— Это вероятнее всего. Ведь зафиксирован же на пленке тот факт, что он прилетел на базу под чужим именем и покинул ее, не узнанный никем.
— Так кто же он, черт бы его побрал? — проговорил нетерпеливо Сэм.
— Пока что, боюсь, генерал хотел бы хранить это в тайне.
— Он не должен так поступать! — воскликнула Редуинг. — Мы все участвуем в этой игре и имеем право знать, кто этот человек!
— Генерал говорит, что сообщить Сэмми имя этого политикана — то же самое, что объявить его по радио, и что наш юный друг, узнав правду, сам бы в одиночку бросился на врага, чем значительно затруднил бы Хаукинзу дальнейшее осуществление его стратегического плана. Он выразился буквально так: «Сэм бы очень обиделся и сразу же ринулся в бой». Я знаю, что он подразумевал под этим, потому что не раз был свидетелем того, как ведет себя Сэм, когда считает, что его как юриста оскорбили.
— Но я никогда не был болтуном, — запротестовал Дивероу.
— Может, напомнить тебе о нескольких случаях, когда ты во всеуслышание критиковал суд?
— Но я имел для этого все основания!
— Я и не говорил, что ты не имел оснований: будь это так, тебе давно бы уже пришлось работать в другой фирме. На твоем счету, что делает тебе честь, по крайней мере четверо судей, которых вынудили подать в отставку, и это только в округе Бостон.
— Ну вот, сами видите!
— Примерно так же, как и я, рассуждает и генерал. Он утверждает, что ты позволял себе излишне резкие высказывания по поводу взяток пилотам и краденых вертолетов, которые перегнали откуда-то из Швейцарии в Рим. И он не хочет снова подвергать себя риску.
— Но я не должен был молчать тогда!
— Почему, Сэм? — спросила спокойно Дженнифер. — Почему вы не должны были молчать тогда?
— Потому что нельзя так делать! Нельзя ни с нравственной, ни с этической точки зрения! То был вызов признанным во всем мире юридическим нормам!
— О Боже, Дивероу, прекратите! Вы кого угодно выведете из себя!.. И ни слова больше об этом!
— О чем «об этом»?
— Замолчите, и все тут!.. Итак, мистер Пинкус, а не подскажет ли нам Повелитель Древесного Ствола, что мы должны делать теперь?
— Подождем немного. Он перепишет пленку, и сегодня вечером Пэдди Лафферти привезет копию нам. И тогда, если в течение двадцати четырех часов мы ничего не услышим о генерале, я использую все свое влияние, чтобы добраться до президента Соединенных Штатов и прокрутить ему эту пленку по телефону.
— Дело серьезное! — произнес Сэм тихо.
— Серьезнее не придумаешь! — вторила ему Дженнифер.
Хотя поездка из Хуксетта в Нью-Йорк в лимузине Арона Пинкуса, стремительно несшемся в южном направлении, и была связана с определенными неудобствами: в то время как Хаук устроился рядом с Пэдди Лафферти, отважным бойцам из «смертоносной шестерки» пришлось разместиться по трое на двух расположенных друг против друга задних сиденьях, — в пути удалось все же сделать несколько важных вещей. Прежде всего, во время короткой остановки у торговых рядов в Лоуэлле, штат Массачусетс, генерал приобрел еще два магнитофона и коробку кассет, которой, по его мнению, должно было хватить до Нью-Йорка и для последующих вояжей. Кроме того, Мак купил короткий соединительный шнур с усилителем, без чего он не смог бы переписать кассету.
— Позвольте, я покажу вам, как надо пользоваться этим прибором. Право же, это совсем просто, — сказал продавец в отделе радиотоваров.
— Сынок, — ответил Хаук торопливо, — мне пришлось немало повозиться еще с доисторическими передатчиками, когда я налаживал связь между пещерами задолго до того, как вы радиофицировали их.
Оказавшись снова в лимузине и включив один из купленных магнитофонов. Мак повернулся к людям Броукмайкла:
— Джентльмены, поскольку мне предстоит выступить в роли посредника между вами и этими людьми из мира кино, с которыми вы встретитесь в ближайшее время, ваш командир и мой друг Броуки просит вас рассказать мне поподробней обо всем, что произошло с вами как с индивидуальными лицами и как с членами бесподобной «смертоносной шестерки». Это помогло бы нам в переговорах с кинопродюсерами... И пусть вас не смущает присутствие здесь мистера Лафферти — сержанта-артиллериста Лафферти! Мы с ним товарищи по оружию. Вместе участвовали в решающем сражении с немцами, когда те пытались взять в Европе реванш.
— Я умру сейчас! Моя душа уже очистилась от скверны и прониклась духом святости! — прохрипел Пэдди себе под нос.
— В чем дело, артиллерист?
— Ничего, генерал... Скажу только, я поведу машину так, как вы нас учили, когда мы прорывались в районе Рубе![177]Наш марш-бросок не уступал в скорости смазанной жиром молнии!
Огромный автомобиль ракетой понесся по бетону, и актеры, энергично перебивая друг друга, повели свой рассказ, в деталях воспроизведший за четыре часа историю подразделения под названием «смертоносная шестерка». У бульвара Брукнера, незадолго до того, как они проехали по мосту в манхэттенский Ист-Сайд, Хаук поднял левую руку — правой он выключил магнитофон.
— Все будет как надо, джентльмены! — возгласил он, и в ответ с задних сидений зазвучали крещендо подчеркнуто мелодраматичные голоса. — Теперь я составил полное представление обо всем, за что и благодарю вас!
— Силы небесные, я только что вспомнил! — вскричал сэр Ларри. — Наша одежда, которую ваши молодые адъютанты собрали, чтобы доставить в отель, нуждается в основательной глажке! Едва ли мы можем позволить себе щеголять в «Уолдорфе» в мятых костюмах. Не где-нибудь, а у Сарди!
— Тонкая мысль! — молвил Хаук. Он не предвидел возникшего внезапно нового осложнения. И дело было не в одежде. Ему только этого не хватало, чтобы эксцентричные и импульсивные актеры-коммандос расхаживали по всему отелю! С головами, вскруженными сладостным ожиданием звездного часа! За то краткое время, что Маккензи провел в Голливуде, он понял: даже слабый намек на вожделенную роль, хотя бы в отдаленной перспективе, делает актера, особенно безработного, самым счастливым человеком на свете, и все остальное тогда отодвигается для него на задний план. Он никогда не осуждал за это артистов, считая, что непризнанный талант нуждался в как можно большей вере в него. Но сейчас для «смертоносной шестерки» было бы не время возвращаться к тому образу жизни, который вели они до поступления на военную службу. «У Сарди»! Словно они опять в театральном училище!
И Хаук решил выиграть время.
— Вот что я вам скажу! — обратился он к своим подопечным. — Как только мы разместимся в гостинице, так сразу же сдадим одежду в чистку.
— И сколько времени это займет? — поинтересовался Герцог.
— Право же, данный вопрос не имеет особого значения, — ответил Мак. — Знаю лишь, что одежда не будет готова сегодня вечером, а возможно, и завтра.
— Что? — переспросил Марлон.
— Пошли отсюда! — позвал его Силвестр.
— Я не видел вестерны сороковых уже целую вечность! — заметил Дастин.
— Мистер Сарди — наш личный друг, — произнес Телли. — Кстати, он ведь владелец этого отеля и в прошлом моряк...
— Прошу прощения, джентльмены! — перебил его Хаук. — Боюсь, я был излишне краток, когда говорил вам насчет этого бивака. Но я думал, что вы и так все понимаете.
— А что мы должны понимать? — откликнулся Слай не слишком любезным тоном. — Вы рассуждаете, как вражеский агент.
— Наши переговоры должны проходить в обстановке строжайшей секретности. Хотя ваш несравненный командир генерал Броукмайкл собирается сражаться за вас с этой голливудской публикой, вы, однако, пока еще в армии, и в случае утечки информации все может полететь в тартарары: для этого достаточно одного неосторожно сказанного слова. Поверьте, я ничего не преувеличиваю. А посему вам следует сидеть безвыходно в своих номерах, пока наш Броуки не даст отбой.
— Мы позвоним ему, — сказал Марлон.
— Это исключается! Пользование средствами связи запрещено!
— Но так делается лишь в исключительных, экстремальных ситуациях! — возразил Дастин. — Когда грозит перехват частоты.
— А сейчас как раз одна из таких ситуаций. Эти проклятые извращенцы-политиканы, пытавшиеся натравить нас друг на друга, а также заправилы Голливуда были бы не прочь наложить свою лапу на ваш фильм и не дать вам сделать карьеру. Они с удовольствием присвоили бы всю славу себе!
— Подонки! — возмутился Герцог. — Не буду отрицать, многие из голливудских «светил» действительно актеры, но верить им на слово нельзя!
— Мотивация их поступков бесчестна и безнравственна! — добавил Силвестр.
— В их болтовне — ни унции правды! — дополнил с чувством Марлон.
— Несомненно, техникой голливудские актеры владеют, — признал сэр Ларри. — Но все у них выходит как-то заученно. Сразу видно, переусердствовали с репетициями.
— Так оно и есть! — согласился с ним Телли. — Непонятные вопли, заранее запрограммированные выражения лиц и нахмуренные брови, когда они забыли роль. Когда же зрители очнутся?
— Они могут пытаться играть, но они не актеры! — закричал Герцог, опровергая только что сделанное им самим замечание о своих собратьях по профессии. — И черт бы меня побрал, если я позволю им отобрать у меня работу!.. Мы заточим сами себя в номера и станем делать все так, как вы скажете нам, генерал!
Маккензи Хаукинз, опрятно одетый, но малоприметный в своем сером костюме, очках в стальной оправе и рыжеватом парике, пересек, слегка ссутулившись, устланный коврами и запруженный толпой вестибюль гостиницы «Уолдорф» в поисках телефона-автомата. Было час с небольшим.
Актеров — они же бойцы «смертоносной шестерки» — благополучно препроводили накануне в расположенные рядом номера на двенадцатом этаже. Избавленные от вредоносных кулинарных изысков Дези-Два, особо секретные агенты подкрепились обильной, здоровой и вкусной пищей, проделали ряд гимнастических упражнений и предались крепкому сну, не нарушаемому вторжением пауков. К утру они полностью восстановили свои силы и были в великолепном настроении.