнать. Заработает, как часы. Появится много денег. Где много денег – там нет голода и бедности. Зато есть собственность. Люди, у которых есть собственность, не хотят революции. Они хотят уважения и понятных правил, которые действуют в обе стороны, как вниз, так и вверх. Ну так и дайте им эти правила. – Он умолк, потому что всё главное уже сказал.
Глава правительства улыбнулся.
– Программа превосходная. К сожалению, я не смогу представить ее императору и членам Государственного Совета. Они скажут: «Позвольте, а как же самодержавие?». Однако программу можно осуществлять и без представления, явочным порядком. Именно в той последовательности, которую вы обозначили. Сначала материальный базис: коммуникации, торговля, промышленность. Потом соответствующее базису общественно-государственное устройство. Виктор Аполлонович рассказал мне о вашей давней идее западно-восточной магистрали. Это в точности совпадает с моими представлениями о государственной стратегии.
– Правда? – заинтересовался Ларцев.
– Да. Потому я и захотел с вами встретиться.
Лорис-Меликов встал, подошел к стене, отдернул шторку. Открылась карта империи.
– У меня тоже возник проект строительства гигантской железной дороги вот до этой точки, до Владивостока. Это колоссальная работа и астрономические расходы. После войны денег на это нет. Но рано или поздно они появятся. И я хочу знать уже сейчас, во сколько обойдется стройка. С этого, как вам известно, начинается любой проект.
– Разумеется, – кивнул Адриан.
– Нужно составить расчет. Максимально экономичный, реалистичный и точный. Я хочу поручить эту работу вам.