— Папа сложный человек.
— Простых людей не бывает. Одно дело, когда живёшь рядом, бок о бок трёшься ежедневно, и другое — когда любишь на расстоянии, и бок потом не таким уютным кажется, как ты представлял. Может быть, оденешься и рванёшь за ним?
— Где я его найду?
— Где была ваша старая квартира? Где он вырос, где жил до развода. Тут же не так далеко. А именно с тем местом связаны самые тёплые воспоминания.
— Думаете? Тут совсем рядом, квартала четыре. Такая квартира была замечательная. Большая, светлая.
— Иди к нему.
Семёныч из окна смотрел, как Даня, уже в куртке и шапке, бежал по снегу, поскользнулся у ворот, но удержался на ногах и побежал дальше.
— Неужели он уедет? — как бы для самой себя спросила вслух Татьяна.
— Никуда он не уедет. Ещё одна страдалица. Он меня просил дать ему дополнительную работу или устроить в ритуальные услуги, там платят больше. Ему деньги нужны. Парень-то в аховом положении оказался, и он это всё осознаёт. Танечка, ему за учёбу платить надо, и на тебя деньги тоже нужны. Он с пустыми руками к тебе не приходит, и Ване что-то принести надо. Мальчик порядочный, глуповат, правда, даже не глуповат, а наивен, но это поправимо. Он собирался стать свободным взрослым человеком, а оказался в тюрьме нашей действительности. Вот и вся его проблема.
— Думаете, вся?
— Вся… почти. Ты мне лучше вот что расскажи — Павел действительно к тебе ходит?
— Был несколько раз. Только я вашей Маше не конкурент. Даром он мне не нужен. И не ко мне он ходит, а к моему отцу. Ему страсть как хочется в госпиталь ведомственный попасть, да к папе под крылышко. Что вы смеётесь, Владимир Семёнович?
— Да представил, как тепло у твоего папы под крылышком Павлу будет. Уютно, аж страшно подумать.
— Вот и мне страшно подумать. Я просила папу повременить. Пусть они с Машей решат уже что-то.
— Нет, Танюш, тут надо вырезать его, как опухоль раковую, может, тогда моя дочь поумнеет и нормального парня найдёт. Сил у меня на них нет. Понимаешь, кончились. Одна мечта осталась — отдать их мужьям и принимать дома раз в неделю в гости. Риту бы ещё полгода до института довести. А сил нет. Маленькие были — куколки да и только, а выросли, и что из них вышло? Не зря столько пословиц и поговорок про взрослых детей сказано. Пока маленькие, так ведь не налюбуешься, а чем старше, тем больше душа за них болит. Пошли труп принимать, санитар у нас в полном отсутствии. А труповозка прибыла.
***
Володя действительно был там во дворе своего старого дома. Присел на лавочку, самим же расчищенную от снега. И смотрел на свои старые окна. Воспоминания не приходили, слишком болела голова, настолько, что шевельнуться невозможно, да и мысли только усиливали боль. Надо бы подняться, дойти до дороги, поймать такси и доехать до дома. Странное сочетание — от дома до дома. Дом был здесь, вон в тех окнах, с давно чужими занавесками и совсем не мамиными цветами на подоконнике. Здесь, на этой самой детской площадке, играл он сам, и его мама в то окно кричала:
— Володя, домой!
На этой детской площадке в песочнице возился Даня, и уже Лена из того же самого окна звала его. А вот тут останавливалась «Скорая», завозившая его домой после смены. Как давно это было, как давно.
Жизнь прошла.
В глазах темнело. И в голове стучала мысль, что надо подняться и поймать такси. Какого чёрта ушёл от всех близких? Там бы хоть помог кто.
— Папа, папа, тебе плохо? Пошли до дороги, поймаем машину и домой.
Данька помог Володе подняться со скамейки, и они пошли.
Часть 34
Данька побежал открывать двери, услышав настойчивый звонок. Оксана возилась на кухне, Володя спал, дети играли в комнате бабушки.
— Танюха? А ты чего почти на ночь глядя? — он опешил и даже растерялся.
— Да я не одна, сейчас Владимир Семёнович поднимется. Мы были у невропатолога, он расписал курс лечения твоему отцу, вот и пришли, всё купили. Оксана против точно не будет. А его Семёныч убедит лечиться.
Он обнял её и поцеловал.
— Я рад тебе, и вы молодцы. Сам думал, куда обратиться. Ну не дело это. Приступ за приступом.
— Да нервничает он, понимаешь, вот и срыв. Прошлый год было относительно спокойно. Ну, если не брать в расчёт ножевое ранение…
— Татьяна виновато опустила глаза в пол.
— Ты до сих пор винишь себя?
— Да, если бы я тогда не пошла в этот дом…
— Он бы закрыл собой кого-то другого. Танюш, я тебя сейчас с мамой познакомлю.
— Данечка, может быть, не надо, или не сейчас?
— Ты трусиха! Самая милая трусиха на свете! Мама уезжает через несколько дней. Пожалуйста, Танюша.
— Даня, мы пришли к твоему отцу, потому что ему нужно помочь, а не вызывать скандалом следующий приступ. Ты когда меня видишь, у тебя голова совсем отключается.
— Догадайся с трёх раз почему? Да мне орать охота, что люблю тебя.
— Даня, я лучше пойду... как я не подумала, господи, давай завтра поговорим.
— Даня, кого в дверях держишь? — Оксана вышла из кухни.
— Сынок, ты там с кем? — С другой стороны коридора показалась Лена.
— К нам пришли Таня и Владимир Семёнович.
— Танюша, а где Семёныч? — спросила Оксана.
— Сейчас поднимется, ему позвонили. Здравствуйте.
— Та самая Таня? Это же надо смелость такую иметь. Явиться в дом. И что, Володя позволяет ей приходить? Дэн, ты что молчишь, я бы никогда...
— А вы, Лена, распоряжайтесь в своём доме. Таня для меня желанный гость, как и все близкие моему мужу люди. — Выражение лица при этих словах у Оксаны было такое, как будто она ждала удара или пощёчины, или ещё чего, но она с одной стороны боялась, а с другой — готова была стоять на своём.
— Вот как заговорила?
— Да достала меня ваша наглость. Нет чтобы вести себя ниже травы, тише воды, и прощения вымаливать у Володи, так вы постоянно провоцируете всех. Вы человеческого отношения не понимаете.
— Не боишься, что я заберу сына с собой, а Вова тебя не простит?
— Я? Боюсь? Не таких видала. Забирайте, он взрослый мальчик и уже понимает, кто есть кто. И осознаёт, что родители расстались не просто так, и надеюсь, разумеет, сколько горя вы принесли его отцу. Я долго думала, зачем вы приехали? Я пыталась поставить себя на ваше место. Я считала, что любовь к сыну оправдывает всё. Но нет. Дело не в сыне. Вы не перенесли того, что ваш бывший муж выжил после аварии, после вашего предательства, после нескольких лет ваших измен. Проблема в том, что вы не верите, что он может быть счастлив без вас. По вашему мнению — это невозможно, он должен был умереть, стать инвалидом, потеряться, сойти с ума. Да что угодно, только не быть счастливым. И вот от этого неверия в то, что вы перестали быть значимой для него, вы и появились. Вы разыграли свой сценарий и вам всё удалось. Вы проникли в его дом и удивились, что он смог построить дом снова, несмотря на то, что вы его лишили такой возможности. У него есть дети, коллеги, друзья. Жена, которая его боготворит. Хотя кто я для вас, вы же выше, вы же людей людьми не считаете. Так, никто — человекообразные. Вас бесит, что Володя обошёл вас по всем направлениям. Что он личность. И не смейте вымещать свою злость здесь. Везите в свою Америку. Перестаньте ломать жизни. Сына оставьте в покое, вы же его любить должны!
— Ах ты дрянь, ты меня учить будешь? Да я тебе сейчас, проститутка, подстилка!..
— Да пошла ты… — и, повернувшись к дверям: — Проходи, Таня, ты моя гостья, а я у себя дома.
Таня прошла с Оксаной на кухню, а Даня отвёл мать в свою комнату.
Как только дверь закрылась, она кинулась к нему на шею.
— Сынок, ты видишь, что тут происходит?
Он отцепил её руки и усадил на кровать.
— Мама, на что ушли деньги после продажи отцовской квартиры?
— Даня, на жизнь. На квартиру для моих родителей. Жизнь в Америке стоит денег. На твоё образование. Ты учился в престижной школе. А потом, какое право ты имеешь об этом спрашивать?
— Просто интересно. Я был сегодня в том дворе. Вспомнил. Столько лет не был, а тут, ну так получилось, что я туда попал. А ведь Оксана права. Ты приехала посмотреть, как он посмел жить без тебя. Я с момента вашей встречи об этом думаю, только я опять ошибался. Я считал, что ты его до сих пор любишь. Но нет, Оксана права. Я не игрушка, мама, не средство воздействия на отца. Ты опять просчиталась. Я взрослый человек. Я хотел познакомить тебя с любимой девушкой, похвастаться, если хочешь, она умница и красавица. А ты всё так повернула. Ну что ж, это твой выбор, не мой. Зато я многое понял.
Он подошёл к двери, не обращая внимания на рыдания матери.
— Да, и ещё — перестань спекулировать мной. Я никуда не поеду. Я дома, наконец, я дома.
В коридоре столкнулся с Семёнычем.
— Даня, отец спит?
— После того шума, что мы устроили, вряд ли. Хотя он таблеток принял много, и снотворные в том числе.
— Не бережёте вы его.
— Да, Владимир Семёнович, Оксана права была, мы вообще-то скандала не хотели.
— Оксана? Конечно, права, не знаю, в чём проблема, но Оксану знаю. Пойди, погляди, спит или не спит отец, тогда я зайду к нему.
Данька тихонечко открыл дверь в спальню.
— Папа, — шёпотом позвал он.
— Я сплю, и вставать не намерен.
— Да тут Семёныч.
— Другой разговор. Сейчас выйду.
— Лежи, Вов, ты мне лежачий нужен. Сейчас систему поставлю. Всё расписано и куплено. Мы тебя лечим и точка.
— Спасибо! Ты это, пойди поешь, пока капает, и возвращайся.
— Не, Вов, есть не хочу. Хочу рассказать, что у меня делается. Танюха на кухне, так что не помешает.
— Машка?
— Ну да, короче, вчера приходит к нам девица, вызывает Машу и ей говорит, что она просто обязана отпустить Павла, потому что эта девица от него беременная.
— Ну, блин, производитель!
— Ага, Машка в слёзы, звонит ему, он говорит, что всё враньё.
— Результат?
— Только без комментариев — она поверила. Поверила мужу, представляешь?