Так и вышло, уже ближе к вечеру заметила утоптанный спуск к воде, осторожно подошла по мелким, шумно осыпающимся в речушку камням, напилась холоднющей воды, набрала в свою пластиковую бутылку воды, решив поискать неподалеку удобное местечко, повернулась и как-то неловко подскользнулась, камешки под ногами опали, и нога левая попала в какой-то зазор между двумя, обнажившимися под мелкими, крупными камнями.
Охнув, Маринка села на камни, и так и сяк пыталась она вытащить ногу, ничего не получалось, нога распухала, и вытащить её из этого каменного капкана без чьей-то помощи было нереально. Вспомнила фильм «Чародеи» и горько усмехнулась:
— Тоже что ли покричать «Люди, ау?» Только нет здесь никаких людей, капец тебе, Маринка Носова, и лежать тебе здесь, пока не сдохнешь!!
Кое как прислонилась к камню за спиной и приготовилась ждать конца… Несколько раз задремывала, но дергающая боль в ноге мешала.
— Скоро стемнеет, от воды совсем замерзну, ещё и воспаление схвачу! — уныло подумала Маринка.
Хотелось-то ей сразу и быстро, не мучаясь, помереть, а вот и тут вышел облом.
— Да уж, как бабка Нюра, живущая в том доме, где они раньше жили, всегда говорила:
— Жил грешно и помирал смешно!
Одно только немного радовало её — уверилась она, что сынок её живой и дома, значит, мамке можно с чистой совестью в глаза поглядеть, если на самом деле увидеть придется её.
Она опять прикрыла глаза, не обращая внимания на шорох возле неё. Шорох повторился, она нехотя открыла еле открывающиеся глаза и издала слабый хрип, вместо крика — возле неё сидел огромный… кто?
Волк наверное… и внимательно смотрел ей в глаза. А она даже кричать не в силах. Маринка обреченно и беспомощно смотрела на волка, ожидая, что вот сейчас… а волк вдруг рыкнул и пропал из виду.
— За своим побежал! — уплывая в какую-то полуявь подумалось Маринке.
Потом был полный абсурд:
— Откуда-то опять появился уже знакомый волк…. почему-то-лизал её в щеку — почудится же такое… потом какое-то пыхтение, ворчание… резкая, дикая боль, прострелившая ногу, и последнее, что увиделось ей прежде, чем провалиться куда-то… худое мужское лицо, заросшее седой бородой до самых глаз, а глаза почему-то голубые..
Были какие-то дурацкие сны: Маринка куда-то сначала шла спокойно, потом заторопилась, потом долго — долго убегала от кого-то или чего-то страшного, почему-то махала руками, отбиваясь что ли, услышала обиженный собачий скулеж, чей-то голос:
— Мик, опять получил? Не лезь к ней, успеешь!..
Она опять бежала, гнались за ней страшные бородатые рожи, рвалась из чьих-то удерживающих её рук, кричала:
— Петь, Петька, беги, беги!
А руки все удерживали её, и мужской голос что-то говорил, совсем обессилев, она затихла, краем сознания услышала:
— Все, все, успокойся, поспи мы с тобой всех спасем, непременно!
И было в этом мужском голосе такое надежное обещание, что Маринка поверила, проваливаясь в сон. Проснулась как-то враз, от солнца, что через окно любопытно заглядывало ей в лицо. Первое, на что упал взгляд — нарисованное на светлой бревенчатой стене, улыбающееся солнышко, этакий увеличенный смайлик.
— Дети здесь живут, наверное?
Возле руки, кто-то громко задышал, Маринка перевела взгляд вниз — сидело рядом большое… что-то, Маринка не успела испугаться, как это что-то радостно по-собачьи взвизгнув, лизнуло шершавым языком её руку.
— Собака? Странная какая-то?? — подумала Маринка, собака опять лизнула руку, она погладила пса по морде, где-то хлопнула дверь, и мужской голос, сказал на так давно не слышанном, чистом русском, без всяких акцентов, языке.
— Мик, бродяга, ты опять?
Мик негромко гавкнул.
— Ты хочешь сказать..? — шаги стали ближе, и Маринка увидела мужчину средних лет. Высокий, худой, весь заросший седой бородой, он весело улыбнулся ей:
— Очнулась, Микова находка? Заставила нас подергаться-попотеть, да, Мик?
Пес радостно гавкнул, подтверждая.
— Давай-ка я тебя попою!
Мужчина ловко приподнял Маринку, подсунул ей за спину какой-то валик, и она полусидя-полулежа, слабыми руками пыталась удержать небольшую пиалку сама.
— Успеешь, обольешься вся сама-то.
Он ловко отобрал у неё пиалу, долил воды, поднес к её губам, Маринка жадно выпив её прохрипела:
— Ещё!!
И только выпив три пиалушки, смогла сказать:
— Спасибо!
Мужчина кивнул и спросил:
— И зачем ты, Микова находка, шла в Афганистан? Там дяди очень плохие водятся, замучили бы тебя.
— Ккуда? — удивилась Маринка. — Я просто…
— Убегала от кого-то? Дай угадаю: любимый мужчина привез познакомить с красотами своей страны, а здесь, оказалось, есть жена и восемь-десять ребятишек? И ты как бы лишняя и ненужная, а документы и деньги, увы, пропали?
Маринка кивнула:
— Примерно так!
Это та, прежняя Маринка тут же бы начала вываливать свои страдания и жалобы, эта же стала осторожной.
— «Да, мужик русский, но тоже бородач, может, он один из этих…» — её передернуло.
— Что, ногу дергает? Сейчас поменяем тебе повязку. Я свежие листья девясила принес, он, конечно, не так называется — кто скажет как, но помогает. Вон, твоя ступня, как бревно была, опухшая, сейчас совсем немного опухоли осталось, чудо-растение, я бы сказал.
Приговаривая так, он ловко размотал бинт у неё на ступне, протер ногу чем-то спиртовым, показал широкий листок.
— Вот, видишь, какой! — ловко примотал его, накрыл ногу и улыбнулся:
— Всё, надеюсь, через пару дней сможешь вставать.
— Мик! Ну, ты совсем!
Мик же уютно устроив свою морду у неё возле живота, только ухом дернул.
— Хороший пес, славный!
Маринка могла поклясться, что пес улыбается.
Мужчина хохотнул:
— В какой-то из жизней пес был мужчиной-ловеласом страшенным, очень уж он женщин любит, взял я его раз с собой, когда «в народ» ходил, он ни одной женщины не пропустил, всем хвостом вилял. Так, находка Микова, скажи как звать-то тебя?
— Марина!
— Ну, вот и хорошо, познакомились. Я Демид, а пёсик — Мик. Нашел тебя у той речушки Мик, далековато от нашего жилища, но сумели мы тебя дотащить, неделю ты с кем-то все воевала, плоховата была, тревожились мы оба, но знать, твоя миссия на земле ещё не закончена.
И видя, как помрачнела Марина, добавил:
— Давай-ка бульончику!
Налил в пиалу побольше ароматного бульона и, придерживая её, помогал Маринке выпить.
— Ну если не уснешь, то поговорим??
Маринка кивнула, а потом с удивлением поняла, что засыпает.
Проснулась уже, видимо, ранним утром, ещё небо было мутновато-серым, полежала, прислушиваясь к мерному мужскому дыханию, слышавшемуся неподалеку, пес пришлепал к ней и опять положил морду ей под руку. Она начала его гладить и опять уснула, проснулась теперь уже днем.
Повертела головой, разглядывая это необычное жилье, чисто деревенская горница, вспомнился ей фильм- сказка, что смотрела в далеком детстве. Веселые ситцевые занавески на окнах, светлые бревна, покрытые каким-то лаком, в углу большая настоящая русская печка добавляла ощущения нахождения в сказке, чисто, просторно. — «Если бы не боль и быль, — усмехнулась Маринка, — поверила бы, что так и есть!»
Но дышалось здесь легко. Она повертела замотанной ногой, вроде не болит. Осторожно попыталась сесть, получилось, держась за табуретку, стоящую у её лавки-топчана? — потихоньку встала, голова слегка закружилась, переждала.
Потом, держась за стену, побрела к выходу. Массивная, тяжелая на вид дверь открылась легко, и обессилевшая Маринка присела на неширокое крылечко из трех ступенек.
Огляделась. Огороженный каким-то плетнем из прутьев и веток, небольшой дворик был аккуратно прибран, нигде ничего не валялось, сбоку к дому был пристроен небольшой навес, там стоял стол с какими-то ящиками и сложенные в поленницу дрова.
Маринка прислонилась спиной к столбику перилец и бездумно смотрела вокруг, наверное впервые за все время, прошедшее с прилета сюда, ей было безмятежно спокойно, на удивление.
Почему-то теплилась в ней надежда, что русский мужик не может быть таким вот зверем, но, может, это погожий день на неё так повлиял? Нежаркое солнышко, чистый горный воздух уморили её, она опять уснула, привалившись к столбику. Встрепенулась, когда возле лица услышала шумное сопение и горячее дыхание опалило щеку.
— Ой, извините, я задремала!
Демид, стоящий неподалеку, с жалостью рассматривал эту замученную, худую, бледно-зеленую бабенку, понимая, что случилось в её жизни что-то жуткое, но кто он такой, чтобы лезть ей в душу?
— Молодец, находка, смогла выбраться, это уже точно на поправку пошла. Есть хочешь? Маринка покачала головой, а потом, прислушавшись к себе, неожиданно призналась:
— Наверное хочу.
— Тогда пообнимайтесь, вон, с ловеласом, а я пока похлебку вытащу из печки.
Маринка только сейчас полностью разглядела довольного пса: явно помесь каких-то пород, двортерьер местного разлива — странного темно рыже-коричневого окраса, с черными лапами, как в чулках, мощный, с немного великоватой для такого туловища башкой, он смотрелся… ну, там, дома, смотрелся бы странно, здесь же как бы под стать дикой природе.
— Мик, хороший пес, иди поглажу.
Она гладила его, сильно про себя удивляясь — не было у неё в той жизни никогда любви к собакам, да и у них она никакой любви никогда не вызывала.
. -Ты все, дура, больше по двуногим псам обмирала! — горько упрекнула она сама себя.
— Ну что, пошли, поедим? — выглянул Демид.
Никогда в жизни не ела Маринка такого вкусного супа, в чем и призналась Демиду. Он улыбнулся.
— Это, извини, с голодухи ты так думаешь, ничего особенного, ну, разве что, в русской печке все приготовленное намного вкуснее получается. Наши пращуры, они, несмотря на примитивные орудия труда, все делали качественно и продуманно. Я, знаешь ли, здесь именно этим и занимаюсь, все делаю дедовскими методами, и получаю большое удовольствие! Ну, об этом ещё будет время поговорить. Иди-ка, находка, в постель, а мы с Миком баньку сгондобим, помыться в удовольствие-это ж как заново родиться!!