— Я тебе надоел?
Фабиола перевела взгляд на радостно ухмыляющегося Сцеволу и вдруг, несмотря на испуг, рассвирепела.
— Слабо сказано! — выпалила она. — Я тебя ненавижу! Попробуй меня тронь — и я…
Остальные слова потерялись в звуках фанфар.
— Жаль. С тобой было славно. Ну что ж, все хорошее когда-то проходит. — Глаза Антония блеснули, как у змеи, готовой ужалить. — Разделаться бы с тобой прямо сейчас, да вот Цезарь не поймет, почему вдруг я его не встречаю. — Смерив Фабиолу неприязненным взглядом, он шагнул назад. — А тобой займется Сцевола. Теперь его очередь.
Фугитиварий подался к Фабиоле, нащупывая на поясе меч.
— Прямо сейчас; — жадно спросил он.
— Не здесь, идиот, — бросил Антоний. — Пол-Рима смотрит. Позже.
Сцевола покорно отступил, и девушка поспешила нырнуть в толпу.
То, что ей дали уйти, пугало больше всего.
Глава XXПоиски
— Точно не пойдешь? — переспросил Сабин, тряхнув кошелем. — Денег теперь вдоволь, есть что тратить!
Остальные легионеры заухмылялись. В последний день празднеств Цезарь выдал каждому пехотинцу небывалую сумму в пять тысяч денариев, и даже бедняки получили от щедрот диктатора пшеницу, оливковое масло и по сотне денариев каждый. Награда, полученная легионерами, превосходила их заработок за все годы службы и щедро окупала безоглядную преданность вождю — лишения и смертельный риск теперь казались давними и ничтожными. Вчера, после завершающего триумфа, легионерам объявили недельный отдых, и им не терпелось промотать часть новообретенных сокровищ.
Особая центурия помимо прочего удостоилась неожиданного подарка: всех членов почетной стражи уволили из армии и отпустили по домам — в благодарность за неоценимое содействие, как объявил им Цезарь. Немудрено, что легионеры центурии радовались больше других и с самого утра засобирались в город, жаждая вина, женщин и веселья. Ромула с ними не тянуло: ему хотелось отдохнуть от маршировки, славословий и излишеств последних дней. Увольнение из армии значило, что времени у него теперь вдоволь, поэтому настала пора заняться поисками Фабиолы и, если повезет, Гемелла.
— Ну так что? — поторопил его оптион Двадцать восьмого. — Решай!
Остальные нетерпеливо закивали. Отряд уже дошел от Марсова поля до первого городского перекрестка. Впереди лежал Римский Форум, две улицы по бокам вели к Капитолийскому и Виминальскому холмам. Воздух был насыщен запахами жареных колбас и чеснока, хозяева таверн зазывали прохожих в свои заведения, уличные девки с подведенными углем глазами маячили перед узкими порталами, ведущими в тесные инсулы. При стольких соблазнах легионеры не собирались терять время.
Ромул помотал головой.
— У меня дело.
— Да ладно тебе, — подтолкнул его Сабин. — До завтра подождет.
— Нет.
— Что за тайны?
— Потом расскажу, — бросил Ромул, машинально ощупывая кинжал на поясе. Вместе с грубой туникой и особой солдатской стрижкой кинжал безошибочно указывал на то, что его владелец состоит на военной службе.
— Помощь нужна? — посерьезнел Сабин, от которого не укрылся жест Ромула.
— Нет, спасибо, — улыбнулся юноша.
— Ну, как хочешь. — Сабин, не рискуя упускать из виду компанию, двинулся вслед за остальными. — Если что, ищи нас где обычно, в большой таверне у Мясного форума.
Махнув на прощание рукой, Ромул задумался, с чего начать поиски Фабиолы. Может, александрийская встреча даст хоть какой-то след? Фабиола тогда была хорошо одета, а уж попасть в гавань могла лишь с кем-то из главных военачальников. Там, в Александрии, Ромул даже заподозрил, не любовница ли она Цезаря, однако с тех пор успел узнать, что главнокомандующий, в отличие от других полководцев, не брал женщин в военные походы. Значит, на выбор Ромулу оставалась изрядная толпа военачальников, многие из которых живут не в столице. А хоть и в столице — как среди всех отыскать Фабиолу? Ему, простому солдату, ходить и расспрашивать о любовницах высокопоставленных военных? Неминуемо нарвешься на порку, а то и хуже… У Ромула едва не опустились руки от бессилия, однако он приказал себе не раскисать и на миг остановился, чтобы не угодить в толпу: празднества по окончании триумфов еще продолжались, и развлечений жаждали не только легионеры. В мозгу вдруг всплыл публичный дом, рядом с которым случилась драка. Как он назывался? Ромул напряг память. Точно, Лупанарий!
При мысли, что Фабиола до сих пор там служит, Ромула передернуло. Правда, Тарквиний сказал, что из публичного дома она ушла, но другого места, откуда можно начать поиски, Ромул не знал. Он поймал за руку шустрого уличного мальчишку.
— Где тут Лупанарий?
Грязный оборванец ахнул от неожиданности, однако тут же вывернулся.
— Зачем так далеко, господин? — Он указал на ближайшую дверь, у которой стояла полуодетая девица лет шестнадцати, то и дело оправляющая одежду в попытках выглядеть пособлазнительнее. — Моя сестра. Никакой заразы, всего десять сестерциев. Если не нравится — в доме есть другие.
Ромул вгляделся. За девицей в темном проходе маячил старик в ветхой накидке, который при виде Ромула что-то шепнул девице на ухо, и та, опустив верх туники, принялась сладострастно оглаживать полуразвитые груди. Ромула чуть не стошнило: по крайней мере, те шлюхи, с которыми он спал в последние несколько дней, вешались на него добровольно.
— Мне нужен Лупанарий, — бросил он, отходя.
Темноголовый мальчишка зашагал рядом с ним, старательно показывая хозяину, что выполняет долг, как только может. Стоило им отойти подальше, как Ромул достал сестерций.
— Ну так что насчет Лупанария?
Оборванец просиял: зазывая клиентов к хозяйским девицам, серебряной монеты не заработаешь.
— Вон там проулок, — радостно выпалил он. — Второй поворот направо, потом сразу налево.
Ромул, бросив ему монету, двинулся дальше, отмахнувшись от мальчишки, который пытался навязаться с подробностями. В конце концов оборванец пожал плечами, сунул сестерций за пояс и исчез. Направление он, правда, указал верное, и вскоре Ромул уже подходил к улочке, на которой выделялась массивная арка с раскрашенными каменными фаллосами по обе стороны от входа. У дверей маячили несколько стражников с мечами и дубинами. Их вид вызвал в памяти давнюю картину. Ромул от неожиданности даже остановился. Нахлынули воспоминания. Вот они с Бренном удирают из таверны, вот галл предлагает ему деньги на девицу из Лупанария… Вот спор с рыжим нобилем, из-за которого и вспыхнула драка… Внезапное решение бежать, крики «убийство!» за спиной… «Боги, — подумал Ромул, — у меня ведь теперь другая жизнь! Новая, лучшая».
Его вдруг охватило смиренное спокойствие, которому он раньше не смел поддаваться. Он в Риме. Он больше не раб… Злость на Тарквиния куда-то улетучилась, давняя вина за судьбу Бренна тоже истаяла на глазах. Галл сам выбрал судьбу, и не Ромулу было становиться на его пути.
Юноша шагнул к Лупанарию. Фабиолы здесь наверняка уже нет, но вдруг кто-то знает, где ее найти. Интересно, она все такая же? Как она его встретит? Погруженный в раздумья, да еще медленно соображающий после десяти дней пьянства, он даже не заметил отряда небритых громил, шагающих впереди.
Зато их увидели стражники Лупанария.
— Гляди в оба, ребята! — крикнул бритоголовый великан с золотыми браслетами на запястьях. — Начинается!
Услыхав знакомый звук вынимаемых из ножен гладиусов, Ромул поднял голову. Громилы неслись к Лупанарию с топорами, дубинами и мечами на изготовку, стражники даже не думали отступать: выхватив оружие, они встали у входа полукругом. Ромул с колотящимся сердцем кинулся назад, в проулок. Пусть бьются, если надо: он к этому непричастен. Кроме того, с собой у него только кинжал. Лишь отбежав на безопасное расстояние, он оглянулся: в привычной для римских улочек полутьме клубился буйный комок фигур; судя по крикам и воплям, кого-то калечили, а то и убивали.
— Лучше бы трахнул мою сестру, — раздался за спиной писклявый голос. — Уже получил бы свое и пировал с друзьями.
Тощий оборванец стоял рядом и невозмутимо грыз яблоко. Самодовольная мина говорила сама за себя.
— Ты знал, что здесь будет драка? — грозно спросил Ромул. — Почему молчал? Гадес тебя побери, меня же могли убить!
— Я не молчал! — испуганно отперся тот. — Это ты не слушал!
Ромул и вправду вспомнил, что оборванец предлагал рассказать подробности, и остыл. Не избивать же тощего юнца, который ничего ему не должен.
— И то верно, — буркнул он, вновь оборачиваясь к Лупанарию. — Так что там происходит?
Молчание. Опустив глаза, Ромул увидел протянутую ладонь.
— В Риме все за плату, господин, — ухмыльнулся мальчишка.
Ромул кинул ему еще сестерций.
— У соседнего публичного дома война с Лупанарием, — немедленно отчеканил оборванец. — Народу сгинуло — ужас! Не первый месяц уже. Правда, в последнее время притихли. Ну, до сегодняшнего дня.
— Из-за чего?
— Не знаю, — пожал плечами мальчишка. — Может, все-таки возьмешь мою сестру?
— Нет, — отрезал Ромул. Если поиски закончились, не успев начаться, то куда еще идти? В голову ничего не лезло, и он решил вернуться к Сабину и остальным. А в Лупанарий можно наведаться утром. — Мне надо выпить, — пробормотал он.
— Тут рядом лучшая таверна в Риме, — заявил оборванец. — Проводить?
Ромул улыбнулся: мальчишка ему нравился. Вместо одежды лохмотья, ест явно не досыта, зато находчивости не занимать.
— Нет. А чем шляться за мной без дела, лучше покажи короткую дорогу до Мясного форума.
— Запросто! Два сестерция.
Ромул усмехнулся.
— А ты ловкач. Только не зарывайся. Я тебе и так заплатил впятеро.
Мальчишка серьезно кивнул.
— Один сестерций, — согласился он и протянул ладонь.
— Получишь, когда придем.
Рассмеявшись, они ударили по рукам. Мальчишка тут же припустил вперед, ведя Ромула по извилистым проулкам, соединяющим Капитолий с Палатином. За время празднеств Ромул успел повидать только главные улицы, по которым шли триумфальные процессии, и тем горше было сейчас петлять по узким грязным улочкам, похожим на те, среди которых он вырос. Трех-, четырехэтажные дома, теснящиеся по обе стороны незамощенной дороги, загораживали свет, оставляя наверху лишь тонкую полоску неба; открытые лавчонки торговали хлебом, вином и овощами, выставляя товар чуть ли не на середину улицы, рядом работали горшечники, кузнецы, плотники и брадобреи, теснились бок о бок таверны, публичные дома и меняльные лавки с неизменным нищим у порога — прокаженным или калекой. Ставни на окнах верхних этажей скрывали внутренность наемных комнат, в которых ютилось большинство горожан.