озрос за тридцатилетие в 2,1 раза (с 354 до 755 преступлений)».
Преступность росла темпом семь процентов в год. Если сопоставить это с темпами урбанизации, развития производства и распределения, темпы вполне соответствующие, далеко не катастрофические. Но тем не менее и они, весьма недостоверные, приглаженные, тщательно скрывались. Это, конечно, не самое страшное и даже не преступление, а общий для нашей системы порядок. Ситуация очень знакомая. Истинное положение дел скрывалось не от заграницы, а от советского народа, который, по партийным лозунгам, и должен быть главным борцом с преступностью.
Я тоже считал, что без поддержки общества милиция не справится. Но играть нужно честно. И сразу предложил М.С. Горбачеву рассекретить статистику. Он согласился, однако посчитал нужным оставить в тайне число заключенных и расстрельных приговоров. Позже и здесь запрет сняли.
Никогда не был удовлетворен степенью достоверности милицейской, прокурорской и судебной отчетности. Нестыковки и манипулирование продолжались и в годы перестройки, в годы «реформ». Но общая тенденция абсолютно очевидна. Снятие тоталитарного пресса, попытка реформирования системы, экономики, общества вызвали бурный всплеск преступности в наиболее опасных, новых, незнакомых социализму формах. Обвинять в этом реформаторов не следует. Это вполне типичное явление. Давно известно: развитие не порождает преступности. Но непропорциональное, нескоординированное, хаотическое «развитие» без сильной власти, без превентивных мер против побочных эффектов и резкого социального расслоения – прекрасная среда для роста преступности.
Конечно, сегодня по большому счету милиции нет смысла прятать преступления. Это происходит, но уже далеко не по идеологическим мотивам. Сравнивать статистику преступности «при социализме» с «демократаческой» можно лишь с учетом многих оговорок. Но все-таки посмотрите.
Коммунистическое государство боялось разгласить рост преступности в 2,1 раза за тридцать лет. Семь процентов в год. Пугал, конечно, не процент, а тенденция, не укладывающаяся в теорию «развитого социализма». При М.С. Горбачеве и Б.Н. Ельцине (трудно подобрать определение этой весьма своеобразной власти, может быть – «условно демократической») преступность за десять лет к 1996 году выросла в 3,5 раза. 35 процентов в год. В пять раз более высокий темп, чем при социализме. Пока в стране хаос, безвластие – это неизбежно.
Привожу эти скучные цифры только для того, чтобы наши политики и литераторы до конца уяснили: замены министров не могут приводить к снижению преступности. Скорее наоборот. Пора понять, что преступность происходит не «от милиции». Она скорее уж «от политиков», которые расшатывают Конституцию, Закон, разваливают экономику, через средства массовой информации пропагандируют вседозволенность, ненависть, насилие, жестокость, восхищение роскошью, пренебрежение к труду и т. д. Масштабы преступности – всего лишь концентрированное отражение состояния совокупного здоровья общества и экономики.
В чем определенно вина органов государственного управления, так это в том, что не предвидели тенденции и не приняли упреждающих мер по укреплению правоохранительной системы.
Преступность в годы перестройки бурно росла. Реформаторские идеи отрывались от социалистической правовой базы, человеческая сущность жаждала творчества и «красивой жизни» сейчас, немедленно. Все, что «не запрещено», было разрешено. Собравшиеся на I съезд депутаты были очень озабочены ростом, как они считали, «организованной преступности» и потребовали от генерального прокурора и министра внутренних дел доложить на следующем съезде о мерах.
В декабре 1989 года, готовясь к столь спонтанно возникшему в повестке дня II съезда народных депутатов вопросу о борьбе с организованной преступностью, я встречался с группой очень уважаемых, известных стране крупных ученых-юристов. Это были замечательные беседы самоуверенного дилетанта с мудрыми, тактичными людьми. Они искренне убеждали меня в том, что нет у нас в стране организованной преступности. И быть не может. И не надо пугать людей. С тем, что не надо пугать, я соглашался. Однако прежде чем заявлять, есть «организованная преступность» или нет, следовало бы понять, что это такое.
Любое преступление, которое совершается в стране, вполне укладывается в состав действующего Уголовного кодекса, а там понятия «организованная преступность» нет. А раз нет понятия, значит, нет и явления.
Убедительный пример воздействия идеологии на право. Идеология утверждает, что при социализме организованной преступности не может быть. А когда все-таки что-то такое в жизни происходит, следует называть это не «организованной» преступностью, а «групповой». Но времена меняются, и ответить на вопросы, что же такое организованная преступность и есть ли она у нас, наверное, следует…
Опираясь на мнение специалистов, я не соглашался с писателями, которые изображали организованную преступность в виде пирамиды, на вершине которой расположен некий центр, «папа коза ностра», правящий всей преступностью страны… Нет и не может быть такого единого центра. Все гораздо сложнее. Нельзя рассматривать организованную преступность в отрыве от вульгарной уголовной преступности. Организованная преступность – закономерный этап ее развития. Качественный скачок. Это естественно образующаяся в преступной среде система связей, ведущая к концентрации и монополизации отдельных видов преступной деятельности. Ни в коей мере не претендуя на юридическую точность формулировок, исключительно с точки зрения сущностных оценок считаю, что организованную преступность можно рассматривать как сложную систему с различными разнохарактерными связями между группами, осуществляющими преступную деятельность в виде промысла и стремящихся обеспечить свою безопасность с помощью подкупа, коррупции.
Во всяком случае, очевидно, что в последние годы советской власти в нашем обществе паразитировали преступные структуры, «фундаментом» которых являлся финансовый потенциал теневой экономики, а «крышей» – коррумпированные сотрудники прежде всего правоохранительной системы, а также перерожденцы из партийного, советского государственного аппарата. Отсюда исключительная общественная опасность организованной преступности, которая позже очень быстро приспособилась к рыночным устремлениям реформаторов и при безволии и попустительстве ослабленного политическими экспромтами государства криминализовала то, что стало называться постсоциалистическим рынком…
По оценкам зарубежных специалистов, СССР входил в число двадцати стран мира с наиболее развитой теневой экономикой. Особенности ее в нашей стране определялись административно-командным методом ведения народного хозяйства, многочисленными дефицитами на рынке товаров и услуг, жестким фондовым распределением ресурсов.
На каком месте сейчас находится Россия среди стран с «развитой» теневой экономикой, трудно сказать.
Академия МВД предлагала законодательной и исполнительной власти в условиях переходного периода к рыночной экономике декриминализировать многие составы преступлений, относящиеся к коммерческой деятельности «теневиков», и ввести новые, соответствующие преступлениям, характерным для рынка. Разработать четкую систему, не позволяющую преступникам «отмывать» нечестно нажитые ранее капиталы в условиях рыночной экономики. По крайней мере, на первое время обязательно необходим Закон о контроле за происхождением собственности. А о борьбе с коррупцией тем более. Могу только сожалеть, что все, в общем-то, своевременные, внесенные законодателям еще в 1989 году предложения МВД на эту тему были практически проигнорированы.
До сих пор разговоры идут, но сказать, что воз и ныне там, нельзя: коррупция из стеснительного подростка давно превратилась в нахального, циничного громилу.
Когда 12 декабря 1989 года обсуждалась повестка дня съезда, А.Д. Сахаров совершенно обоснованно связал проблемы организованной преступности и коррупции. Это правильно. Предложение совпадает с давними проработками специалистов МВД, и, мне представляется, его нельзя забывать, тем более что актуальность борьбы с коррупцией сегодня несравненно выше, чем в коммунистические времена. Ее просто стало неизмеримо больше.
Проблемы, которыми должен заниматься министр внутренних дел, разнообразны. Основополагающий принцип – милиция и ее деятельность должны быть открыты для людей и понятны людям.
Это может показаться странным, но среди проблем были и вопросы культуры. МВД и культура? Я до сих пор убежден, что в то время МВД, мощное, хорошо финансируемое ведомство, должно было и могло способствовать развитию культуры. С тогдашним министром культуры РСФСР Ю.С. Мелентьевым мы утвердили программу совместных действий. Выделялись средства на реставрацию Коломенского кремля, архитектурных памятников Бухары… Вместе со скульптором А. Бичуговым восстановили созданную еще при Щелокове студию художников. Часто и регулярно встречались с религиозными деятелями, привлекая их для работы в колониях. Популярное ныне издание «Совершенно секретно», созданное неповторимым Юлианом Семеновым, в то время без МВД не смогло бы появиться. Вместе с журналистом А. Черненко начали издавать газету «Щит и меч». Опытный организатор средств массовой информации А. Янченков запустил телепередачу «По сводкам МВД». Было намерение открыть министерское издательство. Помогали С. Говорухину в создании его убийственной ленты «Так жить нельзя». Правда, ее антикоммунистическую направленность я тогда не поддержал… Активно сотрудничали с И.Н. Вороновой, известным деятелем культуры, в ее усилиях поддерживать молодые таланты.
Крайне важно было поднимать авторитет милиции. Может быть плохой министр, плохой милиционер. Но не может быть плохой милиции или полиции. Нельзя, чтобы в обществе через средства массовой информации, через произведения искусства целенаправленно создавалось плохое мнение о милиции. Делать это – все равно что рубить сук, на котором сидишь.
Каким образом определять, хорошо работает милиция или плохо? Милиция работает для людей. Если население того участка, где служит участковый, говорит, что он работает хорошо, значит – все в порядке. Несмотря ни на какие проценты. То есть в основе критериев должен лежать учет общественного мнения. Необходимо организовать его «мониторинг». Создали в академии специальную группу, которая начала этим заниматься.