— Что у тебя за дело? — бросил он.
— Я скажу об этом только Цезарю, — ответил Ромул самым невыразительным голосом, на какой был способен. Излишняя резкость может все погубить, а этого Ромул допустить не мог.
Оптион пристально оглядел юношу.
— А это откуда? — указал он на золотые фалеры.
— Одну получил в Руспине, другую в Тапсе.
— За что?
Ромул коротко объяснил, и взгляд оптиона тут же изменился.
— Подожди, — велел он и исчез в здании.
Не обращая внимания на сердитые взгляды стражников, Ромул облокотился на строительную подпорку. Маттий, явно испуганный, от него не отходил. Оптион вернулся через полчаса.
— Цезарь тебя примет. Оружие оставь здесь.
Охранники, не ожидавшие такого поворота, во все глаза смотрели на Ромула, и он отвернулся, чтобы скрыть улыбку.
— Я скоро, — пообещал он Маттию, вручая ему клинки вместе с поясом, и тихо добавил: — Не болтай тут.
Мальчишка кивнул, гордый от возложенной на него ответственности.
Вслед за оптионом Ромул вошел в атриум, скудно освещенный немногими факелами; даже в тусклых отблесках было видно, что в доме царит роскошь. Умело выложенная мозаика вилась по полу пышными узорами, на стенах красовались фрески, каждую нишу украшала великолепная греческая статуя. В саду, за распахнутыми дверями таблинума, журчал фонтан.
Оптион ввел юношу в одно из помещений, окружающих центральный двор. Небольшая комната, словно в противовес роскоши остального дома, была убрана по-спартански: кроме бюста Цезаря здесь стояли лишь заваленный документами письменный стол, кресло с кожаной спинкой и два боковых стола, гнущиеся под тяжестью пергаментных и папирусных свитков. Молодой раб зажег расставленные по комнате масляные лампы, комната наполнилась теплым золотистым светом.
Сделав знак Ромулу ждать напротив письменного стола, оптион вышел. Ожидание тянулось, и Ромул вдруг подумал о Фабиоле: чем она сейчас занята? Последними приготовлениями? А вдруг она появится и в сенате? Ромул вздрогнул: биться за Цезаря с собственной сестрой?! Юпитер, не дай такого испытания! «А как ты тогда поступишь?» — вдруг всплыло в голове.
— Легионер Ромул, — раздался сзади голос. — Ты рано встаешь.
Юноша обернулся: в дверях стоял Цезарь, одетый в простую белую тогу. Оптион вытянулся в струнку, и Ромул последовал его примеру.
— Мои извинения, — отчеканил он.
Приглаживая рукой редеющие волосы, Цезарь подошел к столу и сел в кресло.
— Надеюсь, повод у тебя важный, — сухо сказал он. — Еще даже солнце не взошло.
Ромул, вспыхнув, не стал извиняться.
— Так и есть.
По-новому вглядываясь в лицо диктатора, он изумился разительному сходству его черт со своими. «Совпадение, — одернул он себя. — Просто совпадение».
— Говори, что за дело. — На изможденном лице Цезаря четко проступили мешки под глазами. Прикрыв рукой рот, он закашлялся. — Проклятая болезнь. Говори же.
Ромул выразительно посмотрел на раба, который теперь занялся столами, и на оптиона.
— Лучше, если, кроме тебя, никто не услышит.
— Да неужели? — Цезарь в задумчивости потер подбородок. — Хорошо. Оставьте нас, — кивнул он обоим.
Раб тут же исчез.
— Не доверяй ему! — шагнул вперед оптион.
Цезарь засмеялся.
— Врагов у меня много, но этот солдат — не из них. Я освободил его от рабства за то, что он убил эфиопского быка, и после дважды наградил за воинские подвиги. Во всей Республике не сыскать человека вернее. Ступай и закрой за собой дверь.
Оптион, побагровев, вышел.
— Он мне предан, но слишком недоверчив, — заметил Цезарь. — Видимо, это к лучшему.
Ромул лишь вытянулся, не смея ни согласиться, ни возразить.
К его удивлению, диктатор не сразу спросил о цели прихода.
— Как жизнь после армии?
— Хорошо, спасибо.
— Поместье приличное?
— Да! — Ромул постарался изобразить весь восторг, на какой был способен.
Цезарь, метнув на него проницательный взгляд, усмехнулся.
— Поля возделывать скучнее, чем воевать?
— Точно, — улыбнулся Ромул.
— Зато безопаснее. Если привыкнуть.
— Забавно от тебя такое слышать, — осмелел Ромул. — Я собирался вновь вступить в легион и участвовать в новом походе.
— Такие солдаты, как ты, всегда желанны, — с явным удовольствием ответил Цезарь, и тут же по худому лицу пробежала тень. — Ты ведь бился при Каррах?
— Верно, — кивнул Ромул, на которого тут же нахлынули воспоминания. — Хорошо бы задать парфянам жару!
— Молодец! Приходи сегодня в сенат, — улыбнулся Цезарь. — Сенаторам будет нелишне послушать, что значит биться с парфянами.
— Спасибо за лестное приглашение. Только я пришел, чтобы попросить тебя сегодня там не присутствовать.
— Жена тоже умоляет, чтоб я не ходил, — нахмурился Цезарь. — Почему?
— Слишком опасно. Заговор. Тебя хотят убить.
Цезарь вдруг сделался предельно спокоен.
— Откуда ты знаешь?
— Друг сказал.
— Кто он?
Ромул замялся — вдруг Цезарь только посмеется в ответ?
— Гаруспик.
— А, из этих… — фыркнул Цезарь. — Лгуны и шарлатаны. Живи я по указаниям своих авгуров, то не покорил бы Галлию и не правил бы Республикой.
— Мой друг — не шарлатан. Он служил со мной в армии Красса, предсказал поражение при Каррах и многое из дальнейшего. Он непревзойденный прорицатель.
— Гм. — Цезарь не сводил глаз с Ромула. — И что же он видел?
— Заговор с целью убить тебя в сенате. Десятки людей.
— И нападут сегодня?
Ромул проглотил комок в горле.
— Да. Остерегайся мартовских ид.
— Твой друг когда-нибудь ошибался в пророчествах? Бывают ли они неясными?
— Конечно. Такова природа гаруспиции.
Цезарь презрительно усмехнулся.
— Вот-вот. Этим-то они и оправдывают каждое лживое слово, которое изрекают. Слухи о покушении носятся не первый месяц, и до сих пор ничего не произошло. Зачем кому-то меня убивать? После десятилетий войн в Республике царит мир! Твой друг слишком много воображает. Ты, Ромул, верь этому, как хочешь, но не требуй от меня того же. Сегодня в сенате важные обсуждения, я должен присутствовать. Не вижу причин отказываться.
Не собираясь отступать, Ромул пустил в ход запасной вариант.
— Я собрал преданных ветеранов. Около полусотни. Они уже у сената.
— Мой бывший солдат рекрутирует для меня целый балаган телохранителей? — удивленно качнул головой Цезарь.
— Прости, — пробормотал юноша, осознав свою дерзость. — Я не собирался действовать без спроса.
— На малых помыслах зиждутся великие деяния, — пробормотал Цезарь и улыбнулся. — Напротив, ты поступил правильно, я благодарю тебя.
Ромул с облегчением вздохнул.
— Значит, ты позволишь ветеранам сопровождать тебя в сенат?
— Нет, не позволю. — Глаза диктатора блеснули.
— Н-не понимаю.
— Твои побуждения благородны, — признательно кивнул Цезарь. — Однако не забывай, с кем разговариваешь. Чтобы я, лучший полководец за всю историю Республики, прибыл в сенат с пестрой толпой отставных легионеров? Я не могу себе такого позволить.
— Только сегодня, всего один раз! — взмолился Ромул. — Если нападения не будет, можешь выдать это за стихийную демонстрацию народной любви и посмеяться вместе со всеми. А если опасность все же возникнет, они тебя защитят.
Цезарь помедлил, обдумывая просьбу, и в Ромуле проснулась надежда.
— Нет, — наконец покачал головой диктатор. — Я не хочу жить в страхе.
Ромул пал духом, однако тут же мелькнула мысль: пусть Секунд с ветеранами все равно ждут у сената! И при малейшем волнении бросятся внутрь! В этом случае диктатор, конечно, рискует больше, но лучше уж так, чем оставить его вовсе без охраны.
— Хорошо, — кивнул юноша. — И все же — можно мне тебя сопровождать?
Один умелый солдат стоит двадцати обрюзгших сенаторов: может, удастся их удержать, пока подоспеют ветераны?
Ромул недооценил проницательность Цезаря.
— Тебе — можно. А ветеранов распустить, — приказал тот. — Что бы ни случилось — пусть не вмешиваются. Ясно?
Ромул метнул на него полный отчаяния взгляд.
— Ясно.
— Дай слово, что ты велишь им разойтись. — Цезарь по-солдатски протянул ему правую руку.
— Откуда ты знаешь, что я его сдержу?
— У тебя верное сердце, я это вижу. И ты — солдат моей армии.
— Хорошо. — Ромул, проклиная зоркость Цезаря, ответил на его рукопожатие.
— Вот и прекрасно, — заключил диктатор. — Теперь мне нужно заняться делами, день предстоит нелегкий. Подумай, что скажешь в сенате о Каррах. И приходи туда к полудню. К этому времени я и приеду.
— Слушаюсь. — Бессильный перед властью Цезаря, Ромул пал духом. Тарквиний ведь не станет выдумывать, особенно если дело касается убийства. Однако Цезарю неоткуда об этом знать, и он наверняка считает, что перед ним пусть и преданный, но слишком суеверный солдат. Нужно попытаться еще раз. — Я…
— Ни слова больше. Спасибо за хлопоты, — отрезал диктатор и, подняв руку ко рту, крикнул: — Оптион!
К отчаянию Ромула, тот появился на пороге мгновенно.
— Слушаю!
— Проводи легионера до двери, — приказал Цезарь. — И вели управляющему отсчитать ему двадцать ауреев.
— Не нужно! — запротестовал Ромул. — Я ведь не ради денег!
— И все же твоя преданность будет вознаграждена. — Цезарь повел рукой, отпуская юношу. — Увидимся позже.
— Слушаюсь. — Как можно четче вскинув руку в приветствии, Ромул вышел.
Озадаченный оптион довел его до дверей, и вскоре юноша уже выходил на улицу, сжимая в руке увесистый кожаный кошель.
Стража успела смениться, зато Маттий ждал на прежнем месте. При виде кошеля глаза его заблестели, как у стервятника, завидевшего добычу.
— Значит, Цезарь тебе поверил? — воскликнул он.
— Нет, — мрачно покачал головой Ромул. — Даже слушать не стал. Это просто награда за преданность.
— И что нам теперь делать? — уныло спросил Маттий.
Ромул на миг задумался.
— Идти в Лупанарий, — объявил он. Если Фабиола там, может, удастся отговорить ее от убийства. Юноша не очень-то верил в успех и всерьез опасался, что привратники могут его прирезать, однако стоило попробовать. Других выходов все равно нет.