— Юридическая абракадабра не для меня, — заявил Хаук. — Пойду поищу своих адъютантов. Я решил наведаться в Бостон с ними вместе. Маленький Джозеф сказал, что кое-кто желает увидеться со мной, и я подумал, почему бы не нанести этому Джо визит в преддверии нашей официальной встречи. — Потом он указал на листок из блокнота: — Это пункт проката машин? — И когда Арон кивнул утвердительно, Хаук направился к двери. — Обратно я доберусь сам. Мне хотелось бы, чтобы у вас тут под рукой было две машины.
— Вот и отлично, генерал! Когда мисс Редуинг закончит свой разговор, я дозвонюсь до Пэдди Лафферти и приведу механизм в действие.
— Желаю успеха, командир!
— Я бы охотно встал и отсалютовал вам, генерал Хаукинз, если бы знал, что у меня это получится.
Редуинг закрыла дверь крохотного кабинета позади конторки и, присев к письменному столу, взяла в руки трубку. Набрав номер телефона своей сан-францисской квартиры, она даже вздрогнула от неожиданности, когда услышала взволнованный голос брата еще до того, как отзвучал первый звонок:
— Вас слушают!
— Чарли, это я...
— Где ты, черт возьми, пропадала? Я уже в течение многих часов никак не могу до тебя дозвониться!
— Происходящее тут столь абсурдно, что попытаться рассказать об этом в нескольких словах было бы чистейшим безумием.
— Эти же слова можно было бы отнести и к тому, что мне стало известно! — не дал договорить ей ее младший брат. — Этот сумасшедший сукин сын облапошил меня! Всех нас! Мы остались в дураках!
— Чарли, успокойся, — произнесла Дженнифер, чувствуя, что давление крови у нее поднялось выше всех мыслимых пределов. — Возьми себя в руки и постарайся говорить чуть помедленней.
— Я не в силах сделать ни того, ни другого, сестра!
— И все же попробуй, Чарли!
— Хорошо, хорошо! — Ред отчетливо услышала, как находившийся в данный момент в Сан-Франциско ее брат несколько раз глубоко вдохнул воздух, а затем заговорил с явным усилием как можно яснее формулировать свои мысли:
— Без моего ведома, не сказав мне о том ни слова, этот наш вождь Повелитель Грома несколько недель назад собрал совет старейшин и в присутствии какого-то мерзопакостного адвокатишки из Чикаго добился от него с соблюдением положенных юридических норм признания своей особы единственным, наделенным неограниченными правами арбитром в касающихся племени уопотами вопросах на период ни мало ни много в шесть месяцев!
— Он не мог этого сделать!
— И тем не менее он сделал это, сестренка! Соответствующий документ заверен нотариусом и официально признан судом действительным!
— Несомненно, он что-то посулил нашим соплеменникам в обмен на их поддержку!
— Совершенно верно. Миллион долларов будет поделен между пятью членами совета старейшин, а еще несколько миллионов получат в течение шести месяцев остальные уопотами.
— Это называется подкупом!
— Уж не думаешь ли ты, что сделала открытие?
— Мы обратимся за помощью в судебные инстанции!
— И в результате не только проиграем процесс, но и нанесем братьям своим и сестрам довольно значительный материальный ущерб.
— Что ты имеешь в виду?
— Наш дядя Орлиное Око, например, приобрел для старейшин племени где-то в пустыне Аризоны земельное владение, которое не потребует дополнительного вложения денежных средств в течение ближайших ста лет, а то, возможно, и вовсе никогда. А что скажешь ты насчет нашей тетушки Нос Лани, инвестировавшей от имени всех наших женщин в нефтепромыслы со штаб-квартирами в Нью-Йорке — на Сорок первой улице и Лексингтон-авеню? Я уж не говорю о нашем кузене Ноги Антилопы, ставшем обладателем контрольного пакета акций некоего предприятия по производству спирта, расположенного в Саудовской Аравии, где, как принято думать, не только не производят алкогольных напитков, но и не потребляют их!
— Но им же всем за восемьдесят!
— Они признаны дееспособными, что удостоверено этой мразью, чикагским адвокатом, и подтверждено судом Омахи.
— Ничего не понимаю, Чарли! Я провела с Хаукинзом чуть не всю вторую половину дня, и после бурного натиска он вроде бы пошел на попятную. Только пару часов назад он, казалось, столь искренне раскаивался в том, что совершил. И даже сказал мне, что наше намерение создать группу, действующую в качестве коллективного поверенного племени, не так уж плохо и что он заранее согласен со всем, что решит совет старейшин.
— А почему бы и нет? Он ведь и есть теперь совет старейшин!
Глава 16
Дженнифер не вышла из маленького кабинета в холл альпийского шале, а вылетела оттуда со скоростью пушечного ядра, разрывающего на своем пути воздух.
— Где он? — Дрожавший от трости голос звучал подобно громовым раскатам приближающейся грозы, глаза метали молнии. — Где этот сукин сын?!
— По-видимому, вы имеете в виду Сэма? — Арон Пинкус, подавшись вперед с обитого кожей кресла, указал на дверь в кухню. — Он сказал, что вспомнил, где припрятал бутылку джина, — в какое-то там местечко, до которого его не столь высокие коллеги не смогли бы дотянуться.
— Нет, я говорю не об этом сукином сыне, а о другом! Об идиоте в буйволовой коже с бархатными оборками! Сейчас он на собственной шкуре почувствует, что значит гнев сразу двух племен — и сиу, и команчей, который обрушит на него доведенная до белого каления уопотами.
— Это вы о нашем генерале?
— Можете прозакладывать свой тухес[118], если это не так!
— Вы говорите на идиш?
— Я юрист, и знание данного языка мне не помешает. Так где же этот ублюдок?
— Прошу прощения, но я должен сообщить вам с чувством глубокого облегчения, что он со своими двумя адъютантами отбыл в Бостон. Перед отъездом упоминал о встрече с неким Маленьким Джозефом, который, по-видимому, и звонил ему в «Ритц-Карлтон». Похищенные нами обе машины только что укатили отсюда по подъездной дорожке, слава Аврааму! Если будет на то Божья воля, их удастся поставить на прежнее место без всяких осложнений.
— Мистер Пинкус, вы знаете, что сотворил этот страшный-престрашный человек?
— Я заранее представляю себе столько всевозможных ужасов, что смог бы составить из них большой энциклопедический справочник. Не знаю только, что за кошмар займет последнее место в их перечне в алфавитном порядке... Но, как я полагаю, вы собираетесь мне что-то рассказать о нашем генерале.
— Он подкупил все наше племя!
— Удивительно! И как же ухитрился он сделать это? Редуинг ввела прославленного бостонского юриста в курс того, что поведал ей брат ее Чарли.
— Могу я задать вам пару вопросов, а может быть, и все три?
— Конечно, — ответила Дженнифер, опускаясь в обитое кожей кресло, стоявшее рядом с креслом Пинкуса, и добавила спокойным и вместе с тем обескураженным тоном: — Нас одурачили! Самым форменным образом!
— Ну, это еще неизвестно, моя дорогая. Обратимся к совету старейшин. Возможно, члены его — мудрые и великие люди, но получили ли они соответствующие полномочия от племени уопотами?
— Да, — пробормотала Ред.
— Прошу прощения?
— Это была моя идея, — произнесла Дженнифер немного громче, в явном замешательстве. — Подобный статус придал им чувство гордости, в котором они так нуждались. Я бы никогда-никогда не подумала, что они примут какое бы то ни было решение, не посоветовавшись предварительно со мной или, в случае моей кончины, с кем-либо еще из нашей группы.
— Понимаю. А были ли сделаны какие-то оговорки в акте об этом опекунстве, скажем, на случай смерти одного или всех уполномоченных лиц? Или о замене кого-либо из них кем-то другим?
— Что касается последнего, то для этого достаточно лишь соответствующего решения остальных членов данного представительного органа.
— А были ли такие случаи?.. Когда бы заменили, к примеру, кого-нибудь из тех, с кем, как говорится, сумел наладить контакт генерал Хаукинз?
— Нет. Все они по-прежнему в совете старейшин и пребывают в добром здравии, — думаю, потому что питались в свое время столь редким в наши дни буйволиным мясом.
— Ясно. А содержит ли тот документ какое-либо упоминание об избранных детях племени, на которых непосредственно возлагается осуществление попечительских функций в соответствии с волеизъявлением вашего народа?
— Нет, это было бы унизительно: для индейцев, как и для восточных народов, очень важно сохранить лицо, свое достоинство. Мы просто знали — или считали, будто знаем, — что в случае возникновения какой-либо проблемы за помощью обратятся к одному из нас... Откровенно говоря, я полагала, что ко мне.
— И не без оснований, должен признать.
— Да, конечно.
— Но в бумагах вашей корпорации нет ничего, что бы юридически обосновывало или разъясняло функции вашей группы?
— Нет... И все — та же гордость. Истинная гордость. Признание за нами попечительских прав означало бы появление управленческого органа, ставящего себя выше совета старейшин, а это — не в традициях племени. Теперь вы понимаете, что я хочу сказать? Этот ужасный человек держит в своих руках мой народ. Он может говорить и делать от его имени все, что ни вздумает.
— По-моему, вы всегда можете предъявить ему в суде обвинение в неблаговидных намерениях и мошенничестве.
Но в таком случае вам пришлось бы рассказать все как есть, что в силу известных обстоятельств крайне нежелательно. Итак, ваш брат прав: не исключено, что вы потерпите поражение.
— Мистер Пинкус, из пяти членов совета старейшин трое мужчин и одна женщина — в весьма преклонном возрасте: им за восемьдесят; самому же молодому семьдесят пять. И разбираются они в юридических тонкостях отнюдь не лучше,-чем тридцать лет назад, когда их знание законодательных основ сводилось по существу к нулю.
— Они не должны «разбираться» в юридических тонкостях, мисс, Редуинг: все, что требуется от них, это вникнуть в суть той или иной сделки и осознать проистекающие из нее выгоды и обязательства. И я позволю себе почтительно заметить вам, что они заключили соглашение с Хаукинзом с полным пониманием того, что делают, и даже, возможно, с энтузиазмом, хотя и знали при этом, что вы не одобрили бы их поступка.