Местность в районе озера Тахо претендовала на звание дикого уголка природы, но на самом деле это была ловушка для туристов. Таксон же напротив – с широкими вымощенными улицами, вдоль которых росли апельсиновые деревья, узколистные тамариски и даже вечнозеленые кипарисы – излучал флюиды неподдельного спокойствия, естественности и неторопливости. Местные жители круглый год носили джинсы и мини-юбки. В своих костюмах и галстуках Майкл выглядел пижоном в этой культуре с испанскими, мексиканскими и индейскими корнями; ковбойские шляпы и сомбреро были обычным явлением в Олд-Пуэбло, как называли этот город коренные жители.
Некоторые старожилы называли Таксон по-другому: «Рай для демонов». Это название появилось во времена беззакония, когда конокрады, бандиты, мошенники и другие «отбросы общества» считали Таксон своим домом; шайка Глантона, Уайатт Эрп и Док Холлидей ходили по этим улицам, когда те еще были покрыты сухой грязью, пока не переселились в соседний Тумстон (кстати, Эрп тоже был «маршалом»).
И Майкл прослеживал связь со своей ситуацией – разве он и его отец не были одними из последних «великих» преступников? Он вспоминал, как старожилы Тахо рассказывали ему, что Малыш Нельсон и Джон Диллинджер скрывались в «Каль Нева» в свои лучшие времена, а Майкл при этом думал: «Вы имеете в виду… в мои лучшие времена.…» У «Каль Нева», конечно, была своя история – такая же древняя, как рассказы о Малыше и Диллинджере. Хотя Майкл больше не отвечал за казино и не решал его разнообразные проблемы – и его зарплата была не такой уж большой – он все же был доволен своей новой должностью: управляющий модного ресторана на авеню Норт-Кемпбел.
«Винсент», хозяин и тезка которого был растратчиком и неплательщиком налогов, из-за чего ресторан и перешел во владение дяди Сэма, был, как сказали бы парни из Чикаго, «шикарным заведением». Из окон от потолка до пола, в стиле гасиенды, открывался прекрасный вид на городские улицы, но кухня была необычной для Таксона, не мексиканской, а скорее континентальной, с такими блюдами как «барашек Веллингтон» и «телятина Соннино». Щеф-повар – русский еврей, называвший себя Андре – высококлассный специалист, получал такую же зарплату, как и Майкл… и не получал даром ни одного пенни.
Майкл, как практически любой человек с его опытом думал, что войдет и сразу начнет делать замечания и вносить изменения. Но, к своему удивлению, он не нашел повода для недовольства. Все было безупречно: тонкий фарфор, светло-розовые скатерти, свежие цветы, классическая музыка. Куда бы он ни посмотрел, все вокруг поражало его своей элегантностью – от сводчатого балочного потолка со сверкающими люстрами до каменного пола, от прямоугольных английских лужаек до массивного камина, который работал только зимой.
Майкл чувствовал себя генералом, принимающим армию ууходящего на покой генерала высокой компетенции. Может, Винсент и был мошенником, пристрастившимся к азартным играм, но он, безусловно, также был прекрасным ресторатором. О большем Майкл не мог и мечтать. Новая работа требовала времени и опыта, но при этом не была тяжелой. Персонал был так хорошо вышколен бывшим владельцем, что заведение под присмотром заместительницы управляющего прекрасно держалось на плаву. Единственной, у кого были проблемы, была эта загруженная работой заместительница управляющего, которая с удовольствием избавилась от части своих обязанностей.
Заместительница, Джули Висдом,– миловидная разведенная женщина чуть старше сорока – была очень мудрым человеком, несмотря на склонность к лести и флирту со своим новым боссом. Майкл обнаружил, что его привлекает эта интеллигентная брюнетка, и пытался бороться с возникшим влечением, но спячка, в которую впала Пат, еще больше усложняла ситуацию.
Майкл всегда был верным мужем, но его жизнь на работе была настолько приятнее и полнее, чем дома, что он испытывал соблазн. Он уже искал оправдания и объяснения… «После всего, что я пережил, после такого стресса, кто меня упрекнет?»
Но пока что Майкл не поддался искушению. Возможно, он все еще в душе был Святым Сатариано, или, может, он просто по-прежнему любил жену,– женщину, которая несла вместе с ним эту тяжелую ношу, хотя он предупреждал ее, что заключил сделку с Чикагским Дьяволом, женщину, которая дала жизнь Майку и Анне, прекрасную королеву выпускного бала из Де-Калба, в которую он влюбился столько лет назад…
Однажды, в четверг вечером, через два месяца после начала их новой жизни, Майкл пригласил Пат в «Винсент» на романтический ужин. Отчасти чтобы приструнить свою кокетливую заместительницу, но также и для того, чтобы помочь своей жене воспрянуть духом.
Это был не первый визит Пат в «Винсент», но впервые с ними не было дочери. В тот вечер Анна проводила время с соседкой, Синди,– они решили покататься на лошадях, а потом устроить вечеринку с ночевкой. И Майкл и Пат хотели, чтобы Анна расширила круг своих друзей.
Они заказали говядину «Шатобриан» и бутылку очень дорогого французского вина из подвала «Винсента». При свете свечей, на фоне окна с видом на город, Пат выглядела красивой и даже счастливой. Говорили в основном об Анне, так как в жизни Пат сейчас ничего больше не было, кроме телевизора и домашних дел.
–Эти выходные будут тяжелыми для нашей девочки,– сказала Пат.
–В самом деле? Почему?
–В субботу вечером выпускной бал.
–О!
Пат отхлебнула вина. Потом подняла брови и сказала:
–Она никак не может забыть этого Гэри.
–Что ж, он симпатичный парень. Обаятельный. Замечательный квотербек, президент класса… Но между ними ведь не было ничего серьезного?
Пат пожала обнаженными плечами. На ней было элегантное белое платье, кружевное с атласным чехлом.
–Может, и было, но Анна хорошо умеет прятать письма. Я тысячу раз обыскивала ее вещи.
–Какой ужас,– Майкл покачал головой.
–А разве у меня был выбор?
–О, я не упрекаю тебя. Просто… до чего эта… ситуация нас доводит.
Пат сделала глоток вина.
Майкл кивнул на город, видневшийся в окне за спиной его жены, и сказал:
–Пат, если ты дашь этому городу хотя бы ничтожный шанс, ты его полюбишь.
–Я не имею ничего против этого города.
–Дорогая, ты его едва видела.
–Я просто держусь в тени. Разве мы не должны…
–Вообще-то мы должны жить нормальной жизнью.– Майкл потянулся через накрытый скатертью стол и взял ее за руку.– И, дорогая, ты должна начать жить. Мы должны начать жить.
Пэтси Энн слабо улыбнулась. Ее глаза скользнули по заместительнице Майкла, одетой в белую рубашку и чернь брюки. Мужской наряд не делал ее менее женственно.
–Она уже заигрывала с тобой?
–Что?
–Твоя маленькая кокетливая заместительница. Она уже заигрывала с тобой? Она не сводит с тебя глаз с начала ужина.
Он отмахнулся.
–Не глупи. Меня не интересует никто, кроме тебя.
Ее рот скривился в печальной улыбке, которая сказала Майклу о многом.
–Я говорю не о тебе, Майкл. Я говорю об этой маленькой хищной сучке.
Он вздохнул, усмехнулся.
–Скажем так, я не позволил ей со мной заигрывать.
–Не надо.– Теперь Пат взяла его за руку и сжала ее.– Я знаю, я… была не очень пылкой в последнее время…
Они занимались любовью всего раз пять с тех пор, как переехали в Райский поселок, и то все происходило скорее механически.
–Ничего,– сказал Майкл.
Пат покачала головой.
–Нет. Нет, мы это наверстаем. Майкл, мы наверстаем… Несколько часов спустя они так и сделали.
Как и все задние дворы в Райском поселке, их двор был обнесен забором. Немного опьянев от вина, Майкл и Пэтси Энн купались обнаженными в бассейне под синим бархатным небом, усыпанным бриллиантами звезд, связанными большой полированной перламутровой пуговицей. Майкл плыл за женой, ловил и целовал ее, иногда в губы. Затем они выбрались из бассейна и, не вытираясь, легли на большое пляжное полотенце, расстеленное на траве, и целовались и обнимались, как подростки.
Он сел на край полотенца, опершись на руку, наклонился и пристально посмотрел на свою все еще красивую жену, на ее стройное тело, усыпанное жемчужинами воды упругую полную грудь, длинные ноги, которые скоро обхватят его бедра.
–Я люблю тебя, Пэтси Энн О'Хара,– сказал он.
Она легла на спину. Светлые волосы рассыпались по полотенцу, белая кожа казалась кремовой в лунном свете Пат раскинула руки и ноги, глаза были широко раскрыты губы приоткрылись, как будто она собиралась улыбнуться или, может быть, заплакать.
–Я тоже люблю тебя, Майкл Сатариано,– сказала она. Он упал в ее объятия, и действительно, ноги Пат сомкнулись вокруг него, когда он вошел в нее. Он целовал ее губы, ее шею, ее грудь, а она смеялась и всхлипывала, и обнимала его так крепко, будто хотела слиться с ним, раствориться в нем.
Ему было так хорошо, как не было уже много месяцев, а может, и лет, а ее крики, наверное, перебудили всех соседей. Потом они лежали, тихо смеясь, поглаживая друг друга, и долго целовались.
–Не хватает только салюта,– сказал Майкл.
–Что?
Он играл локоном ее светлых волос.
–Лунный свет напомнил мне о той первой ночи, когда я вернулся из армии… Мы были в «бьюике» твоего отца!; на заднем сиденье, в поле…
–День независимости!
–Да, и мы видели салют.
–О Майкл…– улыбнулась Пат, и в ее взгляде было столько любви, что он наполнил теплом сердце Майкла.– Я видела салют. А ты нет?
Вскоре прохлада ночи добралась до них – в Аризоне бывает чертовски холодно после захода солнца – и они перебрались в кухню. Пэтси Энн принесла для них обоих халаты,– в конце концов, Анна была через дорогу у Синди – а потом супруги Смит сидели и пили кофе без кофеина.
Майкл как раз подбирал слова, когда Пэтси Энн спросила:
–Что, Майкл? Что такое?
–Может… ты снова будешь ходить к обедне? И займешься церковными делами?
Ее лицо помрачнело.
–О Майкл.
Он наклонился к ней, взял за руку.
–Дорогая, это было бы очень полезно для тебя.