Выговорилась Маринка уже под утро.
— Ох, Демид, я тебя заговорила, но знаешь, мне легче стало, как нарыв прорвался, и гной весь этот, вонючий, вытек.
— Вот и замечательно, значит, как ты говоришь: если больной хочет жить??
— Доктора бессильны, — улыбнулась Маринка. — Демид, мне тебя, точно, Бог послал!
— Спи уже, горюшко!
Маринка уснула, а Демиду не спалось, догадывался и раньше он:
— Хлебанула она с лихвой, но лихва-то эта фактически из-за её дури получилась. Да, умеем мы сами себе жизнь загадить. А с другой стороны-вряд ли бы она что-то поняла, та, прежняя Маринка? Скорее всего, так бы и жила, по типу все виноваты — одна я права. Даа, ничего в этой жизни случайного не бывает. Как моя мамка говорит — сюда нас Господь за испытаниями посылает, и сколько таких, что ломаются в этих испытаниях? Вон, друган детства, Колян Перминов? Умница, талантище, а в перестройку, будь она неладна, не нашел себя, ведущий инженер и вдруг не у дел — спился напрочь. Не учуй её Мик, ведь пропала бы точно: или где-то вот так осталась в горах, беспомощная, или того хуже — к моджахедам вынесло бы… — он аж передернулся, представив такое. — Эх, нагородила огород, ладно, будем думать как её в Россию переправить, не примет она такой, почти первобытный образ жизни, значит, и губы раскатывать на неё нечего. Хотя, если честно, ты, Демушка и не раскатывал — научила судьба настороженным быть, да и чем можно удержать её здесь — красотой природы? Сексом, при упоминании о котором начинает задыхаться, и чуть ли не тошнит её, это опять идет под грифом «изнасилование», да и не рассматривал ты её в таком плане. Худая, вся какая-то замызганная, сейчас вроде отошла. А все равно — чуть приобнимешь по-простому, без всяких задних мыслей, тут же каменеет. Будем думать, в следующий раз спущусь, ребят своих озадачу насчет Маринки, — подумал Демид, уплывая в сон.
Январь в горах случился бесподобным — солнце как сумасшедшее с раннего утра торопилось выбежать на небо, словно гнало его любопытство, что это делают в его диких горах две человеческие фигурки. А фигурки занимались какими-то делами. Маринка нашла укромное местечко — затишок, понемногу загорала. Сначала оголив руки по локоть, потом штаны завернула до колена, смеясь, вспомнила, как будучи в деревне загорала мама.
— Представь, она у меня полная была, стеснялась всегда, ну и в отличие от теть Лиды, та в саду-огороде только в купальнике и ходила, говоря «„Два в одном“ — и загар и не жарко!» Моя в старых тренировочных, ну, которые пузырями коленки, в огороде трудилась, как же, соседские деды-бабки увидят! А обе любительницы бани, ну и пошли, там теть Лида усмеялась, у мамы одна нога до колена загар, другая ниже — как заворачивала. Вот ведь! — удивилась Маринка. — У мамы полгорода было в друзьях, теть Лида, она не самая закадычная из подруг-то, а почему-то только её и теть Наташу и вспоминаю. Они, оказывается, после мамы, больше всех со мной общались?? Все после поминок куда-то потерялись, а эти две… Как меня теть Лида имела за эту мою… за ислам, даже не меня, за сына. Я тогда с ней вусмерть разругалась, сейчас бы, эх!!
— Да не переживай, вот отправим тебя домой, и сможешь наладить общение с ней.
— Демид, а как же ты? Ведь скучно тебе одному будет?
— Марин, я не один, у меня, вон, нахлебник имеется, да и попривык я к такой своей неспешной жизни на природе, прирос уже. Будет конечно не хватать разговоров, но с Миком поговорю, на равнину пойду, тебе звонить буду, новости расскажешь.
— А я, наверное, сильно буду скучать по вам с Миком!
Демид улыбнулся:
— Так это же здорово, в гости не приглашу, по-любому не приедешь, тебя всю оставшуюся жизнь можно пугать одним словом — Таджикистан. Хотя и люди, и нелюди есть в любой нации, просто тебе не повезло, хитровыделанный попался…
— Ох, Демид, я сама на него повелась!!
— Кто из нас безгрешен? — улыбнулся Демид. — Каждый в своей жизни набивает синяки и шишки замечательно, когда начинает понимать, не доходит только для некоторых. Но мы-то с тобой из понятливых!! Можно тебе комплимент сделать? — Хитро взглянул на неё Демид.
Маринка засмеялась:
— Знаю я твои комплименты, говори?? — Вы загорели, Марина Николаевна, как… — и замолчал.
А Маринка совсем весело захохотала.
— Обрадуешь сейчас??
— Как говаривала моя старенькая бабушка Мария, «как головяшка», вместо головешка!!
— И это называется, рыцарь?
— Ага, в школе говорили, помнится, вместо «рыцарь печального образа» — «пецарь рычального образа», вот я на пецаря точно похож. — Радуясь, что Маринка начала от души смеяться, хохмил Демид.
Маринка боялась, что опять начнет набирать вес — как-то не хотелось ей быть той, прежней, даже внешне, но пока вес совсем не прибавлялся, они с Демидом, живя на природе, были, по его выражению — «тонкие и звонкие».
Пролетел короткий февраль, на женский день Демид с Миком преподнесли ей роскошный букет цветов, что распускались на пригретых склонах.
— Не спрашивай, как называются. Не знаю, но от всего сердца — мы с Миком поздравляем тебя, пусть у тебя в жизни все будет ладно!
Маринка долго стояла, засунув нос в букет, вдыхая нежные ароматы, отмерла и впервые за все время поцеловала Демида в голую щеку.
Он начал бриться после Нового года. Надоела Маринкина критика, что он напоминает того самого афганского моджахеда, оставил коротенькую бородку вот и получил поцелуй в скулу.
— Хорошо!! — зажмурился Демид, — Мик, наконец-то нас с тобой начали целовать!
Мику тоже достался благодарный поцелуй.
К концу марта Демид собрался вниз, Маринка теперь уже совсем спокойно осталась с Миком, день прибавился, горы расцветали, она с удовольствием, которого не испытывала никогда раньше, возилась в земле. Накопала каких-то цветочков, рассадила их возле дома и старательно ухаживала за ними, посадила лук, зелень, затеяла генеральную уборку, спала спокойно, без кошмаров и ждала Демида.
ГЛАВА 17
В конце марта Коля позвонил Наталье и Лиде, попросил собраться их всех у кого-нибудь:
— Моим нельзя про этот разговор знать, пока.
Марк предложил поехать на природу. Наталья и Володя поменялись сменами, Костаревы-Монаховы были на пенсии, им проще. И поехали на недальнюю речку, вроде неширокую, но водились в ней такие места, где вода, текущая между огромными валунами, ревела и ускоряла течение, особенно по весне, совсем как горная.
Полюбовались, повосхищались.
— Вот, и у нас красот навалом, а вы все куда-то по Китаям разъезжаете! — Пробурчал Коля.
— Мы в Китае самое главное сокровище нашли!! — заулыбались и Лида, и Марк.
— Да я, знаешь, как рад, что Лешка жив и внука вон родил! — Потом, посерьезнев, сказал. — Мне помощь ваша и совет требуются, особенно от тебя, Володь.
Сели на просохшем бугре, разложили взятые с собой бутерброды-закуски, с аппетитом поели, на свежем воздухе все ушло влет, пить никто и не подумал, Марк был за рулем, Коля завязал, а Володя и не был особым любителем.
— Вот, у меня такая история, — начал Коля, — днем, когда никого не было, телефон домашний зазвонил. Я привык, после передачи звонков много было, а тут, мужик… представился честь по чести — Николай Демидов из Ставрополя, все данные паспорта сказал, велел их записать, а дальше вот такая история случилась.
У него друг есть, Демид Мазырин. Короче, у этого Демида рак был последней стадии, он ушел из дому, сказал — мир посмотреть, сколько успеет увидеть, а там и помереть. Дошел за два месяца, вроде, до этих чурбанов, в горы заполз, собачку подобрал, в общем, там и оживел. Через два года группу сняли, признали здоровым, он теперь ни в какую назад не хочет возвращаться.
Так вот, подобрал он по осени, в ноябре, полудохлую худую бабенку — она там где-то в горах чуть не померла. И говорит он, что…
— Это Маринка? — взволнованно перебила его Наталья.
— Ну да! Я вот не знаю, верить или как? Паспорт-то её Петька тогда спер, Валик… он сумел его запрятать, принесли вот домой… А сейчас этот Николай просил меня переговорить с надежными людьми и помочь ей вернуться домой. Меня смущает, что бабенка худая? Опять же на кой черт кому-то в горы лезть, к инвалиду? Моя-то, она не привыкшая в туалет на улице ходить, а там ни света-ни туалета в помине.
— Коля, нужда заставит горбатого любить, — задумчиво проговорила Лида, — а то, что худая и полуживая?? Так судя по рассказу Валика про свою мать, там с ними никто не церемонился.
— Да, клюнул жареный петух её в зад. Я сначала сомневался, а вот третий день все думаю — скорее всего, она. Да и откуда мужику в горах знать про какую-то Носову Маринку. Я вот незадолго до этого Петьку спросил:
— По мамке не скучаешь?? — так в разговоре вышло.
Он весь сжался, и примолк, я уж сам себя отматерил, чего пацану напомнил, старый… А он сказал:
— Нет, дед! Я её боюсь, я с ней даже здесь, в городе никуда не пойду, она может обмануть, как тогда. И она станет ругаться на Валика, а он мне настоящий брат. Я, дед — тебе, баб Шуре, Валику, теть Лиде с дядей Марком и теть Наташе с дядь Володей — верю. Ещё учительнице своей — Марии Анатольевне, и все.
— Я тупил, спрашиваю:
— И чё? Всех боишься, а как же ребята в классе, на тренировках, во дворе?
— Ребят не боюсь, а взрослых… Не знаю, как-то не очень верю.
— Ни х… фига себе? А чё раньше не сказал?
— А ты не спрашивал!
Я конечно всласть поматерился, когда их не было, у меня у самого двойственное чувство к Маринке, и жалко, и прибил бы суку за пацана. Вот, чё теперь делать-то? Володь?
— Коля, давай не будем спешить, я пробью по своим связям, кто и что, а потом уже будем решать.
Все единодушно решили — пацанам ничего не говорить, Петька только-только перестал кричать и просыпаться по ночам, зачем ему опять дергаться. Получится, если это действительно Маринка, смогут её оттуда вызволить, тогда и станут думать, как сказать пацану. Валик-то, он уже пережил пропажу матери, да и по характеру он другой.