л штукатурку со стены, жёстко и громко пробарабанив по пожелтевшей доисторической плите в кухне. Прошло рядом с Максимом.
– В кухню быстро! – скомандовал Ивернев, на ходу подскакивая к раненому и вмазывая со всей силы ботинком по цевью дробовика, уводя ствол с опасной линии прострела.
Всё. Теперь вся эта неприятная история окончательно приобрела характер битвы не на жизнь, а насмерть. Ожидать, что напарники урода простят ему такие шалости с лицом товарища не стоило. Ивернев перехватил по нормальному свой дробовик и выстрелил дважды в голову нападающего. Мелкая дробь она иногда чудеса творит. То с одного удара вынесет, то после нескольких попаданий люди чудом выживали. Не надо Максиму оставлять сейчас даже тяжело раненых за спиной. Получать несколько пуль из «стечкина» всегда ни к спеху.
Ивернев обернулся. Похоже, дети сразу юркнули в кухню и не видели сцены расправы. Ну и хорошо. Не надо им лишнего. Максим быстро присел рядом с убитым и выхватил у него из ножен на поясе армейский нож. Рванул лезвием перемычку кобуры на бедре. Хорошая вещь. Но сейчас не до куркульских поползновений. Отщёлкнул пояс с патронташем и вырвал из руки бандита «Реммингтон».
Ага. Патрон встал на перекос – не успел дотянуть цевьё мужик. Вовремя Максим ствол ногой отбил. Брони на Иверневе нет – сейчас бы просто сидел у стены как этот несчастный, только с развороченной в лохмотья грудью. Дробь тут убойная.
Всё это время Максим не забывал прислушиваться вокруг. Вдруг товарищи убитого заявятся следом. Но они лишь перекрикивались на улице. С сожалением посмотрев на грудной патронаш, Ивернев ринулся на кухню. Нечего искушать судьбу. Жадность до добра не доводит.
Максим заглянул в кухню и осмотрелся. Дети сбились в кучку за плитой, куда их явно затащил Андрей. А молодец четырнадцатилетка – соображает. Всё в доме было старое и трухлявое – время не пощадило ничего. А вот и люк в подпол. Ивернев потянул ручку – она отозвалась скрипом. Пахнуло затхлостью и сыростью. Заглянул внутрь. Какие-то обрывки газет и ветоши. Штабель гнилых досок.
– Давайте вниз, – шепотом произнёс Ивернев, указав на проём и ещё крепенькую толстую приставную лестницу.
Дети молча начали карабкаться вниз. Танюшка по-прежнему не отпускала Андрея. Тот был похож на обезьянку с детёнышем, обнявшим его руками и ногами. Пыхтел от натуги, но лез молча и осторожно.
– Сидите тихо, отвечайте только мне, – Максим посмотрел на мальцов, и для убедительности прижал указательный палец к губам, а потом аккуратно и как можно тише закрыл люк в подпол.
Выпрямился, перезарядил бандитский «Реммингтон». Быстро нацепил патронташ. Примерился. Хороша машинка. Подошёл, пригибаясь, к окну и присел около него, досылая патроны в газыри на прикладе – четыре пустых отделения. Похоже мертвец дважды шандарахнул по «газелю». Ещё один в молоко и один на перекос – ну да, всё правильно. Что ж. Поделом уроду – меньше будет палить по мирным, да ещё и с детьми. Теперь можно уже не скрывать наличие оружия. Если его с детьми и не видели, когда они забегали домой, то теперь нападающие точно знают, что у него есть оружие. Глубоко выдохнул. Голова раскалывалась, но в висках сейчас стучало не от боли. Сердце медленно успокаивалось, пока он крался к соседнему окну без стекол, зияющему обшарпанной дырой в полуденном свете.
– Окунь, ты слышишь? Что там у тебя? – громко позвал кто-то на улице.
Вроде бы неподалеку от заросшего плетня соседнего дома. Жаль не видно точно. На голос Максим палить не стал. Вероятность попасть так – низкая. А вот выдать себя – очень даже можно.
За плетнём послышалась какая-то возня и тихие голоса:
– Летчик, проверь…
За домом что-то зашуршало слева в мёртвой зоне окна. Потом затихли. Максим слушал – сейчас он больше полагался именно на слух.
– Походу отбегался наш Окунь! – раздался слева за домой голос, и тут же зашелестела трава – разведчик явно отходил на более безопасную позицию.
– В смысле?
– Да там не башка, а решето. Точно не жилец – отвечаю. И дробовика его вроде нет с поясом. В последнем не уверен – видно плохо. Конкретно его так уработали.
За плетнём матерно выругались, да так забористо, что впору было запоминать для изучающих великий и могучий. Спустя несколько секунд раздался всё тот же голос. Похоже, он принадлежал старшему в группе бандитов:
– Эй, мужик! Давай всё решим полюбовно!
Ивернев молчал, затаившись за занавеской, которую колыхал слабый ветер и рассматривал заросшие проезд улицы. Здесь за стеной была еле заметная дорожка, чтобы можно было удобно подойти к их дому и беспрепятственно поливать огнем и кухню и коридор внутри дома. Если бы Максим заранее выбирал позиции – пошёл бы сюда. А нападающие тут были заранее и могли всё просмотреть. Да и вели себя очень уж уверенно.
До последней минуты.
Понимали, наверное, что добыча никуда не уйдет. В том, что их просто так не отпустят – он не сомневался. Глупо думать, что если по тебе бьют с нескольких дробовиков и не пытаются остановиться мирным способом, то после сдачи будут гладить по голове и кормить кашей с ложечки. «Газель» затаившиеся враги хотели гарантированно и жестко застопорить. Чтобы взять быстро. Один вон и побежал сразу ломать Ивернева. Значит, точно были уверены в полной безнаказанности. Хотя оно и не удивительно – машина старая, на ней знак «Дети». А обычно в таких из оружия – максимум ломик в багажнике. Да и тот – для хозяйственных нужд. Окунь за свою самоуверенность поплатился. Теперь сидит прислонённый к стене около входной двери. Голова как треснувший арбуз. Интересно, есть ли тут мертвяки поблизости? Они же явно кровь чуют очень хорошо.
– Мужик, я те отвечаю, убивать не будем. Давай по чесноку. Я понимаю, что ты сейчас вообще не выкупаешь – что происходит. Я даже готов поспорить – колбасит Вас не по-детски. Скажу прямо – если сдаётесь и выходите все с поднятыми руками, мы Вас живьем пакуем и загоняем одним дядям. Там будете работать у них, как проклятые, но зато будете живы. А если отказываешься – мы просто подождём. Ты скоро отрубишься. И тогда в любом случае возьмём тепленькими. Только как очнёшься – будет больно и гадко. И тебе и спиногрызам твоим. Им в особенности. Пожалей детей.
Рассказы о похожих сказках там, на войне, Максим уже слышал. Ждать глупо. Если будут брать измором – надо кусать противника и провоцировать показать себя. Будет возможность чудом вырваться – он будет пробовать. Ставки сделаны…
Ивернев выдохнул и быстро показался из-за проёма. Он пальнул из «Реммингтона» в плетень. На звук голоса. Раздался короткий вскрик и тут же двор огласила канонада. Бой начался.
Глава 6. Бой
В начавшемся аду выделялись звуки автоматического оружия. И вот это было очень плохо. Без шансов у Максима. Накроют из автоматов, прижмут, и навалятся скопом. Или просто гранатами угостят. В том, что если не поможет какое-нибудь чудо, то их ждёт незавидная судьба, он не сомневался. Как и не верил в ложь главаря. Судя по всему, тот просто не успел придумать ничего нового. Россказни про рабство конечно, может и не ложь, но в том, что дети сколько-нибудь пригодятся в этом — Ивернев шибко сомневался. Здесь не глухие закоулки Азии или Африки, где может и была бы заинтересованность в молодых рабах. За два часа тут древние законы точно не установятся. Как не появятся и организации по продаже детей и девушек за рубеж.
— Сволочь! — ругнулись за плетнём после выстрела Максима, и послышалось шуршание продирающегося через кусты тела.
— Боксёр ты жив?
— Да всё пучком, поцарапало только. Гад, как возьмем — я его…. – и дальше Ивернев в красках услышал – что с ним сделают и как его будут наказывать.
– Мужик, не хочешь по-хорошему, будем по-плохому, – раздался голос откуда-то слева, по-видимому, некоего Лётчика.
— Товар не портить. Мужика в расход только на крайняк. Самое важное возьмём с его тела по списку, — осадил главарь своего подчинённого.
Максим удивился. Похоже, никто гранатами детей закидывать не будет. И бандиты явно при всей злости намылились брать их живьем. А он? А что он? Выхода ноль — продолжать драться. Пока что он насчитал четырёх нападающих, считая убитого Окуня около двери. Жаль, что не смог понять – сколько человек палило по нему, когда он ехал в «газеле». Хотя они могли и не все стрелять.
Напрягало другое – бандиты сказали, что могут взять измором и дождаться, когда Ивернева накроет. А его и правда колбасило уже не по-детски. Он был уже не уверен, что сможет хорошо прицелиться на среднюю дистанцию. Адреналин заставлял кровь биться в висках так, что в ушах стоял шум. Учитывая адскую головную боль и тошноту, состояние было аховое. Каждый раз, когда он напрягается — будто бы теряет последние силы. Его хватит на одну, максимум две минуты серьёзного боя с несколькими противниками. И потом он начнёт ошибаться. Тогда и настанет конец. Но задёшево продавать свою жизнь Максим не собирался. Более того, внутри просто клокотала ярость. Устраивать охоту на живых простых людей и пытаться захватить детей — это же каким надо быть моральным уродом? Сколько уже несчастных тут подкараулила эта «команда».
Ивернев резко напряг внимание. А это что такое? Какой-то странный и знакомый щебечущий звук повторился. И вслед за ним тут же раздался громкий стон тяжело раненого человека. С легким ранением бы орал по-другому. А тут бандит за плетнем там протяжно подвывал, что сомнений не было — по нему отработали из чего-то тяжелого. И при этом почти бесшумного. Новые щелчки послышались со стороны канавы, и тут уже раздался крик главаря:
-- Атас! Сзади поджимают. Грек, лупи!
Почти сразу за домом раздалось мощное и лязгающее «ту-ту-ту-ту-ту». Кто-то всадил длинную очередь из ПКМа. Этот звук был очень хорошо знаком Иверневу. Доводилось и самому когда-то искать укрытие, когда начинал работать подобный ручной монстр. Следом загрохотал автомат главаря бандюков. Кто-то обошёл нападающих и начал зажимать их с тыла.
Всё это Максим слушал уже на бегу. Мысли промелькнули очень быстро. Из двух зол выбирают меньшее. Он не видел ни одного «союзника», который бил с чего-то явно имеющего глушитель по бандитам. Однако этот некто пока что не пытался схватить Ивернева и подстрелить. Поэтому надо пользоваться ситуацией. Враг моего врага – мой друг. Это может быть единственный шанс.