А им подсунули… ну, то, что подсунули. К тому же девочка должна пройти специализацию первичную не меньше полугода, а затем дополнительно специализацию по судебной медицине ещё пару месяцев. Таким образом, они её в ближайший год увидят вряд ли. А если и увидят, то толку с неё будет как с козла молока.
В своих прогнозах Вовы ошиблись. Но…
Девочка прибыла по месту распределения сразу после получения диплома, а первичная специализация по патологической анатомии начиналась лишь в январе. То есть это чудо природное двадцати трёх лет от роду будет компостировать им мозги июль, август, сентябрь и так далее.
Это же полный швах. Но это начало всех неурядиц.
Её стол организовался в их рабочем кабинете, откуда очень прагматичное начальство, только из чувства заботы о своих сотрудниках, вынесло диван.
Они столько о ней говорили и столько сплетен выслушали, что когда это нечто вошло в их кабинет, то растерялись оба.
А дело было так. Таня Луговских пришла в свой первый день работы пораньше. Чтобы осмотреться, наверное. Волновалась девочка страшно. Ей расписали тех, с кем она будет работать, а именно двух Вов, как неких безжалостных монстров. Акул зубастых, но профессионалов своего дела. И ещё добавили, что пощады от них ждать не приходится.
Пришла Таня почти к семи утра в среду. В здание бюро её не пустили. Велели ждать Владимира Семёновича.
Ждала около часа. Перенервничала, извелась, а поскольку в глаза его никогда не видела, то просто не заметила и пропустила. Мужчина-то он просто мужчина, ну, немного за сорок. А так ничего особенного. Владимира Александровича она бы тоже не заметила, но он обратил внимание на девочку на проходной сам.
— Девушка, вы к кому и по какому вопросу?
— Я К Владимиру Семёновичу, я на работу.
— А! Так вы и есть наш подарок! Владимир Александрович Завьялов, разрешите представиться. А Владимир Семёнович уже у себя, он звонил мне из бюро.
— Таня я.
— А по отчеству? Тимофеич, почему Семёныча не остановил? — обратился он к охраннику.
— Так с молодухой посидеть-то приятно, — ответил, подмигнув, Тимофеевич.
Володя усмехнулся и, забрав с собой новую сотрудницу, прошёл к себе в кабинет. По дороге взял журнал регистрации и подробно объяснил, куда надо смотреть и что читать в первую очередь.
Затем с Семёнычем вместе поили её чаем, расспрашивали за жизнь и наконец взяли на вскрытие. Девочку тошнило.
Она даже до конца вскрытия не достояла. Сослалась на плохое самочувствие и покинула секционный зал.
На том розовые мечты об облегчении работы закончились. Таня работать явно не собиралась. Перекантуется до специализации, потом в декрет уйдёт, затем три года отсидит дома и уволится. Потому что такой собачьей работы ни одна девочка не выдержит. Пришла перебиться, а если учесть, что она оказалась племянницей проректора, то всё вообще встало на свои места.
Настроение у Вов упало. Они молча писали протоколы, только иногда переглядываясь друг с другом. Рабочий день плавно подходил к концу, когда во двор вьехала карета «скорой помощи». А вслед за ней чуть ли не гарнизон ОМОНа пожаловал. Все входы и выходы из бюро перекрыла полиция, а в секционный зал внесли останки умершего во время транспортировки Михаила Муратова.
Естественно, до вскрытия экспертов из здания бюро не выпустили.
Вернулся домой Володя около полуночи. Дети спали, но вместо жены его встретила Мария Юрьевна.
— Ужинать будешь?
— Буду, устал, как собака.
— Вов, ты с Оксаной поговори. Она не спит. Я пока разогрею.
— Что случилось?
Ответ он не дождался, сразу направился в спальню. Оксана лежала на кровати, свернувшись клубочком, и иногда всхлипывала.
— Ксю, что случилось?
— Вова, — она забралась к нему на колени и прижалась крепко-крепко. — Вова, он взорвался метрах в шести от меня, представляешь, человек взорвался. Я к тебе, а там не пускают, я домой почти пешком пришла. У меня брызги крови на платье, понимаешь?
Он прижал её к себе ещё крепче, ей было больно, но страх стал отступать.
— Вова, его в больницу увезли, но он ведь не выживет? Там от человека только чуть-чуть осталось.
— Я знаю, Ксю! Он умер. Забудь.
— Как? Ты можешь забыть?
— Я же забываю. Ты думаешь, что я такого не видел никогда?
— И ты не забываешь. Только как живёшь с этим?
— Я не с этим, я с тобой живу, с детьми. Ты ела?
— Нет. Мне не хочется.
— Пойдём вместе поедим. Мне без тебя тоже не хочется.
Он заставил её поесть, потом спрашивал про детей у Марии Юрьевны. Та всё понимала и с таким азартом рассказывала про приключения в песочнице, что Оксана улыбалась.
Затем легли спать, он уснул быстро, а Оксана так и не сомкнула глаз.
Утром она не знала, как ей быть. Идти на работу в то здание она не могла. Вот не могла и всё. Но позвонила мама и сказала, что отчим Оксаны срочно вылетел в Лондон, а в офисе кто-то должен быть, а потому дочь должна работать. Так её муж велел.
Часть 3
Всю дорогу на работу Оксана молчала. О чём она думала, сказать было сложно, но думала. Володя тоже ничего не говорил. Потому что злился.
Злился с самого первого дня её работы на отчима. Он был против, но мама оказалась убедительней. Володя не знал, о чём они говорили, и не знал, какие аргументы приводила тёща, но Оксана приняла решение. А вот решение жены Володя уважал.
С этим пришлось просто смириться. В конце концов, она её мама.
Мария Юрьевна тоже не понимала этих «высоких отношений». Да и понять не могла. Она видела всё со своей колокольни. Но повлиять на отношения матери и дочери было не в её силах, да она и не хотела. В этом вопросе никто не мог воздействовать. Оксана любила мать. Любила скорей вопреки, чем за что-то. А та появлялась, когда ей было что-то нужно от дочери, потом, получив своё, исчезала. Она ни разу не принесла гостинцев внукам, она не поздравляла их с днями рождения. Она не разговаривала с Володей от слова «совсем». С Марией Юрьевной здоровалась, спрашивала о самочувствии и удовлетворялась ответом: «Всё нормально!»
Её муж не проявлял вообще никакой активности. Для него падчерицы и не существовало вовсе, до того момента, как она стала его личным секретарём.
Володя собирался узнать, что за птица, муж его тёщи. Но так не хотелось лезть в дерьмо. Да и что это даст? Что он скажет Оксане: «твой отчим такой, сякой да разэтакий!»? Что это изменит? Отчим был причиной полного выселения Оксаны из дома матери.
На её содержание у бабушки он копейки не давал. Да и это не Володины проблемы. Он и не знал бы о них, но ему рассказала Мария Юрьевна. В один из дней, после разговора с сыном по телефону. Она жутко переживала из-за разрыва с единственным сыном.
Всё вспоминала Булгакова: «Люди как люди. Любят деньги, но ведь это всегда было… Человечество любит деньги, из чего бы те ни были сделаны, из кожи ли, из бумаги ли, из бронзы или золота. Ну, легкомысленны… ну, что ж… обыкновенные люди… в общем, напоминают прежних… квартирный вопрос только испортил их…». Вот такой и была истинная конфликтная ситуация в их семье.
Оксанин отец считал, что зарабатывает недостаточно, ему бы свою семью содержать. Он был уверен, что Виктория, выйдя замуж за состоятельного человека, должна обеспечить дочь, которая и так живёт у его матери.
Виктория Сергеевна полагала, что не вправе просить у мужа деньги для дочери и бывшей свекрови. Результат очевиден. Мария Юрьевна растила Оксану сама, как могла и на что могла. Она старалась не ссориться ни с сыном, ни с бывшей снохой. Они же родители внучки. Не дай бог с ней что случится, так кто, кроме родителей, об Оксане позаботится.
Она ошибалась. Поняла поздно. Сыну была нужна только его часть наследства. Он считал себя обделённым любовью и заботой матери, которые она не ему дарила, а его собственной дочери. А сноха, как была по жизни стрекозой, так и осталась.
Но, на счастье Марии Юрьевны, внучка, в конце концов, устроила свою жизнь. И бабушка с превеликим удовольствием помогала растить правнуков. И к Володе относилась идеально. Он платил ей тем же. За почти семь лет жизни под одной крышей ни одного конфликта.
***
Приехали.
Володя припарковал машину у обочины и вышел вместе с женой.
— Вов, ты меня до приёмной провожать будешь?
— Да, до приёмной и саму приёмную осмотрю. А вечером заберу оттуда же. Никуда не выходи, даже на обед в магазин.
— Слушаюсь, гражданин начальник.
Она пыталась изобразить хорошее настроение и даже пошутить. Получалось плохо. Но улыбнулся, подыгрывая ей. Проследил за её взглядом. Конечно, она смотрела туда, где вчера был тот, кто взорвался. Кровь смыли не полностью, и на граните стены остались брызги и потёки.
Володя понимал, что сейчас проводит Оксану и осмотрится на месте, надо понять, что это было. Хотя бы для того, чтобы оценить степень опасности для собственной жены.
Выпил кофе вместе с ней в приёмной.
— Ксю, как я понимаю, ты здесь сегодня великий бездельник.
— Правильно понимаешь, немного повожусь с бумагами, закончу начатое, а потом буду вязать. Никуда не выйду и дождусь тебя. Будь спокоен.
— Я периодически стану позванивать.
— Скрасишь мне день.
Он поцеловал её и вышел на улицу. Заметил дневного охранника.
— Расскажите, что произошло вчера?
— И вы туда же.
Володя показал корочку.
— Я вскрывал его вчера.
— Я сам не понял, как всё произошло. Он дорогу перебегал, между машин лавировал. Я почему внимание на него обратил: он был в костюме, в пиджаке с длинным рукавом, в нашу жару-то. Подумал, что не местный. Пот по лицу у него градом тёк. Так он дорогу перебежал, через ливнёвку перепрыгивал, зацепился, или нога подвернулась, и упал. Сумку в руке так и держал, я потом понял, что сумка пристёгнута наручником к руке была. А как упал, так рвануло. Молодой, крепкий, жил долго, «скорая» только через полчаса приехала.