- Хорошо, Василий Васильевич, спасибо за совет, пожалуй, я так и поступлю, - ответил мне Желябов.
В небе опять раздался гул вертолета. Похоже, что в госпиталь привезли очередную партию раненых. Последнее время среди раненых стали попадаться болгары, извлеченные русскими солдатами из турецких застенков, а также потерянные, оставшиеся без родителей дети-сироты. Война продолжалась. Желябов с кряхтением поднялся со скамейки, и походкой усталого человека побрел к госпитальным палаткам, над одной из которых развевался флаг Красного креста...
София медленно приходила в себя после вчерашней эйфории освобождения. Такое же невнятное тяжелое похмелье обычно бывает на следующее утро после праздника, когда выпито все вино, сказаны все тосты, разбита вся посуда и лица. Вчера тоже, сперва русские и болгары вместе тушили пожары, причем русских солдат в городе оказалось как бы, не больше, чем местных жителей. Потом на улицах зазвучала музыка, появились бутыли с ракией и вином, вспыхнули высоченные костры, разожженные из брошенных турками поломанных повозок, и начались вполне стихийные народные гуляния.
Со всей своей балканской бесшабашностью, София праздновала день своего освобождения. И вместе с жителями веселилась русская гвардия: семеновцы, преображенцы, павловцы, гренадеры пешие и гренадеры конные, драгуны, уланы, казаки. Лейб-гвардии казачий полк после того как город был освобожден, не удержался от соблазна и, в полном соответствии с марксистским лозунгом "грабь награбленное", бросился в погоню за удирающими в Македонию обозами черкесов. Уже в потемках они вернулись, хвастаясь трофеями - узлами разнообразнейшего хабара и молоденькими девицами. В этот наивный век повального натурализма никого не интересовали мальчики или юноши, все интересовались только, и исключительно девицами. Но бог с ними, с казаками. Такими они были, такими и останутся. Недаром их пословица гласит: "Что с бою взято, то свято". А на войне, как известно, как на войне, и черкесы совсем не те люди, по которым стоит плакать, особенно когда еще не остыли тела последних замученных ими болгар.
Утро после душной буйной ночи встретило нас прохладой, чириканьем птиц и неистребимым запахом гари и мертвечины. Начинался новый день, первый день новой жизни, когда оплакав и похоронив погибших, болгары должны будут приступить к строительству новой жизни. В этой новой жизни не должно быть места Берлинскому конгрессу, прогерманской политической ориентации Болгарии, и ее войнам с православными, и тем более, славянскими соседями. Иначе все труды Югороссии пропадут зря, и все снова вернется на круги своя.
Об этом, и не только об этом, я, полковник ГРУ Бережной, собираюсь этим утром вполне серьезно поговорить с будущим Государем-Императором Александром III. Проделав несколько энергичных упражнений, чтобы разогнать кровь, я уселся в позу лотоса, и погрузился в размышления. Много хорошего сделал царь-батюшка за двенадцать лет своего правления, но и немало дурного тоже. Одно "подмораживание" России чего стоит. Загнали все проблемы вглубь, и получили в ответ такое, что и на голову не налезло. Четверть века без войн вымыли из состава русской армии и флота офицеров с боевым опытом, заменив их паркетными шаркунами. Прекрасный лейтенант или поручик через тридцать лет может оказаться совершенно негодным адмиралом или генералом. Рожественский и Куропаткин, будучи младшими офицерами, совершенно честно, собственной кровью и отвагой заработали свои боевые ордена. Но это ничуть не прибавило им ни способностей управлять людьми ни тактических и стратегических талантов. Как говорили свое время про Тухачевского: поручиком был, и даже став маршалом, все равно остался поручиком.
Но мирная передышка никогда не бывает вечной. И русско-японская война, уничтожив все плоды трудов Царя-Миротворца, положит начало краху Империи. Но, еще ничего не предрешено, и всех этих ошибок можно избежать. Благо Цесаревич человек не глупый, патриотично настроенный, и почти такой же трудоголик, как и еще не родившийся товарищ Сталин. У Александра Александровича есть только одна, почти неразрешимая проблема, и зовут ее Ники. Мальчику всего девять лет, и он еще не сформировался как личность. Надо им плотненько заняться, может быть что и получится. Иначе в надлежащий срок обязательно появятся и Алиса Гессенская, и русская генетическая рулетка и "хозяин земли русской" и "не заслоняйте меня"...
По большей части именно этот факт и стал причиной того что мы дистанцировались от России, начав создавать свою государство. Безусловно, мы патриоты и порвем любого, кто наедет на нашу родину. Но! Мы должны иметь возможность влиять на ситуацию в России извне, не заморачиваясь подчинением властям в Петербурге или Москве. Власти-то могут оказаться того, некондиционные.
А вот и сам цесаревич - тоже ранняя пташка. Ходил в сопровождении двух казаков из лейб-конвоя умываться к колодцу. Мои люди тоже рядом, но их так просто не увидишь. Они контролируют все происходящее, как правило, не показываясь на глаза.
- Доброе утро Ваше Императорское Высочество, - приветствую я Цесаревича.
- И вам доброго утра господин полковник. - отвечает Цесаревич, - Не помешаю? - я киваю, и он, кряхтя, усаживается радом со мной по-татарски. Вздохнув, он вдруг спрашивает, - Мечтаете?
- Нет, - отвечаю я, - Размышляю.
- А в чем разница? - искренне удивляется Цесаревич.
- А вот представьте, - говорю я, - полководец перед сражением, например, Кутузов перед Бородином, сидит всю ночь над картой, и размышляет о завтрашнем сражении. Все его мысли воплощаются в конкретный план. И назавтра, согласно этому плану, загрохочут пушки, двинется вперед инфантерия и кавалерия, будет победа или смерть. А вот теперь представьте, что полководец просто мечтает о победе над врагом?
Казаки, слушавшие наш разговор чуть поодаль, невольно прыснули в кулаки, не удержался от усмешки и сам Цесаревич.
- Уели, - сказал он отсмеявшись, - Как есть, уели. Разъяснили досконально. Теперь я буду видеть разницу между мыслителями и никчемными мечтателями.
- Ну, мечтатели бывают и не совсем никчемны, - возразил я, - Вот, к примеру, писатель-мечтатель Жюль Верн. Он сейчас находится в Константинополе, все бродит, удивляется, наблюдая за нашими чудесами. Ничего он такого не сделал, кроме того, что написал большое количество книг, в которых мечтал: о подводных лодках, летательных аппаратах тяжелее воздуха, полетах к другим планетам, и много о чем еще. А что из этого получилось? Будущие мыслители в юном возрасте прочли эти книжки, потом выросли, выучились, и начали искать способ, как бы все это со страниц любимых книг воплотить в жизнь. То же самое можно сказать и о социальных мечтателях. Только вот, результаты экспериментов их последователей могут оказаться просто жуткими.
- Вы о социалистах? - совершенно серьезным голосом спросил Цесаревич.
- И о них, и о анархистах, и о прочих "истах", ибо имя им легион. - ответил я, - и в основе любого из этих учений лежит мечта о справедливости.
- А что такое справедливость? - пожал плечами Цесаревич, - Я уже много думал о том моменте, когда приму Россию из рук моего ПапА. И мне хотелось бы стать справедливым государем. Но как этого добиться?
- Э нет, Ваше Императорское Высочество! - серьезно ответил я, - в основу государственного управления справедливость ставить нельзя. Тут ее роль вспомогательная. Стержневой идеей государственности является Ее Величество Целесообразность, и только она.
Можно долго спорить справедливо или нет нынешнее нищенское положение российского крестьянства, до нитки обираемого выкупными платежами. Но я точно могу сказать, что это мало того, что нецелесообразно, ибо замедляет рост мобилизационного ресурса армии, но еще и прямо опасно, поскольку рано или поздно приведет к одному большому или многим малым крестьянским бунтам. А вольное дворянство, искусственно поддерживаемое за счет мужиков, уже начинает воротить нос от службы в любой ее форме, становясь обычными паразитами.
Я знаю, что выкупные платежи в иные годы составляют почти половину государственного бюджета, но ведь эти деньги, оторванные от нищих мужиков, просто тупо проедаются. - Я махнул рукой, - можно сколько угодно мечтать о том, что Россия станет самой промышленно и научно развитой страной. Но и профессора, и инженера, и техника и рабочего, и даже адвоката кормит русский мужик. Если Россия не сможет обеспечивать себя продовольствием, то плохо будет всем. Вы уж поверьте, было у нас такое, пшеничку в Канаде и Австралии покупали.
- Я обдумаю ваши слова, - серьезно сказал Цесаревич, - так вы считаете, что для России главные - это мужики?
- Не главные, а основные, - ответил я, - дворянство для России тоже необходимо, но именно, как служилый класс. Однако стараниями вашего батюшки, и вращающихся вокруг него либералов, дворянство довольно быстро из служилого класса, превращается в класс паразитов. Запомните, паразит - это всегда зло. Особенно, если это бывшая опора государства.
- Я обдумаю ваши слова, - еще раз сказал Александр Александрович и, после некоторой паузы, когда к нам подвели лошадей, добавил, - А пока, давайте объедем город, и посмотрим, какой жребий выпал моему другу, Сергею Лейхтенбергскому.
Ну, вот и все... Кажется, не осталось уже препятствий для того, чтобы мы с моей ненаглядной Мерседес стали мужем и женой. Точнее, уже не Мерседес. Вчера она крестилась по православному обряду в одной из греческих церквей. И теперь она Надежда, Эсперанса по-испански. Крестным отцом ее стал Николай Иванович Пирогов, а крестной матерью - Ирина Андреева.
Моя любимая активно учит русский язык, и старается как можно чаще говорить по-русски со мной, с Ириной и Ольгой Пушкиной. А через неделю у нас венчание. Мы готовимся к свадьбе. Хочется пригласить много гостей, но большинство из них в делах, в боях, в разъездах. Вчера наши освободили от турок Софию и в городе весь вечер гудел праздник. Гуляли как проживающие тут болгары, так и греки, забывшие о вчерашних недоразумениях с братским православным народом. И лишь одни турки притихли, и были незаметны. Впрочем, у них еще есть возможность без проблем выехать в Анатолию.