Всё было тихо и ярко. В саду пусто. Я внимательно смотрел на лес, поле, холм.
Холодок пробежал по моей спине. Я вернулся в кровать, но сначала взял стул и подпёр им дверь.
Остаток второй недели был мрачным, тёмным. На перерывах я вместе с Малки играл в его фэнтэзи, избегая Стива Скотта и его друзей-идиотов. Дебс не появлялась. Только однажды Стив в автобусе крикнул: «Эй, Яйца Бенедикт, твой папаша совсем с катушек съехал?», и все засмеялись.
По вечерам я сидел с бабушкой. Она либо читала свою книгу о забастовке шахтёров, либо работала в кабинете. Я думал о конверте с маминым именем. На той неделе бабушка приезжала домой раньше меня, поэтому я не мог попасть в её кабинет. Разве только под покровом ночи, но я не хотел, чтобы бабушка меня застукала.
В те редкие дни, когда небо было чистым, я видел снег на вершинах. Я нёс вахту у окна. Лёгкий холод, нож в руке, стул подпирает дверь.
Глава 16. Велосипед
В конце второй недели, в субботу, бабушка разбудила меня стуком в дверь. Она вошла, стул упал на пол.
– Для чего это? – спросила она.
– Ммм?..
Она поставила стул и резко отдёрнула занавески.
– Уже десятый час. Я не дам тебе валяться тут весь день. Вставай.
– Ээ…
– Я не шучу, – она вышла, хлопнув дверью.
Паутины в тумане и солнечном свете. Они были везде: между растениями, на заборе, на окнах. Осень – время пауков. Толстые пятна, сбившиеся посреди больших мишеней, ждущие еду. От росы паутины блестели. Лужайка сверкала серебром. Я пошёл в сарай. У меня были планы на автобус.
В сарае стояла темнота. Я перешагнул коробки, валявшиеся на пути к моей цели – велосипеду. Глубокая корзина. Громоздкие грязевые щитки и защита передач. Руль в пятнах ржавчины. Сиденье порвано, набивка торчит наружу. Шины спущены. Я вытащил его и перевернул вверх колёсами. Принёс ведро мыльной воды, тряпки и старую зубную щётку, почистил его и смазал. Я надавил на педали. Заднее колесо закрутилось, спицы холодно блестели.
– Это твоей матери.
Бабушка стояла в дверном проёме и следила за мной.
Я вспомнил, как учился кататься на велосипеде: мамина ладонь на моей спине, мягкий толчок, шатание. Мы втроём иногда выезжали на велосипедах.
– Ну что, ты привёл его в порядок?
– Шины спущены.
Бабушка сложила руки, будто ожидая интересного зрелища.
– Мне не нужны зрители, – сказал я.
– Что? Мне интересно.
– Мне нужны насос и ремонтный набор.
Бабушка неохотно вошла в сарай. Она долго копалась там, но затем всё-таки вернулась, держа в руках длинную грязную белую трубку и маленькую жестяную коробку.
Я не мог понять, как работает насос, пока она не вытащила шланг из одного его конца.
– Он же древний!
Бабушка усмехнулась.
Вскоре она перестала следить за мной и вернулась в дом.
Наконец всё было готово. Пробоины заклеены, сиденье поднято, тормозные приводы затянуты. Синий велосипед.
Я постучал по стеклу гостиной и продемонстрировал бабушке победную улыбку. Она открыла окно и осмотрела велосипед. Потом взглянула на меня и спросила:
– Ты уже сделал домашнюю работу?
Она умела испортить момент.
– Для этого нужен интернет.
– У меня нет интернета.
– Ну, а без него я не могу ничего сделать, ба.
Она посмотрела на меня.
– Тогда я его достану.
Она со стуком закрыла окно.
Бабушка сказала, что собирается в город, чтобы отвезти что-то в пищевой банк[13], и спросила, не хочу ли я с ней. Я сказал, что не хочу.
– Как хочешь, – сказала она.
Когда она выехала на дорогу, я пошёл в кабинет, чтобы найти конверт с маминым именем.
Мне внезапно пришло в голову, что мама – единственное, что связывало нас с бабушкой. Если бы не она, я бы никакого отношения не имел к бабушке, а бабушка ко мне.
В кабинете было темновато. Ворох бумаг на обеденном столе вырос. На письменном столе, там, где я его заметил, конверта не было. Я покопался в бумагах. Дорогой мистер Такой-то, дорогая мисс Такая-то. Большие папки. Ноутбук. Её зелёная чашка. Конверта нет.
Я открыл ящички письменного стола.
Ещё бумаги. Некоторые связаны. Но в нижнем были документы другого рода. Папку «Медицинское» я решил не открывать. Письма из банка. Выписки из банка. Похоже, бабушка работала за гроши. Никакого толстого конверта с именем Рейчел.
Лишь один запертый ящик.
Я искал ключ на подносиках, стоявших на столе, но нашёл там только скрепки, кнопки и степлерные скобы.
Я поднялся в бабушкину комнату. Она была аккуратной. Только тяжёлая книга о забастовке шахтёров лежала на прикроватной тумбочке, расчёска на комоде и розовая ночнушка на спинке кровати. Простыни были тщательно заправлены. Я открыл один из ящиков тумбочки. Серебряные таблетки в пачках и баночках. В шкафу пиджаки, сумки, несколько пар обуви, ящики с её бельём, футболки и джинсы. Конверта не было.
Ключа тоже.
Глава 17. Заброшенная хижина
Когда я съехал на синем велосипеде с холма к школе, там все собирались группками. Наверное, чтобы обсудить новое убийство. Проезжая мимо одной из них, я чётко слышал, как какая-то девочка сказала: «А вот и Смертник». На специальной стоянке я пристегнул велосипед новым замком и направился к главному зданию.
Стив появился из ниоткуда и обнял меня за плечо.
– Не слушай её, – сказал он. – Люди говорят жестокие вещи.
На его лице не было саркастичной ухмылки, но рука на плече ощущалась саркастично. Под его чёрными от геля волосами, на его белом лице были ничего не говорящие глаза. Мерзкий Алекс, как всегда, маячил рядом. И Зед, который выглядел в школьном свитере так глупо, точно на самом деле он был вышибалой в ночном клубе. А может, он и был вышибалой по выходным.
Стив остановился, так что потоку людей пришлось огибать нас.
– Ты был там, когда они умерли?
Его глаза еле уловимо блестели.
– Наверное, было тяжело, – продолжил он, и я не понимал, с издёвкой или нет.
Я пожал плечами.
– Ну, тогда ты видел – ты видел их мёртвыми.
– Мне пора, – сказал я и быстро пошёл прочь.
До каникул оставалось всего две недели. Если я всё же доживу до них, то обязательно отдохну. От Стива и его тупых дружков, которые всегда ходили вместе, точно стая зверей. Или племя из далёкой страны Стазакстана: Стив, Зед и Алекс, стазаки из Стазакстана.
Влившись в людской поток, я думал о том, как буду свободен ото всех вообще. От этого плотоядного убийственного цирка.
Поле между школой и полосой елей, которые пугали меня, заросло высокой некошеной травой. Посреди поля была заброшенная хижина. Я начал уходить туда, чтобы избегать стазаков. И однажды утром, заходя за угол, я увидел привычную стопку мокрых паллет[14], а на ней – Дебс со жвачкой и сигаретой.
Она подскочила при моём появлении, но взяла себя в руки и кивнула в знак приветствия.
Я тоже кивнул.
– Присоединяйся, если хочешь, – сказала она.
Я чуть не сказал ей, что мне не нужно её разрешение, чтобы здесь находиться, но решил, что это будет неразумно. На верхней паллете рядом с Дебс лежала книга какой-то Эмили Бронте[15].
– И как она?
Дебс не ответила, только затянулась сигаретой.
– Ты знала, что волк может услышать тебя за пять миль и учуять за милю? – спросил я.
– Да?
– Да.
Я начал думать, что тишина повисла навсегда. Я потыкал пальцем в книгу Эмили Бронте.
– Значит, ты дочитала Сильвию Плат?
В ответ она длинно затянулась. Когда курила, она держала сигарету прямо у лица и двигала только запястьем, совершая резкие пренебрежительные рывки к губам и от них. Теперь она рванула сигарету от губ, сжала их и выдохнула длинную струйку дыма. Я глубоко вздохнул.
– Почему ты увлёкся волками? – спросила она.
Я смотрел на ели.
– Я видел волка там, где жил раньше.
– Я думала, в Британии их уже давно нет.
– Их нет.
– Как он выглядел?
– Как собака, но по-другому.
– Как по-другому?
– Хэ зэ.
Она пренебрежительно усмехнулась.
– Собака ленивая, – сказал я, – а волк серьёзный.
Она задумчиво кивнула.
– Что он делал, этот волк?
– Ушёл в кусты.
Я взял её книгу. На форзаце зелёными чернилами и был нарисован смайлик и написано её имя: Дебора Бенедикт. Что-то знакомое слышалось в нём.
Она вырвала у меня книгу.
И, больше не опираясь на паллеты, стояла точно напротив меня.
– Не трогай мои вещи!
– Ладно, – сказал я. – Где ты живёшь?
– Что?
– На ферме над деревней?
– Ты сталкер что ли?
– Нет. Дом моей бабушки дальше в долине, и твоя фамилия Бенедикт, получается, мы сосе…
– Уйди!
– Но мы соседи! Ив Лэнсдейл моя бабушка.
– Я не просила тебя меня утомлять. Уходи.
– Это моё место. Я хожу сюда каждую перемену.
– Слушай, чудила, просто уходи!
Её лицо было таким злым, что даже глупым.
– Ты знаешь эту Сильвию Плат? – спросил я.
Она жевала и курила, курила и жевала, но я продолжал смотреть, и в конце концов она ответила.
– При чём тут она?
– Если ты её встретишь, то будешь вести себя так же по-идиотски, как сейчас?
Она покраснела, и я ушёл.
– Сильвия Плат мертва, ты, придурок! – крикнула она мне вслед.
Я резко развернулся.
– Я больше не хочу с тобой общаться, – крикнул я.
– Это что, шутка?
– Нет. Ты сама шутка.
Она щелчком бросила в меня сигарету. Несколько маленьких оранжевых искорок с шипением упали на мокрую траву.
Я ушёл, показывая ей палец через плечо, в стиле Яйца Бенедикт.
После этого разговора я натыкался на Дебс везде: в библиотеке, в холлах. Один раз я сидел за длинным столом в столовой и смотрел вперёд, а она подошла с другой стороны, пытаясь найти свободное место. Наши глаза встретились на миллисекунду. Она покраснела и отвернулась.