— Да где вы, черт возьми, пребываете? Все еще на полях сражений Второй мировой войны?
— Нет, я художник! Вы же все, остальные, — гражданские лица... И химики...
— Вот что, парень, вас с Хаукинзом объединяет нечто большее, чем Эль-Аламейн. Почти все генералы, которых я знал, тоже были актерами... Пойдемте же: нас ждут в двадцать два ноль-ноль...
— В две тысячи двести?.. Что это значит?
— Время, майор! Так военные обозначают десять часов вечера.
— Никогда не мог разобраться в этих проклятых цифрах!
Псевдоделегация Нобелевского комитета сняла в отеле три смежных номера. Средний из них был отведен уважаемым гостям из Стокгольма для приема августейшего генерала Маккензи Хаукинза, солдата века. Согласно договоренности с адъютантом генерала полковником американской армии Сайрусом Маршаллом, находящимся ныне в запасе, совещание должно было проходить в строго конфиденциальной обстановке, без представителей прессы и последующих заявлений для печати. Как объяснил полковник, хотя знаменитый воин и польщен бесконечно присуждением ему столь высокой награды, в настоящее время он предпочитает жить в уединении, посвятив себя написанию мемуаров под названием «Мир через кровь», и посему, прежде чем принять решение, соглашаться или не соглашаться ему на встречу с почтеннейшей делегацией, хотел бы знать, насколько длительной будет его поездка в Скандинавию и какие возлагаются на него обязательства по отношению к средствам массовой информации.
Представитель Нобелевского комитета некий Ларс Олафер столь бурно выразил радость, узнав о предстоящем свидании с прославленным генералом, что полковник Сайрус счел нужным пополнить свой и без того богатый арсенал газовыми баллончиками, упрятанными им и Романом Зет под одеждой. Кроме того, в лучших традициях подпольщиков, вынужденных бороться с предателями в своих рядах, были приняты контрмеры против готовящейся ловушки. Кто-кто, а уж Сайрус-то точно знал, как это делается. «Крыс» заманивают в западню, обездвиживают и, предварительно связав, доставляют в положенное место, где их подвергают допросу, но без телесных увечий. В крайнем случае можно лишь припугнуть.
— В мундире я выглядел бы гораздо эффектнее! — сокрушался Саттон, облаченный в костюм в узкую полоску, доставленный ему из его бостонской квартиры, когда он в сопровождении Сайруса и Романа Зет шествовал по коридору отеля. — Эта чертова одежда больше подходит для пьесы Бернарда Шоу «Миллионерша», но не для нашего задания.
— Но вы же смотритесь что надо! — заявил Роман Зет, ущипнув Саттона за щеку — к величайшему изумлению актера. — Может, вам не хватает только цветка на отвороте пиджака, с ним бы вообще был полный шик!
— Замолчи, Роман, — остановил его спокойно Сайрус. — Он и без цветка хорош... Ну как, генерал, вы готовы?
— Перед вами — профессионал, мой милый мальчик! Адреналин течет в моих жилах все быстрее по мере приближения решающего момента. Еще миг — и начинается волшебство!.. Стучите в дверь. Идите впереди меня, как и положено, и уже потом на сцену выйду я!
— Помните, старина, — напутствовал его наемник перед дверью, — артист вы изумительный, отдаю вам должное, но, пожалуйста, не увлекайтесь и не запугивайте их раньше времени. Мы должны выяснить все до того, как сделаем свой ход.
— Вы уже и режиссер, полковник?.. Позвольте мне объяснить вам, снисходя к вашему невежеству в сценическом искусстве, что в театре для достижения успеха необходимо наличие трех условий, или трех "О": одаренности, отличного вкуса и одержимости. В частности, второго условия касается совет Гамлета актерам. Вспоминаю в связи с этим один случай в Поукипсе...
— Об этом расскажете мне как-нибудь в другой раз, мистер Саттон. А сейчас давайте начнем представление. О'кей?
Сайрус постучал в гостиничный номер и тут же расправил плечи, принимая осанку военного человека. Дверь отворил седовласый мужчина с бородой цвета соли с перцем и в пенсне.
— Полковник Маршалл, сэр! — представился Сайрус. — Адъютант генерала Маккензи Хаукинза!
— Велькоммен[157], полковник, — произнес пожилой эрзац-делегат якобы из Швеции, с утрированно скандинавским акцентом, заставившим Сайруса передернуться. — Мы есть с величайшей радости встречать великий генерал! — Делегат почтительно поклонился и отступил назад, давая дорогу славному солдату века.
Величественно, словно оживший Колосс Родосский, знаменитый командир прошел широким шагом в номер, а следом за ним прошмыгнул внутрь семенящей походкой и Роман Зет. Несказанно возбужденный.
— Глубоко тронут оказанной мне честью, джентльмены! — воскликнул актер, в точности воспроизведя гортанную речь Маккензи Хаукинза. — И от души благодарю вас за то, что вы остановили свой выбор на столь скромном актере на сцене великих конфликтов нашего времени, как я. Я просто выполнял свой долг и как старый солдат, закаленный в бою, могу лишь сказать, что если мы одержали верх, то только благодаря павшим смертью храбрых нашим солдатам, этим благородным душам, которые, жертвуя собой, позволяли остававшимся в живых идти вперед, навстречу победе!
Речь генерала была внезапно прервана гулом голосов. Подскочившие к нему люди говорили по-английски без акцента, характерного для шведов:
— Боже, кого я вижу!
— Ты забыл про грамматику, но, клянусь Господом Богом, это действительно он!
— Не верю глазам своим! Я думал, он давным-давно умер!
— Для театра он никогда не умирал! Он всегда был великолепен!
— Лучший характерный актер нашего времени! Уолтер Абель семидесятых — восьмидесятых годов! Ярчайший талант!
— Что, черт возьми, происходит? — раздался голос полковника Сайруса, богатый от природы, но не поставленный и в силу этого не шедший ни в какое сравнение с голосами секретной труппы актеров Этелреда Броукмайкла. Однако чернокожего наемника никто даже не услышал. «Смертоносная шестерка» окружила «генерала Маккензи Хаукинза». Кто-то тряс ему руку, кто-то хлопал его по плечу, а один особо ретивый почитатель сэра Генри умудрился поцеловать кольцо клуба «Актеры», украшавшее его палец.
Отчаявшись получить ответ на свой предыдущий вопрос, Сайрус крикнул громко в надежде привлечь все же к себе внимание этих странных субъектов:
— Да объяснит мне кто-нибудь наконец, что творится тут?
— Позвольте мне попытаться сделать это?! — предложил Дастин, отделяясь от группы, с лицом, выражавшим крайнюю степень изумления. — Вы, по-видимому, были подключены к операции позже остальных и поэтому не знаете, что это вовсе не тот старый клоун Хаукинз, а один из самых выдающихся театральных актеров! Мы все видели его игру, когда были моложе, изучали его актерское мастерство и устремлялись ради него к Джо Аллену — это был бар, где собирались артисты, — чтобы засыпать его вопросами, пытаясь узнать от него все, чем бы он мог поделиться с нами!
— Поделиться с вами? О чем вы толкуете?
— Этот человек — Генри Ирвинг Саттон! Тот самый Саттон... Сэр Генри!
— Да, я знаю, — молвил Сайрус мягко, не сумев подавить в своем голосе отзвук горького поражения. — Его назвали так в честь давно почившего английского актера Ирвинга, не имевшего ничего общего с банком с тем же именем на вывеске или с портным на Первой авеню... Минутку! — Затем, спохватившись внезапно, он закричал: — Кто же вы, черт бы вас побрал?
— Каждый из нас сообщает только свое имя, ранг и личный номер, — ответил Марлон, расслышав вопрос Сайруса и неохотно отрываясь от поклонения Саттону, принимавшему хвалу своих пэров с приличествующей монархам скромностью. — Я говорю это с грустью, полковник, поскольку однажды мне довелось играть маленькую роль в фильме с Сидни Пуатье, а он тоже был и остается замечательным артистом! Но из-за секретности я не смогу ничего рассказать вам о себе.
— Имя, ранг и что там еще, о чем вы только что упомянули?
— Могу повторить, что я уже сказал, полковник: имя, ранг и личный номер, как предписано Женевской конвенцией. И ни слова сверх того!
— Вы солдаты?
— Да. И довольно искусные, — ответил Дастин, поглядывая на своего героя Генри Ирвинга Саттона, державшего поклонников во власти своих чар, как в стародавние времена, когда триумф был для него обычным делом. — Конечно, мы сильно рискуем, вступая в бой без военной формы[158], но пока что это сходило нам с рук.
— "Вступая в бой", вы сказали?
— Я подразумевал участие в особых тайных операциях — от «серых» до «черных». Само собой разумеется, ссылка на цвет не имеет никакого отношения к расовым различиям.
— Что такое «черные» операции, я знаю, но не знаю, кто вы такие!
— Так я же уже объяснял вам, что мы — воинское подразделение для выполнения особо секретных заданий.
— И вся эта чушь с Нобелевской премией — один камуфляж?
— Между нами говоря, — произнес Дастин доверительно, подаваясь к Сайрусу, — вы должны быть рады тому, что повстречали нас, а не кого-то еще, ибо в противном случае вы рисковали бы лишиться права на пенсию. Этот человек — не генерал Хаукинз! Вас подставили, полковник! Надули, если вы понимаете, что я хочу сказать.
— Меня? — начал Сайрус, глядя так, будто впал в состояние кататонии[159].
— Конечно, сэр, это очевидно. Как, по-видимому, подставили и мистера Саттона, сэра Генри. Он бы никогда не запятнал свою безукоризненную репутацию участием в международном заговоре, ставящем под удар нашу главную линию обороны.
— Линию обороны?.. Международный заговор?..
— Так нам сообщили, полковник.
— Ну это уж, черт возьми, слишком! — возмутился Сайрус, как бы выходя из транса. — Но кто же вы, наконец, и откуда?
— Из Форт-Беннинга, состоим под началом бригадного генерала Этелреда Броукмайкла. Наши собственные имена не имеют сейчас никакого значения. Достаточно сказать, что нас называют «смертоносной шестеркой».