— Ну что брательники, ревёте-то зачем? — спросил их Даня, сам утирая слёзы. — Давайте знакомиться вживую. Я точно знаю, что ты Олежек, а ты Саша. И вы самые лучшие братья на свете. Я так с вами встретиться хотел.
— А мы тебя знаешь, как ждали! — Олежка даже не заметил, как был поднят в воздух высоченным братом.
А Сашка вслед за ним.
***
После ужина, во время которого Даня не забывал нахваливать Оксанины кулинарные способности, Володя со старшим сыном остались вдвоём.
— Дань, я понимаю, что вопрос о планах вот так сходу глупый, но всё же. Где и как ты собираешься учиться дальше?
— Мама так и сказала, что вопрос о моём образовании у тебя будет первым. Отвечаю — я собираюсь работать год, снимать квартиру, заработать на учёбу и выбрать университет.
— Почему работать и где?
— Папа, я работал на заправке, чтобы купить билет сюда. Стеснять тебя с семьёй я не намерен. Ты ещё не понял? У меня билет был в один конец. Я насовсем к тебе вернулся. Ну что ты так улыбаешься? Не рад, что ли? Это обдуманное решение. Поступать буду в медицинский, я школу заканчивал с биологическим уклоном. Но сначала мне нужно заработать на обучение.
— Всё сказал?
— Всё.
— А теперь отца послушай. Съёмную квартиру не потянешь ни ты сам, ни я. Живи здесь, с нами. И надо поступать. Завтра же всё узнаем. Незачем год терять.
— А работать где можно? С тобой хотелось бы?
— Надо с Семёнычем поговорить. Давай спать. Завтра трудный день.
Часть 21
— Оксана, можно я буду тебя Ксюшей называть? Или Ксю? А ещё на ты.
Они встретились на кухне, где Оксана готовила завтраки.
— Можно, Даня. Конечно, можно. Мы там комнатку маленькую, которая кабинетом Вове служила, решили переоборудовать под твою. Не жить же тебе с малышнёй.
— Да мне и с братцами нормально. Прикольные такие.
— Нормально, но ни друзей, ни девушку не привести.
— У меня их нет.
— Обзаведёшься, какие твои годы.
— Значит, ты не против, что я к тебе по имени?
— Дань, твоей мамой я не могу быть даже по возрасту. И потом — мама одна. Кстати, у Олежки папа тоже один, общий с тобой. Его очень волнует этот вопрос. Постарайся быть корректней.
— Я заметил, он мне уже всё как на духу выложил. Я вчера столько ценной информации почерпнул в разговоре с братьями.
Она улыбнулась.
— Дань, ты на завтрак что ешь обычно?
— А что у вас принято?
— Вова — кашу, у него диета. Мальчишки — бутерброды. Настя — яйца, творог, кашу редко. Я кофе. Бабуля сама, что захочет. Что предпочитаешь ты?
— Я ем всё. Оксана, я приехал не садиться на голову отцу и доставлять тебе неприятности. Честно, я полагал, что смогу жить отдельно и копить на образование, но у вас тут, смотрю, другая экономическая ситуация. А значит, я должен пересмотреть свои взгляды. Отец говорит, что терять год глупо. Может быть, он и прав. Но я всё равно намерен работать. Вот ты же работаешь?
— Да, в бухгалтерии похоронного бюро.
— Я собираюсь в медицинский, надеюсь, что смогу с отцом устроиться.
— В морг?
— Да.
— Смотри сам. Я тебе не советчик. Трудно будет совмещать работу с учёбой.
— Я знаю.
— Ты расстроен? Не ожидал столкнуться с нашей именно такой реальностью?
— Конечно, многое для меня очень необычно и непривычно, но цели не изменились. Если бы я мог выбирать тогда, в детстве, я бы не уехал. Но родители решили всё за меня. Вернее, мать решила. Только она хотела как лучше. Причём лучше для меня. Я люблю маму, и к Ричарду у меня есть симпатия, я не смог сблизиться с ним, как Олежка с папой. Понимаешь, я был уже достаточно большой и у меня хороший отец. Ты сама сказала, что отец один, как и мать. Ты права. Оксана, я ещё раз повторяю, если бы я мог решать, я бы остался с ним.
— Даня, я рада твоему возвращению. Я сделаю всё, чтобы у нас с тобой не возникало конфликтов.
— Я тоже. Ради папы. Хотя ты мне нравишься. Ксюш, я очень люблю маму, но я помню, как они жили вместе. Вместе и врозь, понимаешь? Их объединял только я. Мама его не любила. Я потом это понял, в Америке. Да, Ричарду она рассказывала, что отец был слишком настойчив, когда ухаживал ещё в институте, а она лишь уступила. Потом жалела, но разорвать отношения не решалась. У них случился я. Она рассказывала, что отец всегда старался быть хорошим мужем, и отцом идеальным. И ему удавалось. Проблема не в нём, а в ней. Она не смогла его полюбить. Тебе это неприятно слушать?
— Нет, просто обидно, что Володю можно было не любить.
— Я тогда не понимал многого. Папа работал, не ночевал дома часто. С мамой они спали в разных комнатах. Я это точно знаю. Я помню, как бабуля меня об этом спрашивала. А в тот день, вернее, в ночь, меня не отвели к бабушке, и пришёл Ричард, остался ночевать. Он уже не первый раз оставался у нас, когда папы не было дома. А среди ночи позвонили, что папа разбился. Ты, наверно, знаешь всю эту историю. Я не должен был уезжать.
— Даня, ты был ребёнком. Перестань себя винить. Ты не мог остаться, это решал не ты. Просто не мог принимать решение тогда. Володя выжил ради тебя.
— А ещё я очень переживал, когда мама сказала, что у папы есть ты и Олежка. Я дурак.
— Нет, и это нормально, просто ревность. Родителей ни с кем делить не хочется, поверь, я знаю, что говорю.
— Потом приехал твой двоюродный дедушка с подарком от папы. Это было что-то. Мама и Ричард были просто в шоке. Ричард накричал на маму и велел не лезть в отношения меня с папой. Тогда я смог разговаривать с вами сколько хотел. Ещё тогда решил, что как только смогу — уеду к вам.
— Даня, у тебя там брат остался.
— Да, буду летать к нему в гости.
Оксана только вздохнула. Такие перелёты им не по карману, но чем чёрт не шутит.
— Дань, какие планы на сегодня?
— Ты на работу?
— Да.
— Отца будить будешь?
— Его — нет, ночью вызвали на место происшествия. Он в отпуске, но у Семёныча дочка рожает. Надо помочь. Так что я на автобусе. Бабуля покормит детей, я всё приготовила, осталось только подать.
— Я с тобой, можно? Это ведь туда, где папа работает?
— Да, в одном здании. Но организации разные. Поехали.
***
В ординаторской находилась только Татьяна. Они поздоровались, Оксана представила девушке Даню, спросила, как поживает её сын. Пришлось выслушать все счастливые откровения молодой мамаши.
— Владимир Александрович в секционном зале, — закончила свою речь она. — Я хотела помочь, но там дети, он сказал, что сам справится. Пощадил мою психику.
— Ну что, Даня, домой поедешь? — спросила Оксана.
— Нет, я с позволения Танечки здесь папу подожду.
— Жди, я на работу. Если что — Таня знает, где я.
Молчали достаточно долго. Татьяна сделала кофе себе и Дане.
— Ты надолго к отцу?
— Навсегда. Я поступать буду.
— Куда?
— В медицинский. А твоему сыну сколько?
— Пять месяцев, скоро шесть. Я не замужем, работаю здесь по призванию. Надеюсь, это исчерпывающая информация по моей личной жизни?
— Нет, ты не сказала, как зовут сына.
— Иван.
— Теперь исчерпывающая.
Она рассмеялась. Он тоже.
Ждать пришлось достаточно долго. Татьяна описывала препараты, глядя в микроскоп. А Данил пил кофе и разглядывал молодую женщину, что-то в ней было такое, что он и сам понять не мог.
Володя ему обрадовался, провёл экскурсию по бюро. Показал отделение для экспертизы живых лиц. Несмотря на первую половину дня, в кабинет стояла очередь, пахло перегаром. Удивило.
Затем они дождались Семёныча, радостно известившего о рождении внучки, и отправились в мединститут, находящийся всего в паре кварталов.
Часть 22
Таня домой не торопилась. День принёс так много впечатлений. Их хотелось обдумать, а дома, с сыном, она могла думать только о сыне. Любила его безумно, просто необыкновенно любила. Считала, что он единственное счастье. Единственный мужчина, достойный внимания, пусть ещё и совсем маленький. И вообще, с некоторых пор —единственный близкий ей мужчина, кроме папы.
Но сегодня её уверенность перестала быть аксиомой, перешла в ранг теорем, а, следовательно, требовала доказательства.
Только с доказательством не складывалось.
Этим утром она вновь почувствовала... нет, не так. Она ощутила себя женщиной. Желанной женщиной, которая способна возбуждать и очаровывать. Странное, давно забытое ощущение на подсознательном уровне. То самое, когда где-то в глубине души зарождается тепло, постепенно, медленно разливающееся по всему телу. То самое, когда вдруг стесняешься поднять глаза и посмотреть прямо на того человека. То самое, когда теряются нужные слова, и стоишь, думаешь, пытаешься говорить, но ничего не получается. То самое, когда дрожат коленки от его присутствия рядом, и очень хочется, чтобы это присутствие не заканчивалось.
Она думала, что эти ощущения в прошлом, что они забыты, потеряли свою актуальность и могут случиться с кем угодно, только не с ней. Ведь она стреляный воробей и обладает бесценным грузом под названием опыт.
Но этот опыт оказался плохим советчиком. Вернее, просто слинял, как только с ней в одном помещении оказался молодой, красивый и, похоже, вовсе не искушённый в науке обольщения парень.
Как жаль, что ей давно не семнадцать лет…
Как хочется нырнуть вместе с ним в пучину страстей, забыть обо всём и обо всех, и забыться любовью. Как хочется…
Она просто физически ощутила потребность своего тела в ласках и страсти. А ведь если она приложит самую малость усилий…
Она же видела, насколько загорелись его глаза при взгляде на неё, как изменился его голос, как он разглядывал её фигуру.
Но между ними так много всякого.
Шесть лет разницы в возрасте, в первую очередь. Его отец — во вторую. Её сын — в третью. Нет, не имеет она права на чувства к этому мальчику, просто уверена, что такого права у неё нет. А следовательно, любые попытки к сближению с его стороны нужно пресекать незамедлительно.