Вот этим агрегатом я и «угостил» оставленного в карауле немца. Фриц моментально скопытился и зарылся мордой в траву. При этом он ухитрился рухнуть аккурат на торчащую из груди рукоятку штыка, так что добивать его уже не пришлось. Сам, так сказать, постарался.
Еще одного солдата уложил Казин, засветив ему в лоб неслабым булыжником. Как выяснилось, Марат достаточно ловко бросал такие каменюки. Вот так и расцветают самые неожиданные таланты!
Охренев от подобных сюрпризов, разводящий высадил по кустам чуть не весь магазин автомата. И вместе с оставшимся фрицем ломанулся во весь дух – только пятки сверкали. Убегая, они еще несколько раз неведомо куда выстрелили. В принципе не составляло большого труда «заземлить» их обоих. Но мне было позарез необходимо, чтобы разводящий добежал до своего начальства именно сейчас. Через час-полтора уже начнет темнеть, и немцы, даже пылая самым справедливым негодованием по отношению к надоевшим русским диверсантам, могут попросту не успеть сдернуть назад те части, которые сейчас сидят на хвосте у наших. Опоздают с приказом или еще что-то – и те двинутся в путь только утром. А за ночь много чего может произойти, в том числе и весьма неприятного.
И еще одно соображение у меня имелось: сбежавшие немцы минут через десять-пятнадцать добегут до своего командования, еще минут десять уйдет на разбор полетов, так что на место боестолкновения дежурная группа прибудет еще не ранее чем через полчаса. Почему через полчаса? Так ведь разводящий рассмотрел на берегу следы почти двух десятков прошедших людей. Значит, пришлют сюда группу уж никак не менее взвода. А этот взвод еще где-то найти надо. Не считая немцев дураками, я ни секунды не сомневался в том, что они, прежде чем высылать группу сюда, выставят еще и заслоны в местах вероятного направления движения противника. А это тоже люди и время, которое потребуется фрицам на организацию данного процесса. Так что бессонная ночь складской охране и всем, кто там пребывает, обеспечена со стопроцентной гарантией. Да и помимо этого, прибыв на место стычки с диверсантами, максимум, что успеют немцы, так это подтвердить факт прорыва линии постов приличной группой противника. А дальше – фиг, темно! В темноте никакого нормального преследования не организовать. Стало быть, будут немцы всю ночь пялить глаза в темноту, ежесекундно ожидая нападения со всех сторон сразу. И какие из них будут наутро преследователи? Так что шанс оторваться у нас имелся.
Несколько обнадеживало еще и то обстоятельство, что служебно-розыскных собак на объекте в настоящий момент не имелось, иначе бы они уже давно гавкали за нашими спинами. Вполне возможно, что они здесь были раньше, и даже наверняка были. Но, бросившись в погоню за отступившими русскими, немцы вполне могли забрать их с собой. И вероятность того, что они их притащат назад, все-таки присутствовала. Поэтому мы потратили еще несколько минут на то, чтобы тщательно обшарить погибших фрицев. Помимо девяти гранат, мы разжились также еще и сигаретами. Их оказалось аж две пачки. Причем не какой-нибудь там себе эрзац-левак, а вполне себе приличные – «Юно». Невзирая на тяжкие вздохи Охримчука, я тотчас же размял в руках одну из них и щедро посыпал табаком дорожку отхода. Будет теперь собачкам сюрприз. А их хозяевам – лишняя головная боль.
Вот теперь можно уже и брать ноги в руки. Максимум того, что мы могли сделать, – уже сделано. И даже если мы добросовестно дождемся здесь появления фрицев и сможем при этом ухандокать еще нескольких, большего эффекта, чем достигли, уже обеспечить не получится. Наоборот, у умного немца моментально возникнет вопрос: а за каким хреном именно в этом месте сидит еще одна группа диверсантов? Они что, дружно умом двинулись? По логике вещей, русские должны уносить ноги с места стычки максимально возможным темпом. А тут вдруг нате – остались. Зачем?
Не надо подкидывать умному немцу лишний материал для размышлений. И так уже вполне достаточно нашумели. Чем черт не шутит, может, и удастся нам оторваться от назойливых преследователей. А в том, что таковые появятся, причем весьма скоро, никто из нас не сомневался ни единой секунды.
Глава 15
Утро встретило нас запыхавшимися от длительной ходьбы. Ходьбы, потому что бежать сил уже никаких не оставалось. Мы выложились почти полностью, пробегая те участки пути, где это было возможно.
Оглядев свою команду, даю приказ: привал.
– Всем спать по часу. Марат – на пост. Через полчаса меня разбудишь, сменю.
Дважды приказывать не приходится: ребята падают прямо там, где стояли. Да я и сам не сильно от них сейчас отличаюсь.
Казалось бы, только-только глаза закрыл, а уже тормошат. Неужели полчаса прошло? Кое-как продрав сонные глаза, киваю часовому на свое место: мол, ложись. По-моему, он уснул раньше, чем лег. Надеваю на руку часы, которые перед этим отдавал Марату, и засекаю время.
Полчаса. Такое впечатление, что я вообще не спал ни одной секунды. В голове что-то шумит, мысли с трудом ворочаются под черепной коробкой. Присесть бы сейчас. Но нельзя: моментально усну. Поэтому, подтянув ремень, начинаю мерить шагами опушку небольшой рощицы, в которой мы устроились на отдых. Лес тут редкий, с часто встречающимися прогалинами. Особого укрытия рощица, конечно же, не дает, но по крайней мере нас не будет видно издали.
Как там наши, удалось ли им оторваться? Мы, с моей точки зрения, сделали для этого все возможное, и даже сверх того. Остановившись у березки, приваливаюсь к ней плечом и вытаскиваю из планшета карту. Интересно было бы знать, где мы сейчас находимся. Ясен пень, что, ломясь ночью по лесу, направление можно выдержать только весьма приблизительно. И поэтому палец мой, поблуждав по карте, так ни в какую конкретную точку и не втыкается. Хрен его знает, я даже не могу определить, как много мы прошли. Взгляд на часы – без десяти семь. Надо думать, немцы уже встали на наш след и прут за нами с упорством асфальтового катка. Им проще: они идут по нашему следу. Есть слабая надежда на то, что примятая нами трава поутру поднимется, сделав преследователей не настолько уверенными в правильности выбранного маршрута. Но это не факт, они могут догнать нас раньше, чем распрямится трава. А если так, то уже через пару часов у нас в ушах злобно засвищут свинцовые «подарочки» от разозленных фрицев. Но это будет не сейчас. Два часа. Может быть, три. Мы сумеем пройти еще сколько-то. И чем позднее они поймут, что идут по следам всего лишь пяти человек, тем больше шансов на то, что они будут продолжать погоню до последнего. Именно поэтому, кстати говоря, мы не идем в затылок друг другу. Везде, где только возможно, стараемся оставить видимость прохода большого количества людей. Да, так сложнее и труднее идти. Но след остается не один. Надо очень сильно вывернуться, чтобы ночью при свете карманного фонаря понять, сколько именно человек сейчас идет перед тобой.
Семь часов. Пора вставать.
Расталкиваю ребят:
– Десять минут на перекус. Горячего нет, запьем просто водой.
Еще раз приглядевшись к ребятам, добавляю:
– По пятьдесят грамм каждому. Охримчук, распорядись, – и с этими словами протягиваю ему флягу с водкой. Думаю, что подобная встряска сейчас не будет лишней никому.
Десять минут пролетели как единый миг. Две пустые консервные банки исчезли под корнями ближайшего дерева. Под одну из них я запихиваю расчекованную лимонку. Фиг его знает, есть у немцев собаки или нет. Вот эта самая лимонка и послужит нам лучшим индикатором. Человек банку, вероятнее всего, не найдет, а собака – та обязательно раскопает. Завершив перекус и проверив снаряжение, мы дружно топаем дальше. Хоть и не очень продолжительный, сон все же благотворным образом сказался на нашем самочувствии. Откровенно говоря, я бы еще часок подрых. Но боюсь, что в этом случае первое, что мы увидели бы при пробуждении, были бы хмурые морды немецких солдат. Нет уж, не надобно нам такого счастья.
Взрыв за нашей спиной прозвучал где-то через час. Стало быть, собаки у немцев есть. По крайней мере одна-то уж точно была.
Обер-лейтенант Штольц с недовольным видом осмотрел поляну. Присев на корточки, санитар перевязывал раненого проводника служебной собаки. Сама собака окровавленной кучей шерсти неподвижно лежала на траве. Еще одному солдату осколком зацепило правую руку. Да уж, русские остались верны себе: ни единого дня без какой-либо гадости. Плохо то, что собак больше нет. Ну, ничего, следы от места ночлега уходили достаточно четкие, можно идти и так.
– Гофман! – обернулся офицер к своему заместителю. – Организуйте отправку раненых в тыл. Сообщите: здесь только часть русских диверсантов. Менее десяти человек – это совершенно точно. Пусть ищут остальных по другим направлениям.
Услышав взрыв, мы, не сговариваясь, останавливаемся. Значит, все наши ухищрения пошли прахом: немцы встали на след и у них есть служебные собаки. Идут они достаточно быстро, и разделяет нас не такое уж и большое расстояние. Ну, что ж, пора пускать в ход оставшиеся пачки сигарет. Присыплем табаком след, авось хотя бы собак собьем. Но, посмотрев на густую траву, качаю головой: наш след и без всякой собаки можно найти достаточно легко. Лес – другое дело, но еще надо дойти до такого леса, где нет густой травы. А это значит, что пройти нужно еще не менее полутора километров. Ладно, делать нечего, поднапряжемся.
Но еще полчаса ходу, а до вожделенного леса расстояние не слишком-то и уменьшилось. Попадаются маленькие рощицы и перелесочки, но их совершенно недостаточно для того, чтобы надежно спрятаться. Фигово… такими темпами фрицы достанут нас на раз-два. Да и идем мы не так чтобы уж резво. Ночная усталость дает-таки о себе знать. Эх, еще бы час отдыха!
– Командир! – Это Филенко, самый старший боец из нас.
– Что, Петрович?
– Слышь, старшина… Не могу я… Ноги подкашиваются уже. Устал!
– Так, всем привал пять минут.
Вдвойне хреново: не может Филенко идти, я это вижу. Он ночью выложился по полной. И даже час отдыха не так сильно его восстановил. Значит, идти быстро мы не можем. А раз так, придется принимать бой. Время у нас есть, выберем позицию поудобнее. Совсем фигово будет, если немцы достанут нас на марше. Тут хоть сможем получше для себя местечко выбрать. Сообщаю об этом бойцам.