– Вы знаете, одна из моих первых учительниц говорила: лучше иметь морщинку на лице, чем морщинку на чулке.
– Понятно. Вы же в школе-то еще в эмиграции учились, а там, наверное, учителя-то были из благородных? – Ратникова не преминула показать, что она в курсе «жизненного пути» собеседницы.
– Да… вы совершенно правы, – несколько смутилась учительница, явно не ожидавшая от подполковничихи такой проницательности.
– Извините за нескромность, Ольга Ивановна, все хотела у вас спросить, вы, наверное, помните, как в то время в Китае было со снабжением, как там русские жили в материальном плане? – вновь задала несколько неожиданный вопрос Ратникова.
– Да, как вам сказать, по-разному жили. А, что касается снабжения, знаете, я не очень хорошо все помню, маленькой была, но до сорок первого года, пока Япония в войну с Америкой не вступила, было буквально все, и что касается промтоваров и продукты любые. Правда, сами понимаете, капитализм это не наш социализм, там главное роль играют деньги, есть деньги, все купить можно, нет денег – ничего не купишь, хоть полки магазинов и ломятся от товаров и продуктов. А у нас сейчас, сами видите, главное не деньги, а возможность достать, – Ольга Ивановна с улыбкой кивнула на привезенные Ратниковой продукты.
– Странно, ведь Китай всегда был, насколько я знаю, бедной отсталой страной, так почему же там все было, а мы вроде бы передовые развитые, и у нас сплошной дефицит? – вновь задала вопрос подполковничиха.
– Понимаете, я не совсем в Китае жила, а в Манчжурии, тем более в Харбине, а тогда это был очень богатый и культурный город на половину с русским населением. Там ведь не только товары со всего мира привозили, имелась и своя развитая и разнообразная промышленность, пищевая, обувная и прочие. Русские и иностранные фирмы, что там только не делали и все очень высокого качества. Вот я у вас насчет обуви спрашиваю, а в Харбине работали несколько обувных фабрик, не считая всевозможных сапожных мастерских, и их продукция славилась не только в Китае. Об этой продукции даже Павел Васильев упоминал в своих стихах. Вы знаете поэта Павла Васильева, кстати, местного уроженца? – Ольга Ивановна с небольшим прищуром, словно экзаменатор посмотрела на подполковничиху.
– Вообще-то слышала он, кажется, в Павлодаре родился, но вот стихов его я совсем не знаю, хоть у нас дома и большая библиотека, но его книги мне как-то не попадались, – несколько смущенно призналась Ратникова.
– У вас не совсем точные сведения. В Павлодаре он провел свое детство, а родился здесь рядом, в Зайсане, – уточнила учительница. – А что касается его книг, то не мудрено, что их у вас нет, они вообще мало у кого есть. За все время у этого гениального поэта вышла всего одна книга в Ленинграде в 1968 году и то сравнительно небольшим тиражом. Я ее только в Усть-Каменогорске в читальном зале центральной областной библиотеки взять смогла. И у него есть такие строки:
Пей, табашный, хмель из чарок –
Не товар, а есть цена.
Принеси ты ей в подарок
Башмачки из Харбина.
Принеси, когда таков ты,
Шелк, что снился ей во сне,
Чтоб она носила кофты
Синевой под цвет весне.
Ратникова задумчиво выслушала стихи и, покачав головой, спросила:
– И в каком году он это написал?
– Точно не помню, где-то в самом начале тридцатых годов, – ответила Ольга Ивановна.
– Надо ж, сейчас мы за швейцарской, чешской, югославской обувью бегаем, в очередях стоим, а в тридцатых значит также бегали за харбинской? – то ли спросила, то ли сделала вывод подполковничиха.
– Представьте себе, да. Только сейчас бегаем за заграничным товаром, а тогда хоть и то же за заграничным, но за русским, ведь те обувные фабрики русским купцам принадлежали… во всяком случае до того как японцы их начали помаленьку гнобить.
– Никогда бы не поверила… – вновь вроде бы задумалась Ратникова, но тут же как будто сбросив с себя излишнюю «мыслительность», вернулась в «день сегодняшний».– Так вы говорите насчет сапог? Что ж, хорошо, буду иметь в виду. Вы какой размер обуви носите?
– Тридцать седьмой.
– Что вы говорите, и у меня тоже… Что не верите? Серьезно, хоть я сама и большая, а нога у меня маленькая, с явным кокетством сообщила Анна.
– У меня мама была, ну что-то вроде вас, тоже сама такая пышная, правда не такая высокая, а вот нога… у меня точь в точь ее нога, а самая я, увы, мелкая…
Разговор становился все более непринужденным, будто и не существовало никакой разницы в возрасте, воспитании, прожитой жизни, нынешнем положении. От Анны Ратниковой все время исходил какое-то особое, тонкое, неземное, как показалось Ольге Ивановне благоухание. Она отметила, что подполковничиха не только хорошо со вкусом одета и накрашена… но и вот этот запах. Он был словно из ее далекого детства, опять напоминал о матери, так примерно пахло от нее, когда они с отцом уходили к кому-нибудь в гости, в театр, на балы. С тех пор подобных запахов Ольга Ивановна в своей советской жизни уже не обоняла.
– Извините… эти духи… такой чудный запах. Это, наверное, французские? – не удержалась от вопроса Ольга Ивановна.
– Нет, это «Белый лён», духи фирмы «Эсти Лаудер», американские, – охотно пояснила Ратникова. – Только не подумайте, что они у нас в Военторге продаются. Нет, нам в лучшем случае «Дзинтарс» привозят, да и то редко. Эти духи мы тоже в Москве достали.
– Извините, Анна Демьяновна, вы говорите у вас духи «Дзинтарс» бывают. Я бы вам за них была так благодарна. Хотя, наверное, и без того уже вас обременила, – Ольга Ивановна смущенно как маленькая девочка потупилась и слегка покраснела.
– Да что вы, нисколько. Зачем «Дзинтарс»? Вам понравился запах «Белого льна»? Ради Бога, я ведь их несколько флаконов привезла, даром, что ли столько в очереди стояла. Не догадалась, надо бы привезти. Но, в следующий раз я обязательно. Хотите, я еще и тушь для ресниц, и тени, и лак для ногтей, там все в одном наборе. Отличное качество, ни с нашими, ни с польскими не сравнить. Сейчас ведь хорошую косметику только в Москве и можно достать, да и то если время и силы есть, в очередях стоять. Не знаю, если бы там рядом сестра мужа не жила, тоже сейчас ходить бы не в чем было. У нас в Ярославле тоже пусто, без личных знакомств с продавцами и товароведами достать ничего невозможно. Хорошо, что у меня есть подруги знакомые, с которыми я вместе в техникуме училась, некоторые из них неплохо устроились, кое что могут. Но все равно, такого как в Москве там не достать. В Москве хоть и очередь отстоишь, но зато качественный, стоящий товар купишь, а не кота в мешке.
– Да вот что еще, Анна Демьяновна, я хотела у вас попросить, – спохватилась, вспомнив просьбу Валеры, Ольга Ивановна.
– Все, что есть у меня в магазине, я все могу вам предоставить, спрашивайте не стесняйтесь, – с готовностью отреагировала подполковничиха.
– Нет, это не касается дефицитных товаров, у меня к вам просьба несколько иного рода. У вас на точке служит Валера Дмитриев. Это мой бывший ученик, вы, наверное, знаете. А его жена Валентина, она тоже училась у меня. Я точно знаю, что ей нелегко там приходится в моральном плане. Вы бы не могли хоть изредка чем-то ей помочь… ну, чтобы её не клевали хотя бы.
– Это вам Дмитриев пожаловался, – догадалась Ратникова.
– В общем да. Но вы не подумайте, он не о чем не просил, – поспешила выгородить бывшего ученика Ольга Ивановна. – Это я сама, хочу помочь своим ребятам. Если, конечно, это возможно.
– Ну что ж, – подполковничиха усмехнулась, вам отказать я ни в чем не могу. Попробую помочь вашей бывшей ученице, если уж наши бабы будут ее слишком прижимать, – заверила Анна, хоть по всему ей этого совсем не хотелось делать.
В школьной машине уже сидели все женщины с «точки», что приехали на собрание, не было только Ратниковой. Пришел Николай Малышев.
– А где Анна Демьяновна? – задал он естественный вопрос, ибо уже было пора выезжать.
– Как где, у учительницы этой, Ольги Ивановны, сидит. Полмагазина ей привезла, небось считают. Что хочет, то и творит… за наш счет, – ворчливо выразила свое недовольство «начальница штаба» Колодина.
– А с чего это вдруг, она ей такие подарки делает, – спросила из будочной темноты жена офицера, переведенного на «точку» недавно и бывшая не в курсе местных дел.
– Потому что училка эта не простая, сейчас тут в поселке она важной птицей стала, вот Демьяновна к ней и «подъезжает». Она знает к кому клинья бить, решила «просветить» новенькую Колодина.
– Володя, Коля! Идите сюда, – на крыльце школы появилась Ратникова.
Малышев вдвоем с водителем вновь загрузили ящики в машину, отвезли их на квартиру к Ольге Ивановне. А потом когда машина ехала уже назад, та же Колодина уничижительно пыталась набиться к Ратниковой в собеседницы:
– А что, Анна Демьяновна, Ольга Ивановна действительно родственница того белогвардейского офицера, что коммунаров расстреливал?…
В тот вечер машина на «точку» вернулась со значительным опозданием.
15
Нельзя сказать, что к середине восьмидесятых годов в Бухтарминском крае стало настолько плохо с продуктами питания, что некогда хлебный, мясной и рыбный край чуть не голодал. Нет, как раз в снабжении хлебо-булочными изделиями и той же картошкой проблем не возникало. Область жила примерно так же, как и большинство прочих располагавшихся к востоку от Москвы: и сыты не были, и с голоду не помирали. Не возникало перебоев и с молоком, но сливочное масло в магазинах отсутствовало, а если его изредка «выбрасывали», за него разгоралась настоящая «битва», давали не более трехсот грамм в одни руки. А вот что исчезло с прилавков почти «без следа», так это мясо и мясные изделия. Дефицитом стали даже «кости», так именовали мясной эрзац-продукт, остатки мяса и сухожилий остававшиеся на говяжих костях после того как с них срезали практически все мясо. Эти кости использовались для приготовления супов и в провинции они являлись очень популярным продуктом. Колбасой, да и то ливерной, раз в квартал «баловали» только рабочих цемзавода, отпуская ее в заводской столовой. Совхоз