(451). Вкратце можно отметить, что Толкин особенно ценил «Исход», как пример христианского материала, поданного в старомодном, или героическом, стиле. Собственная проза Толкина представляла собой подобное же смешение, только с противоположным знаком.
Поэма «Соломон и Сатурн», на которую я только что сослался, главным своим предметом имеет состязание в загадках, параллельное двум другим выдающимся примерам, оба на древнескандинавском Первый — это Vaförúðnismál, одна из двадцати девяти песен «Старшей Эдды», сборника, составленного в Исландии приблизительно в 1200 года по P. X Толкин хорошо знал эти песни. Из эддической песни Vǫluspa («Речи вельвы»), например, он взял имена гномов для «Хоббита», из поэмы Fáfnismál («Речи Фафнира») — разговор хоббита со Смаугом, из Skirnismál — «орочьи племена» и Туманные Горы. Обобщая, можно сказать, что в целом эта коллекция акцентирует идеал героизма сильнее, нежели «Беовульф», и оставляет более внятное ощущение отшумевшей где–то за кадром бурной истории, просочившейся в слухи и отголоски Другое важное древнескандинавское состязание в загадках содержится в «Саге о короле Хейдреке Мудром», в переводе и под редакцией Кристофера Толкина (London: Nelson, 1960). Связь всех этих текстов с произведениями Толкина, включая «Сильмариллион», очевидна. Чего стоит одно только сочетание гордости, свирепости и печали, звучащее во вставленной в эту сагу более древней по времени поэме «Битва готов с гуннами»! Это тот самый аккорд, который Толкин так часто нацеливался взять и который не менее часто порицал. Другая fornaldarsagá., или «сага древних времен», которая могла бы представлять интерес для читателей Толкина, — «Сага о Вельсунгах»2. Очень важно еще одно великое древнескандинавское мифологическое произведение, более позднее по времени и более «новеллистичное» по стилю, чем перечисленные поэмы, — «Младшая Эдда» Снорри Стурлусона, записанная в Исландии между 1225 и 1241 г. Как и произведения Толкина, это «посреднический» текст. Снорри был христианином, но питался сохранить языческие предания, спасти их для своих соплеменников, в том числе и ради их поэтических достоинств. Кое в чем Снорри предвосхищает Толкина — для него характерно очень похожее уважение к древности и особый отстраненный юмор. Одна из «утраченных» поэм, известных только в цитатах, послужила образцом для «Алдариона и Эрендис» (см. с 415–418, выше). Назовем еще одну поэму: это Rigspula, добавленная к рукописи Снорри Стурлусона неизвестным доброхотом. Об этой поэме см. прим. [27] к гл. 4(452).
Переход к следующему источнику — собраниям сказок, осуществленых в девятнадцатом столетии, — потребует от нас совершить прыжок через много веков. Но, как уже говорилось выше (с. 124), как минимум Якоб Гримм считал, что сходство между немецкими волшебными сказками и скандинавской «Эддой» достаточно разительно, чтобы свидетельствовать, что и те и другая — осколки какого–то более существенного единства. Правда это или нет, неизвестно, но народные сказки северо–западной Европы глубоко повлияли на Толкина. Тремя основными (с его точки зрения) собраниями таких сказок были, по–видимому, во–первых, собрание братьев Гримм, которое впервые увидело свет в 1812 году(453), а во–вторых — книга «Народные сказки Севера», составленная Асбьорнсоном и Моэ(454). В–третьих, Толкин приводит цитаты из собрания Дж. Ф. Кэмпбелла Popular Tola of the Western Highlands(455).
Параллельно сохраненной Гриммами и другими собирателями традиции волшебных сказок существует еще балладная традиция, сохранению которой мы также обязаны собирателям девятнадцатого столетия и которая содержит очень похожий и не менее архаический материал(456). Возможно, Толкин был знаком и с датским собранием баллад, Danmarks gamle Folkeviser, началу которому положил Свенд Грюндтвиг, выходившим начиная с 1853 года (к данному моменту двенадцать томов)(457). Это собрание включает в себя несколько баллад типа «эльф–и–смертный» или «русалка–и–смертный», очень напоминающих стихи самого Толкина, упоминавшиеся выше. Отец собирателя, Николай Грюндтвиг, был «беовульфианцем», и, по моему мнению, Толкин уважал его больше всех остальных ученых — специалистов в этой области. В «Чудовищах и критиках» Н. Грюндтвиг выведен в качестве одного из «очень старых голосов», которые «называют «Беовульфа» «мифологической аллегорией»… В общем гаме этих голосов обычно почти не различить, но они не так далеки от истины, как некоторые из голосов новейших. Грюндтвиг–старший замечателен также тем, что приложил немало усилий к примирению своих исследований в области языческих древностей с его позицией евангелического реформатора и «апостола Севера». По его убеждению, Один — «предтеча» истинного Мессии наподобие Эарендела, ибо оба они «сыновья Всеобщего Отца».
Но Толкина интересовали и более поздние традиции, в том числе даже такие, как американская. Читая введение к книге English Folk–Songs from the Southern Appalachians(458), нельзя не поразиться странному сходству между горной Северной Каролиной до Первой мировой войны и хоббичьим Засельем, Шайром, в описании Толкина. И это не случайность. В очерке Гая Дэйвенпорта («Нью–Йорк Таймс», 23 февраля 1979 года) автор вспоминает о том, как жадно слушал Толкин рассказы своего американского одноклассника «о жителях Кентукки… с их родовыми фамилиями, такими как Большеноги(459), Боффины и Бэггинсы…» Можно добавить, что это — достаточно старинные фамилии. Очевидно, исходя из этих рассказов Толкин имел право предполагать, что в Кентукки и по соседству в течение некоторого времени сохранялась обстановка, в которой англичане и английские традиции могли спокойно жить и процветать вдали от неуемных имперских притязаний латинской, кельтской или французской культуры. Так гордится своей чистокровностью герой Фенимора Купера Нэтти Бампо. Толкин вспоминал, что в детстве очень любил истории о краснокожих, о луках, стрелах и лесных чащах(460). Путешествие Содружества из Лориэна к Тол Брандиру, с каноэ и волоками, часто приводит на память «Последнего из могикан». А когда путники выходят из леса в прерию, как американские пионеры, Арагорн и Эомер на мгновение заставляют вспомнить о Купере и индейцах сиу, см. с. 234, выше. Автор одной из самых глупых рецензий на «Властелина Колец» пожаловался, что ни в одном из героев трилогии (за исключением Гимли) нет «даже малейшего намека на американский характер». Это замечание столь же бессмысленно, сколь иррелевантно. «Американский характер» берет свое начало из многих источников, и Англия — не последний из них: caelum поп animam mutant qui tram mare currunt(461).
Средневековый, или средний, период между высокоразвитой национальной культурой северо–западной Европы и «собирательной» или «реконструктивной» эрой Чайлда и Гриммов представлял собой для Толкина скорее разочарование, хотя, разумеется, он много почерпнул в наиболее тесно связанных с традицией поэмах этого периода — «Перле», «Сэре Гавэйне» и «Сэре Орфео». Читать эти поэмы следует именно в его переводе. Рекомендую также издание «Сэра Гавэйна», осуществленное Толкином в сотрудничестве с Э. В. Гордоном (см список источников), и издание «Перла» под редакцией Э. В. Гордона(462). Известно и общепризнано, что Толкин помогал Гордону в осуществлении этого издания. Кроме того, Толкин много лет общался с такими произведениями, как Ancrene Riwle и Ancrene Wisse(463). Текст Ancrene Riwle записан около 1225 года в районе Херфордшира. Примерно в то же время и в том же месте поэт Лайамон создал свою артурианскую эпическую хронику. Толкин, конечно же, не мог не ценить это произведение как одно из прибежищ ушедшей в прошлое традиции. Оттуда он заимствовал, например, слово dwimmerlaik — «оборотень», вложив его в уста Эовейн. На каком–то этапе он должен был также заметить, что река, на берегах которой жил поэт, I приток Северна — носила название Гладдон[506](464).
Можно назвать еще два средневековых источника, которые несомненно оказали влияние на Толкина, — это «Путешествия Мандевиля», написанные около 1375 года, и «Аз» Марии Французской(465). Совершенно очевидно, что именно эти «Лэ» послужили Толкину источником для «Аотру и Итрун», в то время как «Путешествия Мандевиля» служат прекрасным проводником к толкиновским Деревьям Солнца и Луны, о Paradis terrestre(466) и дороге к нему, уснащенной чарами, подобными тем, что сбивали с толку Сэма и Фродо на пути по Мертвым Болотам. По–видимому, у Толкина в памяти хранилось немало фраз из этой книги. Необходимо добавить еще, что, несмотря на свои неанглийские имена и на языки, на которых они предпочитали писать, и сэр Джон Мандевиль, и Мария Французская были природными англичанами.
Разговор о познаниях Толкина в иностранных языках растянул бы мой очерк до бесконечности. Однако необходимо упомянуть такой сверхважный источник, как финский эпос «Калевала»(467). Следует рекомендовать также ирландскую легенду «Имрам, или Путешествия Брана, сына Фибала»