— Ох, Марк!! — Андрей крепко обнял его. — Спасибо тебе за мамку! Я… мы с Лешкой так мечтали, чтобы она у нас хоть когда-нибудь засияла, как вот сейчас!
Наталья, целуя Лиду, всплакнула:
— Жаль, Галинка не дожила! Она бы столько тебе наговорила хорошего, умела она сказать, я просто очень рада за тебя! За вас, вы такие классные!!
Лида улыбалась.
— Сейчас поедем, покатаемся, а к трем опять в ЗАГС, теперь уже как родители!
— А у снохи родня-то есть?
— Есть, тшш, бабулю вот сейчас в аэропорту встречают, сюрпризом для девочки. У неё родители геологи, где-то второй год мотаются, звонить им бесполезно, нежилые места, связи нет, только если по рации иногда могут кратенько сказать, что живы-здоровы. Она и выросла-то с бабулей, девочка — сибирячка, такая славная. Андрюшку любит, а мне больше ничего и не надо — ему с ней славно, значит, и мне так же.
Поехали в ресторан, проверить все ли уже подготовлено, потом выбирали букет для Катюшки, потом уже и в ЗАГС пора пришла ехать.
Вот тут-то и вытаращила глаза дама, которая поздравляла молодых, даже слегка запнулась, увидев поменявшихся местами молодых и пару средних лет. После объявления молодых мужем и женой, негромко сказала сияющей, радостной за сына, Лиде:
— Много чего было у нас, но вот так — впервые!! Поздравляю вас с двумя образовавшимися семьями!
Молодые уехали фотографироваться, у подъезда опять же неугомонная Светка с соседками натянули ленты, приготовили тазик для выкупа, суетились, посмеивались. Лидуня с Марком вышли с караваем — встречать подъезжающих молодых. Конечно же, от каравая больший кус откусил Андрюха, смеясь:
— Жена, да убоится мужа своего!
На что счастливая Катюшка ответила:
— Муж голова, жена — шея, куда хочу, туда и верчу!
Бабуля, совсем ещё не старая женщина, вытирала счастливые слезы. В ресторане было весело, какие-то конкурсы, очень заводной и веселый тамада, плясали до упаду. Лида уморилась и присела, вытянув ноги.
— Что, милая? — рядом плюхнулся подуставший Марк.
— Может, мы уже домой, пока переоденемся, там уже и в аэропорт пора??
— Тоже так хотел предложить!
Распрощались с молодежью, Светка, уцепившаяся за свидетеля, только издали помахала им ручкой и послала воздушные поцелуи, сын же собрал все подарки и букеты:
— Мам, заберите!! А то половину растеряем!
— Хорошо!
Дома, быстренько переодевшись, Лида взялась расставлять букеты по вазам и банкам, любуясь ими и нюхая все подряд. Потом стала доставать из одного пакета коробку с явно посудой — побрякивало в ней, решила проверить, не разбилось ли чего. Красивый набор тарелок был целым, а в пакете обнаружилась ещё одна прямоугольная, сантиметров двадцати коробочка, с приклеенной сверху напечатанной на принтере бумажкой:
— Для Костаревой Л.С.
— Надо же, как-то странно подарок для меня в сыновых подарках?
Отклеила скотч, открыла, и охнув, обессиленно опустилась на стул — ноги враз отнялись.
Марк, уже переодевшийся, заглянул на кухню:
— Что-то ты заст… что, Лидуня?? Что случилось? — рванулся он к обессиленно сидевшей, сгорбившейся жене. — Что, милая, что?
Она подняла залитое слезами лицо и молча протянула ему коробочку. В ней лежал браслет, широкий такой, темного серебра, явно старинной работы, причудливой резьбы и с голубыми камешками.
— Браслет, ну и что? — Повертел аккуратную карточку с одним словом: «С ЛЮБОВЬЮ!»
— Что ты плачешь?
А Лида зарыдала в голос:
— Лешка! Это он прислал браслет!
— Но почему ты так решила?
— Лешка! — плакала Лида, — только он и Андрейка знали мою давнюю мечту — иметь жесткий браслет с лазуритом! Сыночек, неужели ты живой, сыночка!
Марк молча взял её на руки, отнес на диван и, не отпуская, сел с нею.
— Лидунь, тут два варианта. Он где-то живет, но объявиться не может — криминал, он, сама знаешь… А второй вариант… может, у кого-то оставлял этот браслет?? Нет, если бы оставлял, давно бы на день рождения переслали… Значит, что? Значит, жив наш второй сын, и не надо его оплакивать.
— Господи! — плакала Лида, — Лешка, мальчик мой. Пусть не вижу тебя, но так хочу верить, что живой!!
— Милая, ну не плачь, но говорить про него, даже твоей проверенной Светке нельзя. Андрею вот только, и все. Нам чужое внимание не нужно, да и подводить второго сына нельзя.
— Как у тебя лихо получается! — все ещё шмыгая носом сказал Лида.
— Что, лихо?
— Ребят моих сынами называть!
— Я женился на тебе — значит, они и мои сыны, не обсуждается. Так, вытираемся, сморкаемся, умываемся и собираемся, скоро такси подойдет.
— Не умею, я… — вздохнула Лида.
— Что не умеешь?
— Реветь красиво, вот нос распух, шмыгаю, жаана называется.
— Я очень надеюсь, что плакать ты станешь только от радости, пусть это будут последние твои горькие рыдания!
ГЛАВА 9
Решили пока ничего не говорить Андрею — пусть не волнуется раньше времени, хорошо отдохнет с Катюшкой. Та ещё ни разу не была в Москве, и ей хотелось увидеть многое.
Лида, едва самолет взлетел, уснула на плече Марка и проспала, бессовестная, всю дорогу. А Марк прижимаясь щекой к макушке теперь жены, размышлял и только сейчас, после её такого горького плача, конкретно понял, как лихо ей было все эти годы — не знать ничего о сыне, гнать от себя мысли о его гибели и таить безумную, с каждым годом тающую надежду, что он, может быть, жив, где-то. Он и так и сяк крутил этот вот персональный подарок.
— Явно же, прислал тот, кто знал о такой мечте Лиды. Жестокий розыгрыш? Кому он нужен, после десятилетнего, а то и больше исчезновения мальчишки? И что он дает?
Марк все больше склонялся к тому, что жив этот неведомый Лешка и, каким-то образом узнав про свою мамку, не смог удержаться — напомнил о себе вот таким образом. И Лида сердцем угадала, вон как до сих пор, даже во сне судорожно нет-нет и вздыхает.
— Не зря, Марк Викторович, тебя в тот день в парк понесло!!
Дождь накрапывал, противно так было, его же как кто пинал, выйти прогуляться.
— Вот и прогулялся, нашел судьбу свою. А ещё и выделывался, как идиот! Вот бы упустил? Не разглядел? — размышлял Марк, сильнее прижимаясь щекой к макушке жены. — Там этот бой-френд активизировался, лапы тянул? Нетушки!! Ничего случайного не бывает, ты, Маркочка, давно в этом убедился! Тебе, придурку несказанно повезло, хоть под старость, но встретилась тебе твоя судьба!
В мысли ворвался голос стюардесссы:
— Лидуня, просыпайся, мы снижаемся!! — чмокнул он сонную жену в щеку.
А она, взглянув в иллюминатор, зависла:
— Невероятно!! Марк, это даже не красота, это что-то…у меня нет слов!!
Гористая суша, в обрамлении бирюзовых вод, крошечные, меньше спичечного коробка домики, зелень, покрывающая горы, величественный самый высокий вулкан — Ключевская сопка, гордо и величественно возвышающийся над всеми остальными сопками и горами.
Встретивший их громогласный, огромный рыжий мужик орал на весь аэропорт:
— Монах, ты все-таки собрался ко мне
? Мужики долго обнимались, хлопали друг друга по плечам, и было видно, что встретились старые друзья.
— Так? — мужик вгляделся в Лиду, как-то быстро шагнул к ней, легко приобнял и прогудел:
— Неужели нашлась-таки управа на этого норовистого?
Лида улыбнулась.
— Да вот как-то так. Мой сын говорит — связала судьба!
— Очень рад, вижу, сияет этот пацан, как новенькая монета! Поехали, ух сколько я вам показать должен!
И был чудный, необыкновенный отпуск. Истово влюбленный, не представляющий себе жизни без Камчатки, Иван с любовью и гордостью показывал и рассказывал обо всем — он знал и про животных, и про растения, про источники, про вулканы, озера и реки. Шумный, постоянно посмеивающийся, называющий Марка, младше его на два года — пацаном, он сразу же очень понравился Лиде. С ним было легко и славно. Под стать ему была и жена, Мария. Местная уроженка, приехавшая когда-то поступать в Москву, она сразила Ивана своими косами в самое сердце, и он, бросив все, полетел за ней на Камчатку, когда она, не поступив, улетела домой.
— Увидев эти красоты, Лид, обалдел, прикипел намертво, да и Мария моя, она, сама видишь, женщина редкая. Вот и живем уже без двух лет сорок годов здесь. Пятерых деток подняли, четыре внука вон носятся, там ещё, поди, столько будет, а то и побольше. Зимы у нас здесь суровые, шторма бывают ого-го, а уезжаем на материк — пара недель и все — домой, домой. Камчатка — это любовь на всю жизнь, одна-единственная, не отпускает!! — говорил Иван, подкладывая Лиде дефицитные у них на материке и обычные здесь — морепродукты.
— Иван, я уже не могу, крабов никогда не пробованных переела. Спасибо, но уже только глазами бы съела!
Да худовата ты, девка. Марк, может оставишь на пару месяцев?? Откормим с Мариею, будет вон как моя! «Моя» была рослая, крупная, под стать мужу, ядреная такая женушка.
Лида захохотала:
— Иван, я при всем желании только если в ширину как твоя стать смогу, а так в прыжке не достану твою Марию.
Мария только посмеивалась:
— Балабол, что с него взять.
— Вот, — страдальчески возводил глаза к потолку Иван, — всю жизнь только и слышу — Балабол! Нет бы- Ванечка, солнышко! — ласково поглядел он на жену.
Марк хмыкнул:
— Тебе ли обижаться, твоя Мария, она и из горящей избы тебя успеет вытащить!
— Что да, то да! Мы ведь, Лида, не поверишь, с ней на охоту и рыбалку до сих пор вдвоем ходим, она лучше меня стреляет, белке в глаз попадает только так-местная же, можно сказать камчадалка, это я пришлый! Ух ребята, я и нахвастаюсь нашими красотами!! Завтра с утречка и поедем.!! Марий, ты Лидуню приодень по-нашему, против ихнего, лето-то у нас не жаркое!
Лида позабыла все слова, у неё только ахи и охи, и восклицания вырывались при виде действительно, чудес природы. В долине гейзеров она вообще замерла статуей, Иван довольно ухмыляясь, негромко что-то рассказывал Марку, а Лида просто впитывала в себя эту невозможную суровую, но такую величественную камчатскую красоту.