Двери открыла зарёванная Машка и повисла на шее. Но она была не одна — Ритка, тоже с опухшими глазами, выскочила из комнаты и повисла на Володе с другой стороны.
— Дядя, Вова, как хорошо, что вы пришли! — всхлипывая, произнесла она.
Из кухни навстречу уже спешила Вера.
— Вова, я верила, что ты у нас появишься.
— Ну, вот и спаситель женской половины моего семейства. Что поздно так? — Семёныч тоже вышел встречать друга.
— Проблемы! Но сначала твои.
— Кушать будете, дядь Вов? — Машка уже тащила его на кухню.
— Буду, у вас хоть оторвусь, а то моя Ксюха меня диетой заколупала.
— Пошли, садись, сейчас мы за тобой поухаживаем. Девочки, несите компот абрикосовый, Вова любит, — распоряжалась Вера.
— Меня бы они так встречали, завидую, Вова, и ревную, — бухтел Семёныч. И ещё тихо, почти шёпотом: — С Риткой поговори.
Вова только кивнул.
— Дядь Вов, может, у нас ночевать останетесь? — просила после ужина Рита.
— А что мне жена скажет? Ты подумала?
— Я ей позвоню. Я с вами посекретничать хочу.
— Давай посекретничаем.
Они оделись и пошли на улицу — гулять на морозе.
— Дядь Вова, и как вам мой папаша?
— Довела ты его. С кем подралась?
— Я не дралась.
— Рита, я очень много вранья слышу каждый день при осмотре живых лиц. И повреждения очень хорошо знаю. Понимаешь, человек так устроен, что практически не может выдумать ничего нового. Он повторяется.
— Вы мой зад не видели! Там всё индивидуально.
— А что бы ты сделала на месте отца? Представь себе, что вы поменялись ролями.
— Не знаю. В школу я больше не пойду. Но дома-то жить как-то надо. Понимаешь, дядь Вова, — девушка перешла на «ты», но Володя сделал вид, что не обратил внимания, — он со мной на спор встречался, а сам всё снимал, на камеру. Потом Катька смонтировала и слила в сеть. С ней и подралась, а Артур всё опять снимал, ну, драку нашу, и тоже слил.
— Классно забавляетесь.
— Вот именно. Там такое! Мне теперь в школу нельзя. Как родокам объяснять?
— Про школу? Или про видео?
— Если отец увидит — что там, он меня убьёт!
— Ты в это веришь? В то, что отец тебя убьёт?
— Нет, не верю. Он только шумный, а так добрый. Но расстроится он очень, про мать я вообще молчу. Лучше скажи, что мне теперь делать?
— Может, в другую школу перевестись? Рита, ты собиралась поступать в вуз. Обучение — это деньги, большие деньги. У меня Данька учится, и всё туда как в прорву уходит. Ты на отца обиделась, а каково ему, подумай!
— Ты знаешь, хорошо, что он меня высек. Ему не говори. Я жить захотела. Думала вены вскрыть, от позора, от обиды, от того, что Артур так. Но до меня дошло, что жить надо, правда, сидеть теперь сложно. Он и выпорол только от собственного бессилия помочь.
— Пройдёт.
— В школу не пойду.
— Понял. Всё? Дальше без глупостей?
— В школу не пойду!
— Твои предложения?
— Нет у меня предложений! Я могу на следующий год в медучилище поступить.
— А можешь в институт.
— Ты всегда такой правильный?
— Ага, есть такое.
— В школе конфликтов не было?
— Нет, у меня мама педагог.
— Везёт. Она внуков любит?
— Даньку любила. Она умерла, от инфаркта, потому что по телевизору объявили, что я разбился. Понимаешь, она, как мать, пережить сына не смогла. А я не знал. Долго не знал. Пока в себя не пришёл.
— Ты герой.
— Нет, я такой же отец своих детей, как и твой отец.
— Ты герой, ты собой Таню закрыл.
— Потому ты мне всё рассказываешь?
— Ага! Ты защитишь. Я уверена, и с папой вы друзья, и мама тебя боготворит. И Машка тоже.
— Давай я подумаю. Не могу вот так сразу. Но я бы школу постарался закончить.
— Полгода позора.
— Зато потом есть перспектива. Ты хоть не беременная?
— Нет. Думаешь, позор пережить можно?
— Можно. Но трудно. Надо себя ломать, а не жалеть. Пожалуй, ты права, не стоит. Лучше бросить школу, переждать и поступать после медучилища. Так спокойней. Ты девочка, в армию тебе не идти. Что там — четыре года потерянных. Мелочи. Да?
— Ты меня сейчас на «слабо» берёшь?
— Нет. Взвешиваю и понимаю, что твой вариант — тоже вариант.
— Павел Машке изменяет.
— Круто ты тему поменяла.
— А что не поменять, я тебя поняла. Мужики — козлы.
— Не все.
— Пойдём домой.
— Пойдём. Надеюсь, ты сестре ничего не говорила?
— Сказала.
— Час от часу не легче. Она что?
— Не верит, считает, что мы наговариваем. Всё равно узнает и разведётся.
— Не обязательно.
— А как? Жить с ним, зная, что обманывает?
— И такое бывает.
— А ты бы жил?
— Не знаю, я подумать об этом не успел. Знаешь, бывает, строишь одни планы, а расклад иной выходит.
— Я сколько до нормального вида заживать буду?
— Дней десять.
— Время есть, можно всё обдумать.
— Думай. Только без глупостей.
— Тебе звонить можно?
— Конечно.
— Спасибо! Я потом тебе расскажу о своих планах и помощи попрошу. Идёт?
— Только не дури, ладно?
Часть 27
Володя уже находился в ординаторской, когда пришёл Семёныч с Ритой.
— И какая нелёгкая тебя сегодня с утра пораньше принесла? — сходу спросил Семёныч.
— И тебе доброе утро!
— Вов, по твоему виду утро у тебя не очень доброе.
— Не очень.
— Дома что-то?
— Есть такое дело. Ты Риту на освидетельствование привёл?
— Да, мы с Верой подумали, что документ лучше бы иметь.
— Пойдём, Ритуся. Я всё напишу.
— Так что дома?
— С Данькой поругался, он хлопнул дверью и ушёл.
— Ага, а ты не спал всю ночь и приступ был. Я не спрашиваю, я утверждаю. И заявился ты пораньше, чтобы увидеть Таню и узнать о местонахождении сына.
— Всё верно.
— Причина?
— Я отказался встречать его мать в аэропорту. Считаю, что о своём приезде она должна была договариваться со мной, а вовсе не ставить меня перед фактом.
— У меня слов нет. Но он тебя не понял?
— Нет. Да и как ему понять? Он не видел её полгода, скучает. Он считает, что мы должны были встретиться и помириться.
— То есть ты должен её принять и простить.
— Да. Только я этого делать не собираюсь. Ещё она хочет посмотреть, в каких условиях он тут живёт. То есть она ко мне в дом с инспекцией заявится. Да где эта Татьяна?!
— Сейчас будет. Успокойся, хотя вид у тебя ещё тот.
— Пошли, Рита. Давай я напишу заключение и тебя мы отпустим. Вояка ты наша женского фронта.
Семёныч самолично отвёз дочь домой, а за время его отсутствия появилась Татьяна.
— Опаздываешь?
— Простите! Даня ночевал у меня, не беспокойтесь.
Володя промолчал, но зато посмотрел на неё очень уж выразительно.
— Владимир Александрович, если бы вы только знали, насколько мне неприятна вся эта ситуация! Я не хочу вмешиваться в ваши отношения, а попадать между молотом и наковальней так тем более. Я не могла выгнать его на улицу ночью. Мы много говорили, он доказывал свою позицию. И его можно понять, но я на вашей стороне. Простите меня, я посторонний человек, нет, не совсем посторонний. Я уже даже думала с работы уйти. Это невыносимо. Я очень уважаю вас и люблю его. Я не знаю, как мне лучше поступить.
— Работать, Таня, работать. Я думаю, что неделю, пока его мать будет в нашем городе, мы как-нибудь переживём. А вообще, все совершают ошибки, и я, и ты. Она была ошибкой моей молодости, у тебя случились свои. Дети не виноваты в наших ошибках, но становятся заложниками нашего негатива.
— Это точно. Павел приходил опять. Я с ним просто не разговариваю. Он теперь пытается «подружиться» с моим отцом. Обрести в нём союзника. Знаете, всё время думаю, что я в нём нашла тогда? Как я могла? И в результате, что я имею! Почему нельзя оставить в покое меня и моего ребёнка?
— Танюша, а тебе не кажется, что его целью являетесь не вы с Ванечкой?
— Думаете, мой отец?
— Думаю, да. Павел карьерист. Он не подозревал, кто твои родители, когда вступал с тобой в отношения. И скажи спасибо, что не подозревал, а то бы не избавилась от него никогда.
— Павел утверждает, что с Машей он только из чувства порядочности, а та, которая у него дома живёт, просто для удовлетворения его мужского начала, надо же ему с кем-то спать. Он так папе и заявил. Он к нему на приём приходил. Представляете?
— А что папа? — Володя рассмеялся.
— Папа хочет поговорить с Владимиром Семёновичем, и если тот не очень держится за своего зятя, то он отправит Павла куда подальше. Он так хочет работать в ведомстве, так он ему и устроит работу в ведомстве. Только не в нашем городе.
Разговор прекратился — в связи с приходом следователя.
***
Оксана просто не находила себе места. Она слышала каждое слово, сказанное Володей сыну и каждое сказанное Даней Володе. Она понимала и одного, и другого. Не осуждала никого. Они оба были по-своему правы. И они имели одинаковые, упёртые характеры. Даня ушёл. Причём громко и сильно хлопнул дверью. Так сильно, что проснулась Настя, испугалась и устроила детячий ночной концерт. Пока Оксана успокаивала дочь, качая её на руках, прошло немало времени, и головная боль у Володи разыгралась в полную силу, с последовавшей тошнотой и рвотой. К утру его немного отпустило, и он, выпив горсть таблеток, отправился на работу.
Мальчишки шептались, осуждая Даню. А маленькая принцесса спала в своей кроватке. Оксана позвонила начальнику и взяла отгул. Приготовила всё на ужин, отправила сыновей в школу и послала сообщение Данилу с просьбой перезвонить ей.
Он перезвонил ближе к обеду.
— Оксана, что случилось?
— Ничего нового. Во сколько надо в аэропорт? И с кем ты едешь встречать мать?
— Один, тётя Марина не может, у неё заболел сын. Так что один.
— Давай встретимся и поедем вместе.
— Папа будет недоволен тобой.
— Я знаю, так где встречаемся?
Даня заехал домой, они пообедали вместе с Оксаной и отправились в аэропорт.