— Я тут ни при чем...
— Нам все известно: мы же поддерживаем с ней контакт. Но обещали никому ничего не рассказывать. Боже мой, кто бы этому поверил?
— Но она счастлива, Мэдж.
— Знаю, Мак. И все благодаря тебе, наш гений."
— Я не гений... Разве что только в боевых условиях...
— И не пытайся убедить в этом четырех девушек, которые никогда бы ничего не достигли, если бы не ты.
— Я в отеле «Уолдорф», — молвил тихо Хаукинз, вытирая скатившуюся из глаза слезу, которую ему так и не удалось удержать. — Скажи своему посыльному, чтобы направлялся прямо в номер двенадцать "А". Если его вдруг остановят, пусть скажет, что номер снят на имя Дивероу.
— Дивероу? Сэм Дивероу? Это тот славный, прелестный мальчик?
— Ты все еще в прошлом, Мэджи. Он значительно повзрослел, у него теперь жена и четверо детей.
— Вот сукин сын! Это же настоящая трагедия для нас! — вскричала третья экс-жена Маккензи Хаукинза.
Глава 26
День в Свомпскотте прошел скучно. Не занятые ничем трое юристов без конца звонили в свои офисы в надежде, что кто-то нуждается в их советах, экспертизе, суждениях... Но, к их немалому огорчению, летний сезон был в самом разгаре, и создавалось впечатление, что никому ничего не нужно, если не считать малозначимых сведений по довольно легким вопросам. Праздность вкупе с незнанием того, как обстоят дела у Хаука, угнетающе действовала на всю троицу и отрицательно сказывалась на взаимоотношениях между Сэмом и Дженнифер, тем более что дочь уопотами снова начала размышлять над абсурдностью ситуации.
— Почему вы и вся эта ваша заумь — лично ваша и этого генерала — вторглась в мою жизнь, да и не только мою?
— Погодите-ка минутку! Что касается меня, то я не вторгался в вашу жизнь. Наоборот, это вы приехали на такси ко мне домой!
— У меня не было выбора...
— Само собой! Шофер такси вытащил пистолет и сказал, куда вы обязаны ехать!
— Мне надо было найти Хаукинза.
— Если меня не подводит память, а она меня не подводит, первым его нашел Чарли Сансет. И вместо того, чтобы предостеречь вас: «Послушай, сестренка, к чему играть в песочнице племени?» — он изрек лишь: «А почему бы тебе и в самом деле не попробовать построить замок на песке?»
— Вы несправедливы к нему! Его обманули!
— Тогда, будучи юристом, он должен немедленно мчаться ни всех парусах и занимать очередь к психиатру, ибо в противном случае он так и останется без клиентов.
— Я не буду вас больше слушать!.. Вы просто фанатик!
— Когда речь заходит о слабоумных, я действительно становлюсь фанатиком.
— Пойду поплаваю.
— Вы не должны этого делать.
— Почему? Боитесь, что на вашу долю недостанет рассвирепевших акул?
— Если они там и впрямь обитают, то не забудьте перед тем, как полезете в воду, попрощаться с Ароном и моей мамой, а заодно и с Сайрусом и Романом Зет.
— Они тоже отправились купаться?
— Да, когда мама с Ароном собрались туда, наши телохранители заявили им, что не могут отпустить их одних.
— Очень мило с их стороны!
— Я не думаю, что им заплатят, если люди утонут.
— Почему бы и мне не присоединиться к ним?
— Потому что гигант юридической мысли Арон Пинкус из Бостона сказал, что вы должны читать и перечитывать инструкции и резюме Мака до тех пор, пока не сможете цитировать их наизусть. Вас могут вызвать в суд как amicus curiae.
— Я уже читала и перечитывала эти бумаги и их все могу цитировать наизусть.
— И что вы думаете о них?
— Составлено блестяще! Чертовски здорово!.. И это-то отвратительно!
— Такой же точно была и моя первая реакция. Я был возмущен: какое он имел право справиться в одиночку со всем этим!.. Наверное, нечто такое испытали и вы?
— Знаете, а ведь все, о чем он говорит, действительно могло происходить. Легенды, которые слышали мы в детстве, передавались из поколения в поколение, хотя, естественно, с течением времени в них были привнесены значительные преувеличения и введены элементы мелодрамы, а реальные факты преобразились в аллегории.
— Что вы подразумеваете под аллегориями?
— В первую очередь басни о животных, — понятно, с чертами, свойственными человеку. Например, о жестоком волке-альбиносе, который заманил черных коз обманом на горный перевал, а затем поджег лес, преградив им обратный путь. Огонь, распространившись вниз по склону, перекинулся на луга, уничтожая их корм и пристанище.
— Не аналогия ли с устроенным кем-то пожаром в банке Омахи? — высказал предположение Дивероу.
— Возможно. Кто знает?
— Пойдемте поплаваем вместе, — предложил Сэм.
— Ладно, только, пожалуйста, простите меня за резкость.
— Происходящее время от времени извержение охлаждает и успокаивает вулкан. Это древняя индейская поговорка, кажется, племени навахо.
— У законника с раздвоенным языком вместо мозгов лошадиные хвосты! — констатировала Дженнифер Редуинг с легкой усмешкой. — На плоских равнинах навахо нет гор и тем более вулканов.
— Вы никогда не встречали отважного индейца-навахо, который разозлился из-за того, что его жена отдала бирюзовый браслет прощелыге из соседнего вигвама?
— Вы неисправимы! Пойдемте же, мне надо взять купальный костюм.
— Позвольте проводить вас в кабинку. Это, конечно, не Касба[181], но сойдет и так.
— А вы позвольте привести вам в назидание подлинную индейскую поговорку: «Ванчогагог манчогагог». По-английски это означает, что-то вроде того, что есть две разные кабинки: одна — для девушек, другая — для парней. Скажем так:
«Ты удишь на своей стороне, я — на своей, а посредине — никто».
— Как сурово! Словно из викторианской эпохи. И совсем не смешно.
Распахнулась дверь, и из кухни выскочили Дези-Один и Дези-Два.
— Где большой черный Сайрус? — спросил Дези-Один. — Мы должен ехать!
— Ехать? Но куда? И почему?
— В Бостон, мистер Сэм, — ответил Ди-Два. — У нас распоряжение от генерал!
— Вы разговаривали с генералом? — удивилась Редуинг. — Я не слышала, чтобы звонил телефон.
— Здесь не звонить телефоне, — объяснил Ди-Один. — Этот мы звонить каждый час в отель, чтобы спрашивать Маленький Джо. Он говорить нам, что делать.
— Зачем вы едете в Бостон? — решил уточнить Дивероу.
— Чтобы везти этот безумный актер, мистер майон Сутон, в аэропорт. Великий генерал говорить с ним по телефоне, и почтенный старик хотеть, чтобы мы приехать быстро.
— Что происходит? — обратилась к обоим Дези Дженнифер.
— Я не уверен, что стоит их расспрашивать, — предостерег ее Сэм.
— Мы должен спешить, — заявил Дези-Один. — Майон Сутон говорит, что он остановиться в какой-то большой магазин купить правильной одежда... Где есть полковник Сайрус?
— На пляже, — произнесла озадаченно Редуинг.
— Ты, Ди-Два, брать машина, — распорядился Ди-Один. — Я говорить с полковник, и мы встречаться у гараж. Ясно?
— Си, амиго!
Адъютанты исчезли: один помчался на пляж через площадку для солнечных ванн, другой выскочил из прихожей на подъездную дорожку, ведшую в гараж.
Сэм повернулся к Дженни:
— Что теперь скажете о пророчестве Дивероу?
— Почему этот ваш генерал не ставит нас ни о чем в известность?
— Это хитроумный элемент его хитроумной стратегии.
— Что?
— Он ничего не сообщает вам до тех пор, пока дело не заходит уже так далеко, что обратно дороги нет.
— Прямо невероятно! — воскликнула Редуинг. — А что, если окажется вдруг, что он ошибался во всем?
— Он убежден, что этого никогда не случится.
— А вы?
— Если отбросить его неизменно ошибочные исходные посылки, то придется признать, что жизненный путь его был недурен.
— Но и не столь уж и хорош!
— Если по-честному, то человек он потрясающий, черт бы его побрал!
— А при чем тут черт? Или вы не очень-то уверены в том, что говорите?
— Мое «черт бы его побрал» означает лишь, что он подводит вас незаметно к обрыву и однажды вы с ним делаете вместе еще один шаг и летите в пропасть.
— Он хочет, чтобы мистер Саттон изображал его, ведь верно?
— Возможно. Он уже знаком с его искусством.
— Интересно, откуда?
— Старайтесь не думать об этом: так будет лучше для вас же самой.
Джонни Телячий Нос, в роскошных, расшитых бисером оленьих шкурах, потерянно взирал на завесу дождя, простершуюся за дверьми «фургона-вигвама», предназначенного для приемов, устраиваемых племенем уопотами и представлявшего собой большое, крикливо раскрашенное строение в форме крытого фургона с конусообразным возвышением, призванным имитировать традиционное индейское жилище. Когда вождь Повелитель Грома спроектировал эту конструкцию и привез из Омахи плотников, чтобы воздвигнуть ее, обитатели резервации пришли в изумление. Орлиное Ухо, член совета старейшин, спросил Телячий Нос:
— Что этот псих делает тут? И чем должно стать это непонятно что?
— Он говорит, что это сооружение как бы соединит в себе сразу два символа Запада прошлых времен: крытый фургон пионеров и вигвам — обиталище диких племен, крушивших пришельцев.
— У него большое сердце и свернутые набекрень мозги. Скажи ему, что нам нужны пара экскаваторов на гусеничном ходу, косилки, не менее десятка мустангов и по крайней мере дюжина рабочих.
— Для чего?
— Он хочет, чтобы мы разровняли землю на северном лугу и устраивали там скачки.
— На мустангах, что ли?
— Ну да, на них, не на машинах же. Если мы собираемся галопировать вокруг фургонов, то прежде всего должны научить молодых, как ездить верхом, а то кое-кто из нас знает только ворчать, что нам, мол, не проехать на лошади и двадцати футов.
— О'кей, а рабочие зачем?
— Может, мы и дикари. Телячий Нос, но дикари благородные. И не занимаемся подобным физическим трудом.
Это было несколько месяцев назад. Сегодня же всю вторую половину дня лил дождь, что и объясняло отсутствие туристов, обычно наезжавших летом, чтобы приобрести в великом множестве сувениры тайваньского производства.