Вот и всё! Теорема доказана!
Лишь аксиомой становиться никак не хочет.
Но это ничего, главное, что она смогла разложить свои ощущения по полочкам. Систематизировать и наложить на опыт.
Нет, не получится у неё с этим мальчиком, Данилом, как бы он ни понравился ей в первый момент.
Ну не станет же она совращать его, почти что несовершеннолетнего. Нет, не станет. А вот то, что способна чувствовать, радует. Может быть, и ей на пути встретится человек… Как встретился Владимир Александрович Оксане. В самом неожиданном для неё месте. В самое неподходящее для знакомства время.
Но ведь встретился. И судьба не раз и не два толкнула его в её объятия или наоборот, её в его. Да какая разница, кого в чьи, главное, что судьба сделала своё дело. И они счастливы. Просто невероятно счастливы друг подле друга.
Может быть, и её счастье где-то впереди ждёт её, дожидается.
И вот с этой самой уверенностью в своём пока ещё неведомом счастье, в прекрасном расположении духа, полная мечтаний и надежд, Татьяна вошла в свою квартиру.
Скинула босоножки на высоких каблуках у входа и босиком по холодному паркетному полу направилась на кухню, откуда слышался голос её мамы.
За круглым обеденным столом восседал Павел собственной персоной с её Ванечкой на руках и пил чай.
— Ну, вот и Танечка, — прощебетала мама, расплываясь в улыбке, обращённой Павлу. — Ещё чаю?
— Да, пожалуйста, — и потом, адресуясь к совершенно растерявшейся Татьяне: — Танечка, какого замечательного сына ты мне родила! Спасибо! Я не заходил раньше, прости. Надо было время всё обдумать, переварить, пережить в конце концов. И вот я здесь. Видишь, на руках кровиночку свою держу. Он так похож на моего отца, что то, что он сын именно мой, не вызывает никаких сомнений.
— Какого чёрта?! — это всё, что Таня смогла произнести в этот момент. Язык ей отказал второй раз за день.
— Доченька, мы, наконец, познакомились с Павлом, он невероятно мил, и я просто не понимаю, как так произошло…
— Мама!
— Что, мама?
— Может быть, я сама решу, кто и насколько мил?! Что ты здесь делаешь, Павел? Тебе не кажется, что в данный момент было бы логичнее находиться с женой и держать на руках новорождённую дочь? Отдай моего ребёнка.
— Дорогая, ты не права, ты требуешь отдать моего ребёнка.
— Ты издеваешься?
— Нет. Я пришёл познакомиться с сыном. Я его отец, и имею право…
— Нет, прав ты не имеешь.
— Ты будешь утверждать, что сын не мой?
Ребёнок не вынес разговора на повышенных тонах и заплакал. Павлу ничего не оставалось, как отдать его матери.
— Я повторю вопрос, ты хочешь сказать, что ребёнок не мой? Что ты его нагуляла? — снова произнёс он.
— Да, я его действительно нагуляла, только от тебя. Уйди. Чем быстрее, тем лучше.
— Хорошо, я уйду, но я вернусь. Я имею право участвовать в воспитании моего сына.
Татьяна закрыла за ним дверь и села на корточки, Ванюшка пытался схватить длинную серёжку, но ему это никак не удавалось. Она прошла в свою комнату, посадила Ванечку в игровой манеж и переоделась. Её просто колотило, до боли в мышцах.
— Таня, можно? — в дверях стояла её мама.
— Конечно, заходи. Мамуль, зачем ты его пустила в наш дом?
— Для начала, я не знала, кто он. Ты никогда нас не знакомила. Таня, ты в своё время просто ушла, сообщив, что встретила своего единственного. Мы с отцом не знали его, но привыкли тебе доверять и поверили. Затем ты вернулась, сообщив, что ошиблась. Вернулась не одна. Мы любим внука, как когда-то любили маленькую тебя, но у Ванечки есть отец. По нашим понятиям, отец должен оставаться отцом всегда.
— К сожалению, не все живут по вашим понятиям. Павел на все сто не живёт. Мама, он льстивый и изворотливый. Единственный человек, которого он по-настоящему любит —это он сам. Не обманывайся на его счёт. Пойми, он просто манипулятор. Да, умеет пустить пыль в глаза, умеет очаровывать, умеет казаться самой искренностью и обаянием, но на самом деле он далеко не такой. Он женат на дочери моего шефа. Она родила сегодня дочку от Павла. Её отец был с ней, а вот мужа не было. Понимаешь, не было! Потому что он вдруг вспомнил, что у нас есть сын. Логично, да? Порядочно? А сколько ещё детей у него разбросано по свету? Он ведь такой милый и обходительный! Очаровательный, именно такой, какой нравится нам, женщинам. Мы ведёмся на это его внимание, придумываем его, наделяем качествами, которые так нужны нам, и верим в собственную неповторимость. Верим в то, что именно я, а ни какая-то там другая способна пройти там, где другие не прошли, перепрыгнуть пропасть, куда свалились все остальные наивные дурочки. И прозрение наступает только тогда, когда лежишь в грязи рядом с ними, с такими же поломанными душами, как у тебя. А он в это время уже находит другую дурочку и пускает ей пыль в глаза, постепенно подводя к пропасти со своими жертвами. Он не пользуется презервативами и противозачаточными средствами, он не любит их. И проблема зачатия полностью перекладывается на женские плечи. Такие хрупкие и наивные. И тут его жертва решает, что он просто намекает о ребёнке, он хочет его, причём именно с ней. А потом он сообщает, что ребёнок не входит в его планы и даёт деньги на аборт. Он же такой заботливый. Он оплачивает процедуру убийства. Монстр он, мама. Понимаешь, самый настоящий монстр. И не зря он пришёл сегодня сюда. Есть у него цель. Только не я и не Ванечка.
Затем она успокаивала плачущую маму и раскапризничавшегося сына. И очень-очень жалела Машу, понимая, что настанет день прозрения и для неё.
Часть 23
— Итак, Вова, сколько стоит обучение Дани, ты узнавал?
— Конечно узнавал, пять тысяч восемьсот восемьдесят долларов США в год.
— Сдуреть, почему так дорого?
— Потому что он иностранный гражданин, вот почему.
— И что будешь делать?
— Платить. Странный вопрос.
— С каких доходов ты платить собрался?
— Данькина половина зарплаты плюс то, что Оксана получает. Спасибо, ты его хоть на работу взял. Пока оформил кредит. Затяну пояс.
— Куда бы я делся! Вова, позвони его матери. Пусть вышлет часть денег. Ты половину, и она тоже.
— Нет, не буду. Ты же понимаешь.
— Понимаю. Но она тебя обобрала как липку, и это её сын, не забывай.
— Семёныч, ко мне вернулся мой сын, разумеешь? И это всё теперь — мои проблемы.
— Поговори на кафедре. Может, тебя почасовиком возьмут. Ты кандидат наук всё-таки.
— Кстати, идея хорошая.
— Я разрешу совмещение.
— Спасибо! Как Маша твоя?
— Да ничего, у нас живёт. Вера ей с малышом помогает, она учится. Мне повезло, она на бюджете. Если Ритка на бюджет не поступит, то пойдём мы с тобой вместе трупы за деньги бальзамировать, к похоронам готовить.
— Великолепная идея!
— Ну да, ты как кандидат наук будешь брать больше.
— За учёную степень?
— За неё самую.
— Думаю, что трупу всё равно, кто ему макияж накладывает, товарищ со степенью или санитарка Дуся.
— Трупу всё равно, а родственникам престиж.
Они переглянулись, заржали и пошли курить.
— Семёныч, так Павел тоже у вас теперь проживает?
— Нет, ты что. Он и в гости редко заходит. Только если Машка порыдает в трубку. Нет, не семья это. Не семья. Да и придёт, дочку на руки возьмёт и всё причитает, жаль, что не сын, дескать. Представляешь?
— Дела…
— Вот и я про что. Не семья. Но, видишь ли, сделать я ничего не могу. На все мои доводы Машка говорит, что его любит. Ритка тоже с кем-то встречается, домой его не приводит, а следовательно, мы можем только гадать. Верка нервничает, грустит. Я злюсь. Не зря говорят: маленькие детки — маленькие бедки.
— Так у нас с тобой и маленькие есть, и относительно маленькие.
— У тебя — так точно. Вчера с Веркой вспоминали, что Ксюха твоя ещё одного хотела, а куда ещё, этих бы выучить.
— Ты прав. Но мы успеваем сначала Даню, а потом уже Олежка пойдёт.
— Только Олежка с Саньком в параллели.
— Не напоминай. Ладно, пошли работать. Следователь Кравцов звонил, там вроде Танюха малость чего-то накосячила.
— Молодая ещё. Внимание, оно же с годами вырабатывается. А так и мы с тобой косячили поначалу.
— Было дело.
Следователь застал их курящими уже по третьей сигарете прямо на улице.
— Прохлаждаетесь? — сходу спросил он. — Вы бы лучше за молодым поколением следили. Я с этой порнухой в суд не пойду. Вот читайте, что ваша коллега написала, и как это мне объяснять прокурору. Объясните вы мне, товарищи судебные медики, что есть «симптом очка справа»?
Вова расхохотался, а Семёныч с самым серьёзным видом произнёс.
— А то и означает, что труп при жизни был слишком любопытен.
— Не понял... — Следователь, казалось, был жутко озадачен.
— А что ты не понял, если бы «симптом очка»был слева, то можно было бы сделать вывод, что получен он в результате драки. А вот справа, всё меняет. Видимо, потерпевший куда-то подглядывал правым глазом, в трубу какую, и оттуда ему прилетело.
— Владимир Семёнович, то есть формулировка «симптом очка» — правильная?
— Нет, неправильная, и это мы исправим, но наводящая на мысли. Ты поезжай по своим делам, а мы заключение переделаем, и пойдёт оно за двумя подписями, эксперта Луговских и моей. Такой вариант устраивает?
— Устраивает. И мысль твоя с трубой из которой «прилетело», тоже очень устраивает, объясняет она практически всё.
— Вот иди и думай мысль, а мы заключение в порядок приведём, — и, уже обращаясь к коллеге, — пойдём, Вова, займёмся преподавательской деятельностью, пока тихо.
— Бездельники, — уже развернувшись к выходу, бросил им Кравцов.
— «В Багдаде всё спокойно», а не бездельники, — парировал Семёныч.
Оба Вовы поднялись в ординаторскую. Рядом с Таниным столом, развалившись на стуле, сидел Данил. И он, и она явно были в хорошем расположении духа.
Вовы только переглянулись.
— Даня, что ты здесь делаешь? — строго спросил Володя.