Слезы полились сами собой.
— Я сделаю все, что в моих силах, Изир, но я зла, чертовски зла на Альгара и переговоры с ним вести не стану, пока не успокоюсь.
— Я уже понял, что остаюсь с вами.
— Я тебя не держу.
— Софи, вы не то подумали, — мысленно представила, как папа поднял ладони вверх, словно прося о перемирии, — речь сейчас о приказах ректора. Я рад провести время с дочерью и сыном, тем более у них наметились проблемы.
— Проблемы — это еще мягко сказано, — согласилась с ним матушка, а мы с Пени синхронно покосились на Ривэна.
— Отчасти Хейли права, отчасти слишком сурова. — Отец вздохнул. — Вы умеете найти правильные слова и успокоить любое сердце.
— Давай ты не будешь перекладывать с больной головы на здоровую. Я не могла позволить мальчишке отправиться в путь и, будь на его месте кто другой из команды, не пустила бы тоже, однако… Ты прекрасно знаешь, что крайних мер не понадобилось. Ривэн сам не рвался к ребятам, и меня это смущает.
— Смущает, потому что он не пожелал устраивать нам проблемы с побегом?
— Изир, не заставляй меня полагать, что ты глуп. Мальчишка не умеет думать своей головой и абсолютно не способен действовать самостоятельно.
— Софи, жизнь, какую он вел до этого, не прошла бесследно. Нет ничего странного в том, что он пока не чувствует себя свободным и не может самостоятельно принимать решения, даже если его душа рвется на части от неизвестности. Вспомни, сколько раз на дню он спрашивал о ребятах! Причем не только о сестре, обо всех. Он волновался и боялся…
— Что если ослушается, им будет хуже?
— Да. Я часто смотрю на него и понимаю, что его душа — лабиринт. Не каждый сумеет отыскать в нем самого Ривэна. Он запутался, заплутал и никак не может найти выход. Вроде и эмоции все на лице, да только истинному положению не соответствуют.
— Знаешь, что самое отвратительное? Разбираться с этим будет твоя дочь. Ни ты, ни я, ни кто-либо еще помочь ему не смогут.
— Откуда такой вывод?
— Потому что они оба были не нужны своим родным. Потому что ни Ривэна, ни Хейли никто не защищал.
— Софи…
— И не смотри на меня так. Сам виноват в том, что дочь себя чужой считала. Как был высокомерной занозой, так ею и остался.
— Все меняется, госпожа Ратовская, и люди тоже.
— Ой ли, голубчик? В любом случае две души, блуждающие в темноте, друг друга поймут.
— Софи… я полог тишины ставил?
Мы не успели отпрянуть, чужая сила отшвырнула нас от двери. Мы с Пени тихо сползли по стене.
— Беги, — только и шепнула Пенелопе, — беги, тебя здесь не было.
Подруга все еще осоловело смотрела на меня, когда ее подхватил Ривэн и потащил прочь. Вот и славно, буду как лидер нагоняй получать — за всех и сразу.
— Хейли, — укоризненно протянул отец.
А матушка Софи подскочила ко мне и ловко подняла на ноги.
— Ласточка моя, а ты знаешь, что у любопытных уши в трубочку сворачиваются?
— Уши сворачиваются?
— Да, вот так.
И в следующее мгновение матушка схватила меня за ухо и выкрутила его. У меня от неожиданности слезы на глазах выступили.
— А ну-ка, золотце, повторяй за мной: я больше не буду подслушивать…
— Буду, — заявила я. На самом деле больно не было, обидно — да, но не больно. — Буду, я должна знать, что с моими ребятами, а вы молчите.
— Если я о чем-то умалчиваю, девочка моя, значит, берегу твое здоровье. А теперь марш к себе в комнату и скажи тем двум соглядатаям, что я и им уши в трубочку сверну, если вы еще раз ослушаетесь и нарушите постельный режим.
Мое ухо отпустили и легонько подтолкнули.
Я хмуро посмотрела на родителя. Папа прятал смех в кулак и отводил глаза. Смешно ему!
— Бегом! — потребовала Софи и хлопнула меня по ягодицам.
— Да иду я, иду, — буркнула и поспешила к друзьям.
— Смотри-ка, будет она подслушивать. Ох, молодежь…
Я думала, Ривэн составит нам компанию, но он проводил Пенелопу в нашу с ней общую комнату и ушел к себе. Ну как к себе, он делил комнату с папой. А оборотни, пока не придут в сознание, обитали вместе. Не знаю, как Софи потом распорядится, то ли поселит Элайзу к себе, то ли к нам с Пени. Потому что домик матушки был небольшим, и это чудо, что для всех нас нашлось место.
— Он пошел спать? — Я забралась с ногами на кровать.
— У тебя ухо красное…
— Ерунда. Мне всего лишь продемонстрировали скрученные в трубочку уши.
Улыбаясь, рассказала о том, как Софи наказала меня за неуместное любопытство. Пени тихонечко рассмеялась.
— Хейли, ты веришь, что Ривэн переживал о нас?
— Он не черствый, если ты об этом, — я вздохнула и перебралась на кровать подруги, — он действительно заблудившийся ребенок.
Пенелопа накрыла меня одеялом и сама уселась мне под бок.
— Значит, госпожа Софи права, и только ты можешь его понять?
— Нет. Я не всегда могу его понять, но, по мнению матушки, именно мне он сможет раскрыться полностью, пусть и не сразу.
— Я так боюсь, — Пени всхлипнула, — боюсь, что он видит в тебе совсем не сестру.
Я вздрогнула. О подобном даже не задумывалась и, откровенно говоря, такое развитие событий мне казалось бредом. О чем и поспешила ее заверить.
— Ты не понимаешь, Хейли, не только девочки влюбляются в своих героев… Он понравился мне еще во время сборов первокурсников. Я, дочь куртизанки, которая не понаслышке знает, что такое обольщение, потерпела сокрушительно поражение. Он меня в упор не замечал!
— Вы же на разных факультетах, вот они…
— Нет! Я подходила несколько раз. Даже уговаривала преподавателей дать мне такую работу, при которой мне бы потребовалась помощь артефактора, однако Ривэн отказывался работать в паре, а после… сама видишь, он даже не помнит о той, кто навязывалась ему в друзья!
— Ты же знаешь, как нелегко ему пришлось. Личный раб… Пени, да у него не могло быть своих желаний!
— Я знаю. А потому… Хейли, я спускала все свои карманные деньги на одежду для него и другие мелочи. Он до сих пор носит рубашку, которую ему подарила я! Правда, он не знает, кто именно принимал участие в его судьбе. Знаешь, как сильно я злилась, когда он, словно забывшись, провожал тебя восхищенным взглядом? Ты была изгоем, но в итоге весь факультет грудью за тебя встать готов. Мне кажется, он считает, что это ты помогала ему, а потом и вовсе забрала его судьбу в свои руки. Вот только он не сестрой тебя назвать хочет!
— Пени, ты преувеличиваешь! В том, что он смотрел на меня, нет ничего странного. Он думал, что я в таком же положении. А симпатии… Он мой названый брат, к тому же… мое сердце несвободно.
— Тоже мне секрет, — фыркнула она. — Прости, Хейли. Я очень боюсь, что и его сердце занято, а ведь я ему пощечин надавала, да и выгляжу жалко на фоне остальных девчонок.
— Так, отставить панику. Сама говоришь, не только девчонки влюбляются в своих героев. Ты стала его героем, начав помогать ему, а значит, те вещи, которые ты дарила, — памятны. К тому же ты невероятно красива, просто объект твоего внимания немного потрепан жизнью.
Пыталась улыбаться, а сама думала, что не мне давать советы. В моей личной жизни никаких сдвигов не намечается. Вроде и влюбилась в Райана, и он ответил взаимностью, а по факту мы далеки друг от друга, словно небо и земля.
Я поморщилась, сердце на миг зашлось от стука, а затем притихло, заныло, закололо. Сложно запрещать себе думать о мужчине, который… Черт, а Пени права, ведь Райан стал для меня героем!
— Тебе нужно набраться храбрости и поговорить с ним. Не обязательно о твоей роли дарителя. Попробуйте найти общие темы и не ругаться хотя бы полчаса.
— Точно! — Подруга вскочила на ноги. — Я прямо сейчас пойду и все ему расскажу. И я мучиться не буду, и…
— И ты сейчас спать ляжешь. — Ухватила подругу за локоть и дернула ее на кровать. — Не впадай в крайности, отдохни. Мы что-нибудь придумаем, обещаю.
Пенелопа дрожала от невыплаканных слез, но не вырывалась. Я осторожно уложила ее голову на подушки и накрыла одеялом. Сама же легла позади и обняла. Кто бы мог подумать, что история влюбленности Пени настолько сложная? Я-то думала, она обратила внимание на Ривэна, когда собралась команда. А выходит, девушка лелеет свое чувство второй год. Наверное, только сейчас я в полной мере ощутила тоску подруги по дому. Там были любящие ее люди, те, с кем она могла поделиться своими переживаниями и радостями. Она одинока и ищет во мне поддержки. И пусть я не знаю, как ей помочь, отталкивать не стану. Мы вместе пережили слишком многое, чтобы я могла легко отмахнуться и не пожелать выйти на совершенно новую ступень наших отношений.
Пенелопа осторожно повернулась ко мне лицом. На щеках ее были дорожки от слез. Я ждала чего угодно — новых всхлипов, жалоб, поиска тепла и ласки, а она возьми и спроси:
— Хейли, а вы с лордом Валруа целовались?
— Что?!
— Хейли, ты так мило краснеешь. Расскажи…
— С чего ты взяла, что мы с деканом Валруа можем быть в таких… ммм… отношениях? — Лихорадочно соображала, как выкрутиться из положения, и в то же время глубоко внутри знала: если солгу, Пенелопа закроется от меня и больше не станет откровенничать.
— Потому что я знаю мужчин, точнее, хочу думать, что знаю. Сложно их не понимать, когда все детство именно они составляли предмет разговоров взрослых и подруг. Его поведение… на первом курсе… Хейли, к человеку, который безразличен, так не относятся! Не все мужчины сразу осознают свои чувства, а уж если они к студентке… Декан Валруа прошел три фазы: неприятие, сомнение и капитуляция.
Я молчала. По сути, Пени была права. Вряд ли Райан сразу принял симпатию ко мне за настоящее чувство. Он меня пожалел, потом пытался спровадить с факультета и сам же помогал. И только недавно раскрылся передо мной, но все же… Все же у меня ощущение, что он до конца так и не принял меня.
Однако об этом ни с кем не хочу говорить, и уж тем более гадать, как в итоге сложатся наши отношения. Это тайна двоих, что происходит между ними, и третьему там нет места. Не знаю, что отразилось на моем лице, но Пени посерьезнела и сменила тон: