льно, что жена убьет его горячей сковородой, если он сейчас же не вернется домой. Примерно через час к тому зданию подкатил большой лимузин. Трое ребят влезли в него. Двое «энчилада», следившие за ними, подошли к своему «олдсмобилю» и пустились в погоню. А затем я потерял их обоих из виду.
— Потерял!.. Да что ты мелешь такое, Джо?
— Не волнуйся, Бам-Бам...
— Опять?
— Ай, прости, — Винсент Френсис Ассизи...
— И это ни к чему!
— Верно, верно, прошу прощения от всего сердца...
— Твое сердце скоро остановится, если ты не скажешь мне, почему это я не должен вдруг волноваться.
— Хотя я и позволил тем идиотам затеряться в потоке машин, мне удалось все же разглядеть номер лицензии той большой темно-синей машины. К тому же, можешь поверить, я вспомнил имя бостонского полицейского, который двадцать лет тому назад засадил меня в кутузку. Я подумал: нынче ему, наверное, уже за шестьдесят, но волею Христа он, возможно, еще жив, потому что мы с ним примерно одного возраста...
— Маленький Джо, я ненавижу длинные истории!
— О'кей! О'кей!.. Так вот, я решил навестить своего старого приятеля. Дом у него не очень-то большой и на вид неказист. И это — после его долгой и верной службы обществу!.. Мы раздавили по стаканчику-другому в память о старых добрых временах...
— Джо, ты сведешь меня с ума!
— Хорошо, хорошо... Я упросил его пустить в ход деловые связи, подкрепив свою мольбу десятью бумажками по сто баксов, чтобы разузнать, кто владелец лимузина со столь забавной лицензией и причудливыми номерами, и выяснить, если представится такая возможность, куда направлялась машина, когда за нею ехал «олдс», и где она в данный момент... И, ты удивишься сейчас, он ответил на первый вопрос, не отрываясь от виски...
— Джо, ты просто невыносим!
— Спокойней, спокойней, Бам-Бам!.. Он сразу же сообщил мне, что лимузин принадлежит одному из величайших юристов в Бостоне, штат Массачусетс, — «ермолке» по имени Пинкус... Арон Пинкус. Его считают правильным парнем. Он пользуется огромным уважением среди мелкой и крупной рыбешки, у граждан законопослушных и у правонарушителей. И он безупречен во всех отношениях. Да простит меня Бог, но все это, Винни, — сущая правда!
— Ублюдок, паршивый слизняк — вот он кто, этот твой Пинкус!.. И что еще выяснил ты у своего копа?
— То, что двадцать минут назад этот лимузин припарковался на Бойлстон-стрит, у отеля «Времена года».
— А как насчет «олдса» и индейского псевдовождя? Где он, этот сукин сын?
— Где «олдс», мы не знаем, Винни, но вот коп уверяет меня, что лицензия на нем с номерами со Среднего Запада. И еще он сказал... Но ты не поверишь: это просто фантастика!
— И все-таки попробуй ввести меня в курс дела.
— Это номера машины вице-президента!
— Магдалина! — завопил вице-президент в своем кабинете, швыряя на рычаг телефонную трубку. — Где этот наш чертов «олдсмобиль»?
— Да тут, где всегда, любовь моя, — послышался из гостиной тоненький голосок второй леди страны.
— Ты уверена, голубка?
— Вполне, ягненочек! Только вчера звонила горничная и сказала, что помощник садовника с большим трудом смог проехать на нем по шоссе. Машина взяла да и остановилась посреди пути, и завести ее было невозможно.
— Боже мой, так он ее там и оставил?
— Да нет же, моя пышечка, упаси Господи! Кухарка позвонила в гараж, и ее приволокли на буксире. А в чем дело?
— Только что звонил этот кошмарный тип из ЦРУ, — ну тот, у которого такое имя, что я никак не могу его произнести, — и сообщил, будто бы нашу машину видели в Бостоне, на ней разъезжают какие-то подозрительные типы и что это я сам ссудил им свою машину. В общем, у нас могут быть крупные неприятности.
— Ты просто дурачишь меня! — промурлыкала вторая леди, входя в кабинет с волосами, накрученными на розовые бигуди.
— Должно быть, какой-то ублюдок угнал эту чертову машину! — зарычал вице-президент.
— А ты уверен, что не дал ее на время своим никчемным приятелям? Ты же у нас простофиля!
— Боже милостивый, конечно же нет! Это только твои недотепы-друзья просят дать им на ней покататься!
— Истеричные взаимные обвинения и оскорбления ни к чему не приведут нас, — заявил с достоинством Арон Пинкус, глубоко потрясенный разыгравшейся у него на глазах трагической сценой. Маккензи Хаукинз уперся коленями в плечи пригвожденного к полу Сэма Дивероу. Пепел с его сигары время от времени падал на искаженное судорогой лицо противника. — Я полагаю, давно пора нам поостыть, как говорит молодежь. И попробовать разобраться, в какой ситуации мы очутились.
— А что там насчет расстрельного взвода после того, как меня выгонят из коллегии адвокатов и лишат права заниматься моим делом? — задыхался Дивероу.
— Послушай, Сэм, — произнес Хаук успокоительным тоном, — они больше этого не делают: чертово телевидение положило этому конец.
— Ох, я и забыл! Ты ведь однажды уже объяснял мне это. И все, мол, из-за вмешательства общественности! И еще добавил, что существуют другие способы избавляться от неугодных лиц. Например, охотиться на акул отправляются трое, возвращаются же домой только двое. А чем хуже охота на уток? Там, где устраивают ее, неожиданно появляется дюжина водяных щитомордников[69], хотя, всем известно, в этих краях не водилось их испокон веку. Премного благодарен тебе за подобные сведения, свихнувшийся мерзавец!
— Я лишь старался держать тебя в курсе всего, что происходит, и делаю это для твоей же пользы, сынок, потому что мне небезразлична твоя судьба. Так же, как и Энни. Она по сей день интересуется тобой.
— Я сказал уже: не упоминай при мне ее имени!
— Право же, мальчик, ты совсем лишился рассудка.
— Позвольте заметить, генерал, — промолвил из-за письменного стола Пинкус, — главное, чего лишен он в данный момент, так это способности ясно осознать реальное положение вещей, что было бы для него крайне важно.
— Вы полагаете, в конце концов он сумеет понять что к чему, командир?
— Думаю, надо попробовать... Ну как, Сэмюел, возьмешь себя в руки? Или, может, мне следует объяснить Шерли по телефону, что мы не появимся на пресловутой выставке искусства, поскольку ты присвоил себе ее лимузин, напихал туда полным-полно старых греков, а меня, своего работодателя, заставил участвовать в разрешении твоих личных трудностей, которые, в силу сложившихся обстоятельств, оказываются в юридическом отношении и моими?
— Я предпочел бы лучше встретиться с расстрельным взводом, Арон!
— Мудрое решение. Я тоже предпочел бы... это. Как мне кажется, Пэдди придется отдать в чистку бархатные занавески... Генерал, отпустите его и помогите ему встать. Пусть он сядет вот здесь, на этот стул.
— Только не вздумай, Сэм, снова шалить! — предупредил своего юного друга Хаукинз, не спеша поднимаясь на ноги. — Насилием ничего не добьешься.
— Но этот-то тезис и находится в вопиющем противоречии со всем твоим образом жизни, не так ли, мистер Истребитель? — Дивероу, приняв вертикальное положение, прохромал до письменного стола и тяжело опустился на указанный ему Пинкусом стул. Глаза его были устремлены на старого юриста. — И что же вы хотели сообщить мне, Арон, и зачем?
— Я обрисую тебе общую картину, — ответил Пинкус и проследовал через комнату к утопленному в стене зеркальному бару. — И, кроме того, предложу приличного бренди тридцатилетней выдержки. Замечу, я полностью разделяю пристрастие твоей прелестной матушки к сему предмету роскоши, в котором так нуждаешься ты со своей нервной системой. Этот божественный напиток позволит тебе снять напряжение и немного расслабиться: недаром же мы с миссис Дивероу прибегли к его помощи перед тем, как приступить к осмотру твоей шато-берлоги. Я даже могу налить тебе щедрую порцию в расчете на то, что она не даст замутиться твоему юридического склада разуму после того, как узнаешь кое-что, о чем и не подозревал. — Арон наполнил хрустальный бокал темно-коричневым коньяком и поставил его на стол перед Сэмом. — Сейчас ты прочтешь нечто невероятное, после чего тебе придется принять наиважнейшее в твоей жизни решение. И то же самое должен буду сделать и я, да простит меня Бог Авраам, который, как я глубоко убежден, — я имею в виду Авраама, — был царственно безумен!
— Избавьте меня от этой метафизической чепухи, Арон. Итак, что же мне предстоит узнать? И не представите ли вы на мой суд свое резюме?
— Вкратце, мой юный друг, все сводится к следующему. Правительство Соединенных Штатов отобрало у племени уопотами земли, законно принадлежавшие им. Сделано это было путем организации целой серии заговоров и с помощью различного рода махинаций, сопровождавшихся заключением довоговоров и щедрыми посулами. Впоследствии, однако, было принято решение, согласно которому этих соглашений как бы и не существовало. Что же касается соответствующих документов, то они были надежно спрятаны в закрытый архив Всеамериканского бюро по делам индейцев в Вашингтоне.
— А кто, черт возьми, эти уопотами?
— Это индейское племя, занимавшее территорию, простиравшуюся на север вдоль Миссисипи до самого форта Кэлхон, на запад, по берегам реки Плэтт, — до Сидар-Блафса, на юг — до Уипинг-Уотера и на восток — до города Ред-Оук, штат Айова.
— Но я не вижу здесь никакой проблемы. Отчуждение территории исконного обитания этого племени было компенсировано, если придерживаться принятой в Верховном суде терминологии, деньгами того времени. Кажется, это произошло в тысяча девятьсот двенадцатом или тринадцатом году.
— Как и всегда, Сэм, ты продемонстрировал изумительную фотографическую память. И все же ты кое-что упустил.
— Неправда! Я никогда ничего не упускаю... Во всяком случае, когда дело касается юридических вопросов.
— Ты основываешь свои заключения на официально опубликованных текстах документов, не более того.