Вот она и решила поговорить и убедить. Надо жить вместе, не встречаться, а жить вместе. Годы идут. Ванька его папой назвал, а сам Данил уже сколько раз замуж просил. Недавно вообще удумал: «Давай, — говорит, — я институт брошу, буду работать на полную ставку и не на одну, а прозекторы неплохо зарабатывают. Вот и обеспечу и свою семью, и отцу не надо будет на меня тянуться». Еле убедила учиться и получить образование. Обещала что-то придумать, чтобы вместе быть.
А он торопит, настаивает. Ему с ней охота каждую минуту и каждый день. Чтобы всё время. Молодость-то нетерпелива.
Потому сегодня Даня забрал на улицу Ваню, Настю же просто позвал с собой, и она пошла. Любила гулять с самым старшим братом, он её не ограничивал в играх, да и следил только, чтобы не поранилась. А так хочешь — бегай, хочешь — прыгай, хочешь — с горки до умопомрачения. И мороженое по первому требованию.
Только с двумя тяжеловато, глаз-то всего два и в одну сторону оба смотрят, а, следовательно, один из ребятишек выпадает из поля зрения. Выпадает сестра, за годовалым присмотр не прерывается.
— Настюш, — не выдержал Даня, — давай ты мне будешь помогать, за Ванькой следить.
— Не, я кататься хочу.
— Настенька, ну пожалуйста. Он убегает, и я тебя не вижу.
— Я тут, Даня, я тут. Я не уйду и с чужими разговаривать не буду.
Она очень по-женски повела плечиками и снова залезла на горку.
— Что, молодой папаша, тяжело с детьми? — обратилась к нему женщина лет тридцати пяти.
— Нормально, — он ответил довольно сухо.
— Вот, не успеете школу окончить, как сразу отцами становитесь. Сами-то ещё от титьки материнской не оторвались.
Он промолчал и рванул за убегающим в очередной раз Ванюшкой, принёс его на лавочку на руках, достал бутылочку с соком и напоил ребёнка. Ванюшка покрутился на руках, примостился и уснул.
Даня с улыбкой смотрел на его умиротворённое личико.
— Любишь сына? — продолжала вопрошать нежданная собеседница.
— Люблю, конечно, что за вопрос.
— А дочь?
— Какую дочь? Настёну? Так она сестра мне.
— Сестра? — женщина совсем удивилась. — Сколько же вас в семье?
— Четверо. Я старший. Настёна пока младшая, — Даня сам удивился тому, что рассказал это совершенно незнакомому человеку.
А женщина посмотрела на него так тепло.
— Пока? Ещё ожидается?
— Да, хотели девочку, но не судьба, опять мальчика ждут.
Женщина уже улыбалась.
— Следующая будет девочка.
— Нет, думаю, что они остановятся.
— Ну да, им сколько лет? Уже за сорок?
— Папе сорок один, а Оксана на десять лет моложе.
— Мачеха?
— Она очень хороший человек.
Он хотел сказать ещё что-то. Но подошедший мужчина прервал мирную беседу.
— Ребёнка отдай!
— Что?!
— Ребёнка, говорю, отдай!
— Ты кто такой вообще? Иди куда шёл!
— Я шёл к сыну, а вот почему он у тебя на руках, я не понял. Ребёнка отдай и вали, салага!
— А, так вот как выглядит «герой-осеменитель»?! Сам вали!
— Ты у меня сейчас…
— Подержите, — Даня отдал проснувшегося и начинающего хныкать Ванечку уже чуть-чуть знакомой женщине. Началась драка, причём самая настоящая драка. Кто ударил первым, после словесных разборок, сказать было трудно, но драка случилась нешуточная.
Настя, увидев такое дело, тоже приняла в ней участие: она подбежала к Павлу и укусила его за руку, сильно прокусив кожу. Тот со злости отшвырнул её, даже не придав значения тому, что это маленький ребёнок. Настя отлетела, ударилась боком о лавочку и затихла. Даня бросился к ней, но Павел не позволил, продолжая наносить удары. И тут раздался дикий вопль Насти. Вокруг собрались люди, некоторые снимали на телефон, особенно подростки. Женщина с плачущим Ваней пыталась успокоить Настю, бледную, но вопящую. Женщина тоже кричала, прося помощи.
Разнял дерущихся проходивший мимо патруль. Они же вызвали «Скорую». Вопрос, чьи дети, был снят, после того, как Ваня успокоился на руках у Данила, а Настя плакала, прижавшись к нему. Павел продолжал скандалить и требовать ребёнка, который при его приближении пускался в рёв. Если бы не наличие двух маленьких детей, двух возмутителей порядка у детской площадки уже бы давно задержали. Но дети…
По словам женщины это были дети Данила: сын и сестра.
— Что ты плачешь, детка? — Немолодой врач «Скорой» расспрашивал Настёну. — Укол мы тебе сделали, ручку перевязали. Теперь надо в больницу. Сейчас поедем.
— Нет, я не поеду. Это опасная машина. Я боюсь.
— Опасная?
— Да, мне бабуля рассказывала, что папа на такой чуть не умер.
— Вот глупости. Молодой человек, вас тоже обследовать нужно. Поехали.
— Я не могу, у меня сын.
— Едем, всё он может. Ребёнка дай и поехали. Что у Насти с рукой? — Татьяна забрала Ванюшку.
— Перелом лучевой кости, наверняка.
— Меня твой отец убьёт! Даня, тебя можно одного оставить хоть на час. Ты сам цел?
— Я? Да.
Дальше детской больницы они не отправились. Перелом у Насти подтвердился, её с гипсом забрали домой. Даня был хорошо разукрашен синяками и кровоподтёками.
— Ты договорилась с родителями? — он снова пристал к Татьяне.
— Ну, не пойдёшь же ты к ним в таком виде?
— Почему, я драку не затевал, твой бывший чуть мою сестру не убил. Ты мне лучше скажи, почему женщины падки на придурков? И что у Вани в графе «отец», в свидетельстве о рождении?
— Прочерк. Даня, я ошиблась и поплатилась за это. Не начинай, а?
— Замуж за меня пойдёшь?
— Даня!
— Отвечай сейчас, или, может быть, тебе тот дороже, с прочерком, который ребёнка об скамейку приложил?
— Даня!
— Замуж пойдёшь?!
— Да! — она почти кричала, — Только при одном условии: ты учишься и получаешь диплом.
— Хорошо, учусь и получаю. Ты сможешь контролировать всё в качестве жены. Поехали к отцу, сообщим.
— Он нас с тобой за Настю в живых не оставит.
— Поехали, говорю.
— Хорошо, поехали.
Часть 40
Павла вызвали к главврачу. Вот куда ему совсем не хотелось, так это на ковёр к шефу. Он и так явился на работу в тёмных очках, и весь день ходил в маске. А ещё с перевязанной рукой.
Злился неимоверно: это же надо, какая-то назойливая букашка, подбежала и прокусила кисть, да ещё как прокусила. Раны такие, от зубов, как правило, инфицированы и заживают плохо, а потому плановые операции вместе с побочными заработками летят к чёртовой матери. Недели на две летят.
Он вчера просто свалил с места, где подрался с этим сопляком, так мерзко присвоившим его ребёнка. Нет, сына он не любил, равно как и дочь от Маши. Он вообще не любил детей. Никогда не умилялся им и не понимал. Он любил женщин. И очень любил, когда они его любят. Но везде свои издержки, и любовь ему надоедала. А его партнёрши считали своим долгом осчастливить его отцовством, курицы и дуры.
Последнее время ему совсем не везло. Он ошибался. Ошибся с Татьяной, просто не поняв, кто она на самом деле, и насколько волосатые лапы у её родственников. Выкинул перспективную девушку из жизни явно зря, позарившись на Марию. Тоже рассчитывал на покровительство её отца. Но облом. Мало того, что тот его сразу принял в штыки, так ещё и протекции отказался оказывать. Можно подумать, что Маша — подарок. Нет, для счастливой жизни дочери нужно обустроить зятя как следует. Хотя какое-то время ему казалось, что он любит Машу. Но прошло, как только на горизонте появилась другая, правда, она очень быстро надоела, но её сменила следующая. С ней он тоже расстался, вдруг осознав, что годы идут и надо определяться, а вот для определения вполне подходила Татьяна. И что, что он её не любит? Она перспективна. Да и сын общий — аргумент.
То, что у Татьяны такой молодой и такой борзый любовник, он не подумал. Он вообще этого сопляка в расчёт не брал. А кого брать? Студент первого курса. Понятно, что это блажь и что всё временно. Удовлетворение физических потребностей. Таня темпераментная штучка. Конечно, зря полез в драку, не сдержался, эффект петуха. А теперь последствия налицо и на лице, и рука прокушена.
Вопросов главный задаст — не счесть. Павел недоумевал, почему не взял больничный. Сегодня он бы очень пригодился, листок этот нетрудоспособности.
Пока шёл в административный корпус, придумал историю, по которой драка была случайной, он ребёнка защищал от пьяного папаши, а девочка не поняла благих намерений и укусила.
Только история сочинённая не пригодилась. В кабинете шефа находился его бывший тесть, полковник Луговских, и Завьялов.
Разговор выдался тяжёлый. Вернее, даже не разговор, а монолог главного. Он знал всё. И о личной жизни, и о вчерашней драке, и о сломанной руке ребёнка, которому хирург даже не попытался оказать медицинскую помощь. Причём главный понимал, что травма была нанесена неумышленно. В состоянии аффекта, так сказать. А вот неоказание помощи… Отвечать было нечего.
— Мне написать заявление на увольнение? — только и смог произнести Павел.
— Ну, как хотите. Я говорил вам всё вовсе не для этого.
— С меня взыщут алименты?
— Нет.
— Что тогда?
— Не ищите встреч с вашими бывшими женщинами, оставьте в покое и забудьте, что это ваши дети. Вот требования их родителей. Иначе в ход пойдёт заявление о неумышленном причинении вреда здоровью средней степени тяжести и неоказание медицинской помощи.
— Всё?!
— Всё, вы не поверите. Я сам почти не поверил. Но вот за вашим моральным обликом теперь буду следить я, если вы останетесь у нас работать, конечно.
Павел благодарил и благодарил. Всех, и главврача — больше всех.
Володя, Семёныч и полковник вышли из кабинета с каким-то чувством брезгливости. Видели бы сейчас ловеласа Павла те, которым он морочит голову.
— Вова, ты на работу? — спросил Семёныч.
— Да, я вслед за тобой.
— Поговорить бы, — попросил полковник.
— Ну вы тут говорите, а я поеду, Танечке подсоблю, а то одну девочку на всё бюро оставили.