Майкл выключил плиту и выскользнул в сад, закрыв за собой дверь. Он стоял под ночным небом, освещенным зарницами. Луна окрашивала симпатичный пейзаж в желтоватый цвет, приглушая яркие сполохи цветов.
Ему нужно было немедленно уходить, но он застыл на месте. В ушах у Майкла звучал голос, принадлежавший сестре его жены, Бетти. Голос говорил: « Что это изменит? Пат уже ничто не вернет».Сэм Гьянкана, человек, виновный в смерти Патриции, был мертв. И ничего не изменилось. Майкл ощущал только пустоту. Никакого удовлетворения. «Что чувствовал мой отец, когда умер Коннор Пуни?»Зарницы вспыхивали, словно закодированный ответ подталкивая Майкла разгадать эту загадку, когда он внезапно почувствовал что-то.
Он взглянул вверх, на легкие серые облака, конвульсии молний и желтую луну, взирающую на него с немым укором, и понял, что Бог смотрит на него.
И в саду Сэма Гьянканы, в нескольких ярдах от мертвого, все еще истекающего кровью на кухонном полу гангстера, Майкл О'Салливан-младший встал на колени в каменном дворике и молился, сложив руки в перчатках, одна из которых все еще сжимала пистолет.
–Прости меня, Отец,– сказал он тихо, но четко, не опуская головы и заклиная пульсирующее электрическими разрядами небо,– ибо я согрешил.
Завершив молитву, Майкл поднялся и ушел прочь. И он даже не понял, что плакал, пока не вернулся в машину и его дочь не спросила:
–С тобой все в порядке, папа?
–Да, дорогая. Все хорошо. Езжай. На обычной скорости.
Она повезла его по тенистым дорогам жилого пригорода. Пистолета в машине не было – Майкл выбросил его в сточную канаву.
–Ты плачешь, папа. Почему?
–Просто… из-за мамы. Думал о маме.
–Он мертв, папа? Человек… который убил маму?
–Да. Я убил его, малышка.
Они были в квартале от гостиницы, когда она спросила:
–Тебе стало легче, когда он умер?… Я должна почувствовать облегчение?
Только тогда Майкл заметил, что она тоже плачет.
Глава четвертая
Гранитно-серый монолит – одновременно приземистый и внушительный – на первый взгляд мог показаться административным зданием, храмом правосудия в стиле арт-деко, возможно, времен «Нового курса». [9]При ближайшем рассмотрении совершенно несовместимые геометрические выступы и египетские колонны бетонно-гравийного направления в кубизме предполагали что-то более возвышенное, чем можно было себе позволить на деньги, получаемые от налогоплательщиков, даже в УОП.
Это был Храм единства, самая известная из многочисленных церквей Оак-Парка, построенная по проекту Фрэнка Ллойда Райта в 1906 году из консольного бетона. Храм единства возвели на месте прежней церкви, разрушенной молнией и сгоревшей дотла в 1905 году – недвусмысленный намек Господа Бога, которому не вняло верховное духовенство. Возможно, этим объяснялось отсутствие шпиля у новой церкви, хотя Райт заявлял, что просто избегает штампов в своем творчестве.
Храм единства был архитектурной достопримечательностью и приманкой для туристов. В бетонной церкви на перекрестке Лейк-стрит и Кенилворс проводились ежедневные неофициальные экскурсии – не слишком отличающиеся от направления, определенного как «объединение всех религий».
Последняя экскурсия закончилась в пять часов пятнадцать минут. Майкл посоветовал заместителю директора Гарольду Шору посетить эту последнюю экскурсию.
Вернувшись прошлой ночью из дома Гьянканы,– Майкл позвонил по номеру «горячей линии» и сказал, что он готов к встрече и хочет увидеться с Шором как можно скорее.
–Где?
–В Чикаго.
–Можно конкретнее, Майкл?
–Можно, когда вы приедете.
–Тогда я вылечу завтра, первым рейсом.
–Я буду говорить только с вами или с Хьюзом. Больше ни с кем. Понятно, Гарри? Если я замечу кого-то еще, то тут же исчезну.
–Понял.
–У вас есть какая-то гостиница для встреч?
–Как правило, это «Дрейк». Дайте мне минутку, Майкл, я проверю расписание…
–Если вы пытаетесь отследить звонок, Гарри, я рассержусь.
–Нет, нет, нет… Если не будет задержек с самолетом, я буду в гостинице «Дрейк» не позже двух тридцати дня.
–Я позвоню вам туда в это же время.
И Майкл позвонил, дав Шору подробные инструкции и назначив ему встречу в Храме единства. Заместитель директора ОБОПВ должен был посетить последнюю экскурсию и дождаться появления Майкла.
Был солнечный июньский вечер. Уже вышел последний посетитель. Двери храпа были расположены сбоку здания – еще один отказ архитектора от штампов, вероятно, на самом деле продиктованный желанием заглушить шум близлежащей дороги.
Майкл стоял через дорогу от церкви. Он ждал и наблюдал еще минут десять, спрятавшись за деревьями рядом с храмом, построенным в готическом стиле, в отличие от шедевра Райта. Удачное месторасположение давало Майклу необходимый угол обзора, так как к входу в Храм единства можно было подойти с любой стороны.
Перебегая дорогу к церкви, Майкл – в коричневой куртке, желтом свитере и светло-коричневых брюках – был похож на одного из туристов, хотя вместо камеры у него был кольт в кобуре под мышкой. Он прошел по дорожке к деревянной, украшенной витражами двери, с характерными для творчества Райта геометрическими узорами. Дверь соединяла два крыла сооружения в стиле модерн. Чтобы легче было достать оружие, Майкл расстегнул куртку, проходя под рельефной бронзовой надписью:
Майкл уже тщательно изучил здание и поговорил со священнослужителем. Он сказал (довольно убедительно), что ему нужно побеседовать с неким джентльменом из правительства о благополучии своей дочери, и он хочет сделать это, уединившись в этом святом, благословенном месте. Откровенность Майкла и пожертвование в сотню долларов убедили священника, который в это время будет ужинать со своей семьей в церковном приходе.
Холл с низким потолком, казавшийся мрачным, с обычными для провинции деревянными стульями с высокой спинкой, не вел непосредственно внутрь церкви – два коридора, слева и справа, огибали храм с двух сторон… Видимо, Фрэнк Ллойд Райт не хотел, чтобы верующие, ищущие путь к Господу, нашли его слишком легко. Майкл выбрал левый коридор, продолжив путь, который – от улицы до алтаря – имел семь поворотов и продолжительность, равную двукратной длине здания.
Несколько тускло освещенных ступенек привели его к ярко освещенному алтарю. Вход был спланирован так, чтобы опоздавшие могли войти незаметно, что для Майкла, учитывая обстоятельства, оказалось как нельзя кстати. Он появился за площадкой для служб – величественного помещения, выдержанного в спокойных пастельных тонах, с отделкой из темного дерева. Здесь могли поместиться сотни людей, где им было бы так же комфортно, как в чайной комнате. С трех сторон были расположены двойные балконы, а впереди по центру находилась кафедра, обращенная к скамьям в четыре ряда, разделенным проходом.
На предпоследней «скамье, согласно инструкциям Майкла, сидели Шор и Хьюз. Два федерала благоговейно уставились на деревянные потолочные балки с бесчисленными квадратами из цветного стекла, пропускающими солнечный свет. Даже вечером солнечные лучи, казавшиеся янтарными, проникали в храм, оживляя геометрические узоры.
Майкл неслышно подошел к федералам сзади и произнес:
–Добрый вечер, джентльмены.
Шор и Хьюз повернулись, влево и вправо соответственно, и взглянули на Майкла. Одетый в коричневый костюм и коричнево-ржаво-желтый галстук лысый Шор казался опухшим, бледным и раздраженным, его глаза прятались за очками с выпуклыми линзами в тяжелой оправе. Хьюз был в темно-синем костюме, синем в белую крапинку галстуке и голубой рубашке и казался рассеянным. Голубоглазый «маршал» с индейским профилем не мог отвести глаз от необычного архитектурного сооружения.
Мягко и в то же время настойчиво Шор потребовал:
–До того как мы начнем, Майкл, скажи мне, что это не ты убил Сэма Гьянкану прошлой ночью.
–Я не убивал его,– ответил Майкл. Ему и раньше доводилось обманывать в церкви. Затем Майкл небрежно добавил: – Но ябыл там и говорил с ним.
Теперь Майкл привлек к себе внимание Хьюза, который удивленно спросил:
–И ты не прикончил сукина сына?
Потом «маршал» вспомнил, где он находится, и прошептал Шору:
–Извините.
–Я говорил с ним»«»– повторил Майкл.– И получил кое-какую интересную информацию. Но я не убивал его.
Шор тяжело вздохнул, его глаза за очками казались выпученными.
–Мы не можем иметь с тобой никаких дел, если это сделал ты. Ты понимаешь это, не так ли, Майкл?
Их голоса слегка отдавались эхом.
–Да, понимаю. Но я, как и все, читаю газеты, смотрю телевизор – поэтому я знаю, что произошло прошлой ночью, после того как я ушел. Скажи мне, Гарри, стал бы я стрелять в Муни из недоделанного пистолета с глушителем… Что они там нашли?
–«Дуроматик» двадцать второго калибра,– сказал Хьюз.
–Что,– изобразил удивление Майкл,– целевой пистолет?
Шор кивнул.
–С глушителем магазинного класса. Явно не твой стиль.
–Это дело рук мафии,– констатировал Майкл, с облегчением пожимая плечами.– Сколько раз в него выстрелили?
–Шесть,– произнес Шор, не сводя глаз с Майкла.
–В затылок, а потом несколько раз в челюсть, чтобы разорвать его язык в клочья? Наказание мафии для доносчика, правильно? Куда бы я стрелял, Гарри?
–Один раз в голову,– ответил Шор, глядя ему в глаза.
–Из какого оружия?
Хьюз ухмыльнулся:
–Из твоего пистолета сорок пятого калибра.
Майкл сердечно улыбнулся.
–Друзья, мы видим друг друга насквозь.
–Старого друга Гьянканы,– сказал Хьюз,– Батча Блази видели возле дома Муни незадолго до того, как сторож нашел тело. Полиция Чикаго и ФБР подозревают его.
–Батч сейчас работает на Аюппу,– произнес Майкл,– но Гьянкана, видимо, по-прежнему доверял ему. Что вполне логично.
Шор скривился, как будто съел что-то кислое, его обычная улыбка исчезла без следа.