— Да где взять столько времени, чтобы готовить? — парировала Лена. — Не согласна я с вами. Время, потраченное впустую. И работать надо, и почитать, и кино посмотреть. Самосовершенствоваться, развиваться.
— Ксюша работает, и детки чистые, и муж не обижен. И на всю жизнь мамину стряпню дети запомнят, — продолжила бабушка, — и жён искать домовитых станут. Потому как покой в доме на домовитости держится. Спасибо, внучка, накормила, напоила, дочку я вам сдала, пойду теперь книжки читать и кино смотреть, развиваться, одним словом.
Она встала и ушла к себе, за ней засобирались мальчишки.
— А кто посуду моет сегодня? — остановил их Володя.
— Папа, можно, мы с Олежкой? — спросил Даня.
— Вперёд, и чтобы всё чисто.
— Володя, нам бы поговорить? — как бы к слову предложила Лена.
— Нам с тобой? О чём? Нет, тебя моя жена крышей обеспечила, а говорить я с тобой не намерен и у меня на сегодня другие планы. Мне надо с Даней позаниматься, у него зачёт завтра, а затем по работе почитать. Уроки у Олега проверить. И спать. Пустые разговоры в мои планы не входят. По всем хозяйственным вопросам обращайся к Оксане.
— Вова, у нас сын общий!
— Так я от сына не отказываюсь. Он полноправный член моей семьи.
— Я заметила. Вова, я прилетела, чтобы с тобой вместе решить вопросы, касающиеся нашего сына.
— Для начала, ты могла бы спросить разрешения и обсудить свой приезд. У Дани зачётная неделя, а ещё он работает. Не вовремя ты прилетела.
— Может быть, ты его отпустишь с работы на время?
— Это не частная лавочка. Он может написать заявление на отпуск без содержания, но тогда он останется без карманных денег в следующем месяце. Лена, я повторюсь. Все вопросы, связанные с твоим приездом, ты должна была решать со мной, до твоего появления, а не с Мариной. Не нужно ставить свои условия в моём доме. Извини, больше времени на тебя у меня нет.
Лена чуть ли не вылетела из комнаты, но задержалась, услышав разговор в кухне.
— Олежек, прости её, она не хотела тебя обидеть, — говорил Даня.
— Нет, не хотела обидеть, потому что я для неё не существую. Вообще, в принципе не существую. Я вошёл в её поле зрения только как альбинос. Диковинка такая, экспонат. Вот и сказала тебе то, что думала, без привязки ко мне, как к человеку. Даня, ты к этому отношения не имеешь, и отвечать за слова своей матери не обязан.
— Так у нас мир?
— Конечно, мир. Папа расстроился. Ты заметил?
— Заметил. Ты так тонко его чувствуешь?
— Чувствую. Даня, он для меня — всё. Я не помню своего биологического отца, но некоторые моменты у меня как сны вспоминаются. И мне становится страшно. Надеюсь, что это действительно только сны, или отголоски фильмов ужасов.
— Маме не говорил?
— Нет, зачем? Во-первых, я боюсь, что это окажется правдой, а во-вторых, я не хочу расстраивать маму своими воспоминаниями.
— Серьёзные аргументы.
— Папа говорит, что надо любить и заботиться о своих близких. Потому что родные люди, семья — это самое главное в жизни. Я ему верю. Я с ним счастливый.
Лена пошла в свою комнату. Вернее, в Данину. Комната маленькая, переделанная из кухни. Итак, её бывший муж женился на своей соседке, не очень утруждаясь поисками спутницы жизни. Этот вывод её почему-то ужасно согрел. Даже настроение улучшилось и захотелось спать. Только сейчас Лена поняла насколько устала от всех событий, отделяющих её от Америки.
Проснулась от тишины. Повалялась в кровати, явно не так давно купленной. Огляделась. В комнате минимум всего, но что нужно для жизни — всё есть. Кровать, стол компьютерный с новеньким ПК, ноутбук на столе, ещё шкаф, тумбочка, вешалка напольная. Вот и всё. И герань на окне. Цветущая яркими красными цветами.
Подумалось о бывшем муже. Володя изменился, седина в волосах появилась. А в остальном он стал выглядеть гораздо эффектней, чем раньше. Данька на него похож. Вымахал ростом с папу и внешне его копия.
Пошла умылась, приняла душ. Обошла всю квартиру. Заглянула в каждую комнату. Всё прибрано, постели застелены, чисто и никого. Только кошка в кресле спит. В стенке увидела фотографию Володи с Оксаной. Взяла в руки и стала разглядывать.
Рисковая женщина эта Оксана: выйти замуж за инвалида, детей нарожать. О чём думала? Что, в случае чего, сама справится со всеми? Так пирожки печь будет не из чего. Интересно, какая она? Добрая или глупая? Скорее, глупая. Лена бы на её месте никогда так не поступила. Это же надо — притащить бывшую жену своего мужа в собственный дом! Конечно, глупая. Интересно, что Володя в ней нашёл? Он и она, смешно. Он породистый, красивый. А она? Только что молодая. Но это достоинство слишком быстро проходит.
Сзади послышался шум открывающейся двери и тоненький детский голосочек, опять напевающий песенку про зиму.
— А мы с Настёной на занятия ходили, к Новому году готовимся.
— Не тяжело вам с Настёной? — участливо спросила Лена.
— Нет, в радость мне. Да я с ней полдня, сейчас мальчики из школы вернутся, и всё, и она с ними. Правнуки мои. Ты завтракала?
— Нет, встала только. Даня поздно будет?
— Поздно. Не по уму ты поступила. Выразила неуважение к отцу своего ребёнка. Нельзя так.
— Учить будете?
— А что? Мне по возрасту можно.
— Он и так сына у меня отнял. Своих ему мало. Так и моего забрал.
— Сердишься?
— Злюсь.
— На кого ты злишься? Злость не советчик. Что посеяла, то и пожинаешь. Сначала ты сына у отца забрала, теперь сама у разбитого корыта осталась.
— Он мне жизнь сломал. Не верите?
— Нет, не верю.
— А я расскажу.
— Слушаю. Пойдём, накормлю тебя вместе с Настёной, а там Олежек с Сашенькой придут. Я поговорить с тобой смогу. Выслушаю — так точно.
Часть 30
— Ну рассказывай, как дошла до такой жизни, — Мария Юрьевна внимательно смотрела на Лену. Думала: «Чего же этой здоровой и красивой бабе не хватает? Почему в своих бедах винит кого-то, просто так? А есть ли у неё эти беды? Или, может, просто она и не знает, что такое — беда?» Но обещала выслушать и понять, вот и выслушает, чтобы понять, что связывало её любимого зятя с этой женщиной.
— Как дошла — не знаю. Я с самого начала начну, с института. Мы с Маринкой вместе поступили. В школе дружили, и родители наши дружили. Не скажу, чтобы я любила её, сестрой там считала, но привыкла и не могла без неё. А она со мной везде, как нитка за иголкой. Вы не подумайте, я про Маринку не зря говорю. Она в моей жизни многое решила. Даже не то что она сама, а просто факт её существования, наличия.
Мне всегда всё давалось легко: и учёба, я первой в классе слыла, и пела я лучше всех, и в самодеятельности участвовала. А Марина брала задницей. Сидела, пыхтела, учила, ну, чтобы не отстать. Я у лиц противоположного пола котировалась всегда. Блондинка от природы, красивая, умная, начитанная, умеющая себя вести. Английским свободно владею. Представляете, да?
И вот мы с Маринкой попадаем в одну группу с Володей. В группе три парня, Володя после школы, как и мы, и два других постарше, после армии. И взгляды всех девочек устремлены на него. А что? Он видный, высокий, красивый. Я сейчас периодически на Даньку смотрю и Вову в молодости вспоминаю. Они один в один. Понимаю, почему тогда случилось то, что случилось. Всем нужен был Вова. Всем, кроме меня. И не потому, что он мне не нравился, просто я животное не стадное, и то, что нужно всем — безразлично мне. Зато Маринка влюбилась. Сон и покой потеряла. Я смеялась над ней, прикалывалась. Наши девочки чего только не выдумывали, чтобы внимание его на себя обратить. Но ему были все и всё по барабану. С ребятами он не сблизился, они не понимали его, а он их. Он пришёл учиться, не любовь крутить, не романы, а учиться, вот и учился. Честно, без халтуры. Может быть, этим он меня и заинтересовал. Мы конкурировали. Спорили, доказывали свою правоту. Остальные до нас не дотягивали. Кому-то было всё равно, кто-то понимал, что ему просто не дано. Марина зубрила. По дороге домой ныла, спрашивала и переспрашивала, посмотрел он на неё или не посмотрел. Заметил, как она отвечала, или не заметил. Мне смешно было. Такие глупости из-за парня придумывать! А она на полном серьёзе, аж до слёз. Время шло. Мы ходили вместе втроём везде, на лекциях вместе сидели, в анатомке вместе, в библиотеке. А это — время с самого утра и до позднего вечера. Время сближает. Оно общим жизнь саму делает. Через какое-то время Вова мне знаки внимания оказывать стал. Всё по мелочи, но явно мне, не Марине. Потом и в выходные встречаться стали. Всё так же втроём. Но Маринку ревность замучила, а меня — интерес. Как оно там, с мужчиной. Не помню, как что произошло. Помню, где — дома у него. Меня тогда квартира поразила и библиотека. Мы чай пили, вот как у вас, с пирожками. Мама его сделала. Мама находилась у бабушки, та болела, но ещё жива была. Маринка увидела, как мы целовались в ванной комнате, и ушла, назвав меня стервой. А я решила пойти дальше. Отдалась. Затем как с цепи сорвались, дело молодое. Темперамента хоть отбавляй. Мне завидовали. А он любил. Я понимала, принимала его любовь, вот только ответить взаимностью не могла. Меня больше возбуждали Маринкины ревнивые слёзы, чем его чувства. Но разве я в этом виновата? Моё тело принадлежало ему, а душа — мне. Только мне, одной мне! Познакомилась с его мамой. Он настоял. Она предлагала оформить отношения. Он сам замуж звал. А я не хотела. Тогда и изменять — не изменяла, он у меня был один, но и в клетку не стремилась. Если бы можно было оставить отношения на уровне секса, у нас всё сложилось бы. Мои родители на браке настаивали. Им нравился Вова, и внешне и по характеру. И нравилось его приданое. Я могла быть королевой, не скитаться по съёмным квартирам, не думать, где и как обустраивать свой очаг. У него было всё. Четырёхкомнатная квартира с огромной квадратурой, с отдельной комнатой под библиотеку и маленькой для прислуги. Квартира его отца. Тот был много старше матери. И умер, не успев вырастить сына. Бабушка тоже подарила квартиру Вове. Считала, что наследник всё равно один, так зачем дважды переоформлять жилплощадь. Вовина мать съехала к бабушке и ухаживала за ней до самой её смерти. Так что Вова был из женихов завидных. На шестом курсе я залетела. Не специально, нет. Так получилось. Но все обрадовались. И Вова с его мамашей, и мои родители. Ребёнок мне стоил диссертации. Я не могла отдавать науке времени больше, чем сыну. А потом поняла, что сын и есть тот единственный мужчина, которого можно любить всем сердцем. Несмотря на это, становиться домохозяйкой я не собиралась. Я слишком тщеславна. Родители решили проблему. Даньку забирали то мои, то свекровь. А Вова перестал быть интересен совсем. Он устроился работать на «скорую». Представляете? Перспективы —ноль. Но и Марина пошла туда же за ним. Подлая баба не оставляла надежды прибрать к рукам чужого мужа. Он считал, что там, на «скорой», можно заработать. Работал не на одну ставку. Приходил уставший, вымотанный, никакой. Ему было не до моих проблем и не до моей науки. Да и я стала сдавать свои позиции. Мне для развития нужен был он, его мозги, его конкуренция. Я впала в депрессию. Почти ненавидела его. Спали раздельно, я не готовила принципиально, не стирала. Он молча занимался этим сам. Начались скандалы. Я пыталась ему доказать, что нельзя стоять на месте, что нужно развиваться, идти вперёд. Что его мозги просто высохнут на той работе. А он открыто смеялся мне в лицо, утверждая, что каждый хорош на своём месте. Вы не поверите, но мне казалось, что его там держит Марина. Я ревновала, бесилась, но от этого становилось только хуже. А потом появился Ричард. Приехал по обмену. Он был конкурентом мне. Я ожила, я смогла снова стать собой, развиваться, работать как прежде. Писала статьи, спорила с ним, общалась на разные темы. Ждала встреч. Жила им и только им. А он приезжал, уезжал и отношения становились письмами. Как-то в очередной приезд я отдалась ему. Было страшно и неприятно на душе. Но только в первый раз. Потом появился драйв. Азарт. Меня тянуло к Ричарду и физически тоже. Осуждаете? Понимаю. Я тоже