– Можете открыть окно? – спросил я.
– Тут бывает очень холодно. Особенно зимой. К тому же идёт дождь.
– Нет, не идёт.
Он повернулся к окну, потом ко мне.
– Ты прав, – сказал он. – Почему бы тебе не снять куртку?
– Мне так удобно, спасибо.
Радиатор загудел от натуги.
– Можно у тебя кое-что спросить, Лукас?
Я бросил на него взгляд, полный ненависти.
Кажется, он ждал от меня ответа, так что я пожал плечами.
Радиатор тяжело дышал, словно после пробежки.
– Если бы ты мог завтра изменить что-то одно, Лукас, – сказал Иэн супермягким голосом, будто читал мне сказку на ночь. – Если бы завтра, когда ты проснёшься, что-то одно изменилось бы, что бы это было?
Мои родители были бы живы.
Я впился пальцами в ручки кресла.
– Лукас? – спросил он.
Я чувствовал, как во рту собирается слюна, и когда я открыл рот, чтобы ответить, я издал дурацкий чпокающий звук.
Он смотрел на меня.
– Я бы открыл чёртово окно, Иэн, – только я сказал не «чёртово».
Затем я встал. Я не думал о том, чтобы встать, это просто случилось. Перед глазами всё поплыло. Придя в себя, я бросился к двери, по пути толкнув кресло коленом. У двери был чертовски мощный доводчик, поэтому она хлопнула. Жаль, потому что я сам хотел ей хлопнуть.
Вокруг Кендала были холмы, и я чувствовал на них волка. Он сошёл с гор, пришёл за мной сюда, и теперь стоял, наблюдая. Он чего-то хотел. Убить меня? Чтобы закончить начатое? Я потёр виски. Нужно держать это под контролем.
Я решил, что что бы я ни делал, я никогда не расскажу никому, у кого есть какая-то власть надо мной, о волке. Потому что они решат, что я спятил. Может быть, я спятил. Фары на обоих берегах реки блестели. Несколько школьников шли домой, один за лямку раскручивал сумку над головой, его друзья смеялись.
– Лукас? – бабушкин голос.
Я думал, что она скажет что-то резкое, злое. Но она не стала. Она спросила:
– Зачем ты это сделал?
Мы слушали машины и чёрную реку.
– Чем ты хочешь заняться? – спросила она, не дождавшись ответа.
– Вернуться в коттедж.
– Нет, я имела в виду, после школы.
Мама работала в школе. Папа занимался охраной природы.
Его всегда можно было спросить, как называются деревья, цветы, птицы, или как защитить леса – это его специальность. Немногие знают эти вещи. Я не знал, кого мне спрашивать теперь.
– Лукас.
Вода и машины текли.
– Лукас.
– Что?
– Нам нужно что-то делать с твоими оценками.
Появилась её рука, сжала перила. Под старой, пятнистой кожей проступали кости.
– Есть вещи важнее алгебраических уравнений, – сказал я.
– Но они тоже важны, Лукас.
– Как их важность сравнится с важностью жизни и смерти? Вот что важно.
– Я знаю, но…
– Но что?
– Я хочу, чтобы ты понял. У тебя впереди целая жизнь.
– Что это вообще значит?
– Чем ты займёшься после школы?
– Охраной природы, как папа.
– Тогда тебе нужно образование.
– И?
Она вздохнула. Мама и папа разочарованно смотрели, как я ушёл от Иэна, как устраивал бабушке неприятности.
– Тебе нельзя вылететь. Тебе нужно сдать экзамены. Они через шесть месяцев. Даже меньше. И всё. Тебе просто нужно походить к этому Иэну.
Она произнесла это имя так насмешливо, что я прыснул.
– Ты попробуешь это сделать?
Я в раздражении наклонил голову к оранжевому свету уличных фонарей.
– Так что?
Иэн держал толстую папку под одной рукой и коричневую двухцветную кофейную кружку в другой. Он стоял в дверях между приёмной и кабинетом и умудрился не выдать удивления, увидев нас.
– Лукас, – сказал он. – Ты вернулся.
Мне начало надоедать, что он всё проговаривает словами.
– Мы можем побеседовать? – бабушка усердно улыбалась ему. Её глаза блестели. Я не знал, от холода и ветра или от чего-то ещё.
– У нас была запланирована только вводная сессия, и у меня следующий клиент через… – он беспомощно оглянулся в поисках часов.
– О, Иэн, – сказала бабушка, подходя к нему и касаясь его локтя. – Это всего на несколько минут, правда, Лукас?
Она бросила на меня острый взгляд.
– Ээ, да, – подтвердил я.
– Видите ли, Иэн, мы всё обговорили. Не так ли, Лукас?
– Да.
Бабушка улыбалась ему в лицо, её рука была на его локте. Я постарался принять заинтересованный вид.
– Ну… – сказал Иэн, приходя к решению, – я могу дать вам десять минут до следующего клиента.
Я пошёл за ними наверх. Бабушка задавала ему массу личных вопросов, на которые он не отвечал.
На лестничной площадке он повернулся, прижал свою толстую папку к животу и объяснил, что не может выдавать клиентам свою личную информацию, это непрофессионально.
– Ну разумеется, это я сглупила, – сказала бабушка. – В моей работе так же.
В кабинете Иэн положил, наконец, свою папку. Бабушка сняла свою куртку.
Я тоже.
– Итак, Лукас, – сказал Иэн, когда мы сели. – Хочешь на наших встречах проговорить всё, что с тобой происходило в последнее время?
Я кивнул.
– Скажи мне, почему ты ушёл в прошлый раз? Я пожал плечами.
– Лукас, это будет работать только если ты этого сам захочешь. Ты хочешь ходить сюда, ко мне, и разговаривать?
– Да, хочет.
Он не сводил с меня взгляда.
Когда я открыл рот, он тут же пересох и снова издал тот забавный звук.
– Э-э, да, – сказал я.
– Видите, он хочет, – сказала бабушка. – Так что он придёт к вам на следующей неделе в то же время.
Она уже наклонилась, чтобы встать.
– Подождите минутку, Ив.
Бабушка замерла.
– Я тебе не верю, Лукас.
Он благостно смотрел на меня.
– Я думаю, Лукас, что ты вернулся только потому, что тебя убедила твоя бабушка.
– Иэн, он согласился…
Иэн поднял руку, останавливая бабушку.
– Если хочешь прийти сюда и поговорить, Лукас, я с радостью выслушаю. Ты пережил большую потерю. Я думаю, что смогу помочь тебе. Но если ты не хочешь, то толка не будет.
– Он придёт. Это всё, что вам нужно знать.
Иэн, похоже, ждал, когда я отвечу.
– Не расскажете мне, как здесь подать жалобу, – потребовала бабушка.
– Чуть позже, Ив, – сказал Иэн, не сводя с меня взгляда. – Сначала я хотел бы услышать Лукаса.
Я смотрел на соединения ковролиновых плиток.
Тишина продолжалась, наверное, с полминуты.
– Давай остановимся здесь, а ты обдумаешь это за Рождество? – сказал наконец Иэн. – Если захочешь прийти, когда мы откроемся после праздников, мы будем рады. Но если ты не хочешь принимать участия в процессе, лучше не начинать.
Повисла тишина. Я чувствовал, что бабушке стоит усилий её не нарушить.
– Как тебе такой вариант? – спросил Иэн.
– Да, нормально, – ответил я.
Бабушка хотела что-то сказать, но Иэн взял свою толстую папку, достал ручку и сделал запись в своём блокноте. Она ждала. Он вырвал лист из блокнота и протянул ей.
– Подать жалобу можете по этой ссылке, – сказал он.
Мы подошли к вешалке, я снял свою куртку, бабушка сняла свою, и мы ушли.
Глава 27. Сельдерей
Мистер Бонд отстранил меня от уроков на последние десять дней семестра за то, что я напал на Стива Скотта в автобусе. Ещё он позвонил в Службу помощи детям и подросткам, и она послала ко мне социального работника. После случая в автобусе бабушка, похоже, сильно заволновалась, потому что когда соцработник спросил её, как она справляется со мной, она ответила не сразу. Это меня напугало. В конце разговора соцработник сказал, что мы оба не справляемся, и что он поможет мне найти психолога. Я сказал, что он мне не нужен. Соцработник сказал, что тогда они, вероятно, отправят меня в приёмную семью. И вот из-за всего этого я не сказал бабушке про волка. Она бы решила, что я спятил. А если узнают соцработники, они тоже решат, что я спятил, и тут же отправят меня в детдом или психбольницу. Но местное телевидение верило в волка. Как и местная газета. И фермеры, на чьи стада он нападал. Он был там, на горе, дикий, свободный. И убивал.
В субботу бабушка крикнула от входной двери: «К тебе пришли!»
Я спустился и обнаружил Малки в наглухо застёгнутой чёрной зимней куртке. Его лицо было белым. А нос, как всегда, – ярко-красным.
– Решил зайти посмотреть, как у тебя дела, – сказал он простуженным голосом.
– Да никак, – сказал я.
Мы стояли друг напротив друга на декабрьском морозе.
– Хочешь зайти? – предложил я.
Он пожал плечами и вошёл. Бабушка была в гостиной, так что я повёл его наверх. Он оглядел мою комнату.
– У тебя нет ни одного плаката?
– Есть, дома.
Он кивнул так, будто бы и не предполагал, что мой дом где-то ещё.
– Ну, – сказал он. – Что случилось после твоего, эм… нападения на Стива Скотта?
Я рассказал, что меня отстранили до следующего семестра, и что мне придётся ходить к Иэну. А Малки рассказал, что Стива отстранили за то, что он ударил меня. Потом Малки заговорил об эпической ролевой игре, в которую играл уже третью неделю.
Я предложил поиграть в видеоигры, но Малки это было не интересно. Поэтому я выкопал мамины настолки из нижнего ящика комода. Мы решили сыграть в «Четыре в ряд» и начали бросать цветные фишки в пластиковую рамку.
А потом я решил рискнуть и рассказал ему про волка и о том, как он бежал рядом с автобусом, когда я напал на Стива Скотта.
– Как он выглядел? – спросил Малки.
– Как волк.
– А, – сказал Малки разочарованно. – Значит, не как варг?
– Мы не в Средиземье, Малки.
– Ну тогда как он выглядел?
– Как леопард.
– Что, прямо с пятнами?
– Нет, он двигался как леопард. Он был серый или чёрный.
– Ты рассказал этому Иэну?
– Нет. «Привет, Иэн, я вижу волков»? Он решит, что я спятил.
– Ну это же его работа, да, говорить со спятившими?